Елена Шереметьевская

СОЗВЕЗДИЕ МУРАВЬЕДА

Трагикомедия в трех действиях

Посвящается-брату

Москва, 1998 год

Действующие лица

Александра - молодая женщина 35 лет.

Вера Кондратьевна - ее мать 68 лет.

Григорий - художник 35 лет.

Сергей - художник 30 лет.

Людмила - соседка Александры 36 лет.

Павел - муж Людмилы 42 лет.

Василий Степанович - отец Людмилы 70 лет.

Антонина Петровна - жена Василия Степановича65 лет.

Крестьяне, охотники, рыболовы, а также случайные люди время от времени проявля- ющиеся в этом глухом месте.

Действие пьесы происходит в течение двух лет на территории маленького дачного поселка рядом с Домом творчества художников. Время действия - наши дни.

Все герои пьесы являются вымышленными. Любое совпадение с реальными людьми случайно.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Сцена оформлена в виде огромного холста в раме, на котором возникают и меняются необычайно красивые картины природы: весна, лето, осень, зима.

Картина первая

Ранняя весна. Цветет черемуха. Заливаются соловьи. Деревенская улица. Вечер. Молодой человек на велосипеде догоняет, красивую, статную, черноволосую женщину с ярким румянцем во всю щеку и с корзиной, в которой стоят банки с молоком.

Андрей. Привет, Людок!

Людмила. Здравствуй, Андрей. Как поживаешь?

Андрей. Ничего, а ты? Как твои? Вижу, что перебрались уже из Москвы окончательно.

Людмила. Ну, конечно, давно. В Москве такая скука.

Андрей. Да, здесь веселее. Ну есть какие-то новости в нашем "гадюшнике"?

Людмила. Прекрати, я не люблю когда ты такой злой. Да, дом-то Знаменских купили все-таки.

Андрей. Да ну... Кто же такой смелый?

Людмила. Не знаю. Говорят какая-то женщина...

Андрей. Баба?! Да ну? Богатая? Из новых русских?

Людмила (поморщившись). Да нет, не думаю. Я видела, что они перевозили, так себе вещи...

Андрей. Молодая? Красивая?

Людмила. Не знаю. Видела только издали. Еще не успели познакомиться. Мужа вроде нет. Приехала с мамой. Будут жить здесь зимой и летом.

Андрей. Вот это новость... Вот это интересно...Новые люди... А дом-то...того... ты знаешь?

Людмила. Брось ты эти глупые суеверия. Дом как дом. Как тебе не стыдно. Охота тебе эти сплетни бабьи повторять.

Андрей. Ну ладно, ладно. Пока. Поеду. (Уезжает, насвистывая.)

В раме на сцене пылает закат. Звучит музыкальная тема - увертюра "Травиаты" Верди. Огромная комната в доме Знаменских. Полное запустение. Ободранные стены, разрушенная печь. В центре комнаты - узлы, коробки, связки с книгами, горшки с цветами. Александра разбирает книги. Вера Кондратьевна что-то готовит на плитке.

Александра (оживленно). Слава Богу, мама, как мы быстро и благополучно доехали! Всего каких-то шесть часов от Москвы и такой рай. Место изумительное, глушь, лилии цветут на озере! Какая красота! Дивная природа и в то же время публика интеллигентная, прекрасные художники, приезжающие из Москвы, Ленинграда и со всех концов России, цвет нашего искусства, элита! Какая возможность общаться, расти духовно.

Вера Кондратьевна (сдержанно, оглядывая разгром, царящий вокруг, вздыхает). Элита, это, конечно, хорошо... Но как же мы здесь жить будем зимой? Без воды, без тепла не замерзнем ли?

Александра. Перестань, мама. Купим дров, починим печь. (Она подходит к печке, отодвигает заслонку. Из печи выпадает кирпич. Пыль, грохот.) Ничего, ничего. Все восстановим. Живут же люди и в деревне. (Подходит к окну.) Смотри, мама, какая природа! Закат. Алые облака. Небо! Как хорошо после Москвы! Свежесть, зелень, молодые листочки. Чудо какое-то! Вот идет человек. Живой человек. Крестьянин. Ой, мама, он к нам сюда идет.

Входит очень бледный человек в болотных сапогах и в телогрейке. Вид у него дикий. Испуганно смотрит на женщин. Он явно не ожидал здесь кого-нибудь встретить.

Незнакомец. Вы кто?

Александра. Как кто? (Она гордо выпрямляется.) Мы хозяева этого дома.

Незнакомец. Чего?

Александра. Мы - владельцы. Купили этот дом и землю. А Вы кто? Местный житель?

Незнакомец (испуганно). Чего?... Я?... Да я пошел. (Уходит.)

Александра (смеется). Мама, вот так явление. Кто бы это мог быть? (Смотрит в окно.) Надо будет поставить забор. Но это со временем, когда будут деньги. Если будут, конечно... (Задумчиво.) Какой тип. Совершенно дикий, нетронутый цивилизацией человек, дитя природы...

Вера Кондратьевна. Да, дитя...

Александра. Мама, почему он такой странный?

Вера Кондратьевна. Ничего не странный, просто пьяный.

Александра (начинает снова разбирать вещи). Мне так не показалось. Как же здесь все удивительно. Смотри, мама, я нашла эту книгу. Воспоминания Зинаиды Гиппиус. Они, кстати, тоже все время жили в деревне. (Решительно) Мамочка, мы все приведем в порядок, восстановим дом, посадим сад. Дитя природы... (Смеется.) Дитя природы - это Маугли. Только человек может воспитать человека. Природа сделает из него зверя. Как мы здесь заживем. Я буду рисовать, читать, слушать музыку, гулять у озера, мечтать. Какое счастье вырваться из Москвы! Москва - для меня это город разбитых надежд, где все так грустно, ничего не складывается, все рушится, вся жизнь проходит у телефона. Нас всех как будто заколдовали. Деньги, деньги... Разговоры только о деньгах. Новые люди какие-то. Все забыто: поэзия, любовь, искусство... Злобные, завидуют друг другу. А ведь кажется были такие приличные, интеллигентные люди. Как грустно! (Садится на сундук.)

Вера Кондратьевна. Да... Приличные люди...

Александра. И вот мы бежали. Этот уход, он характерен... Помнишь у Пушкина: "Давно усталый раб замыслил я побег В обитель тихую трудов и чистых нег". Вот она наша тихая пристань, где мы спрячемся от бурь житейских. Помнишь, все куда-то бежали. Бежали в эмиграцию, уходили в монастырь. Мама! Оставь ты эти узлы, послушай меня.

Вера Кондратьевна. Я устала.

Александра (подбегает к ней, усаживает ее на сундук, сама садится на пол, заглядывает ей в глаза, прижимается к ней). Мамочка! Какое ты у меня чудо. Никакая другая не оставила бы прекрасную квартиру в Москве и не приехала бы сюда, в эту дыру. Ты романтик у меня.

Вера Кондратьевна (гладит ее по голове). Ты же моя дочка, единственная моя.

Александра. Мамочка! Все будет хорошо, чудесно, весело. Мы все преодолеем и построим новую жизнь. Здесь, может быть, мы найдем свое счастье.

Вера Кондратьевна (грустно улыбается). Хорошо, хорошо.

Музыка Верди заполняет комнату. Женщины сидят обнявшись.

Раннее утро. Щебечут птицы. От озера подымается туман. Александра в легком халатике с полотенцем пробегает на озеро. Слышен плеск воды и музыкальная фраза, пропетая звонким сильным голосом: "Misterioso, misterioso bella!". С мокрыми волосами босиком бежит назад. Из кустов неожиданно появляется Андрей. Пытается схватить ее за полу халата.

Андрей. Вот, поймал.

Александра (вырываясь). Вы что с ума сошли! Подглядываете! Вы что маньяк сексуальный?

Андрей. Ну это сильно сказано... Но видеть как Вы купаетесь просто наслаждение. (Хочет ее обнять.)

Александра. Не советую протягивать ко мне Ваши лапы.

Андрей. Лапы, как грубо. Да бросьте, я шучу. Меня зовут Андрей. Давайте знакомиться.

Александра. Не хочу я с Вами сейчас знакомиться.

Андрей. Тогда приходите сегодня в три часа к нашей часовне. Я буду устанавливать на ней крест.

Александра. Хорошо. Приду. (Убегает.)

Из кустов появляется Валентин Александрович, подходит к Андрею , улыбаясь.

Валентин Александрович. Ну ты даешь. Какая красотка. Ты давай, того, не теряйся. Женщина одинокая, романтичная видно, поухаживай, посмотри что за птица. Ишь ты "misterioso bella". Это по каковски же будет?

Андрей. По-итальянски, кажется.

Валентин Александрович. По-итальянски... Будет здесь теперь со всеми шляться. Знаем мы таких. Все шлюхи как одна...

Андрей. Слушай, а ты чего, старый черт, здесь в такую рань? Уж не подглядывал и ты за ней?

Валентин Александрович (хихикая). Да не все вам молодым. Нам тоже интересно.

Через несколько дней. На холсте - залитые солнцем кусты белой сирени. Все та же огромная комната. Коробки кое как разобраны. В печке по-прежнему зияет дыра. В центре комнаты Александра. Она одета в деревенском стиле: длинная юбка, платок, вязанный жилет. В руках топор. Она пытается топором забить гвоздь в стену, чтобы повесить картину. Входит Сергей.

Сергей. Здравствуйте. Дверь открыта, я зашел, извините...

Александра (озабоченно). Мы не запираем. (Продолжает вбивать гвоздь.)

Сергей (наблюдает за ее манипуляциями). Извините, а что Вы делаете?

Александра (сердито). Вы что не видите? Вбиваю гвоздь.

Сергей. А почему топором? Это неудобно.

Александра. Потому, что молоток украли. Здесь все как-то удивительно крадут, быстро и незаметно. Только что-нибудь положишь - уже нет. Украли даже ведро с водой. (Подозрительно оглядывает Сергея.) А Вы кто?

Сергей (смущенно). Извините, я не представился. Я - художник. Я могу помочь. (Берет топор и ловко вбивает гвоздь, а затем вешает картину. Внимательно смотрит на нее.)

Александра. Что Вас так удивляет? Это моя последняя работа. Называется "Пять коней Апокалипсиса". Мы же с Вами живем в эпоху Апокалипсиса. Вы разве этого не ощущаете? Посмотрите вокруг. Сгущаются тучи, сколько кругом ненависти и зла. Впрочем, я вижу Вы не любитель современного искусства.

Сергей (несколько ошарашено). Да, то есть нет, конечно, я понимаю.

Александра (улыбается). Напугала я Вас? Хотите чаю? (Поправляет платок. Она повеселела. Проблема с гвоздем ее больше не тяготит.) Мама скоро придет, я вас познакомлю. Она пошла за козьим молоком. Мы козье молоко покупаем у одной симпатичной крестьянки. Садитесь, пожалуйста. (Начинает хлопотать вокруг стола.) Самовар у нас настоящий. Мы его улями разжигаем. Здорово! Всегда горячая вода у нас, только долго возится приходиться. (На столе появляются баранки, чашки с ярким узором. Александре нравится смущение Сергея. Она начинает угощать его чаем.) Не стесняйтесь. Здесь у нас все просто. Хотите я Вам пластинку заведу? Мы из Москвы кучу пластинок привезли.

Сергей. А можно мне посмотреть?

Александра. Конечно.

Сергей подходит к проигрывателю, просматривает пластинки, выбирает одну. Звучит ария Альфреда из оперы "Травиата" Верди.

Александра. Странно. Вы выбрали мою любимую. (Внимательно смотрит на Сергея.) Вы остановились в Доме творчества?

Сергей. Недавно приехал. А Вы из Москвы?

Александра. Да. Вот купили этот дом. Давно мечтали с мамой. Знаете, с этим домом связаны всякие фантастические истории. Мне здесь порассказали местные жители всякие страшилки. Правда, их очень мало местных жителей. Кругом болота, рядом станция атомная, повышенный фон. Много нечистой силы, в болотах живут кикиморы. Женщины все колдуют потихоньку. Церковь разрушена. В общем мрак... (Улыбается, глядя на Сергея.)

Сергей. Да, место глухое... Вам не страшно здесь одной?

Александра. Почему одной? Я же с мамой.

Сергей. Мама не защитит Вас в случае чего.

Александра (с вызовом). Вы что меня напугать решили? Так вот. Я русская женщина, никого и ничего не боюсь, понятно Вам. Да, кстати, как Вас зовут?

Сергей. Извините, я не представился. Сергей Петров, художник из Костромы, в прошлом году окончил Академию.

Александра. А меня зовут Александра. Можно Александра Сергеевна, я тезка с Пушкиным, как видите.

Сергей. Александра Сергеевна, а Вы чем занимаетесь?

Александра. Сейчас вот этим домом. В Москве всем понемногу, немного рисую, немного пишу, типичная мамина дочка из благополучной, благородной семьи, с аристократическими предками, бабушками, дедушками и так далее. Гуманитарный институт. В детстве музыкальная школа, фигурное катание, мамины и папины заботы, пирожки с капустой. В общем типичная московская барышня... Никакими особенными талантами не блещу, но отличаюсь страстной любовью к искусству и людям искусства. Здесь, правда, немного рисую... (Подходит к столу.) Вот посмотрите картина. Называется "Бабочки. Возвращение весны". В новой жизни себя пока не нашла, не знаю почему. Большинство моих знакомых как-то двигаются, что-то делают, суетятся, создают фирмы, а я вот видите сбежала из Москвы от всего этого в глушь.

Сергей. Вы не замужем?

Александра. А Вы любопытны оказывается. Все хотите знать.

Входит Вера Кондратьевна с сумкой.

Вера Кондратьевна. Здравствуйте.

Александра. Мамочка, это Сергей, художник из Костромы. Он мне помог повесить картину.

Вера Кондратьевна. Боюсь, что молока больше не будет.

Александра. Почему?

Вера Кондратьевна. Наша молочница совсем допилась, по всему видно. Сидит дома, забилась в угол, не убирается, не стирает уже дня три. Приехали ее родственники. Похоже ее отправят в больницу. А коз родственники забирают себе.

Александра. Что же с ней?

Вера Кондратьевна. Белая горячка. Если так страшно и сидит в углу.

Александра (встает из-за стола). Нет, это просто ужасно. Женщина и вдруг белая горячка. Ведь женщины у нас редко пьют.

Вера Кондратьевна. Да, раньше. А теперь все равно, что мужики, даже хлеще...

Александра. Это ужасно, ужасно. Что это с нами делается? Вырождаемся мы что ли совсем? Молодая женщина, ей нет и сорока, трое детей. А как же дети? Какая дикость...

Вера Кондратьевна. Да здесь полдеревни таких детей. Они никому не нужны эти дети.

Александра. Дети не нужны... Это страшно...

Громкий стук и крики со двора привлекают их внимание. Все подходят к окну.

Сергей. Что это там происходит?

Вера Кондратьевна. Это наши соседи. Они сносят наш сарай.

Сергей. Ваш сарай?

Вера Кондратьевна. Ну да, сарай наш, но стоял на ничейной земле. Мы этого не знали и, естественно, землю не оформили. Они подсуетились, захватили землю и теперь демонстративно сносят наш сарай.

Шум за окном усиливается.

Александра (довольно равнодушно). Вот уже крышу разбирают. Сколько от них шума...

Вера Кондратьевна. Пойдемте чай пить...

Сергей. Но надо же что-то сделать?

Вера Кондратьена. Что? Они оформили бумажку, а мы - нет. А всякие глупости типа порядочности по отношению к собственным соседям здесь не приемлют. Да бог с ними, пусть потешатся. Только шумят очень.

Вера Кондратьевна разливает чай. Стук в дверь. Входит Андрей. На нем военная форма. На груди медаль. Волосы приглажены, но все равно торчат как-то дыбом. Он, видно, немного выпил для храбрости.

Александра. Это Вы.

Андрей. Вот, зашел в гости.

Александра (рассеянно). Мамочка, это тоже молодой художник из Москвы, Андрей. Я с ним у часовни познакомилась. Он на нашей разрушенной часовне крест поставил. Теперь я на него могу креститься. Хорошо, правда, какое-то движение вперед. А то совсем пустынное место, ничего не происходит.

Андрей. Вы не правы. Здесь много замечательных людей, профессора, академики, директора фондов, а в соседней деревне живет даже министр культуры.

Александра. Что?

Андрей (гордо). Да, я был у него дома. Мы с ним часто в бане паримся.

Александра. В бане? Это хорошо. (Встает из-за стола. Щеки ее пылают.)

Сергей. Что с Вами?

Александра. Не понимаю, не понимаю. Столько интеллигенции, профессора, академики, даже министр культуры, а дикость какая кругом, пьянство, воровство, все разваливается, церковь разрушена, дети беспризорные. Куда же эти академики смотрят? Или они только в банях парятся. Попрятались как тараканы по щелям по своим домам.

Андрей. Они сюда отдыхать приезжают.

Александра. От чего? От своей большой культурной работы? Тем более. На отдыхе виднее, что вокруг происходит. Здесь особенно легко и приятно что-то организовать. Школу какую-нибудь ремесел для детей. Артисты чтоб приезжали. Храм восстановить...

Андрей (горячо). Нет, работа идет, происходят встречи, семинары. Но сейчас такое время. Вы же видите, что творится в стране. Кто пришел к власти. Я защищал "Белый дом", когда Ельцин со своей сворой туда полез. Какие там ребята полегли, сколько было крови. Я все это видел. Так что вы жалуетесь, сами хотели этих демократов. Вот и получили. Россию распродают, набивают карманы, живем в еврейском царстве. Что молчите?

Александра. Вы коммунист?

Андрей. Да, я член партии.

Александра. Боевик похоже?

Андрей. Да я буду гнать и рвать эту жидовскую свору.

Сергей (даже он взволновался). Но кого Вы собираетесь рвать? В правительстве одни бывшие коммунисты. Президент - бывший первый секретарь горкома, Вы что своих товарищей рвать собираетесь? Это нехорошо, не по-советски...

Александра (смеется). Это правда.

Андрей. Это свора не коммунисты, а предатели.

Сергей. Вы ошибаетесь. Они настоящие, чистой воды коммунисты. И работают так же, как всегда. То есть тихо плывут по течению. Президент, правда, хитрый стратег, политик, когда в стране поднимается волна негодования, он быстренько заменяет кого-нибудь из своей команды. Приходит молодой, энергичный, новый человек, начинается какое-то шебуршение, свежий ветер, вроде что-то зашевелилось, а в результате - то же болото... Страна разваливается, народ нищает и дичает. А там наверху людей тузуют, как колоду карт, и ничего не меняется...

Александра. Мне кажется, что у нас здесь страна в миниатюре. Вот министр культуры, Вы говорите, в бане парится в компании веселых друзей и прекрасных дам. Водочка, селедочка, мальчики, девочки. Просто как в Древнем Риме. Здесь, наверное, всяческий разврат процветает.

Андрей (вскипел). Что Вы говорите!

Александра (яростно). Да бросьте. Вы не ребенок. В стране то же самое творится. Хорошо в разврате, в болоте, с водочкой тешить свою плоть. Денежки копить и за границу отсылать. А народ пусть дичает и черт с ним. Наше тело - вот главное. Наслаждение. Наслаждайся, лови момент. Да тут адом пахнет. А душа русская, а люди такие доверчивые, как дети, верят во все что бы ни сказали с трибуны, с экрана. Верят этим гадам, как верили, что возможно всеобщее счастье, равенство, братство, любовь. Гениальный народ - ребенок. Легко над ним тешиться, обманывать легко. Министр культуры - вот что страшно. А совесть, а душа?

Андрей. Да кому нужна твоя душа?

Александра. Вот и ответ. Тут уж ничего не скажешь.

Все смущенно молчат.

Вера Кондратьевна. Давайте-ка лучше чай пить, молодежь. Берите баранки.

Александра. Да, пожалуйста.

Занавес

Разгар лета. Знойный полдень. На холсте поле с золотыми колосьями. Деревенская улица. Колонка. У колонки Александра с двумя ведрами и коромыслом. Она пытается зацепить коромыслом ведра. Неподалеку от нее с этюдником примостился Сергей. Он пишет цветущий луг. Александра бросает коромысло и подходит к нему. Смотрит на работу. Хмурится.

Сергей. Я вижу, что Вам не очень нравится.

Александра. Нет, почему. Очень красиво, но мне чего-то не хватает.

Сергей. Чего же?

Александра. Я бы нарисовала иначе. Из каждого цветка, кустика, травинки выглядывали бы феи, эльфы, гномы и всякая другая волшебная тварь.

Сергей. Какая Вы фантазерка.

Александра. Ничего подобного. Мир вокруг нас довольно густо заселен. Здесь всякие духи: и светлые, и темные. Их даже уже снимают при помощи специальной аппаратуры в инфракрасных лучах. Вы слышали о духах-криттерах? Они обладают высоким интеллектом и паразитируют на человеке. Иногда, кажется, что человек гибнет, пьет, с ним всякие несчастья происходят, а оказывается, что на нем сидит дух-паразит и пьет его энергию пока не погубит.

Сергей. И что же делать?

Александра. Как что молиться, поститься, ходить в церковь, к Святым местам, мощам. Это давно всем известно. Наши предки только так и защищались. Помните: "Надену крест серебряный на грудь И с богомольцами отправлюсь в путь..."

Из-за поворота показывается белая "Нива". Она гремит звуками популярной музыки. Машина резко тормозит. В ней хохочут румяные деревенские девчонки. Из машины выходит Григорий. Это красивый, загорелый, черноволосый парень. Он подходит к Александре и Сергею и оглядывает их.

Григорий. Здравствуйте.

Александра (смущенно). Привет.

Сергей. Здравствуй, Гриша. Познакомьтесь...

Григорий. Да мы, кажется, знакомы.

Александра. Не припоминаю...

Григорий (усмехаясь). Тогда давайте познакомимся. (Протягивает ей руку.)

Александра. Александра.

Григорий. Какие холодные пальчики. (Смотрит пристально ей в глаза. Удерживает руку.)

Александра (отнимая руку, довольно холодно). Очень приятно. Извините, мне надо идти. (Подхватывает ведра и коромысло и уходит.)

Сергей. Ну вот, смутил девушку.

Григорий. Откуда она здесь?

Сергей. Как откуда? Да они уже здесь два месяца. (Смотрит на Григория.) А вы что знакомы?

Григорий (задумчиво). Да... То есть нет. Так... видел иногда. Слушай. Поедем в бар. Я покажу тебе жизнь.

Сергей (нерешительно). Да... я не знаю.

Григорий. Поехали. Забросим твои пожитки. Посмотри, какие у меня в машине девчата.

Сергей. Ладно. Поехали. (Собирает этюдник.)

Они садятся в машину. Гремит музыка. Машина уезжает.

Теплый летний вечер. В доме соседей Александры супругов Царьковых. На террасе за столом отец Василий Степанович и его старинный приятель Валентин Александрович. Разливает чай полная дама, жена Василия Степановича Антонина Петровна. Их дочь Людмила в ярком платье прохаживается и поглядывает в окошко.

Людмила. Смотри, смотри, опять куда-то пошла. Что это она все ходит?

Антонина Петровна. Да пусть себе ходит. Тебе-то что?

Людмила. Ничего. Просто какой-то курортный образ жизни. Одела шляпу и ходит туда-сюда.

Василий Степанович. Людмила, прекрати.

Людмила оглядывается на мать, ища сочувствия. Та молча разливает чай. Людмила отходит от окна с недовольным видом. Разговор за столом продолжается.

Василий Степанович. Я тебе вот что скажу. Вопрос серьезно стоит. Или мы его поддержим, или все рухнет окончательно. За ним деньги громадные, заводы коньячные, и пусть себе берет все на откуп. Только так можно еще что-то спасти, иначе сам видишь что происходит.

Валентин Александрович. Так-то оно так. Но ведь не наш человек, что-то ему в голову взбредет.

Василий Степанович. Ничего, и не такие бывали. Все что надо, то и делали...

Людмила опять подходит к окну.

Людмила (матери). Смотри, смотри, опять пошла. Гришка подъехал, остановился. Разговаривают. (Начинает волноваться.) Ты посмотри, она к нему в машину села, наглая...

Антонина Петровна (спокойно). Людок, да ты что. Он человек холостой, она не замужем. Чего им не пообщаться. Дело молодое. (Усмехается.) Тебе-то что. У тебя муж.

Людмила (отходя от окна). Да уж муж. Пожила бы с ним.

Мужчины громко спорят, обсуждая какие-то политические новости.

Василий Степанович. Да я же говорил тебе, что он его снимет...

Входит Павел - муж Людмилы. В руках его пакеты с продуктами.

Павел (весело). Добрый вечер всем.

Павел подходит к жене. Людмила холодно, капризно поджав губы, отходит от него. Павел делает вид, что ничего не произошло. Ставит пакеты на столик у стены.

Павел. Вот я по дороге купил продукты.

Антонина Петровна начинает хлопотать, разбирая покупки. Людмила снова у окна. Внимательно смотрит на улицу. Неожиданно подхватывает ведро и бежит из комнаты.

Людмила. Я схожу за водой.

Павел. Я могу принести...

Антонина Петровна. Да ни к чему, вроде...

Но Людмила уже выбежала из комнаты. Хлопает входная дверь.

Деревенская улица. Колонка. Людмила с ведром. Шум машины. Бодрая "попсовая" мелодия. Входит Григорий.

Григорий. Привет, Людок!

Людмила (обиженно). Привет. Ты что к нам не заглядываешь, Гриша?

Григорий. Да работы много. (Хочет что-то сказать, но передумал.)

Людмила. Папа хотел с тобой поговорить о делах. Ты уж заходи, а то знаешь он...

Григорий (насмешливо). Рассердится что ли?

Людмила. Да нет... Но... (Опускает голову.)

Григорий. Брось ты это, Людка. Отец здесь не причем. А ходить мне, когда Павел из Москвы приехал, ни к чему. Сволочизм это какой-то получается...

Людмила (взволнованно). Ты же знаешь, что Павел для меня пустое место. У него давно другая женщина. Нас связывает только ребенок. Он скоро сам уйдет. Только ребенок его удерживает.

Григорий (смотрит ей в глаза, усмехается). Ребенок? Да! Ну вот, когда уйдет, тогда и поговорим. Ну пока... (Уходит.)

Людмила. Гриша, постой. (Губы ее дрожат, она чуть не плачет.)

Входит Павел. Он бледен, кулаки сжаты. Подходит к жене. Шум отъезжающей машины.

Людмила (наполняя ведро водой). Ну что тебе дома не сидится. Не даешь за водой сходить.

Павел. Я хотел помочь. (Смотрит вслед машине.) Это что Гришка поехал?

Людмила. Да, он кажется.

Павел. Что это он?

Людмила (презрительно усмехаясь). Да все со своими девицами, валяет дурака. Бери ведро.

Павел подхватывает ведро и идет за женой. Людмила гордо выступает впереди.

Берег озера. Вечер. Над озером полная луна. Скамейка у самой воды. На скамейке Александра. На руках у нее серый полосатый кот. Она задумчиво смотрит на воду. Разговаривает с котом.

Александра "Ах ты хитрый, толстый котище..."

К скамейке тихо подходит Григорий. Некоторое время наблюдает за Александрой. Она его не замечает. Отмахивается от комаров. Вдруг почувствовав взгляд, резко оборачивается.

Григорий (насмешливо). Испугал? Извини (подумав, добавил) те.

Александра. Это Вы?

Григорий. Это мы... Впрочем, можешь говорить мне ты. Я разрешаю... (Садится рядом.)

Неловкая пауза.

Александра (смущенно). Не знаю, но у меня такое ощущение, что мы где-то встречались...

Григорий. Еще бы...

Александра. Почему Вы так странно на меня смотрите?...

Григорий. Да вот никак не пойму, ты что шутишь или действительно меня не узнаешь?

Александра. Действительно. А разве мы с Вами где-то встречались?...

Григорий (осторожно берет ее за руку, заглядывает в глаза). Алечка, неужели ты меня позабыла?

Александра (взволнованно). Господи!... Это Вы!... Это ты!...

Григорий. Ну наконец-то... А то я испугался, неужели я так изменился...

Александра. Да нет, нет, просто я рассеянная такая...

Григорий. Я знаю. Ты плохо помнишь, что вчера-то было, а не сто лет назад...

Александра (волнуясь). Что со мной, я никак этого не ожидала тебя здесь встретить. Как я могла тебя забыть.

Григорий (смеясь). Конечно, разврату между нами не было, а то бы ты меня никогда не забыла...

Григорий. Расскажи мне как ты здесь очутилась?

Александра. Мы просто купили дом, он пустовал, разрушался, ведь он красивый, правда? Мы с мамой всегда мечтали о тихой жизни в деревне.

Григорий. А ты все с мамой? Что ж не замужем?

Александра(Обиженно). В конце-концов, какое твое дело, это моя личная жизнь, а ты?

Григорий. А я был женат два раза, две девочки у меня.

Александра. Девочки - это здорово!

Григорий. Да, неплохо. (Наклоняется к ней.)

Александра. О, Господи! Я даже не могла подумать, что это ты...

Григорий. Ну ладно, ладно, не столбеней. (Встает, хочет уйти. Вдруг возвращается. Подходит к Александре. Берет ее за плечи, поднимает со скамейки и крепко целует. Совершенно ошалевшую опускает на скамейку.)

Александра сидит в оцепенении. Тишина. Только где-то вдали защелкал соловей. Из кустов выходит Сергей. Видит сидящую на скамейке Александру, покашливает. Она стремительно оборачивается.

Александра (немного разочарованно). Это Вы?

Сергей. Что с Вами?

Александра. Со мной...? Да, что со мной? Ничего. Послушайте, Сергей, а у Вас бывают провалы в памяти?

Сергей. Да нет, вроде, а что?

Александра. Провалы в памяти. Нехороший признак. Знаете, когда-то давно давно, в глубокой юности, я дружила с одним мальчиком. Он все ходил за мной, молчал, тихий такой, простой мальчик. А я его не замечала... Был влюблен, даже хотел жениться, кажется, а потом мы расстались, даже не знаю почему. И вдруг, через столько лет я его встречаю здесь и не узнаю, представляете, не узнаю, совсем, если бы он не рассказал, то не узнала бы вовсе...

Сергей. Как он здесь оказался?

Александра. Да, но совсем другой, другой человек. Такой...

Сергей. А кто же он, если не секрет?

Александра. Да Вы его знаете. Это Ваш друг.

Сергей. Гришка - вот это да!

Александра. Да, представьте себе...

В кустах раздается треск. Александра и Сергей оглядываются. В защитной форме, с удочками, в болотных сапогах из кустов вываливается Андрей.

Александра. Вы что там делали в кустах? Опять шпионите?

Андрей. Нет, я рыбу удил и провалился в воду. Сапоги полны воды. (Садится на скамейку. Выливает воду из сапог.)

Александра. Ну и дурацкий же у Вас вид, Андрей. Хватит подслушивать и подглядывать, что за кгб-шные приемы. Это просто смешно... Если Вас что-то интересует, спросите у меня, я Вам расскажу...

Андрей. Прекратите эти насмешки, я весь вымок и мне не до Ваших шуточек.

Александра. Пойдем те к нам. Мы Вас на печке посушим.

Сергей. Пошли, Штирлиц.

Уходят.

Дача Царьковых. В глубине комнаты Павел. Он ходит из угла в угол, листает книги, подбирает детские игрушки. Видно, что он расстроен. Входит Василий Степанович.

Василий Степанович. Павел, ты что не поехал в город?

Павел (мрачно). Да нет, уже вернулся. А где Людмила?

Василий Степанович. Ушла куда-то по хозяйству. Должно быть, за молоком.

Павел. Я ее уже два часа жду.

Василий Степанович. Ну не знаю, не знаю. Может быть к подружке зашла... Дела женские...

Со двора раздается веселый крик девочки. Павел подходит к окну.

Павел. Как Ирочка выросла.

Василий Степанович. Да внуки особенно быстро растут. (Садится в кресло.)

Павел (смотрит на часы). Пойду поищу ее.

Василий Степанович. Не стоит я думаю.

Павел. Почему не стоит?

Василий Степанович. Да ты знаешь почему.

Павел. Что Вы хотите сказать? Я уже давно замечаю, что что-то происходит в нашем доме.

Василий Степанович. То есть в НАШЕМ доме. Этот дом был и остается НАШ.

Павел. Да я ничего и не говорю... Ваш дом, Ваша дочь, Ваша внучка, а я-то кто?

Василий Степанович. Ты отец моей внучки Ирочки.

Павел. Но я еще и муж.

Василий Степанович. Вот здесь ты ошибаешься.

Павел. Я не понимаю.

Василий Степанович (ворчливо). Да, все не понимаешь. Ведь взрослый мужик, уже за сорок, а все не понимаешь. Чего же мне тебе объяснять, если не понимаешь.

Павел. Что Вы хотите сказать? Вы о нашей жизни говорите, не пойму я...

Василий Степанович. Да, я о вашей, так называемой, семейной жизни говорю.

Павел. Почему так называемой? Ведь у нас ребенок.

Василий Степанович. Неприятный разговор, но ничего не поделаешь. Видно его не избежать.

Павел. Почему?

Василий Степанович. Ты, Павел, не ребенок, пойми меня правильно. Если ты так глуп, что не видишь, что Люда давно уже мужем тебя не считает...

Павел. То есть как? Почему? У нас ребенок.

Василий Степанович. Ребенок - это единственное твое достижение за все десять лет семейной жизни.

Павел. Но я работаю.

Василий Степанович. Да, работаешь. Потому, что мы дали тебе работу, дом, свою дочь в жены, но как ты оправдал наше доверие. Ты вошел в семью известных людей, заслуженных, отмеченных правительственными наградами. А ты, что ты сам?

Павел (растерянно). Какое доверие? У нас семья. Я муж и отец.

Василий Степанович (строго). Ты давно не муж, а отец только по выходным дням.

Павел. Что Вы от меня хотите?

Василий Степанович. Хороший вопрос. (подходит к нему). Я к тебе неплохо отношусь, Павел. Ты мне симпатичен. Начни новую жизнь, подумай. Ты же, к сожалению, ни к чему не способен.

Павел. Вы хотите сказать, что я не способен заработать Вашей дочери достаточно денег.

Василий Степанович. Нет, Павел, дело не в деньгах. Просто ты слишком мягкий, слишком ленивый, а Люда...

Павел. Ей нужна сильная мужская рука?

Василий Степанович. Да, ей тебя не надо. Ей нужен настоящий мужчина.

Павел. Да, понимаю. Теперь понимаю. Вы гоните меня. Я теперь не нужен Вашей избалованной дочечке. Но я так просто не уйду. Я отец и заберу свою дочь. Понятно!

Василий Степанович. Это мы посмотрим.

Павел убегает.

Василий Степанович (берет газету). Мальчишка...

Входит Антонина Петровна.

Антонина Петровна. Что это Павел мимо меня как ошпаренный пробежал? Никак поговорили.

Василий Степанович. Поговорили, но не до конца. Нервы сдали, убежал. И где она его только откопала?

Антонина Петровна. Ладно, ладно. С девочкой нашей одни проблемы. Такая красивая, а не везет с мужем. (Подходит к столу. Начинает собирать посуду.) Он, конечно, не идеал, но порядочный, интеллигентный, не пьет, ну что ей в голову взбрело. Я не хочу, чтобы она была несчастной, когда мы умрем. Надо ее как следует устроить.

Василий Степанович. Да я всю жизнь этим занимаюсь. Что делать, разборчивая невеста.

Антонина Петровна. Ну, отец, она хорошая девочка. Павла не любит, это ясно, да и нам он ни к чему. Не добытчик, как раньше в деревнях говорили.

Василий Степанович. А кого она любит?

Антонина Петровна (подходит к нему, обнимает его). А помнишь, отец, как мы в молодости, на сеновале... (Шепчет ему на ухо, смеется, обнимает его.) Что ты думаешь насчет Григория?

Василий Степанович (вскакивает). Да ты что! Он просто отпетый... Девок хоровод, кутит, гуляет. Да ты что!

Антонина Петровна. Да, энергии у него хватает, а какой талант, это все молодость. Перебесится.

Василий Степанович. Даже не говори мне о нем.

Антонина Петровна. Ничего, ничего, мы его обломаем.

Василий Степанович смотрит на нее испугано.

Антонина Петровна (улыбается). Да, да, ты знаешь как.

Василий Степанович (начинает бегать по комнате, хватается за голову). Опять эти твои штучки, прекрати, прекрати.

Антонина Петровна (холодно). Сядь.

Василий Степанович послушно садится. Она гладит его по голове, заглядывает в глаза.

Антонина Петровна. Не волнуйся, все будет хорошо. Поспи... Вот так...

Василий Степанович, склонив голову, засыпает.

Деревенская улица. Вечер. Вдоль улицы медленно идет Людмила, опустив голову, держа за руль велосипед. Навстречу ей выбегает Павел.

Павел. Ты где была?

Людмила. Ты чего кричишь.

Павел (хватает ее за руку). Ты где была я тебя спрашиваю?

Людмила (пытаясь вырваться). Отстань. Что ты сбесился. Я к Наде ходила. У нее девочка заболела. Я заходила навестить, что ты орешь на всю улицу.

Павел (отбрасывает велосипед, хватает ее за плечи). Слушай, слушай. Ты меня из своей жизни так просто не выкинешь, не надейся.

Людмила. Ах, как страшно. Отстань, дурак! (Поднимает велосипед, уходит.)

Павел (стоит растерянно). Вот гады, гады... (Быстро уходит.)

Берег озера. Солнечное июльское утро. Александра длинной легкой юбке, на голове венок из полевых цветов. Рядом с ней корзина с цветами и яблоками позирует Григорию. Им обоим очень весело. Входит Сергей.

Сергей. Не помешал?

Александра. Да ты что, Сергей. Посмотри как мы чудесно придумали. Я на картине Гриши в образе Флоры. Вокруг меня цветы и плоды. Как здорово, правда?!

Сергей. Да, очень оригинальная идея.

Григорий. А ты что, ревнуешь?

Сергей. Я? Ты чего? (Подумав.) А впрочем может быть.

Александра и Григорий продолжают прерванный разговор.

Григорий. И как же ты собираешься здесь жить?

Александра. О, моя жизнь здесь похожа на сказку. Поднимаюсь я рано-рано. Помолюсь и бегу на озеро. Над водой туман. Солнце только просыпается. Я совершенно обнаженная бросаюсь в воду и плаваю, плаваю, как Маргарита в лесном озере. Потом бегу завтракать. Ем я главным образом морковку, чтобы не заглушать биосинтез.

Григорий. Чего?

Александра. Гриша, какой ты все-таки темный. Но все равно...

Григорий. Что?

Александра. Ничего. (Вспрыгивает на скамейку.) Смотри какая у меня стройная фигура.

Григорий подходит к ней, снимает ее со скамейки. Они целуются. Потом садятся на скамейку.

Александра кладет ему голову на плечо, закрывает глаза.

Александра. Ах, Гриша.

Григорий (насмешливо). Я вижу ты совсем растаяла. Давай работать.

Григорий возвращается к этюднику. Александра смотрит на него серьезно и молчит. Входит Людмила. Она нарядно одета, необычно для деревни. За ней идет Павел. Он везет коляску с ребенком. Людмила, увидев Григория и Александру, вспыхивает, но сдерживается.

Людмила. Здравствуйте.

Александра. Здравствуйте. Как поживаете?

Людмила (язвительно). Прекрасно, а Вы?

Александра. Спасибо, хорошо. (Она немного смущена.)

Людмила (насмешливо). Что это ты, Гриша, портреты стал писать?

Григорий (не отрываясь от работы). Угу...

Людмила. А мой портрет напишешь?

Григорий. Павел напишет, я сейчас занят.

Людмила. Конечно, видно как ты занят.

Павел. Люда, пойдем, мы мешаем. Приветствую. (Пожимает руку Григорию. Вежливо кланяется Александре.)

Людмила, презрительно пожав плечами, проходит мимо. Супруги уходят. Пауза.

Александра. Странно.

Григорий. Что странно?

Александра. Да ничего, так. (Задумывается.) Я здесь еще мало кого знаю.

Григорий. Ничего, узнаешь. (Довольно равнодушно.) Ну хватит на сегодня. Мне пора. (Начинает собирать краски.)

Александра (смотрит на него). Гриша...

Григорий. Что?

Александра. Да нет, ничего.

Григорий. Ты на втором этаже спишь?

Александра. На втором. А что?

Григорий. Ты окошко сегодня ночью не закрывай.

Александра опускает голову. Григорий подходит к ней, поднимает ее голову и заглядывает в глаза.

Григорий. Ну ладно, ладно. Надо же когда-нибудь начинать взрослую жизнь.

Александра вздыхает и закрывает глаза. Григорий уходит. Шум машины. Звуки музыки. Входит Сергей. Он расстроен. Осторожно кашляет.

Александра (вздрогнув). Это ты?

Сергей. Да. Я просто хотел Вас предупредить...

Александра. О чем?

Сергей. Я хотел сказать чтобы Вы были осторожней. Я хорошо знаю Григория.

Александра. Я не понимаю...

Сергей. Он человек жесткий, может быть очень жесток...

Александра. Почему Вы мне это говорите...?

Сергей. Я беспокоюсь за Вас.

Александра (Сердито). Я не брошу Вас беспокоиться обо мне. Я взрослая женщина и ничего не боюсь. И прошу Вас в мою личную жизнь не вмешиваться. Это неделикатно.

Сергей. Извините.

Александра (возмущенно). Это просто невозможно. Все меня учат, учат, как будто я ребенок. Я не ребенок уже давно.

Молчание.

Александра (откидывается на скамейку и начинает напевать). "Я поля влюбленным постелю, Пусть поют во сне и наяву. Я люблю, а значит я живу, Я живу, а значит я люблю".

Сергей (послушав, неуверенно начинает подпевать). "Я люблю, а значит я живу, Я живу, а значит я люблю".

Александра (замолкает, сердито смотрит на Сергея, он еще некоторое время робко поет) Нет, это ужасно, и поете Вы ужасно. Невозможно слушать! (Убегает, забыв корзину.)

Сергей (вздохнув). Да, я, конечно, не Гриша.

Забирает корзину. Идет за ней.

Занавес

Знойный летний полдень. Но где-то в отдалении собирается гроза. Гремит гром. Дача Царьковых. На террасе Людмила и Антонина Петровна. Они заняты заготовками. На столе пучки зелени, огурцы и стеклянные банки.

Антонина Петровна. Людочка, ну что с тобой? На тебе лица нет.

Людмила (сквозь слезы, капризно). Я больше не могу, не могу. Почему эта тварь все время к Грише липнет. Я же вижу, он почти каждую ночь к ней таскается на второй этаж. Бессовестная, дрянь, зачем они только сюда приехали...

Антонина Петровна. Люда, у них любовь, что же тут поделаешь?

Людмила. Нет, не любовь. Нет, это не любовь. Это он из мести, за то, что она его раньше не замечала... Мама, надо что-то сделать. Помоги мне.

Антонина Петровна перестает резать зелень, смотрит на нее.

Людмила. Что ты молчишь? Ты же можешь, я же знаю. Ты всегда этим занималась. Помнишь, когда отец закрутил с этой Веркой... И потом, когда ему нужно было в делах помочь... Я же слышала как вы шептались...

Антонина Петровна. Люда, это все не так просто. Я уже стара и слаба.

Людмила. Нет, мама, ты сильная, ты можешь мне помочь. Сделай так, чтобы они больше не встречались. Сделай!

Антонина Петровна. Неужели ты его так любишь?

Людмила. Жить без него не могу.

Антонина Петровна. А Павел, а девочка?

Людмила. Не говори мне о нем, не говори. Он для меня не человек. Он женился на мне из-за карьеры, из-за папы. Я ему не нужна была.

Антонина Петровна. Ты же тогда меня тоже умоляла: "Люблю, хочу замуж". Что ж разлюбила теперь...

Людмила (страстно). Никого никогда кроме Гриши любить не могу и если не поможешь мне я умру, умру...

Оглядываются. В дверях стоит бледный Павел. В руках у него удочки, пакет с рыбой. Людмила опрометью бросается мимо него в сад. Павел молча кладет рыбу на стол. Выходит. Антонина Петровна подходит к окну. Смотрит. Из сада слышны крики ссоры. Входит Василий Степанович.

Василий Степанович. Что за крик? Слышно даже на улице. Опять поссорились что ли?

Антонина Петровна(расстроено). Да. Не любит его Людочка, что ж теперь поделаешь. Я не хочу, чтобы она была несчастной с ним. Мы умрем, а она? Как она будет жить? Мы жизнь положили для ее счастья и почему она должна мучаться с этим полудурком?

Василий Степанович. Ну, мать. Она ж сама его захотела. Сколько выбирала. Самых лучших женихов перебрала. Мы ли не старались. Все капризничала тогда. "Хочу Павла!" Я ей говорил:"Никчемный мужик". Не слушала. Все капризы, одни капризы

Антонина Петровна. Нет, не капризы. Прожили почти десять лет, ребенок, терпела как могла. Видать больше невозможно.

Василий Степанович. Ты ее всегда защищаешь.

Антонина Петровна. Да кто ж ее защитит, как не мать. Кстати, о наших новых соседях ты что-нибудь узнал?

Василий Степанович. Ничего особенного. Одинокие женщины.

Антонина Петровна. Значит помогать некому?

Василий Степанович. Отец умер лет десять назад. Александра не замужем. Придурковатая какая-то, все мечтает, да стихи читает. Наивна до смешного.

Антонина Петровна. А на что живут?

Василий Степанович. Честно говоря, не знаю. Вроде, квартира у них в Москве. Может сдают, может продали...

Антонина Петровна. Так... Так... А что отец? Нельзя ли их отсюда убрать?

Василий Степанович. Да тебе что до них? Пусть живут. Кому мешают.

Антонина Петровна. Мешают они Людмиле. Злится она, плачет, зачем ей страдать из-за каких-то чужих баб. Тем более бедные они. Чего им здесь делать.

Василий Степанович. Не знаю, не знаю. Вечно вы что-то придумываете. Не живется вам...

Хлопает дверь. Вбегает Людмила, все в слезах, за ней Павел. Увидя отца, останавливается, хочет что-то сказать, но потом проходит мимо. Павел хочет пройти за ней. Василий Степанович останавливает его.

Василий Степанович. Павел, постой! Пусть успокоится. Пойдем потолкуем.

Павел (глядя на него с ненавистью). Не сейчас. Потом... (Поворачивается, уходит.)

Антонина Петровна. Видал, видал, какие глаза то злые, ненавидит. Сидит на всем готовом. Все ему сделали - и квартиру, и дачу, и мастерскую, и работу. А все ненавидит. Ничтожество.

Василий Степанович. Ну мы еще посмотрим кто кого.

Летняя ночь. Звездное небо. Прямо над домом Александры стоит комета. Комната на втором этаже. Александра и Григорий. Александра сидит на постели и что-то рисует. Григорий у окна.

Александра (отрываясь от рисунка). Гриша, что ты засмотрелся?

Григорий. Да вот небо такое красивое, столько звезд. Комета прямо над нами...

Александра подходит к нему. Григорий обнимает ее за плечи.

Александра. Комета - это к несчастью.

Григорий. Глупости все это. Все к счастью. Ну что ты загрустила. Дай посмотреть, что ты там нарисовала.

Александра (приносит рисунок). Это "Созвездие Муравьеда".

Григорий. Что?

Александра. Посмотри, вот наш домик, это мы с тобой, небо и вот оно - созвездие Муравьеда. Знаешь, Гриша, американцы сделали гигантский телескоп, который фотографирует с орбиты планеты, созвездия, туманности. И вот где-то в глубинах космоса за восемь миллионов световых лет есть такое созвездие Муравьеда, в центре которого сияет огромный живой человеческий глаз. Такое "Всевидящее Око". Оно смотрит на нас. Божье Око! Видит все - наши мысли, дела, чувства - и знает что было, что будет. Все!

Григорий. Это все фантазии. Какой-нибудь трюк.

Александра. Нет, не трюк. Я видела эту книгу, "Новое лицо космоса" называется...

Григорий целует ее. Рисунок падает на пол.

Александра. Гриша, почему ты так приходишь ко мне потихоньку? Как воришка, ночью? Ты чего-то боишься? Общественного мнения, может быть?

Григорий (усмехаясь). Не хочу тебя компрометировать, моя дорогая. А потом это так романтично. (Снимает с нее рубашку.)

Александра. Перестань... Ты же знаешь...

Григорий. Знаю... (Заглядывает ей в глаза, усмехается.) У тебя все на лице написано...

Александра. Гриша, пожалуйста, не уходи... Я не могу без тебя...

Григорий. Нет, мне пора, девочка моя. Целуй. До свидания.

Александра бросается ему на шею. Григорий уходит. Александра у окна. Смотрит на небо. (Музыка Верди)

Лето. Знойный полдень. Берег реки. Александра на мостках. Рядом с ней маленький красный тазик. Она полощет белье. Появляются Людмила и Антонина Петровна.

Александра. Здравствуйте.

Антонина Петровна. Здравствуйте. Ну как у нас Вам нравится?

Александра. Чудесно, я здесь так счастлива. Даже не представляла себе, что это возможно...

Людмила и Антонина Петровна переглядываются.

Людмила. Мы видели, что у вас сарай сломали...

Александра(огорченно). Да, это так неприятно. Соседи захватили землю...

Людмила. Но ведь это же их земля.

Александра. Нет... это...

Антонина Петровна. Как же вы не подумали, когда покупали дом, как Вам жить-то на 2-х стоках, огород и сад не разведешь...

Александра. Я не подумала...

Антонина Петровна. А надо думать, девушка, это очень полезно иногда голову включать, а не только одно место...

Александра(выпрямляясь). Что?

Людмила. Да, нет, ничего...

Уходят.

Александра(роняет рубашку). Ах, уплыла (прыгает с мостков воду, вылезает мокрая).

Сергей. Здравствуйте. Вы что окунулись...

Александра. Да вот, рубашку упустила...

Сергей. Вы похожи на Ундину...

Александра. ...А...

Сергей. Что с Вами?

Сергей. Не знаю... Не понимаю... Сейчас пришли мои соседки. Так странно со мной говорили... Чего-то хотели... Оскорбить меня что ли? Что я им сделала?

Сергей. Может показалось?

Александра. Да, нет... Они же такие благополучные. Муж, ребенок, отец, счастливая семья. Должны быть добрые...

Сергей. Они добрые... Только для себя. Вы смешная. Обиделись... (подходит ближе) Что это? Слезы?

Александра(отворачиваясь). Нет, нет, это вода. Капли воды...

Сергей. Вы как ребенок ... Чуть что сразу плакать? Как вы живете-то в этом мире?

Александра(садится на мостки). Не знаю. Я тоже иногда думаю, как я живу? Удивляюсь сама себе. Видимо так Богу угодно чтобы и такие люди как я тоже жили. Мы же все Божьи дети. И живем и умрем когда Богу будет угодно. А поплакать тоже хорошо...

Сергей. Вы так религиозны?

Александра. Мне кажется, что все вокруг нас наполнено Божьим светом и благодатью: воздух, вода, деревья, листья, травы... (встает, оглядывается кругом). Посмотрите, как прекрасно вокруг. И какое совершенство - человек. Какое прекрасное тело, какой мозг. Гигантский живой компьютер. По образу и подобию Божественному создан. Венец творенья. И что же он с слюлй жедаеь, со своей душой и телом. Просто страшно...

Сергей. Нет, наверное, Создатель наслаждается своим творением независимо от того плохо или хорошо это творение себя проявляет. Для природы нет добра и зла... Это только у человека.

Александра (улыбаясь). Вы обычно молчите... А вы философ оказывается...

Сергей. Я не молчу.

Александра. Молчите, молчите. Но я люблю молчунов. Настоящие герои всегда молчуны. Моя мамочка, тоже все молчит. А я болтушка ужасная... А пойдемте к нам (забирает тазик с бельем. Уходит вместе с Сергеем).

Прошло полгода. Зима. На холсте удивительной красоты зимний пейзаж. Настоящее Берендеево царство. Комната Александры. В углу елка в разноцветных огоньках. Входит Александра. Она в теплом платке и в валенках. В руках у нее дрова. С грохотом бросает их у печки. Отряхивает с валенок снег и начинает топить печь. Стук в дверь.

Александра. Входите, открыто.

В тулупе, зимней шапке, с огромным рюкзаком и этюдником в комнату вваливается Сергей.

Александра (замерла). Это Вы?! Это ты?!

Сергей (сняв рюкзак, раскрывает ей объятия). Рада?

Александра (бросается ему на шею). Очень, счастлива просто. Как тебя сюда занесло?

Сергей. Можно раздеться.

Александра. Нет, не надо, не надо. Холодно.

Сергей. Ты же топишь.

Александра (чуть не плача). Я топлю, топлю. Вся моя жизнь превратилась а топление (или отопление?), но не могу протопить этот несчастный дом.

Сергей. Погоди. (Сбрасывает тулуп и шапку. На нем теплый свитер, унты.) Дай-ка я посмотрю.

Александра. Господи, никогда не думала, что топить печь так тяжело.

Сергей (ловко укладывает в печь поленья, стругает щепки, разжигает огонь). Сейчас посмотрим...

Печка весело затрещала.

Александра. Это чудо. Как тебе удалось?

Сергей. Я с Севера, там много топил.

Александра. Смотри как горят. Чудо!

Сергей. А где же мама?

Александра. А же писала. Я написала тебе три письма.

Сергей. Дома я еще не был. Получу сразу все. (Смотрит на нее.) Что с тобой?

Александра (плачет). Я так давно ни с кем не говорила. Мне так одиноко было здесь. Так страшно. Волки воют. А когда выйдешь, иногда за сараем их глаза горят.

Сергей (смеется). Ну какие здесь волки. Наверно зайцы... Это все чепуха. Глупые страхи. Так где же мама?

Александра (всхлипывая). Мама на Кипре.

Сергей. Как на Кипре?

Александра. Да, у нас там оказывается родственница, мамина троюродная сестра. Отыскала нас через Красный Крест. Искала три года. Представляешь! Нашла! Уговорила маму приехать погостить. Она долго не соглашалась, не хотела оставлять меня одну. Все чего-то боялась. Но я ее уговорила.

Сергей. А ты что же не поехала?

Александра (смущенно, отворачиваясь). Да вот... Дом, хозяйство, кошка... Понимаешь...

Сергей. Понимаю... Ждешь...

Александра (сердито). Нет, нет!

Сергей. Да ладно, может чаем напоишь человека, Сольвейг.

Александра (улыбается). Садись. (Начинает собирать чай. Садится напротив Сергея.) Как же я давно тебя не видела. Как я рада, что ты приехал.

Сергей. Да, не прошло и года.

Александра. Чего только здесь не случилось за это время.

Сергей. Погоди... Я тебе кое-что привез. (Распаковывает рюкзак. Достает пушистый белый жакет с помпонами.)

Александра. Это мне?

Сергей. Ну конечно, а кому же?

Александра (надевает обновку, радостно оборачивается к Сергею). Как здорово! Как тепло! И какие смешные помпоны. Это мне детский сад напоминает. Очень красиво. (Подходит к Сергею, обнимает его, целует в макушку.)

Сергей (счастливо жмурится). Ну хорошо, хорошо, рассказывай.

Александра. Милый мой, дорогой Сережа, чего же здесь только не было, если бы ты только знал.

Сергей. Когда я уезжал, роман был в самом разгаре.

Александра. Да, это так. Но потом вдруг началось что-то непонятное... Он стал меня избегать... И вдруг неожиданно уехал, и начались какие-то неприятности. Я заболела, потом меня собака покусала, в общем много чего было... Не хочу сейчас об этом. (Подходит к нему, кладет ему руки на плечи.) Пойдем. (Уводит его в соседнюю комнату.)

Вечер того же дня. В комнате жарко натоплено. Александра сидит на ковре на подушке около печки. Вокруг нее книги, рисунки. У стены стоят лыжи. Сергей ремонтирует крепления. Сергей смотрит на Александру. Она, почувствовав его взгляд, оборачивается.

Александра. Что?

Сергей. Да так... Хочу сказать тебе кое-что...

Александра. Мне что-то страшно.

Сергей. Страшно?

Александра. Говори, говори, не мучай меня. Когда ты приехал я сразу поняла, что ты что-то мне привез, какое-то известие. Здесь в одиночестве так все чувствуешь.

Сергей. К нам туда приезжал один знакомый из Москвы. Передавал новости. Рассказывал, что в ноябре Григорий и Людмила поженились.

Александра (роняет книгу). Что? Что?

Сергей. Я сказал что.

Александра (улыбаясь). Этого не может быть. Она же замужем. Это сплетни. Тебя специально подослали ко мне. (Подходит к нему, замахивается.)

Сергей (удерживает ее руку). Это правда. С мужем она развелась. Даже ребенка ему отдала...

Александра. Нет! (Отступает от него, внезапно теряет сознание, падает на пол.)

Сергей (подхватывает ее, усаживает на стул, быстро находит у себя в рюкзаке аптечку, достает нашатырный спирт и подносит к лицу Александры). Господи!

Александра (открыла глаза). Что это со мной было?

Сергей. Ты упала в обморок.

Александра. В обморок. Это со мной первый раз в жизни. Я вдруг очутилась среди таких веселых людей в белых одеждах. Их было много. Такие веселые разговоры, смех... Ты что-то сказал... (Вспомнила.) Ах, да... (Спокойно.) А что еще в Москве за это время произошло?

Сергей. С тобой все в порядке? Как говорят американцы, you o'key?

Александра. O'key, o'key... (Встает, подходит к столу, начинает машинально собирать посуду. Потом отходит растерянно, подходит к окну.) Какая метель... Какой холод... Слышишь как воет... Что же это было...? Любовь...? Да разве это сейчас возможно, в такой холод..., когда кругом такая зима..., метель. Я где-то читала, что перед Апокалипсисом охладеет любовь...

Сергей (подходит к ней, хочет обнять ее за плечи). Успокойся...

Александра (кричит). Не трогай меня! Не трогай меня сейчас! (Убегает.)

Сергей один. Закуривает сигарету, смотрит в окно. Звучит музыка Верди.

Через два дня. Зимний вечер. В трубе воет ветер, метель. В комнате Александры тепло и уютно. В печке весело трещат дрова. Александра рисует. Входит Сергей.

Сергей. Аля, я давно хотел поговорить с тобой.

Александра (поднимает голову). О чем?

Сергей. О тебе и обо мне.

Александра. Не надо, не сейчас...

Сергей. Почему не сейчас? Рано или поздно этот разговор все равно состоится. Пойми, рано или поздно надо что-то решать...

Александра. Давай оставим все как есть.

Сергей. Почему ты так боишься что-то решить? Нельзя же все время прятаться от жизни. Надо становиться взрослой, решать что-то для себя. Понимаешь? Жизнь это не сказка и не сон. Реально оцени все, что происходит с тобой, со мной, с ним в конце концов... Подумай о себе. Ты что всю жизнь собираешься просидеть здесь у печки с кочергой? Люди живут, работают, женятся, детей рожают. Очнись! Проснись! Сделай что-нибудь! Ты же здесь с ума сойдешь в конце концов.

Александра. Я боюсь, Сережа...

Сергей (ласково). Ну чего ты боишься? Чего?

Александра. Всего... Людей, города, машин. Все что-то хотят, хлопочут, едят, жизнь кипит, а я совершенно вне этой жизни. Я ни с кем и нигде. Мама одна понимала меня. Она такая же как я, одной крови. Что бы я ни придумала, поддерживает, ободряет, смеется, если что-то не выходит. Все, что я ни сделаю, ей интересно. Это любовь, понимаешь. Любовь - это главное... Если есть любовь, есть жизнь... Это нам от Бога такое счастье - любить друг друга.

Сергей. Но сейчас мамы нет, надо что-то решать. На что ты здесь живешь? Денег у тебя ведь нет. (Смотрит на нее.)

Александра. Я ждала этого вопроса, практически мой Сереженька. Я здесь живу так...

Сергей. Как так?

Александра (оживляется). Я живу по очень интересной системе. Один день ем, один день голод.

Сергей. Ну что же ты молчишь. Поедем, я куплю тебе продукты, оставлю денег, но завтра я должен буду уехать в Москву.

Александра(испуганно). Ты уезжаешь?

Сергей. Да, я и так уже пробыл почти неделю лишнюю. В Москве дела, ты же знаешь, заказы...

Александра. Да, ты говорил. (Подползает к нему на колени и обнимает его ноги.) Спасибо.

Сергей (поднимает ее). Ну что это еще такое. Что же мне с тобой делать?

Александра. Пристрели меня. Здесь у нас в деревне бегала маленькая собачка, такая ласковая, за всеми бегала, ласкалась. Она ждала щенят. А ее взяли и пристрелили, просто так. Она никому не мешала. Такая смешная мордочка. Все хвостом виляла, всем, всем, всех любила. А ее пристрелили, просто так, чтобы не размножалась. Здесь другие собаки нужны. Злые, чтоб добро охраняли... Простые люди бывают очень безжалостными. Не годится, не такая, надо пристрелить.

Сергей. Жалко мне тебя...

Александра. Ах, как это хорошо. А мне всех жалко. Хочется плакать над каждым человеком, над каждой душой. Какая жизнь... Как грустно. (Плачет.)

Сергей (ласково). Ну вот, приехали. Успокойся, пожалуйста. Давай вот что решим. Завтра я съезжу в город, привезу тебе продуктов, а потом уеду. Но не надолго, я скоро вернусь, будь умницей, слышишь!

Александра. Сережа, как мне с тобой просто. Мы как брат и сестра, мы понимаем друг друга, нет страсти, но есть понимание и доброта. Это так хорошо. Мне с тобой хорошо.

Сергей. Ну вот и здорово. (Целует ее в мокрые щеки.)

Они стоят обнявшись.

Зимняя ночь. В доме Царьковых. У печки сидит Василий Степанович. Он растапливает печь сухими осиновыми поленьями. С ним его верный друг Валентин Александрович. Они только что приехали из Москвы.

Василий Степанович. Да, холодновато нам будет сегодня спать. Дом сырой, не протоплен.

Валентин Александрович. Ничего, ничего. Я спальные мешки захватил. Будет тепло. Сейчас ужин соорудим. Картошечка, селедочка, грибочки. Мне супруга положила.

Василий Степанович (задумчиво). Да, грибочки, это хорошо... (Начинает ходить по комнате.) Да, процедура неприятная, но, как говорится, семья и счастье дочери дороже. Ну ты меня понимаешь. Надо чтобы эта (презрительно кривит губы) шлюшка отсюда бы уехала поскорей, до весны. В мае сюда приедут молодые, нечего ей тут перед глазами маячить. Людмила будет нервничать... А она у нас одна. Надежда... Будут внуки. Григорий парень горячий, быстро настрогает пару внучат... Неприятно, но что ж поделаешь. Придется сделать ради спокойствия семьи, как говорится...

Валентин Александрович (накрывая на стол). Давай-ка ужинать. Водочки выпьем и подумаем, как нам лучше нашу операцию произвести... Ты поговорить с ней не хочешь?

Василий Степанович. Да чего там говорить. Упряма и горда очень. О чем говорить? Ее не сломишь. Да и ревность бабья. Сам понимаешь.

Валентин Александрович (хихикает). Понимаю. Как не понять. Значит остается одно.

Василий Степанович. Мы ее попугаем немножко. Она быстренько отсюда смотает удочки. Завтра и начнем помаленьку. Как ты думаешь, она видела как мы приехали?

Выпивают и закусывают.

Валентин Александрович. Не думаю. Подошли тихо с заднего крыльца, следов нет, метель. Спит небось уже. Ты уверен, что матери нет?

Василий Степанович. Укатила за границу еще в начале октября. Родственники у них там что ли, не знаю. Ну ладно. (Подходит к окну, смотрит на соседний дом.) Давай спать укладываться помаленьку.

Валентин Александрович (хихикая). Знаешь, что я вспомнил? Помнишь, в 62-ом году у нас с тобой случай был...

Василий Степанович (недовольно). Ладно, не вспоминай... Посмотрим как сейчас пройдет. Давай спать.

Укладываются. Свет гаснет.

Зимняя ночь. Яркие звезды. Луна. Комната Александры. В углу икона. Горит лампадка. Александра в постели читает книгу. Внезапно в окно раздается резкий стук. Она вздрагивает, крестится, подходит к окну. В окне освещенное зеленоватым светом возникает чье-то жуткое лицо. Раздается оглушительный стук. Александра вскрикивает, бросается к кровати, закрывается одеялом. Потом внезапно вскакивает.

Александра. Что это? Господи, помоги мне!

Она бросается к двери, закрывает ее на щеколду. Подвигает к двери комод. Забаррикадировавшись, замечает в углу топор, хватает его и снова забирается на постель. Прижимает к груди топор.

Александра. Господи, помоги мне! Мама, мама!

В дверь ломятся. Грохот.

Прошло шесть месяцев. Весна. Цветет черемуха. На террасе дома Царьковых собралась вся семья. Людмила похорошевшая, нарядная, уже заметно, что она беременна, разливает чай. Григорий и Василий Степанович стоят у окна, курят, переговариваются, смеются. Входит Антонина Петровна. Она вносит большой поднос с пирожками. Шум у соседнего дома привлекает их внимание. Там остановилась машина. Какие-то люди выносят вещи. Григорий нахмурился, внимательно смотрит туда.

Василий Степанович. Видно вещи вывозят у наших соседей.

Григорий. Кто?

Василий Степанович. Похоже мать вернулась из за границы. Да и приятель их, художник из Костромы, Сергей, кажется, он даже не член Союза...

Людмила. А она что еще в психушке?

Антонина Петровна (с укором). Людочка, это же такое несчастье, милая такая молодая женщина, хотя заметно было, что она со странностями. Приехать сюда, жить одной зимой. Да и замуж не вышла.

Людмила. Кто ж такую возьмет... Мужчины сразу чувствуют...

Василий Степанович (кашлянув). Ну хватит, довольно.

Григорий (берет сигарету, закуривает). Пойду я прогуляюсь.

Людмила. Гриша, ты куда?

Григорий (резко). Я сейчас. (Выходит.)

Молчание. Людмила вскочила, подбежала к окну.

Василий Степанович. Не надо было затевать этот разговор, кто вас за язык тянул.

Антонина Петровна. Ну, отец, дай ей хоть душу отвести, сколько Людка из-за нее слез пролила, даже поседела...

Василий Степанович. Все равно, видишь, что ему не приятно...

Людмила. Ничего перебьется, подумаешь, из-за какой-то сумасшедшей дряни слово сказать нельзя. (Смотрит в окно.) Куда это он направился? Пошел к соседям. Заходит в дом. Что ему там надо?

Комната Александры. В центре Сергей. Собирает книги в коробки и заклеивает их скотчем. Входит Григорий.

Григорий (протягивая руку). Здравствуй, Сергей.

Сергей (болезненно морщится, делает вид, что не замечает протянутой руки). Здравствуй, Григорий.

Григорий. Ладно, я все понимаю. Презираешь.

Молчание.

Григорий (подходит, осматривает вещи). Хорошо пакуешь. Давай помогу.

Сергей. Не стоит. Сам справлюсь.

Григорий. Ладно. Но все равно, я хочу знать, что же здесь все-таки произошло. Ведь ты ее нашел?

Сергей. Да. Но говорить об этом с тобой не хочу.

Григорий (достает сигареты, закуривает). Постой. Я хочу знать все, так сказать, от единственного свидетеля. А то здесь по деревне всякие слухи поползли о том, что здесь произошло. Я хочу знать правду.

Сергей. Правду? Ну так слушай. Меня не было неделю. Не знаю, что здесь случилось, кто ее так напугал, но когда я вернулся и вскрыл дверь (она изнутри ее комодом задвинула), не понимаю как ей это удалось, она сидела на кровати с топором в руках и не двигалась, как будто окаменела. Сколько она так сидела неизвестно. Я вызвал скорую. Врач сделал укол, только тогда мы смогли разогнуть ей руки и вытащить топор. А потом отвезли в больницу.

Григорий. Я знаю. Я ездил туда. Но к ней зайти не решился. Походил возле корпуса. Как она сейчас?

Сергей. Нет улучшений. Лечение совсем не дает результатов. Так и сидит, бедная, и смотрит с ужасом в одну точку. Ты правильно сделал, что не зашел. Это уже не она.

Григорий. А как мать?

Сергей. А ты как думаешь? Это было страшно. Но теперь она надеется, что поправится ее девочка. Хочет ее в Швейцарию отвезти, в клинику самую дорогую. Там, говорят, есть надежда.

Григорий. Да деньги-то откуда возьмут? У них же ничего нет.

Сергей. Родственница их на Кипре умерла. Оставила им наследство. Так что есть у них деньги, только от этого не легче. Вера Кондратьевна попросила меня забрать книги и картины Александры, чтобы там, если она поправится, ее окружали бы ее вещи...

Григорий (молча курит, проходит по комнате, перебирает книги, вдруг видит на полу акварельный набросок, поднимает его, рассматривает). Созвездие Муравьеда. Можно мне это забрать?

Сергей. Забери, если хочешь. (Снова начинает упаковывать книги.) Ну а ты как?

Григорий. Да вот, ждем ребенка. Людка уже на шестом месяце.

Сергей. Поздравляю.

Григорий. Спасибо. (Хочет что-то сказать, но не решается.) Что ж... прощай, Сергей...

Сергей (не оборачиваясь). Прощай.

Григорий выходит из комнаты.

Конец