Контрперенос " Виктория Березкина-Орлова

Попытки устранить перенос и контрперенос
сродни попыткам исключить бессознательное.
М, Кан, "Между психотерапевтом и клиентом:
Новые взаимоотношения"

На семинаре, посвященном знакомству с одним из подходов телесной психотерапии, мне был задан вопрос: "А не приведет ли прикосновение к клиенту к развитию переноса и как этого избежать?" Я ответила: "Прикосновение может привести к развитию переноса, равно, как и контрпереноса. А в чем цель избегания?" Ответ был неоднозначным, как сложна и неоднозначна затронутая тема.
Чтобы ответить более развернуто, необходимо поднять еще целый ряд вопросов:
1. Когда и почему мы фокусируемся на терапевтических отношениях?
2. Все ли вопросы, возникающие в психотерапии, так или иначе связаны с отношениями? Если нет, то, какие вопросы не относятся к сфере отношений?
3. Каков баланс между соматическими и отношенческими аспектами в телесной терапии?
4. Когда мы следуем за процессом клиента, означает ли это, что мы поддерживаем отношения с ним или избегаем их? И о каких, собственно, отношениях идет речь, терапевтических или человеческих?

Интересны также вопросы:
- Все ли отношения в терапии могут быть сведены к отношениям переноса/контрпереноса?
- Какова роль переноса/контрпереноса в терапии?
- Может ли психотерапевт "застраховать" себя от возникновения переноса? В каком случае это стремление продиктовано необходимостью (чья это необходимость и в чем она), а в каком - контрпереносом?
- Возможна ли телесная психотерапия без регресса и без переноса?

Первый блок вопросов был предложен участникам дискуссии "Тело в отношениях: Перспективы терапевтического взаимодействия в телесной психотерапии" на Первой Национальной Конференции Американской Ассоциации Телесной Психотерапии.
Они отражают процесс "наведения мостов" и поиска сотрудничества между представителями двух моделей развития телесной психотерапии - энергетической и отношенческой.
В начале девяностых годов прошлого века, с уходом в 1989 году из биоэнергетики после пятнадцатилетнего сотрудничества с Лоуэном Жака Берлинера и Шандора Кирша и образования ими нового направления "Аналитической Телесной Терапии" начался новый виток "войны парадигм", коих в истории психотерапии было немало. Возник серьезный риск расщепления движения телесной психотерапии на "телесную психотерапию без переноса (и интерпретации отношений)" и "терапию переноса с ограниченным количеством тела".
Шандор Кирш заявил, что "в биоэнергетическом анализе нет анализа". Жак Берлине предложил разделять реальное тело (состоящее из плоти и крови), воображаемое тело (образ тела), символическое тело (тело, проявляющее себя в вербальной экспрессии) и транзиторное тело, проявляющее свои потребности и чувства в отношениях с другими людьми. Возникла тенденция к отождествлению работы с отношениями с работой с символической реальностью ментальных представлений и языка, а соматической работы - с работой с так называемым реальным телом.
Поляризация "реального тела", которое дышит, движется, вибрирует, пульсирует, активизируется энергией эмоциональности, и "символического тела", которое говорит, выражает себя в образах и реализуется в отношениях, отражает извечную философскую дихотомию тела и разума. "Как следствие многие аналитические телесные психотерапевты имеют тенденцию преувеличивать вербально-символическую реальность и преуменьшать невербальную энергетическую реальность, недооценивая того, как много отношений действительно реализуются через тело и как само тело реагирует на отношения. Способ, которым мы дышим, двигаемся и устанавливаем контакты, глубоко определен отношениями. Способ, которым мы воплощены в конкретную форму, глубоко диалогичен. Да это просто и невозможно - глубоко работать с телом, не поднимая вопросы отношений. Но можно договорить-ся этого не замечать" (5, с. 65).
Возвращаясь к основной теме данного сообщения, следует отметить, что многие авторы увидели в критике биоэнергетики с ее чрезмерным давлением, "прорывом" через панцирь, раскачиванием баланса клиента в сторону примитивных эмоций (без должного их осознавания), чрезмерным использованием регрессии и чрезмерной активностью терапевта, не принятием во внимание феноменов переноса и контрпереноса, возможность обогащения биоэнергетической модели. "В то же время в чрезмерности и непримиримости этой оппозиции, в насаждении взглядов о старомодности и ненужности энергетической работы вообще, в дискредитации (заодно) всех других методов и форм телесной терапии, кроме Аналитической, легко увидеть все то же проявление переноса и контрпереноса, но уже в отношении ученик/учитель" (1, с. 8-10).
Существует обширная библиография, посвященная вопросам переноса. Супервизоры и тренеры настоятельно подчеркивают необходимость работы терапевтов с его теоретическим содержанием. Но контрпереносу уделяется меньше внимания, библиография значительно меньше (возможно, именно по причинам контрпереноса...).
Винникотт писал, что младенец, используя мать в решающие моменты своего развития, в каком-то смысле относится к ней не как к другому человеку, а как к "инструментальному распространению себя во внешний мир". Это проявляется в отношениях мать-дитя, это же в какой-то момент начинает происходить и в терапии.
"Наши клиенты также нуждаются в возможности использовать нас (терапевтов) как инструменты для самопознания, взросления, обучения, отталкивания, поиска отличий...Они нуждаются в том, чтобы "помещать" терапевта в разные формы, размеры и аффективные состояния, для того, чтобы использовать или не использовать различные аспекты личности терапевта" (4, с.34).
Мне представляется, что именно в этом заключается развивающий, если угодно, ресурсный, аспект переноса (как позитивного, так и негативного). И это необходимо помнить в работе с переносом и контрпереносом.
"Если мы нарцисстично идентифицируемся с одной теорией, модальностью или тренером/терапевтом, эта потребность клиента в использовании терапевта (терапии) депривируется" (там же). Конечно, это в некоторой степени снижает сложность, запутанность, неоднозначность и зачастую неопределенность нашей работы, однако это в то же время может препятствовать проявлению переносных желаний клиента ради сохранения одобрения со стороны терапевта.
Жесткая идентификация с одной теорией и насаждение принятой в этой теории модели здоровья позволяет нам контролировать процесс терапии (или думать, что мы это делаем). Но не в этом ли лежат истоки нашего контрпереноса, который рождается задолго до нашей реакции на перенос конкретного клиента?
Возможно, читатель увидит в сказанном выше подростковый призыв к анархии (при этом со ссылкой на авторитеты). Мне важно подчеркнуть, что я отнюдь не выступаю против школ, теорий, понятий и за пассивность, отказ от контроля (и, не дай Бог, отказ от ответственности) терапевта. Просто я бы продолжила формулировку важного принципа биосинтеза "грамм контакта важнее килограмма энергии, тонны техник и самой продвинутой теории".

"Отношения в терапии - больше, чем перенос и контрперенос в их классическом психоаналитическом понимании"

Дэвид Боаделла вслед за Петрушкой Кларксон во многих своих статьях описывает 5 важных форм отношений в психотерапевтическом взаимодействии (1, с.10): рабочий альянс, реальные отношения, развивающие и обучающие отношения, духовно-трансперсональные отношения и отношения переноса - контрпереноса. Как мы видим, отношения переноса - контрпереноса - это только одна из пяти форм отношений и было бы неправильно преувеличивать ее значение и приуменьшать значение других (впрочем, как и наоборот).
1. Рабочий альянс - контрактное соглашение между двумя взрослыми людьми, определяющее этические, финансовые, временные, пространственные, территориальные и т.д. аспекты взаимодействия, а также возможные ограничения действий. "Такие отношения являются симметричными и служат опорой (заземлением) для не-симметричных терапевтических отношений. Контракт может быть пересмотрен, но, если он неоднократно нарушается или разрушается вовсе одной из сторон, это может быть объяснено негативным переносом или контрпереносом" (там же).
2. Реальные отношения - это отношения двух людей в паре. На профессиональном уровне эти отношения асимметричны, на человеческом - симметричны. Терапевт - это не нейтральный объект, не пустой экран, не супермен, не священник и не волшебник. Он может чувствовать тепло, холод, усталость, голод, любопытство, скуку, расслабленность, раздражение и т.д. Именно человеческие качества терапевта вносят огромный вклад в терапию. Возможности отношений с другими людьми - один из важнейших ресурсов клиента, однако, некоторые клиенты живут слишком изолированно. Тогда отношения с терапевтом на какоето время становятся единственным и важнейшим ресурсом отношений, который может и должен быть использован для активизации других отношений. "Пациенты нуждаются в новом "зеркале", особенно если у них не было "хорошего зеркала" в детстве...
Реальные отношения означают реальное тепло, реальные смех и слезы, реальную заботу и реальную злость, если клиент прожег сигаретой дырку в вашем ковре" (2, с.36). Клиенту важно понимать, что не весь опыт взаимодействия между терапевтом и клиентом может быть сведен к повторному отыгрыванию исторически сложившихся паттернов.
3. Развивающие и обучающие отношения - эти отношения сфокусированы на помощи клиенту в развитии "переноса с настоящего на будущее", в отличие от классического психодинамического понимания переноса "с прошлого на настоящее" (там же). Это обучение новым навыкам, в отличие от воспоминания и восстановления вытесненных. Это обучение активизации ресурсов, переносу инсайта сессии в повседневную жизнь. Терапевт в этих отношениях - не хороший отец и мудрая любящая мать, а скорее гид и учитель в раскрытии творческого потенциала клиента.
4. Духовно-трансперсональные отношения. В этих отношениях между клиентом и психотерапевтом устанавливается "связь", качественно отличная от симбиоза, конфлюэнции, регрессии, родительских отношений, идентификации и т.д. "Это пространство, где качества терапевта и клиента взаимно усиливают и обогащают друг друга. Оба присутствуют в моменте, оба в контакте со своими внутренними учителями и друг другом. Это контакт - за пределами ролей. Это глубинный контакт от сердца к сердцу" (там же).
5. Отношения переноса - контрпереноса. На этих отношениях необходимо остановиться подробнее, так как контрперенос может иметь разные корни и причины.
Следует отметить, что в современном психоанализе понятие контрпереноса включает в себя все чувства и отношения к клиенту, которые возникают у терапевта, в том числе и его чувства, которые не зависят от личной истории и конфликтов терапевта и переноса клиента. К контрпереносным реакциям относят также:
- реакции на перенос;
- реакции на материал, вызывающий затруднения у терапевта, так как попадают в зону его собственных конфликтов;
- характерные реакции и стили отношений терапевта ("Некоторые контрпереносные чувства я ношу с собой постоянно, так что они сопровождают меня и в консультативном кабинете вне зависимости от действий клиента-.они пребывают в ожидании, выискивая случая, чтобы выразиться" (6, с. 107)
Я бы добавила к этому списку еще реакции терапевта, вызванные проективной идентификацией клиента, его давлением на терапевта и провокацией его на принятие соответствующей роли. Такая реакция психотерапевта называется проективной контридентификацией или интроективной идентификацией. На мой взгляд, это самый болезненный и смущающий терапевта вид контрпереноса, т.к. ему бывает чрезвычайно трудно распознать, почему он повел себя именно таким образом. Терапевт может изводить себя вопросом: "Как я попал в это состояние? Это же не мое...", чувствовать свое бессилие или даже вред для клиента. Здесь как никогда нужна помощь коллег и/или супервизоров.
Генрих Ракер в своей работе "Перенос и контрперенос" выделяет два вида контрпереноса: конкордантный (согласующийся) и комплиментарный (дополнительный). Первый можно условно назвать полезным для процесса психотерапии (конечно, в случае, если он осознан). Существует, например, мнение, что наилучшим средством для понимания пограничных клиентов, является собственная интенсивная реакция терапевта. Второй - препятствующим или опасным. (См. М. Кан, с. 108-115; а также "Энергия и характер. Журнал биосинтеза", вып. 2, с.66-72 ', 2002.)
Бразильский телесный терапевт-биосинтетик Хосе Альберто Котта описывает некоторые "устойчивые" виды или характерные (правильнее было бы сказать характерные) паттерны контрпереноса. Причем оговаривается, что развиваемые им идеи валидны не только для отношений "терапевт-клиент", но также и для отношений "супервизор-супервизируемый" и "тренер-студент", поскольку контрпереносные и переносные чувства и поведение существуют и в этих отношениях (1).
"Когда человек обращается за психотерапевтической помощью, это означает, что он (или она) в некотором смысле не счастливы. В каком-то смысле он (или она) чувствуют свою жизнь пустой и/или фалыиивой...Когд,а. этот взрослый теперь человек был младенцем или ребенком, ему пришлось, для того, чтобы выжить, развивать определенный тип отношений (характер) и телесный панцирь. Его мысли, поведение, то, как он чувствовал и выражал себя, гораздо больше связаны с тем, что Райх называл "замороженная история", нежели с ядром его личности. Таким образом, для выживания в травматической и/или болезненной действительности, в которой протекало его детство, человек развил так называемое Воображаемое или Мнимое Эго (фальшивое self)" (3, с. 72).
"Если терапевты слепы к своему контрпереносу, они могут подавлять чувства и действия клиентов, что будет усиливать "мнимое ЭГО" клиента. Одновременно терапевт неосознанно создает пространство для отреагирования своего собственного "мнимого ЭГО" (там же).
Котта останавливается на трех путях такого отреагирования и соответствующем вреде терапии: психопатическом, перверсном и нарциссическом.
1. Психопатический путь
"Когда психопатические черты терапевта не достаточно проработаны, его собственное фальшивое self { начинает манипулировать и/или властвовать над фальшивым self клиента. Психопатическая личность имеет слабое и обесцененное ЭГО и огромную пустоту внутри. Манипуляция и власть дают энергию, насыщающую и наполняющую эту пустоту" (там же, с.74).
Психопатический паттерн поведения терапевта имеет три основных тенденции:
- сексуальное вторжение. Занятия любовью с клиентом или сексуальная сверхзаряженность терапевтических отношений является Эдиповой проекцией. Ее неосознанная цель - удержание терапевта и клиента в Эдиповой фиксации;
- социальная власть. Многие терапевты и тренеры имеют и поддерживают социальную власть над клиентом. Они вновь и вновь усиливают зависимость и идеализирование со стороны учеников и клиентов через доминирование и/или поощрение зависимости.
Терапевты могут манипулировать своими клиентами, обещая им "исцеление" и власть;
- атака характера. Особенностью психопатических черт характера являются скрытая ярость, гнев, вспыльчивость и унижение. Если терапевт чувствует атаку со стороны клиента, он может отреагировать собственной гневной контратакой и стремлением унизить клиента.
В двух последних случаях "конфронтация", по сути своей являясь деструктивной (т.к. ее цель - не в разрешении конфликта, а в утверждении и подтверждении власти), отбирает огромное количество сил и энергии обеих сторон. Часто борьба за власть маскируется идеями о научности или духовности "продвигаемого" и насаждаемого взгляда.
2. Перверсный путь (родительская версия)
Котта использует термин "перверзия" не во фрейдовском, а в Лаккановском понимании этого слова ("pere-version" - вариант "pere", т.е. отца, родительской фигуры). Клиент на глубоком бессознательном уровне выбирает "правильного" терапевта; т.е. такого, с которым он смог бы повторить историю своих отношений с родителями. Терапевт также может быть склонен повторять с клиентом свой собственный родительский сценарий.
В этом случае перенос и контрперенос раскрывают чувства и поведение, связанные с "родительской версией", т.е. с перверзией. Когда терапевты берут на себя роль "хорошего родителя" для компенсации истории взаимоотношений клиента, они тем самым ограничивают возможность клиента исследовать собственный вклад в создание и сохранение "плохих объектов" в его каждодневной жизни. "Клиенту же необходимо исследовать свои собственные потенции в "отпускании" призраков прошлого, в самостоятельном создании и сохранении "хороших объектов". Терапевт должен оставаться терапевтом, а не заменителем родителя" (4, с. 36).
3. Нарциссический путь
Между терапевтами и клиентами, между тренерами и студентами очень часты отношения, напоминающие отношения Нарцисс-Эхо.(2)
"Существует множество терапевтов и тренеров, которые, подобно Нарциссу, любят только себя и поклоняются себе. Существует также много клиентов и учеников, которые, как Эхо, повторяют слова и поведение терапевтов и тренеров. В таких случаях клиенты становятся водой, которая отражает Нарцисса, и камнем, который повторяет его слова. Одни нуждаются в других. Терапевты, похожие на Нарциссов, существуют, пока существуют похожие на Эхо клиенты...Известность терапевта - это идеальная почва, вскармливающая цветок, называемый Нарциссом" (3, с. 76).
Инструментами для реализации перечисленных выше паттернов контрпереноса могут быть злоупотребление удержанием клиента в регрессивной позиции, насаждение собственной модели здоровья (как единственно истинной), а также злоупотребление интерпретацией (например, отрицание терапевтом собственного вклада в ситуацию, сведение анализа реального процесса к негативному переносу на родителя, инфантилизация ответственности, когда поведение клиента объясняется и оправдывается его несчастливым детством и т.д.) Следствием же - удержание в терапии отношений "маска - маска" или "фальшивое self терапевта - фальшивое self клиента".
В последнее время все чаще говорят о чрезмерном использование регрессии в психотерапии вообще и телесной психотерапии в частности. Регрессивные силы всегда присутствуют в переносе. Однако различается благотворная регрессия, полезная для клиента, и вредная, которая является формой отреагирования (клиента или терапевта). Задача терапевта не в том, чтобы вызывать, совершенствовать и отыгрывать перенос снова и снова, а в том, чтобы совместно с клиентом конкретизировать силы переноса, исследовать и разъяснять их.

Тело психотерапевта
"Дано мне тело, что мне делать с ним,
таким единым и таким моим?"
О. Мандельштам

Известно, что контрперенос, не осознанный и не использованный терапевтом в работе, может нанести вред эмоциональному здоровью клиента и процессу его роста. Однако то же можно сказать и о самом терапевте. А, если учесть, что тело психотерапевта является важнейшим контактным каналом и инструментом его работы, вопрос Мандельштама для нас, телесных психотерапевтов является далеко не праздным. Насколько едино и интегрировано наше тело, насколько мы заземлены и центрированы и, наконец, насколько наше тело - действительно наше ?
"Вся терапия (особенно телесная) вращается вокруг контрпереноса... Идет борьба между нарциссизмом, связанным с властью терапевта, и одновременным разрушением этой власти. В результате такой борьбы у терапевта может развиться страх перед жизнью вне офиса, отмечаться ослабление эмоциональных привязанностей и социальных отношений. В этом случае терапевт делает клиентов своими друзьями, а место работы своим миром...Тело терапевта нередко разваливается на части, когда он приходит домой и без сил падает в кресло. Это тело налито тяжестью, не связано с собственным дыханием, часто пребывает в депрессии и тревоге, находится в плену давних, хорошо знакомых напряжений. Это тело полно подавленных желаний, изгоняемых по этическим соображениям" (7, с.73-74).
В любой психотерапии, а в телесной в особенности, нельзя не учитывать существования механизма, который Вильгельм Райх называл вегетативной идентификацией, Стэнли Келеман - соматическим резонансом, Джей Статтман - органическим переносом, а Эндрю Сэмьюэлс - воплощенным в теле переносом. Это внутренний опыт терапевта, его временная идентификация с клиентом, когда он может чувствовать в своем теле то, что происходит в теле клиента. Это тонкая (осознанная или нет) настройка терапевта на глубокие соматические процессы клиента, при которой тело терапевта "понимает" удовольствия и страдания клиента, перенимает его двигательные и дыхательные паттерны, его напряжения и т.д.
Основы органического переноса лежат в превербальных и невербальных системах коммуникации (3). Кроме того, концепция вегетативного резонанса описывает энергетическую основу "настройки" на клиента, и, в том числе основу процессов, подобных проективной идентификации и эмпатии.
Но какова цена этой настройки?
Могу ожидать, что в этом месте некоторые коллеги просто хмыкнут и пожмут плечами, а некоторые пригорюнятся и вспомнят о феномене сгорания, столь распространенном у людей "помогающих" профессий. Особенно при работе с шоковыми травмами, коими изобилует наша реальность.(4)
Т.о. у психотерапевтов есть две важные задачи: оказание помощи людям и уменьшение возможной викарной травматизации, т.е. собственной травматизации вследствие нашей работы. Конечно, для этого мы должны проходить собственную глубокую психотерапию, в том числе работать с собственными шоковыми травмами; периодически получать супервизию (исследуя, какие наши личностные качества "затребованы" клиентами, какие наши личные проблемы ими "стимулируются", какие контрпереносные чувства возникают в вербальном контакте с клиентом и какие - в невербальном); изучать собственное тело и его реакции (в том числе чувствительность собственного тела в отношении границ и своих, и клиента); изучать собственное отношение к прикосновению и то, как оно может сказаться на работе с разными клиентами и на нас самих; изучать собственную сексуальность; и осознавать собственную потребность в защите и отдыхе.
При этом я согласна с точкой зрения Майкла Кана, который писал: "Вне зависимости от проработанности терапевта в консультационном кабинете происходят две скрытые драмы, которые разыгрываются в сложном взаимодействии друг с другом: психическая драма клиента и психическая драма терапевта" (6, с. 105). Поэтому вспомните, как, демонстрируя оборудование безопасности самолета, стюардесса говорит: "Если вы путешествуете с ребенком, сначала подышите через кислородную маску сами, а потом приложите ее к лицу ребенка". Т.е. только позаботившись о себе, мы сможем хорошо позаботиться о ближнем.
Так что, дай нам всем Бог здоровья, дорогие коллеги!

Литература:
1. David Boadella. Body Psychotherapy and Transference, in Energy and
Character, vol.31,2, March, 2001.
2. David Boadella. Transference, Politics and Narcissism, in Energy aud Character,
vol.30,1, September, 199"9.
3. Jose Alberto Cotta. Counter-transference: An Acting out of the Imaginary
Ego, in Energy and Character, 1991.
4. William F. Cornell. Transference, Desire and Vulnerability in Body - Centred
Psychotherapy, in Energy and Character, vol. 30,2, April, 2000.
5. Андреас Веховски. Энергия в соматической психотерапии, Бюллетень
Ассоциации телесно-ориентированных психотерапевтов, № 3, М., 2002.
6. Майкл Кан. Между психотерапевтом и клиентом: Новые взаимоотно-
шения, Б.С.К., С-Пб, 1997.
7. Лиане Цинк. Тело психотерапевта в клинической практике, Бюллетень
Ассоциации телесно-ориентированных психотерапевтов, № 2, М., 2002.

1 Не трудно догадаться, что в данном случае мы имеем дело с контрпереносом, препятствующим процессу психотерапии и обучения.
2 Согласно мифологии, Нарцисс, идеал красоты и совершенства, был проклят и обречен любить только самого себя. Он влюбился в свой образ, отраженный в воде. В мифе об Эхо Гера наслала на Эхо проклятье все время повторять слова других людей и никогда ничего не говорить от себя. Когда Эхо умерла, она превратилась в камень, отражающий голоса людей.
3 См. статью Д. Боаделлы "Формативный процесс и организующее поле" в Бюллетене АТОП №3,2003.
4 Исследования международного общества изучения травматического стресса показали, что 85% полицейских, пожарников, спасателей и психотерапевтов имеют симптомы психологической травмы, выражающиеся в нарушении сна, флэшбэках, аддикпиях, различных предубеждениях, связанных со смертью.

Текст взят из Бюллетеня Ассоциации телесно-ориентированных психотерапевтов, №6, 2004