М.Рощин. Спешите делать добро
Драма в двух частях
Москва, изд-во "Советский писатель", 1984
OCR & spellcheck: Ольга Амелина, декабрь 2004


ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

М я к и ш е в.
З о я.
Г о р е л о в.
А н я.
Б о р и с.
С и м а.
Т е т я  С о н я.
О л я.
С е р е ж а.
Ф и л а р е т о в а.
У с а ч е в.
М и л и ц и о н е р.
О ф и ц и а н т.
С т а р у х а  с  к л ю к о й.
С т а р у х а  в  о ч к а х.
С т а р у х а  с  т е р м о с о м.



ЧАСТЬ ПЕРВАЯ


1. Мякишев


Квартира Мякишевых. Праздничные оркестры гремят по телевизору, солнце, дверь распахнута на балкон. Первое мая.
Мякишев, Горелов, Зоя, Аня, Боря, соседка тетя Соня с собачкой на руках.
В эту весну, в летние наряды входит Милиционер в тулупе.

М и л и ц и о н е р (читает по бумаге). "Протокол. Двадцать восьмого апреля сего года в шестнадцать часов сорок минут неизвестная девушка пятнадцати лет Солнцева Ольга, проживающая поселок Буденновский, 19, совершила попытку покончить жизнь. Как то: бросилась под поезд, проходивший по четвертому пути в составе паровоза и пяти пульманов. Паровоз "ЭЛ-2073", смена машиниста товарища Еловских И. В., борющаяся за переходящее знамя депо станции Кюхта. Остановлена без повреждения вмешательством составителя вагонов Терещенко П. И., проживающего Пионерская, 6, и командированного пассажира Мякишева В. А., проживающего город Москва, 9-я Парковая, 11, квартира 43. При беседе Солнцева О. с плачем показала: мать и отчим не дают учиться, пьют, применяют насильные меры, изгнали из дому. Пять человек детей. На станцию прибыла в поисках трудоустройства. Осталась невредима. Побеседовав, отпущена с выразившим возмущение инженером Мякишевым В. А., а также обещавшим помочь и посетить родителей Солнцевой О. на предмет бесчеловеческого обращения... Дежурный линейного отделения милиции станции Кюхта старший лейтенант Ломоносов. Свидетели по протоколу: Терещенко П. И., Еловских И. В., Мякишев В. А., Ашурдинова Р. ...Двадцать восьмое апреля, девятнадцать часов". (Удаляется, на ходу отдавая бумагу в руки Горелову.)
Г о р е л о в. Ну вот. И он ничего лучшего не придумал, наш Володя, - притащить ее сюда, домой!
Т е т я  С о н я. Ай-яй-яй, вы подумайте!..
А н я (Горелову). Ну а что ему было делать? Интересно! (Зое.) Зоя, скажи!
З о я (у нее полотенце через плечо, роется в вещах). Главное, мое ей все велико. . . Никогда ванной не видела.
Т е т я  С о н я. Ай-яй-яй, что делается!
Г о р е л о в. Что?
Т е т я  С о н я (пугается). Нет, я говорю, уж так-то ждали, так ждали! (Мякишеву.) Сережа, как из школы прибежит: "Папа не приехал? Папа не приехал?"
М я к и ш е в (балагурит). Приехал, тетя Соня, приехал! (Собачке.) Ррры!.. Приехал!
Г о р е л о в (язвит). Па-па при-ехал.
М я к и ш е в. Ну что такого-то? У вас тут, между прочим, тюльпаны, а там минус двадцать шесть было позавчера, заносы...
Г о р е л о в. У нас тюльпаны!
М я к и ш е в. Э, то ли дело, братцы, дома! Тяпло! Тяпло!.. (Чмокает походя Аню в щеку.) Ну, свояченица, ты что?
А н я (задумчиво). Совершила попытку... Как это?..
М я к и ш е в. Ну-ну-ну. Дышите глубже. То ли еще бывает на свете!
З о я. Тетя Соня, Сима не пришла? Может, у нее что-нибудь подходящее найдется? (Берет на ходу из рук мужа свитер.) Доносил! Уж как влезешь в одно, так не снимешь.
М я к и ш е в (обнимая Зою). Мамочка, я же в шахте все время, целый месяц.

Зое не до того.

Г о р е л о в (в том же тоне). Они-с в шахте все время!

Зоя выходит, тетя Соня - за нею.

М я к и ш е в (Горелову). А ты сегодня схлопочешь!.. Уж нельзя благородного поступка совершить. Я-то думал: приеду, все скажут...
Г о р е л о в. ...ай да Володя! "Шел по улице малютка, посинел и весь дрожал", а тут - Мякишев! Гарун-аль-Володя! Как говорится в английских сказках: "А в это время по улице..."
М я к и ш е в (подхватывает). "...шел король".
А н я (Мякишеву). Да перед кем ты оправдываешься? Интересно!
Б о р и с (курит, усмехается). Я бы сам под поезд бросился.
Г о р е л о в. Вот! Пожалуйста! Родной брат! Тоже из дому ушел.
М я к и ш е в. Да не дави, черт! Ну, поживет девочка, Москву посмотрит. Не обедняем... А какая жизнь в поселке Буденновском, братцы мои! Двенадцать месяцев зима, остальное - лето!

Входят Зоя и тетя Соня.

З о я. Все ее вещи надо сразу в мусоропровод. (Ане.) А ноги! А ногти!
Т е т я  С о н я. Ай-яй-яй, вы подумайте, как еще люди живут!
А н я. Помочь тебе?

Зоя отмахивается.

Г о р е л о в. Теперь, ба-буш-ка, где плохо живут - будут его посылать, Мякишева. Приехал, забрал всех - и порядок!.. Аль-тру-изм! Спешите делать добро, господа! Снимите шляпы!
З о я (мужу). Между прочим, еще не было случая, чтобы ты приехал - и без сюрприза.
М я к и ш е в. Кстати! (Выходит.)
З о я. Ну? Вы поняли?
Г о р е л о в. Мы-то яво-то давно поняли!

Зоя выходит.

(Борису.) А по маленькой как? А то тут чужих-то пригревают, а свои, гляди, слюной изойдут. Дал тебе бог братца! (Наливает.)
А н я. Ты бы не хамил, сейчас все садимся.

Горелов удивлен замечанием, свистит.

(Как бы в извинение.) Альтруист - что за слово? В голове вертится...
Г о р е л о в. Что у тебя вертится, цветок души моей?.. Знаем мы, что у вас вертится...
А н я. Дурак.
Г о р е л о в. Ха! Что я такого сказал? (Борису.) Что я сказал? Ан-нет! Покраснела! Нюра!..
А н я. Пошел ты к черту!
Г о р е л о в. Нюрочка! Альтруист - это человек, который делает добро другим...
Б о р и с. Во вред себе...
Г о р е л о в. Вот! (Расшаркивается.) Будем здоровы!

Они не успевают выпить - на пороге Мякишев в мохнатой шапке. Сияет.
Маленькая собачка начинает истошно лаять.

Т е т я  С о н я. Мальчик! Мальчик! Ты что?! Ах, извините! Такая тихая собачка. Это Люба, дочь, и зять Петя уехали в отпуск, а Мальчика мне оставили... Тише, тише. Вы подумайте, такое нежное существо, "орхидэя", как говорит Петя... Мальчик, это же Володя, наш сосед, он хороший... (Уносит собачку.)
М я к и ш е в (не теряет радостного настроения). Во, и собака обгавкала! (Бросает шапку Ане.) Ни помыться, ни пожрать.
Б о р и с. Раньше собака была другом человека, а теперь человек - друг собаки.
Г о р е л о в. Глубоко. (Наливает Мякишеву.) За что, Боря, тебя уважаю - молчишь-молчишь, а как скажешь...
А н я (примеряет шапку). Прелесть! Что ж ты две не взял? Идет мне?..

Ее не слушают, она выходит.

М я к и ш е в (напевает). Перебьемся, перебьемся. Перебьемся!
Г о р е л о в (у телевизора). Глядите! В Питере-то зима! Снег валит!
М я к и ш е в. Я ж вам говорю - заносы. Я от шахты до станции на оленях добирался.
Б о р и с. У нас тоже вчера грозу обещали, но не было.
Г о р е л о в. За оленей! (Пьет.)
М я к и ш е в (Борису). Ты телеграмму-то мою получил на день рождения? Двадцать пять - не шутка, четверть века.
Б о р и с (усмехается). Не говори. Получил, спасибо.
М я к и ш е в. Ну что, развод или помиритесь?

Борис пожимает плечами, усмехается.

А как с ребеночком? Жалко девочку.

Та же реакция.

А на работе у тебя что?

Борис морщится.

А у мамы ты хоть раз был? Как она?
Б о р и с (вздох). Я сегодня еле на сигареты набрал.
М я к и ш е в. Нда, узнаю брата Васю. (Достает деньги..)
Б о р и с (робко шутит). Брата Борю.
М я к и ш е в. Если человек не может заработать на сигареты, он, по крайней мере, должен бросить курить... Две десятки осталось... Ладно, одну нам, одну вам. По-братски.
Б о р и с. Куда ты мне столько?.. Спасибо.
М я к и ш е в. Ладно, дышите глубже. Давай соберемся, к матери съездим, нехорошо.

Борис кивает, равнодушно прячет деньги.

Слушай, я погорячился с этой девчонкой, да?
Б о р и с. Ну что ты, ну понятно же...
М я к и ш е в. Ты бы видел...
Б о р и с. Ну конечно...
М я к и ш е в. Ситуация такая, просто...
Б о р и с. Еще бы...
М я к и ш е в. Пусть поживет, Москву посмотрит.

Борис одобряет.

Ладно! Перемелется!

В комнату заглядывает праздничная Сима. В руках ворох одежды. Что-то жует.

О, Сима! Заходи, заходи, примкни!
С и м а. Спасибо, я в компанию сегодня иду, напримыкаюсь еще. Мы по восемь рэ скидывались, там всего навалом будет. Где Зоя-то? Лифчик надо?
Г о р е л о в (потешается). Спроси его, Сима, спроси!
С и м а (вдруг). Здорово, Бориска!
Б о р и с (усмешка). Привет, Сима!
С и м а. Все куришь?

Борис неопределенно пожимает плечами.

Рак накуришь.

Борис усмехается.

Ну, кури, кури. (Скрывается.)

Мужчины смеются.

М я к и ш е в. А не ржавеет она к тебе, Борь!
Г о р е л о в. И квартирка отдельная, а ты сейчас на мели...
М я к и ш е в (Горелову). Замолчи ты, проклятый! (Шутя толкает Горелова, тот падает в кресло. Выходит, поманив за собой Бориса.)
Г о р е л о в (один). Все посходили с ума, все посходили с ума... (Берет колбасу со стола, жует.)

Заглядывает тетя Соня.

Т е т я  С о н я (рассчитывая на большую аудиторию). Ай, такая чистая!.. Та... (Увидев лицо Горелова, исчезает.)
Г о р е л о в. Ну как тут не пить, как? (Выпивает.)

Входит Аня в шапке, красуется.

А н я. Всегда за старшими сестрами младшие все донашивают, а у нас наоборот. Я росла быстрее Зойки, ей купят, а я ношу...

Горелов мычит.

Жуй, жуй, жевун!.. А неизвестная девушка Солнцева О., между прочим, отмылась и совсем непохожа на гадкого утенка... Эх, возьму вот ребеночка на воспитание.
Г о р е л о в. Лет двадцати восьми.
А н я. Можно и так... Дай сигаретку... А ты...
Г о р е л о в. Он идиот, наш Володя, ты не видишь? Я у вас вечно эгоист, а вот он - экстраэгоист, супер! (Передразнивает.) "Я не мог иначе"! А в результате берется чужая жизнь и превращается в игрушку!
А н я. Как ты умеешь хорошее вывернуть на плохое. Интересно.
Г о р е л о в. Я вперед смотрю, я вижу, что из этого получится. "Поживет девочка..." А потом? Идиот!..
А н я. А ты... Он идиот, альтруист, а ты... Я сегодня все поняла!.. У тебя котенок будет пищать под дверью - ты ему молока не плеснешь.
Г о р е л о в. Что?.. Нельзя напоить мо-лоч-ком всех, которые пищат под дверью! Запомни!
А н я. Стало быть, и одного не надо?
Г о р е л о в. Да! Не надо! Потому что! Один раз на-по-ишь! И второй пои! Поняла? А сможешь?
А н я. Не ори... Но если...
Г о р е л о в. Все! Я вообще не говорю больше на эту тему! Все!
А н я. А как же раньше: странник стучал в любую дверь, и ему...
Г о р е л о в. Все, я сказал! Странник! Раньше. (Идет и прибавляет звук марша.)
А н я. Если бы я была писательницей, я бы написала рассказ: "Горелов и Мякишев, два друга".
Г о р е л о в. Между прочим, вы, сударыня, еще под стол пешком ходили, когда мы были два друга.
А н я. И были две сестры: непорочная Зоя, на которой женился Мякишев...
Г о р е л о в. ...и дура Аня, которая мелет не знаю что с самого утра. Дай отдохнуть, а?.. (Еще прибавляет музыку, но все слышит.)
А н я. А помнишь, как вы в первый раз пришли к нам с Мякишевым, еще студентами? На кухне сидели, на столе сирень ворохом, вы где-то наломали. Мякишев и Зойка уже это самое, но никто еще не знал... А мне было четырнадцать лет... Но ты меня не пропустил, уже тогда заметил, ты меня даже охмурял, такой ты был щедрый...
Г о р е л о в (морщась). Уже слышали эту лирическую историю. Ты что, выпила?
А н я. Я выпила? Вашего яду я выпила! Давным-давно, когда мне было четырнадцать лет! Яду! Вашего все высмеивающего яду! И пью, и пью! И жива еще, как интересно!
Г о р е л о в. Ты поссориться хочешь?

Заглядывает тетя Соня.

Т е т я  С о н я. Анечка, идите! Одевают! (Видит Горелова, скрывается.)
Г о р е л о в. Параноики! (Выходит.)
А н я (одна). Все посходили с ума, все посходили с ума. (Глубоко натягивает шапку.)

Входят Мякишев и Борис.

М я к и ш е в. Ну? Через три года - ты в полном порядке!
Б о р и с. Через сколько?
М я к и ш е в. Ну, через два с половиной.
Б о р и с. Понятно.
М я к и ш е в (вздох). Ну тебя, Боря. Ты и в детстве такой был: тебя посадишь - ты сидишь, положишь - ты лежишь.
Б о р и с. В семье не без урода. Зато ты активный.
М я к и ш е в. Я нормальный. Нормальный.
Б о р и с. Активный. Нормы тоже меняются.

У Мякишева - вопрос.

Что вчера было нормально - сегодня исключительно. Может, нормальный как раз я. Сегодня.
М я к и ш е в. А я - ненормальный? Спасибо. (Отходит.) Я нормальный. (Ане.) Ну как?
А н я. Что? (Вспомнив о шапке.) Прекрасно. Видишь? Ей мала, а мне как раз. Хорошенькая я?

Он видит, что она чуть не плачет.

Я зимой... буду ее надевать и каждый раз тебя вспоминать.

Борис незаметно выходит.

М я к и ш е в. Скорей бы зима!.. Ну? Что ты опять?.. (Вытирает ей слезы.) Эх, свояченица!..
А н я. Все аб-на-ка-вен-на. Как всегда. Аня - на "Соколе", Витя - на Кутузовском. У них-с - биллиард в половине десятого, мы-с - у голубого экрана... А в полпервого звонок: "Может, заедешь? Бери такси, я тебя выкуплю". Он меня выкупит! Интересно! Моя такса - трешник, от "Сокола" до Кутузовского, если через Беговую.
М я к и ш е в. И ты едешь.
А н я. А если не поехать, будут звонки до утра, выяснение отношений. У них-с ведь как? Впустить страшно, а отпустить еще страшней. (Вздыхает.) Но больше этого не будет.
М я к и ш е в. Дыши глубже, Анюта.
А н я. Должен же быть урок...
М я к и ш е в. Брось, он ведь тебя тоже... Ты скажи мне лучше...
А н я. Все боится связать себя, как бы кто его свободу не отнял.
М я к и ш е в. Скажи, Зойка не очень на меня?
А н я. А если б не я, давно уж с тоски удавился. (Терзает шапку.) Ну что ты казнишься? Ты все сделал как человек.
М я к и ш е в. Я боюсь - она молчит, молчит, а потом...
А н я. Как будто ты Зою не знаешь! По-моему, как ты - так и она... Интересно, вот вы два друга, сто лет, а будто два полюса... Фу, черт, порвала шапку!.. Извини, Мякишев, я зашью.
М я к и ш е в. Полюсов и должно быть два. Так задумано. Плюс и минус.
А н я. Что? Гениально! А то вертеться не будет?!
М я к и ш е в. Ну!

Смеются. Теперь она чмокает его в щеку. Входит Зоя, запарилась.

З о я. Все целуетесь? Соскучились? Ань, иди помоги мне немножко. (Мужу.) Можешь мыться... Коробочку мою с нитками-иголками не видели?..
М я к и ш е в. Слава богу, освободили! (Задержав Зою.) Зой!
З о я. Что? Вчера здесь стояла коробка...
М я к и ш е в. Ну не надо так, Зоя...
З о я. А что я? Я, по-твоему...
М я к и ш е в. Нет, если ты не хочешь... Понимаешь, я ведь...
З о я. Разве я что-нибудь сказала? Привез - значит, так надо.
М я к и ш е в. Ну ты странно... Ань! Ну скажи ей. Мужа больше месяца не было дома, а ты...
З о я. Муж еще бы табор цыганский привел...

Мякишев обнимает ее.

Пусти, Володя, я и так мокрая...
М я к и ш е в. У нас все равно каждое лето... приезжают, уезжают... Пусть девочка...
А н я  и  З о я (хором). ...поживет, Москву посмотрит!..

Смеются. Аня и Зоя выходят. Мякишев приободрился. Вбегает Сережа, мальчик не старше тринадцати лет.

С е р е ж а. Пап, пап! Ты здесь? Все есть, пап! И ласки и маски! Тьфу! И ласты и масты... нет! Полная витрина! Маски!..
М я к и ш е в. Ласки!
С е р е ж а. Ласты!
М я к и ш е в. Масты! (Притягивает и целует Сережу.) Ты же не на море, а на речку едешь! Масты ему! Колбасты! Ты хоть соскучился?
С е р е ж а. Пусти, папка! Соскучился. На речке тоже можно. Купишь?
М я к и ш е в. Да куплю, куплю.
С е р е ж а. Давай деньги.
М я к и ш е в. Видали? Сегодня закрыто!
С е р е ж а. Все равно. А то ж истратите, я вас знаю!
М я к и ш е в. У мамы возьмем!
С е р е ж а. Мама сама у Ани все время: дай десяточку, дай десяточку!..
М я к и ш е в (достает десятку). Последняя.
С е р е ж а. Давай. Целей будет.
М я к и ш е в. Эй, эй! Сдачу - до копеечки!
С е р е ж а. Какая там сдача, еще не хватит!.. (Поет.) Маски, ласты! Ласки, масты!
М я к и ш е в. Стой! Эй! Слушай-ка, я тебе насчет...
С е р е ж а. Про нее?
М я к и ш е в. Да. Про Олю... Понимаешь...
С е р е ж а. Она у нас всегда будет жить?
М я к и ш е в. Почему? Нет, но пока... раз уж так получилось... надо, чтобы ей у нас было хорошо, понятно?.. Она в Москве никогда не бывала... Она ведь выросла на севере, в маленьком поселке... Например, она мороженого сроду не ела...
С е р е ж а. Как это?
М я к и ш е в. Вот так. Бывает. Такая житуха была у человека... Вы поняли?
С е р е ж а. Поняли.
М я к и ш е в. Спасибо.

Входит Сима, за ней - Борис.

С и м а (смеется). С ума съехал! Как дам по очкам-то! (Мякишеву.) Еще не развелся, а уж гляди-ка!.. Иди ко мне в ванную, Володя, чего ты маешься?..
М я к и ш е в. Спасибо, Сим. Они уже выходят.
С е р е ж а (Борису). Что ж ты? Обещал, обещал...
Б о р и с. Принесу. Я забываю.
С е р е ж а. Эх ты, дядя! (Смеется, убегает.)
С и м а. Он все забывает, все! Ах ты, сладкий мой! Да я ж тебя пополам могу разорвать! (У телевизора.) О! А народ все идет! Сколько ж у нас народу в Москве сделалось - миль╦ны! Я когда на фабрику пришла, шесть лет назад, у нас один корпус стоял, два цеха, а теперь четыре, да пятый строют... А всех напои, накорми!..
Б о р и с (усмехается, курит). Одни женщины.
С и м а. Ну! Бабы да девчата, бабье царство... Посмеиваешься? Иди-ка к нам работать. Ты электрик, нам требуются.
М я к и ш е в. Правильно, а то он все места не найдет, двадцать пять стукнуло.
Б о р и с. Была бы шея...
С и м а. Ой, шея! Это у тебя-то шея? (Берет его за горло.) Как у куренка!
Б о р и с. Задушишь!
С и м а. И задушу. И задушу!.. Ишь какой! Очкарик!
Б о р и с (тихо). Ну, берешь меня? Я внесу восемь рэ.
С и м а (тоже тихо). Прими руки, ты!

Шум, смех. Появляется Горелов, за ним - Аня, тетя Соня, Сережа.
Горелов входит в комнату спиной, вприсядку, ведя за передние лапы перед собой собачку.

Г о р е л о в (поет).

Тирлим-бом, тирлим-бом,
Мы частушечку споем...
На Савеловском вокзале
Два подкидыша лежали,
Одному лет сорок восемь,
А другому пятьдесят!..

Все веселятся.

(Поднося собачку Мякишеву.) А мы бездомные, мы бесхозные! Пожалейте нас, обогрейте нас!
М я к и ш е в (грубо отстраняет Горелова). Может, хватит? Все очень умные, один я... (Идет к выходу.)
Г о р е л о в. Да! Один ты...
А н я. Виктор! (Оттаскивает Горелова.)

Зоя вводит Олю.
Оля - простоватая миловидная девушка, чистая, отмытая, в розовом,
наспех подогнанном платье, деревянная от смущения.
Мякишев почти наткнулся на них.

З о я. А вот и мы! Вот и Оля! Просим любить да жаловать! Проходи, Оля, проходи...
М я к и ш е в (наигранно). О! Кто идет! С легким паром!..
Т е т я  С о н я. Ой деточка, ой какая! Вы поглядите!
З о я. Мы договорились - Оля стесняться не будет, со всеми она уже знакома... Володя, ты что? Давай, в темпе.
М я к и ш е в. Во какая ты! Принцесса!.. Иду-иду. Я быстро! (Выходит.)

Оля не поднимает глаз.

С и м а. Видал, симпатичная! Вполне! Не робей, дева! Тут тебе не деревня, Москва, оробеешь - пропадешь!
З о я. Сима!
С и м а. Ну а чего? Я правду говорю! Ты к хорошим людям попала - спасибо скажи!

Горелов еле удерживается от комментариев и на цыпочках удаляется на балкон.

Т е т я  С о н я. Что ж делается, прям не могу! (Плачет, уходит.)
З о я. Ну, сейчас весь дом будет в курсе! (Ане.) Давай тут сама, у меня там все перестоялось на кухне. (Выбегает.)
А н я. Иди-ка сюда, иди. (Усаживает Олю рядом.) Ну, ты что? Отмылась? Вот видишь, как хорошо голову промыли, я говорила... А ты как думаешь, волосы - длинные или подстричь?
С и м а. А я-то что ж? Сколько времени? (Борису, который осторожно удерживает ее.) Ты чего? Ну, Бориска! Что с тобой? Я пошла. (На ходу треплет Олю по плечу.) Живи, дева, радуйся! Появление Христа народу! (Выходит.)

Борис пробирается за ней.

А н я. Это Сима, соседка сверху. Ты поняла? Тетя Соня, с собачкой, она напротив живет, а Сима - наверху. Она хорошая. Она простая, веселая, бригадиром на фабрике работает... Ну скажи нам что-нибудь, еще и голоса твоего не слышали. Мы не кусаемся, правда, Сергей? Я - Аня, ты запомнила?

Оля кивает.

Тебе здесь нравится?

Оля кивает.

Ну и отлично... Сейчас обедать будем, потом гулять пойдем. Увидишь, какая у нас Москва красивая...
С е р е ж а. Вечером салют будет.
А н я. Конечно. Салют, иллюминация. Хочешь на Красную площадь?

Голос Зои: "Ань! На минутку!"

Иду! Ну, вы тут пообщайтесь! Сереж, покажи пока что-нибудь Оле, мы сейчас... (Выходит.)

Пауза.

С е р е ж а. Хочешь с балкона посмотреть?

Оля молчит.

Мне папа денег дал, я послезавтра ласты куплю...

Оля молчит.

Подожди, я тебе покажу... Аня в туристическую в Африку ездила, одну мне вещь привезла... (Выбегает.)

Оля остается одна. Начинает плакать. Навзрыд. Влетает Сережа в страшной африканской маске, с копьем.
И замирает. А в другую дверь входят Аня и Зоя, затем Борис, с балкона - Горелов,
а после всех - Мякишев, веселый, в свежей рубашке. Все стоят и смотрят. Оля плачет.

(Снимает маску.) Пап, это не я. Честное слово!

Все поворачиваются к Мякишеву.



2. Оля

Та же комната в доме Мякишевых, солнце, утро. Вовсю орет проигрыватель. Оля на том же месте, где она плакала, только теперь она покатывается со смеху. На ней другое платье, у нее другая прическа.
Ее потешает, пляшет перед ней Сережа - в подводной маске, с ластами на руках. Входит Мякишев с газетами.
Говорит - его не слышно. Оля быстро выключает музыку, хватает утюг, гладит.

М я к и ш е в. Вы что, с ума съехали? Через пятнадцать минут такси придет!.. "Ну, развинтилися! - как говорил наш сержант Подвалов. - Но мы обратно завинтим!" Мать неделю в командировке - у них тут что хочу! (Сереже.) Ты готов?
С е р е ж а. Всегда готов!

Оля прыскает.

М я к и ш е в. Без шуточек. Я и так из-за вас сегодня опоздаю, в десять пятнадцать совещание. Ох, врежут нам сегодня! (Просматривает газету.)
О л я. Все работаете да работаете, а вам все врезывают да врезывают.
М я к и ш е в. Везде жара, в Испании - сорок два... (Оле.) Угольный комбайн видала?
О л я. Что на стенке-то висит?
М я к и ш е в. Знаешь, что это за машина?
О л я. Страх.
М я к и ш е в. То-то что страх. Это одна из самых капризных машин на свете. А надо, чтобы она была самая некапризная. Поняла? Вот за что и "врезывают"... Завтракать мы будем сегодня?
О л я. Вас жду. Я уж сосиски полОжила.
М я к и ш е в. "ПолОжила"! Как надо сказать, тетя?
О л я. ПоклАла!
М я к и ш е в. Еще не легче.
О л я. ПоклалА.
М я к и ш е в. О великий и могучий русский язык!..
С е р е ж а. ПоложИла.
О л я. Сама знаю. Положила.
М я к и ш е в. Запоминай, запоминай, а то в школу придешь...
О л я. Не в школу. Я к Симе на фабрику пойду.
М я к и ш е в. Что-что? Что-то новенькое... Сидите тут, изобретаете? Без Симы как-нибудь решим. Давайте! Быстро!

Оля было нахмурилась, но Мякишев хватает ее за нос, она ойкает.
Он выходит. Сережа гримасничает ему вслед.

О л я (дает Сереже легкий подзатыльник). Ну-ну! На отца-то родного!
С е р е ж а. А чего он? Я, может, в лагерь вообще не хочу!
О л я. Мужики не поевши, они всегда такие. Щас поест, отдобреет. Ну-ка, стой! (Погладила и повязывает Сереже пионерский галстук.) Да стой, не переминайся!.. У нас, помню, слышь, принимали тоже в пионеры, а я малая еще была да в те поры-то у бабушки-то зазимовала, в Ключареве. В ту зиму мы с Феденькой там укрылися, с братиком. Ну, меня и пропустили они. Так я сама после тряпицу-то кумачовую повесила, вот так уголком, и ношу. А она-то и говорит: "Ты, Соленцова, почему? Какое право? Ты не принятая". И снимать силой хочет. Повязочку-то мою. А я так повязывала: вроде б галстук пионеров, а вроде б просто. И я ее, су... змею, значит, как кусану! За руку, вот тут. И из школы убегла. (Смеется.) Все из-за нее. Во, хорошо теперь! Гля, красавец какой!..
С е р е ж а. А потом?
О л я. Потом сами-то звали: вступай, да я в обиду вошла. Не хочу, мол, не надо мне. А хотела - страсть!.. Чего ты? Опять смешно тебе? А по мне - дак ваш разговор, масковский, самый чудной. Я поперву-то, помнишь, и не понимала, чего вы говорите.
С е р е ж а. Как старушка. Хуже тети Сони.
О л я. Ладно! Я-то обучуся!.. А эту тетю Соню, бездельницу, ее гоном гнать. Только и выглядает ходит: "деточка", "деточка"... Собачья нянька! Ну, чего ты? Во, смехотунник напал! Идем, сварилось там все. Стой! (Оправляет на нем галстук, и вдруг - хвать за нос.) Ага! (Убегает.)

Сережа - за ней. Входит Мякишев с газетой, за ним - Аня в халате, после душа.

А н я. Если б я была писательницей, то написала бы рассказ: "Горячая вода". Как летом у человека воду отключили и он шатается по разным домам... Во сколько я приехала? В три? Уже светло было. А ведь пошла к подруге душ принять. А там день рождения, шампанское. Пойдешь душ принять, а чуть не отдашься...
М я к и ш е в. Представляю, если у тебя отключить еще газ и свет! Говорили тебе: живи у нас, пока Зои нет.
А н я. Я женщина интеллигентная, одинокая, я люблю спать в своей постели. Брось ты газеты! Невежливо. Я хоть и свояченица, но женщина.
М я к и ш е в. В Испании сорок два градуса. (Вдруг хватает Аню и кружит.) Женщина ты, женщина! Свояченица!

Газеты рассыпались. Аня смущена.

А н я. Ты что, Мякишев? Фу! Я аж покраснела... Смеется! Посмотри на себя: у тебя мать болеет, живет за двести километров, у тебя брат - недотепа на твоем иждивении, семья, дочка еще теперь, считай...
М я к и ш е в. ...на работе шею мылят...
А н я. Вот! Тебе самое время, Мякишев, роман завести со свояченицей. Интересно.
М я к и ш е в. А что? Свояченица, жена друга, сложные современные отношения. (Поднимает газеты.)
А н я. "Иностранной литературы" начитался? У нас ведь не сложно - просто. Зойка тебя убьет, и все. Тебя, потом меня.
М я к и ш е в. У-у! Отстаете.
А н я. Интересно.
М я к и ш е в. Ты выйди замуж, проживи пятнадцать лет с мужем, потом поговорим. (Вместе с газетами поднял бумажку с пола, повестку, читает.) "Районный исполнительный комитет народных депутатов. Инспекция по работе с несовершеннолетними. Второго июня сего года. Гражданке Мякишевой 3. А. Уважаемая тов. Мякишева 3. А., просим Вас явиться в инспекцию по работе с несовершеннолетними, второй этаж, комната 26, к товарищу Филаретовой А. И. Понедельник, среда, пятница - с десяти до четырнадцати, вторник, четверг - с пятнадцати до девятнадцати тридцати. Инспекция по работе с несовершеннолетними". Что это значит?.. Сергей? (Хочет позвать.) Сер...
А н я. Вот тебе и отношения. (Берет бумагу, читает.)
М я к и ш е в. Что он мог натворить? Не понимаю...
А н я. Подожди. Это не Сергей. Это, скорее, насчет Ольги.
М я к и ш е в. Ольги? А что - Ольги?
А н я. Ну, вас же до сих пор ни о чем не спрашивали...
М я к и ш е в. А о чем спрашивать?
А н я. Ну, не знаю - может, полагается или родители ищут.
М я к и ш е в. Родители знают, где она. И почему Мякишевой? Нет, это... Сергей!
А н я. Постой, чего ты испугался?
М я к и ш е в. Я? Чего мне пугаться?.. Но я не понимаю, при чем это - райисполком, инспекция какая-то?.. Пусть спасибо скажут, что мы с ней возимся, на человека стала похожа...
А н я. Что ты мне-то рассказываешь?

Появляется Сережа, запыхался.

С е р е ж а. Чего, пап? Вы есть-то идете? Все остыло.
А н я. Ничего, ничего, мы идем. (Останавливает Мякишева.) Надо сначала выяснить.

Сережа убегает.

М я к и ш е в. Черт знает что! Не одно, так другое!.. Эта еще не прилетела! Хотела же Сергея в лагерь проводить. Думаешь, из-за Ольги?..
А н я. Она, кстати, сколько классов кончила?..
М я к и ш е в. Шесть, кажется, или семь... Да, надо, в общем, решать, куда-то устраивать ее. У нее же развитие как у ребенка...
А н я. Только не волнуйся. Насчет ее развития. Она вообще-то обжилась. Вполне.
М я к и ш е в. Обжилась-то обжилась...

У Ани - вопрос.

Да нет. (Как бы самому себе.) Нет-нет. В тесноте, да не в обиде... Ладно, пошли есть! (Выходит.)

Аня одна, машинально включает проигрыватель. Вбегает Оля.

О л я. Тетя Аня, идите!
А н я. Опять! Какая я тебе тетя?..
О л я. Ой, позабываю!.. Расстроился чего-то, мне велел дома сидеть. Сережку не провожать, Зою, мол, дожидать. Да еще цветков купить. А цветки-то рупь пятьдесят - три, видано? Да я в поле уеду да наберу!
А н я. У нас пока до поля доедешь, трешник истратишь... Это что за девочка к тебе приходила? Подруга появилась?..
О л я. Девочка? Любаня с пятого этажа... Ой, у них дома! Обставлено! Все блестит! Полы - хоть языком лижи! Отец все сам, он по строительству, а не пьет ничего, ну, ничего, ничегошеньки, нисколечко! А мать - на троллейбусе, сама рулит, сама, ну!.. А Любаня по... (с трудом) по классе баяна...
А н я (поправляет). По классу.
О л я (тут же). По классу. Да... уже одиннадцать песен может, чудо! А за баян-то какие деньги отданы!.. Ой, и как у вас тут денежки вразлет - цветки, такси-то? Рюкзак, что ль, ево не донесем?..

Аня не выдерживает, смеется. Оля хмурится. Аня обнимает ее. Вбегает Сережа.

С е р е ж а. Ну, вы что?..
А н я. Идем, идем!..
С е р е ж а (Ане). А ты приедешь ко мне на родительский день, приедешь?
О л я. Да приедем, приедем! Прям уж всю маковку издолбил: приедешь - не приедешь, приедешь - не приедешь!..

Сережа бросается на Олю. Все уходят.

Кухня. Оля моет посуду.
Мякишев, Аня и Сережа уехали. Включен транзистор.
Оля поет, пританцовывает. Входит тетя Соня с собачкой.

Т е т я  С о н я. Уехали? Зоенька-то так и не успела, ай-яй-яй! (Об Оле.) А она все трудится, вы подумайте! Какая чистота!.. Веселенькая, чистенькая, не налюбуешься на тебя! А пришла-то Оленька! Ой-ей! Первое мая, а она, моя деточка, в худых валенках, пальтишко драное... Мальчик, сиди! Поговорить не даст!.. Сиди!.. (Другим тоном.) Ты, гнусная какая собачонка, навязалась на мою шею! Цыц!
О л я. А у нас, бывало, Дамка ощенится - батя кутят в мешок да нам в руки: а ну, топить! Неситя!..
Т е т я  С о н я. Ой!
О л я. А мы-то - ребяты, значит, - с мешком-то в тундру, там и пустим - авось проживет хоть какой. А то и песцы сожрут. (Смеется. Явно поддразнивает тетю Соню.)
Т е т я  С о н я. Ужас какой! Что ж ты говоришь-то, девочка!
О л я. А уж сам-то пойдет - враз утопит! Буль - и нету!
Т е т я  С о н я. Господи! В тундру!.. Идем. Идем, Мальчик, идем!..

Почти выбегает, в дверях сталкивается с Симой. Сима заспанная, неприбранная.

С и м а. Чего это она?
О л я. Пужанула я ее. (Передразнивает.) "Деточка, деточка"!..
С и м а. Ой, а я чего-то сплю, сплю, сама не знаю, чего сплю. Фу, жарища!
О л я. Кофе хочешь? Осталося. Картошечки? Еще горячая.
С и м а. Не, есть неохота. Я ночью встала, пельменей пачку схряпала. Все говорят: диета. Ну какая диета, когда жрать так и сосет! Отбегай-ка смену, восемнадцать станков. Пятилетку в четыре года на кефире не выполнишь!.. Платье-то опять новое, гляжу? Вот у тебя фигурка: шестнадцать лет - не надо диет!
О л я. Это все Аня. Личит? (Красуется.)
С и м а. О'кэй! Балуют они тебя... Аня-то со вкусом... Да тоже вот: со вкусом, все при ней, сама с высшим образованием, квартира, а с мужиком тоже не того. И что за мужики! Прямо ужи, главное - ускользнуть... Очкарик-то не заходил? Пропал куда-то... Боря! Одна горя!.. Вот сахару тоже. Девчата мои: ни-ни! ни кусочка!.. А как "ни-ни", коли несладко? "Ни-ни"! Дай-ка сахарницу всю сюда! Да батон сейчас маслом намажу! "Ни-ни"! Давай!
О л я. Не толсто намазывай-то, не свое.
С и м а. Ишь, хозяйка! Смотри, какая стала. Ты, дева, расцвела тут, как бутон. А по своим-то не скучаешь? Пишут они?..
О л я. По сестричкам, по братику. Ой! Ехать мне надо, Сим! Я-то сыр в масле тута катаюся, а они? Мал мала меньше... Сейчас бы уехала в чем стою, да как все основное-то вспомню!..
С и м а. О себе думай, чего там! В наше время не рискнешь - прокиснешь. Они проживут. Меня вот тоже один в позапрошлом году в город Мурманск звал: "Плюнь, грит, на свою однокомнатную, бери паспорт, да айда в чем есть!" А как айда-то? Я только-только софу взяла - знаешь мою софу-то зеленую? - пол отциклевала... А бригаду? Как я ее брошу?.. Он, конечно, выпимши был, и знакомства нашего было два дня, но... А теперь сижу вот. Сплю. Как дура. На софе!.. Ты молоденькая, не побоялась...
О л я. А у меня-то тогда будто во мгле: темно, кричат, бегут... машинист, что ли, прям в поддых, я-то и не дыхну - ох-ох! - да в сугроб... А он... поднял, их-то от меня отсек, повел... руки горячие... как бог какой!
С и м а. Ну-ну, чего уж теперь! Было - сплыло. Тебе судьба, значит, теперь их держаться. Они-то добрые, и Зоя, и он...
О л я. Да что ты! Я таких и не видала сроду! Я ж прям другая стала, Сим! Я для них - что хошь! Я так стараюся!.. Они мне все: это читала, это читала? А чего я читала-то? По музеям ходим - какая красота! В этом вот давеча были... как его? Щас вспомню... Сначала-то я испугалася: заходим, а там одни голые! Ну, все! Как в бане! Статуи-то! Я назад! А они смеются...
С и м а. Тундра! Вот уж, право, тундра! Статуям, им положено. И тут и тут. (Показывает на себе.)
О л я. Да откуда мне? Что я, видала, что ль, когда? Но я стараюся, Сима, я все помню, я всему выучуся, вот увидишь!
С и м а. Ну и отлично. И старайся. По нему только больно не обмирай. (Жует.)
О л я. Чего?
С и м а. Не обмирай, говорю. Любовь всегда все дело испортит.

Оля замерла.

(Жует.) Не люби, где живешь... Ну, чего ты? Во дуреха!.. Я так... Оль! Во онемела!
О л я. Да он мне лучше отца! Знаешь ты?!
С и м а. Все они нам лучше отца делаются... Чего ты? Во, вот этим и выдаешь!..
О л я (вдруг). А ну пошла! Пошла, говорю! Пошла отсюда!..
С и м а. Ты что, дева?
О л я. Пошла, сказала! Ну! (Орет.) Расселася! Отдай! (Выхватывает у нее еду.) Все отдай! Пошла!
С и м а. Стой, дура! Ты чего?
О л я. Пошла! Не ходи сюда! (Гонит Симу.) Не ходи! (Возвращается, закрыв дверь. Садится.)

Столик под тентом на открытой террасе ресторана "Узбекистан". Часов семь, но еще жарко. Мякишев и Горелов без пиджаков.
Запаренный паренек - официант, который все путает и забывает. Солнце бьет в глаза, и все время приходится
пересаживаться или двигать столик.

М я к и ш е в. Теперь часа два здесь проволынимся.
Г о р е л о в. А дома дети плачут... Мы полмесяца не виделись, я столик вырвал, у меня получка...
М я к и ш е в. Извини, я чего-то замотался. Серегу отправляли, Зойка неделю в командировке... У начальника главка сегодня совещались три часа... То еще заседаньице! Как мы работаем?!
Г о р е л о в. Расслабься. А у меня в конторе - благодать: начальство в отпуске, хожу к одиннадцати, переводик себе интересный выбрал: "Маркетинг в экономике Канады".
М я к и ш е в. Что?
Г о р е л о в. Вам это недоступно. Надо уметь устраиваться. Что есть важнее информации в нашем веке? (Официанту.) Эй, эй! Сюда! Минутку!..
О ф и ц и а н т (на ходу). Ся... сс... ся!.. (Убегает.)
М я к и ш е в. Гуляешь? Может, дашь четвертную до пятнадцатого?
Г о р е л о в. Многодетный ты наш! (Дает деньги.) Я тебя предупреждал! Такую, пардон, кобылу на семейный бюджет повесить...
М я к и ш е в. Дыши глубже, Витя. Спасибо. (Пробегающему официанту.) Э, голубь! Льду не принесешь? Нет, не принесет... С сентября куда-нибудь устроим, учиться, работать... Но пока ни паспорта нет, ни прописки - как это все делается, черт его знает!.. Мы ж уже как-то отвечаем за нее...
Г о р е л о в. О чем я и говорил! Кто скажет А, тот скажет Б. Хотя как же, ведь творить добро так приятно!..
М я к и ш е в. Кстати, приятно. (Солнце слепит его, и он передвигается вместе со стулом.) В семнадцать лет мы мечтали спасти человечество, в тридцать пять дай бог спасти хоть одного человека. У тебя не возникает такого желания?
Г о р е л о в. Возлюби ближнего, аки себя?
М я к и ш е в. Да что уж ближнего - хоть бы близкого. Хоть бы кого любишь, любить, как себя.
Г о р е л о в. Афористично. Но как? Как это сделать? Конкретно? На мой взгляд, ничто в жизни не стоит так далеко друг от друга, как замысел и воплощение.
М я к и ш е в. Я инженер, Витя, у меня другое мнение на этот счет. А кроме, если уж так говорить, я еще не перестал верить, что человек должен что-то сделать на свете.
Г о р е л о в (иронически). Посадить дерево, родить сына, написать книгу.
М я к и ш е в. Ну а что плохого-то? Как иначе-то? Зачем иначе?.. Слушай, может, нам и горячее сразу заказать?
Г о р е л о в. Если ты так торопишься, мы можем вообще ничего не заказывать. Пойдем.
М я к и ш е в. Ну ладно, ей-богу! Обижается, как девушка!.. Ты к одиннадцати сегодня пошел? У тебя начальство в отпуске? А у меня...
Г о р е л о в. Сама себя раба бьет...
М я к и ш е в. Ну я же вообще! Я совершаю в жизни одни ошибки. Мой лучший друг меня всегда предостерегает, а я - всегда по-своему, по-дурацки. А мне желают только добра.
Г о р е л о в. Безусловно. (Официанту.) Эй! Эй! Где закуска-то?
О ф и ц и а н т. Сс!.. ся! .. сс! .. (Убегает.)
Г о р е л о в. Вот возлюби его, паразита, аки себя!.. Извини, я слушаю.
М я к и ш е в. Да что слушать, все старо как мир. Ты всю жизнь учишь меня, а я не вижу, чтобы мои ошибки были хуже твоих удач.
Г о р е л о в. Вот как? Какой вы смелый сегодня, сэр!
М я к и ш е в. А я на совещании выступил. Мне теперь - хоть в прорубь головой. (Щурится от солнца, пересаживается.)
Г о р е л о в. Вона что! Сдаюсь!

Смеются.

О ф и ц и а н т (вдруг подает). Зз... сы... росс... пс... кса...
Г о р е л о в. Тихо, тихо! Так! Слава богу! А это что?
О ф и ц и а н т. Ссы...
Г о р е л о в. А, сыр! А лимончик?.. Стой!
О ф и ц и а н т. Ся... пссы... фсы... (Исчезает.)

Они наливают, раскладывают закуски.

М я к и ш е в. Вот ты меня всю жизнь учишь рассудку, а я мечтаю, чтобы ты хоть раз доверился своим чувствам. Я считаю, что...
Г о р е л о в. Будь здоров, счастливчик! Если без рассудка-то! То вообще...
М я к и ш е в. Счастливы одни дураки! Да? А горе - от ума?
Г о р е л о в. К сожалению, так.
М я к и ш е в. Если я счастлив, то глуп, а несчастен, так умен?
Г о р е л о в. Именно! Будем!

Выпивают.

Потрясающе! Какая неуязвимость! Доверился своим чувствам - и вали! Как просто!.. Кстати, можно один казуистический вопросик задать? Скажите, товарищ Мякишев, положа руку на сердце, вы девицу потому взяли, что она вам понравилась? Подумайте, подумайте. Это могло быть чисто подсознательно. А если бы она была неприятной, уродливой, больной? А?..
М я к и ш е в. Какая разница?
Г о р е л о в. О, разница есть! Почему одно нам ложится на душу, а другое нет? Вот меня Аня пилит: у меня, мол, котенок будет пищать под дверью, а я не выйду и не впущу его. Да, не выйду. Но я хочу выяснить: может быть, это честнее? Чем пойти да поглядеть в щелочку: хороший котенок или как? Хороший - так и впустить, а плохой - то пнуть вон!.. А?..
О ф и ц и а н т (вдруг подает). Фсс... пс...
Г о р е л о в. Стой! Ты что? Это не наше? Черт!

Официант убежал.

М я к и ш е в. Ты все на какую-то гадость, что ли, намекаешь?
Г о р е л о в. Да почему? Ты сказал: довериться чувству. А я анализирую: какому? Ведь чувства добра нет, добро - результат, сумма каких-то чувств, движений, действий. Человек падает - другой спешит его подхватить...
М я к и ш е в. Естественно. Я ведь тоже по-глупому: подбежал, подхватил... Больше ничего.
Г о р е л о в. Оно, конечно, благородно. А если я, допустим, не спешу подхватить? Боюсь? А другой вообще - еще подтолкнуть не прочь? А третий кричит: я, мол, тебе помогу, но что я с этого буду иметь? (После паузы.) Я хочу понять механизм: как ты мог, как осмелился?..

Глядят друг на друга.

М я к и ш е в. Одни действуют, потом думают, другие думают...
Г о р е л о в. ...и уж потом не действуют, заметь! Страшно!

Смеются. Мякишев пересаживается. Горелов тоже.

И еще вопросик. А дальше? Как наша Зоя? Как вообще практицки?
М я к и ш е в. А что - Зоя?
Г о р е л о в. Не знаю. Практицки?
М я к и ш е в. Вроде все нормально. (Думает.) Нет, ненормально.
Г о р е л о в. Ну-ну... Господи, как у него все просто!
М я к и ш е в. А у тебя жутко сложно. Самая большая сложность: спать с женщиной удобно, а в театре с ней показаться неудобно!
Г о р е л о в. Что-что-что?
М я к и ш е в. Что слышали.
Г о р е л о в. Знаешь, тебя бы на мое место...
М я к и ш е в. А я не прочь, и я уже почти на твоем.

Он имеет в виду то, что они пересели. Смеются. Возникает официант.

Г о р е л о в (официанту). Слушай, кинь рюмашку, тебе легче станет.
О ф и ц и а н т. Тсс... бысс... Псс...

Мякишев наливает. Официант озирается, приседает на корточки, выпивает. И убегает.
Врубается музыка. Разговор продолжается, но слов больше не слышно.

Квартира Мякишевых. Ночь, гроза. Оля в ночной рубашке, закрывает распахнувшуюся дверь на балкон,
дрожит, плачет. Вбегает Мякишев, на ходу натягивая брюки.

М я к и ш е в. Оля! Ты где?.. Что? Это ты ревешь? (Включает свет.)
О л я (панически). Ой, не надо! Не включай!.. Ой! Помру!
М я к и ш е в (выключает). Да ты что это, Оля? Это гроза... (Помогает закрыть.)
О л я. Боюся я ее, боюся! (Вскрикивает от каждого удара грома.) Ой! Миленький, родненький! Ой! У нас дедушку грозой убило!..
М я к и ш е в. Ну, дурочка, успокойся, обыкновенная гроза, все закрыто...
О л я. Ой, не могу я! Опять!..
М я к и ш е в. Ну как не стыдно! А я люблю!.. Ух, дает!.. Хочешь, выйду?
О л я. Да ты что, ты что! (Хватает его руку.) Ой, умру! Не ходитя!..
М я к и ш е в. Ну-ну, не пойду, глупая, что ж ты дрожишь-то так? Нервная ты, Олька. Тогда на станции тоже так дрожала... Здесь же город, громоотводы...
О л я. Ой! А молоньи-то, молоньи! Одна за одной! (Скулит.)
М я к и ш е в (включает лампу). Тихо! Тихо, ничего не будет! (Строго.) А ну, прекрати! Дыши глубже! Я ж не боюсь, видишь?

Сквозь гром и шум слышно, как открывается дверь.

Кто это?..
О л я. Не уходите! Родненький! Миленький! (Прижимается к Мякишеву.)
М я к и ш е в. Ну, барышня, тебя лечить надо.

Появляется всклокоченная тетя Соня. Снова гром.
Оля падает на пол, накрывает голову подушкой.

Т е т я  С о н я. Оля! Олечка, деточка!.. Что это с ней? Олечка! Мальчик пропал! Ты не видела? Вы подумайте, пропал, и все! Нигде нет! Он не забегал? Оля! Ты что плачешь? (Мякишеву.) Что с ней? Я помешала? Извините, я не в своем уме, он погибнет, такая собачка! Зять Петя сказал: если с собачкой что-нибудь случится, я вас, теща, сырую съем... Интеллигентные люди! Убьют за свою собаку!
М я к и ш е в. Да видите - ревет, грозы боится...
Т е т я  С о н я. Олечка, ну ответь, деточка!.. Он погиб, я знаю! Она мне сама, сама говорила: в мешок - и в тундру, в мешок - и в тундру!.. Да! В деревне всегда мучают животных. (Басом.) Но! Пошла! Тпру!.. Никто мою собачку не любит, никто!
М я к и ш е в. Успокойтесь, найдется... забился куда-нибудь...
Т е т я  С о н я. Она знает, знает! Не говорит!
О л я (истошно). Уйди! Уйди! Что пристала! Ой не могу я!
Т е т я  С о н я. Что он вам сделал?

Обе рыдают. Мякишев в обалдении.

Мальчик! Мальчик! Извините, я помешала... такая гроза... никто не спит... Мальчик!.. Извините, деточка, извините... Мальчик! (Исчезает при свете молний, как фурия.)
М я к и ш е в. Ну! Эту еще принесло! "Мальчик! Мальчик!" Мальчик-то мальчик, а ты, девочка, кончай дрожать!.. Ну-ка, укрывайся, ложись, я тебе валерьянки дам...
О л я. Его как привезли... дедушку-то... (Ее трясет не на шутку.) Он весь синий, а руки как крюки, руки как крюки...
М я к и ш е в. Все! Хватит, я сказал! Дедушка, бабушка!..

Очень сильный удар. Оля вскакивает. Мякишев чуть не силой укладывает ее.

О л я. Не могу! Умру я! Умру!
М я к и ш е в. Тихо, кому я сказал! Дыши ровно! Сейчас все пройдет!.. Я с тобой, не бойся. Тихо! Тихо!.. Эх ты, дите!..

Она вцепилась в его руку. Гроза продолжается.

Там же, следующий день. Зоя и Оля. На тахте - раскрытый чемодан.

З о я. Ну, ты умница! Чистота у тебя, порядок... Пионы... Это мне? Какой у меня был вчера букет!
О л я. Да мы и вчерась... вчера ждали, и давеча, прямо изождалися. Ой, радость-то!.. (Обнимает Зою, стискивает.)
З о я. Ну-ну, дурочка... Я тоже там соскучилась. Хотя принимали нас роскошно, всесоюзная конференция... А Днепр! А погода была! (Чему-то своему смеется, закуривает.) Ну а вы как?..

Оля с удивлением смотрит, как она курит.

Да вот решила научиться. Все курят. Ну все!
О л я. У нас-то в поселке никто не курит. Одна Раскладушка.
З о я. Кто?
О л я. Женька-Раскладушка. Так она из Риги высланная... Фу! (Ломает ее сигарету.)
З о я. Да ты что, Ольга?
О л я. И не дам, не дам, думать нечего!
З о я (сдерживается). Ну хорошо, потом. А что вы ели? А Сережа? Очень расстроился, что я не успела?
О л я. Сережа-то? Ничего, мы его проводили. Как надо. Всю маковку издолбил: приедешь на день родителя? Приедешь - не приедешь, приедешь - не приедешь?.. (Осекается.)
З о я. Что?
О л я. Он же велел! Как приедете - сразу звони беги!.. Ой!
З о я. Да не "он", а Володя! Опять ты!
О л я. Да ну прям скажете! Мне он, что ль, Володя? Я мигом.
З о я. Ане - набери тогда тоже. Она-то заходила?
О л я. Аня-то? Через день тута. У нее горячую воду исключили, она - сюда... без воды-то никак! Прям живет и живет! Я мигом! (Убегает.)

Зоя ходит по комнате, разбирает вещи, сбрасывает туфли - чем-то она наполнена.
Входит тетя Соня, без собачки.

Т е т я  С о н я. Зоенька! Приехала! Вы подумайте! Красавица наша! (Всхлип.)
З о я. Здрасте, тетя Соня! Что такое?.. А собачка?
Т е т я  С о н я. Не спрашивайте, ужас!.. Вчера-то! Вы не представляете, такая гроза! А он пропал!.. Ну пропал, нет нигде! Мне зять, Петя, "орхидэя", грит, и я вас за нее, теща моя милая, живую съем... Ну, нигде! А уж под утро, слышу, скулит! На балконе остался, на кухне, вы подумайте! Я дверь-то закрыла, а его просмотрела... Простудился совсем. Кашель, слезы! А глаза!
З о я. Ну-ну, тетя Соня, ничего... Главное, нашелся. А как мои тут без меня? Что вообще?
Т е т я  С о н я. Ваши? Ну что вы, замечательно! Вы видите? Вы только подумайте, она такая хозяйка! Все-то трудится, деточка, все трудится! Золото!.. А эту Щеткину и слушать нечего...

У Зои - вопрос.

Ну, Щеткина, Щеткина, с первого этажа, усы растут, толстая...
З о я. А, у подъезда всегда сидит?
Т е т я  С о н я. Да-да, такая сплетница, все-то ей надо! Был у нас товарищеский суд в жэке...
З о я. Суд?
Т е т я  С о н я. Антонова, Антонова. Насчет Антоновой из пятьдесят восьмой квартиры! Молодая, крашеная такая, белая, никогда пешком не придет, все на такси, и допоздна музыка у ней, гитары, а мужчины прямо так и заходят по шесть человек, и выпимши...
З о я. Как легко судить других.
Т е т я  С о н я. Я и говорю. Да Антонова-то, думаете, пришла? Ой-ей-ей! (Озирается.) Не лезьте, говорит, в мою жизнь, не ваше собачье дело! Вы подумайте! Все собрались, а она не явилась!
З о я (смеется). Ну-ну, тетя Соня, и что дальше?..
Т е т я  С о н я. Ну вот, Антонова не пришла, жильцы сидят, что суду делать? Тут Щеткина и давай! Она всегда: я участница, ветеран, я не потерплю! А сама (шепотом) в церковь ходит... Вот, значит. Какие в нашем доме порядки. Там собаки! Там коты! "А взять хоть, потом говорит, Мякишевых из сорок третьей квартиры, - почему у них чужая девица живет, без прописки, домработница малолетняя или как?"
З о я. Серьезно?
Т е т я  С о н я. Да-а! Я ей тоже: Марь Романна, зачем вы зря-то? Володя девочку спас, она у них как своя, загляденье, будто солнышко сияет. И уберет, и сготовит, и за творожком утром бежит.
З о я. Что за люди!
Т е т я  С о н я. А Володя с ней занимается, будто учитель, и книжки читает, мне-то слышно... (Спешит, видя нетерпение Зои.) А тут гуляю я с Мальчиком, вечером, как-то душно, а старушки все на скамеечке, и Щеткина сидит, с термосом, прямо здесь чай пьет, боится что пропустить... Ну вот. А они-то, ваши-то, Володя, Оля, Сережа, из кино или еще откуда, и так-то смеются, так смеются! Прошли, а Марь Романна-то, вы подумайте: не нравится мне, как они смеются!.. Да что ж вам не нравится, Марь Романна? А не нравится, и все!..
З о я. Как это людям все надо!
Т е т я  С о н я. Да-да, вы только подумайте! На чужой-то роток не накинешь платок. Я-то вот ночью-то, обыскавшись собачку, сюда, думаю, забежала... А гроза-то так бьет, так страшно! А Оленька-то, деточка, плачет, не спит, боится, прямо рыдает, а Володя-то, добрая душа, сам не свой тоже...
З о я (чуть насторожившись). Вчера?
Т е т я  С о н я. Да вот сегодня ж, сегодня...
З о я. Тетя Соня, вы извините, я с дороги...
Т е т я  С о н я. Ой, что вы, это вы меня извините! У меня ведь Мальчик там один... Я только еще хотела, Зоенька, сказать... вы для меня как родные, как свои, я вам добра, только добра хочу. Насчет Симы. Оленька-то, она ведь девочка наивная, а Сима... нет, наша Сима хорошая, душевная, я ничего не скажу, но все ж не пара... грубоватая она, заводская...
З о я. Тетя Соня, я сама на заводе работаю.
Т е т я  С о н я. Как же сравнивать! Вы-то ангел, Зоенька, ангел! А я тут захожу, а они с Симой, вы подумайте, в карты...
З о я. Тетя Соня, мы сами иногда в дурачка играем или в кинг...
Т е т я  С о н я. Нет-нет, я же говорю: наша Сима душевная... Ой, я побежала, побежала, я потом зайду...

Зоя провожает соседку, возвращается, новым взглядом окидывает свой дом.

Вбегает Оля. За нею - Борис. В спецовке, с чемоданчиком.

О л я. Ну, телефон! Две монеты сглотнул! Его нету, а тетя Аня сказала...
З о я (чуть резко). Оля! Опять "его", опять "тетя"!.. (Видит Бориса.) О, привет! Ты откуда?
О л я. Ой! Дура! Все позабываю! (Уловила перемену, не понимает: что?)
Б о р и с. Это ты откуда? Или куда? (Целует Зою в щеку.) Привет!
З о я. Ты так от нас оторвался, что и не в курсе? Я неделю в Киеве была...
Б о р и с (закуривает). Ей-богу, не знал. Ну как? "То ль дело Киев! Что за край! Валятся сами в рот галушки!"?
З о я. Еще как! Хоть встряхнулась. А ты это что?
Б о р и с. Я тут поблизости калымил, проводка там в одной шараге сгорела...
О л я. Чумадан убрать?
З о я. Че-мо-дан, Оля! (Сдерживается.) Да, вон туда его, пожалуйста, наверх... Опять провода чинишь? Монтер с дипломом! Эх ты, Боря, Боря! Отстаешь ты что-то от жизни! (Берет у него сигарету.)

Борис пожимает плечами, усмехается.

Что-то уже не смешно, Боря?

Борис пожимает плечами.

Оля вспрыгнула на стул, ставит на шкаф чемодан, вытянулась.
Зоя перехватывает взгляд Бориса, каким он покосился на Олю.

Б о р и с. Кадры-то подрастают... клевые... (Тушуется.)

Пауза.

З о я. Оля! Иди, пожалуйста, все!

Оля спрыгивает, смотрит не понимая.

Иди, я сейчас.
О л я. Куда идти-то? Зачем опять, как Раскладушка?..
З о я. Иди.
О л я (о Борисе). Он чайку зашел...
З о я. Хорошо, иди...
О л я. Хочите - пойду. (Выходит.)
З о я. Понимаешь, я этого жаргона не воспринимаю... И, пожалуйста, при мне...
Б о р и с. Да, все, я, конечно...
З о я. Извини, но...
Б о р и с. Ты извини...

Зоя выходит. Борис медлит, не зная, пойти ли ему за ней или уйти прочь.

Входит Сима. Издалека испытующе смотрит на Бориса.
Подходит, обнимает, прижимает к груди его голову. Он ткнулся, как маленький.



ЧАСТЬ ВТОРАЯ


3. Филаретова


На сцене и теснота и разлад, все переплелось - это потому, что наша история выходит на люди, наружу, перегородки падают.

Во-первых, три старухи, как три совы, сидят у подъезда: старуха с клюкой, старуха в очках, старуха с термосом.
Во-вторых, появились канцелярские столы: за одним - незнакомый нам Усачев, за другим - тоже чужая для нас Филаретова,
лет сорока женщина, в жабо, но с военной выправкой.
В-третьих, Горелов и Аня, мокрые от дождя, входят в квартиру Горелова. Горелов изрядно хмелен.
В-четвертых, Мякишев сидит, нетерпеливо курит как бы у дверей Усачева.
В-пятых, тетя Соня бродит туда-сюда с собачкой на руках.
В-шестых, Сима, уныло подпершись, поет: "Мне кажется, что вы больны не мной..."
В-седьмых, Сережа и Оля смотрят телевизор, смеются. А Зоя неприкаянно то посмотрит тоже, то отойдет.
Кроме того, телефоны звонят, машины стартуют с перекрестка,то радио врывается,
то регулировщики свистят, одно перебивается другим.

Ф и л а р е т о в а (по телефону). Я диктую, пиши. "На ваш запрос... исходящий номер 026 тире 574 от четырнадцатого февраля сего года директор школы товарищ Мак сообщил... учащиеся 7-го "А" класса Баринов Николай и Баринов Олег были отчислены за хулиганское поведение условно, сроком на неделю... на неделю".
Т е т я  С о н я (старухам). Что делается, вы подумайте! Ай-яй-яй!
С т а р у х а  с  т е р м о с о м (басом). На одну ногу наступить, а за другую дернуть! Вот!..
С т а р у х а  в  о ч к а х. А по мне-то, пусть. Не вижу, не слышу.
С т а р у х а  с  к л ю к о й (кряхтит). Помирать надо, помирать. Глаза на ето на все не глядят.
М я к и ш е в (идет через сцену, переключает телевизор, почти кричит). Третью программу надо смотреть, третью, учебную! (Возвращается.)
Г о р е л о в. Ура! Вот мы и дома! (Плюхается в кресло.) Значит, по-твоему, я ему зави... Я? Ему? (Смеется.)
А н я. Хватит, Витя. Дай плащ.
Г о р е л о в. Я! Ему!
А н я. Я уйду.
Г о р е л о в. Ты не можешь уйти. Потому что все такси идут в парк. А ты пришла ко мне. Вот мой парк. Аллеи!.. Дышите глубже, как говорит один дурачок... И мне в плаще очень хорошо. Давай гулять в моем парке... Я тебе сказал, да? Уже сказал? Что я. Тебя. А?
А н я. Сам ты дурачок.
З о я (Мякишеву, издалека). Ну что ты дергаешься?
М я к и ш е в (не сходя с места). Потому что я говорил! Устроить ее надо! Учиться! А мы - завтра, завтра! Лето красное пропели, оглянуться не успели!
З о я. Я виновата?
М я к и ш е в. Не ты виновата! Никто не виноват!
З о я. Она сама не очень рвалась.
О л я (с места). Ну чего мне учиться-то? Я восемь прошла, хватит.
З о я. Только не надо - восемь. Скажи - шесть.
О л я. Ей-богу, восемь! (Вспоминая.) Первый, второй... (Беспечно.) Мне и без того хорошо. Я школу-то не люблю.
М я к и ш е в. Оля, мы хотим из тебя человека сделать!
О л я. Нешто я не человек!
С е р е ж а. Правда что!
М я к и ш е в. В общем, я не знаю что! Ни черта не успеваешь. Не было у бабы хлопот.
З о я. Не у бабы хлопот, а назвался груздем...

Мякишев машет с досадой рукой. Сережа переключает телевизор на музыку.

Сима поет. Тетя Соня подходит к ней - Сима отмахивается. Мякишев идет к столу Усачева, садится.

Ф и л а р е т о в а. Диктую дальше. "Однако впоследствии школу больше не посещали..."
У с а ч е в. Ну, ты поподробней немножко...
М я к и ш е в. У меня память хорошая, пожалуйста, только зачем это?
У с а ч е в. Лично мне просто интересно, как ты решился? Тут со своим-то с одним не управишься. Ну а как член бюро я обязан разобраться, мне же поручили... Да чего ты зазернился заранее? Мякишев! Мы ж тебе добра хотим. Давай излагай, а то мы футбол с тобой зевнем сегодня. Три гола будет - вспомнишь меня! Ну!..
М я к и ш е в. Да нечего и рассказывать-то...

Сима поет.

Г о р е л о в. Почему дуракам легко? Потому как природа велит, так он и делает. Устал - поспал, оголодал - поел, время пришло - произвел себе подобных. И раздумывать нечего. Пищит котенок под дверью - молочка ему! Вот ты и добрый, вот ты и человек!
А н я. Дался тебе этот котенок!
Г о р е л о в. А зачем - он не думает! Что будет - он не думает! Потому что если думать, то ясно!.. Тихо! Ясно! Что мы не имеем права... Поймите: жена, близкие, дети, всякие кошки, мышки - нет! Нельзя этого!.. Вдруг что-нибудь случится?! Как тогда? Вы можете это перенести?.. Вот я один. Меня никому не жалко, и мне никого не жалко. Разве в этом... в моей позиции... В этом больше любви к человеку, чем во всем вашем альтруизме! Да! Я не об-ма-ны-ваю! Не о-бе-щаю!
А н я. Не кричи. Я уже слышала это сто раз. Что ты один. Дай плащ.
Г о р е л о в. Тихо! Вы должны понять: жизнь - страшная вещь!
А н я. Интересно. Я устала, я пошла в ванную.
Г о р е л о в. Страшная!.. Страшная!..
С т а р у х а  с  к л ю к о й. Нет, помирать, помирать надоть...
М я к и ш е в (Усачеву, вспоминая). Ну вот. Второй раз приезжаю на станцию - опять никто ничего не знает, поезда не идут, холодно, накурено, на скамейках спят... Но, понимаешь, настроение у меня было отличное... Да! (Смеется, с сожалением.) Месяц дома не был, еду, под самый праздник... От поселка до станции на оленях паренек-комяк домчал, а у меня фляжечка со спиртом в запазухе, мы с ним по глотку сделали, снежком заели...
У с а ч е в. Ты просто под банкой был, Мякишев, так и скажи! (Смеется.)
М я к и ш е в. Не надо. Мы месяц из шахты не вылезали...
У с а ч е в. Универсальная объяснительная, чудак! "Был под банкой". Все прощается.

Смеются.

М я к и ш е в. Дурила! Вспомни, сколько нас зимой трясло с девяносто третьим комбайном! А мы его пустили!
У с а ч е в. Был под банкой, и все дела!
М я к и ш е в. Ладно, ты слушаешь, так слушай. Приехал я, значит, на станцию, а там такая петрушка.

Возможно, Оля приближается к Мякишеву, слушая его.

Вышел на перрон, а там метет, мгла, хоть и день белый... Еще б полминуты - я б обратно ушел, но тут в конце перрона от уборной - такая каменная, беленая уборная, как на станциях бывает, - вижу, фигурка прыг вниз. На коленки упала, вскочила и через пути, через сугробы - вот так влево, наискосок. Я глянул, а оттуда, из-за вагонов, - паровоз задом. По третьему или четвертому пути. Товарняк. Я еще порадовался: ну, думаю, пошли поезда, уедем!.. А она, значит, бежит. И мне видно, что прямо туда, наперерез. Меня вроде толкнуло. Сам не знаю почему. Но как-то не так она бежала, не по делу. А паровоз чешет... Тут я уж как-то больше не раздумывал - прыгнул тоже и за ней. За сугробами она пропала, а паровоз вижу. И чувствую, не догоню. Стал кричать на ходу, шапкой махать... Спасибо, сцепщик спереди на подножке висел... а машинист ни меня, ни ее не видит... Сцепщик кинулся, швырнул ее уже в последний момент. А сам бы паровоз не остановился...

К концу монолога Оля может оказаться рядом с Мякишевым, он обнимает ее за плечи,
она заплачет, уткнувшись ему в грудь.

Ну я не могу, понимаешь?.. Я домой, на праздник, а тут такое дело...
Ф и л а р е т о в а. "Администрация школы в лице классного руководителя 7-го "А" класса, а также завуча обращалась к родителям Баринова, почему их сын Николай, а также близнец Олег перестали посещать школу, на что было буквально заявлено: "Вы их спросите!" Таким образом, администрация школы в дальнейшем вынуждена была снять с себя ответственность..."

Оля возвращается на место.

Аня приносит Горелову кофе и рюмку. Поит его.

Г о р е л о в. Какая щедрость, королева! (Целует руки.) Приказывайте, ваше величество! (Становится на колени.)
А н я. Снимите плащ!
Г о р е л о в. О, только не это.
А н я. В таком случае, сударь, мне придется послать вас... в страшную ссылку.
Г о р е л о в (обнимает ее ногу). О, пощадите!
Ф и л а р е т о в а. Черт знает что люди творят! (Кладет трубку.) Нет, так мы не построим!..

Зоя начинает переодеваться, глядит на часы. Сережа и Оля уходят.

У с а ч е в. А мой! Как в этот, понимаешь, переходный возраст вступил - ну, конец! Из пионерлагеря-то это он сбежал - слышал, шум тут был на весь НИИ? Мой. Дисциплина, видишь, ему надоела. Два дня искали, вожатая седая стала, а он к бабушке подался в Смоленск!
М я к и ш е в. Слушай, Усачев, дайте вы мне самому с этим разобраться, я ж не маленький.
У с а ч е в. Да я разве против? Но мне что-то доложить надо?
М я к и ш е в. Вот и доложи: Мякишев, мол, сам разберется. Хочешь, вместе к Николаю Ионычу зайдем?..
У с а ч е в. Мне же поручили, Мякишев! Письмо поступило? Реагировать надо?
М я к и ш е в. Мне бы показали.
У с а ч е в. Письмо? Да оно не у меня. Зачем тебе? Глупое письмо... Да ты не переживай, что ты, ей-богу! Разве мы тебя не знаем! Дадим отповедь в случае чего!..

Сима поет. Оля возвращается с раскладушкой. Облокотясь на нее, продолжает смотреть телевизор.

А н я (гладит, успокаивает Горелова). Притихни, притихни, ну, хватит...
Г о р е л о в. Конечно, хорошо быть добрым, но как? Хлопот не оберешься. Все к тебе полезут. Профессия: делальщик добра. (Смеется.) Один попробовал - один! - его две тыщи лет забыть не могут! Мы произошли от обезьянки презиодаписа, мы только вчера с четверенек поднялись, мы хитрые, злые животные, помещенные в опасную, непостижимую для нас среду обитания. В борьбе за существование нет места альтруизму, это выдумка богатых бездельников!
А н я. Интересно.
Г о р е л о в. Я давно понял, давно: ничего нельзя делать. Ты ничего никому не делаешь, и тебе не сделают...
А н я. Витя!
Г о р е л о в. Нет, я уважаю профессионализм, пожалуйста! У вас эмоции, движения души, сострадание? Извольте! Изучите, взвесьте, запрограммируйте, и пусть машина вам выдаст: делать или не делать ваше добро!.. Да-да, это не так смешно! Это будет моральнее, уверяю вас! Ибо мораль вот здесь! (Стучит себе в лоб.) Мыслить правильно и поступать умно - вот добро! Умейте делать добро!

Аня все-таки стаскивает с него плащ.

Не надо, мадам. Я вас не знаю. В плащах спать замечательно - сухо... Но в том-то и дело! Кто способен мыслить правильно и умно поступать? Кто?..
А н я. Ты, только ты один.
Г о р е л о в. Извините... не надо... я не нуждаюсь ни в ком...
А н я. Помолчи, несчастный... (Продолжает раздевать его.)

Сима поет.

У с а ч е в. Значит, так она у тебя и живет? А учиться? Работать?
М я к и ш е в. Понимаешь, в том и дело! Паспорта еще нет, только в ноябре получит, мне обещали насчет вечерней школы, придется, правда, схимичить...
У с а ч е в (смотрит на часы). Я вижу, тебе бы вообще-то помочь надо...
М я к и ш е в. Не мешали бы, и на том спасибо.
У с а ч е в. Ладно обижаться! Нам ведь главное, чтоб ясность была.
М я к и ш е в. Ну какая еще ясность?
У с а ч е в. Полная, Мякишев, полная! Ну, бежим, а то зевнем первый тайм как пить дать!

Пожимают руки. Усачев треплет Мякишева по плечу, уходит. Мякишев медлит.

Т е т я  С о н я (Симе). Симочка, что же будет?

Сима отмахивается, уходит, тетя Соня - за ней.

Г о р е л о в. Хорошо, я тебя повеселю... Идет пьяный по берегу. Видит - часы. Поднял, послушал. "Тик-так, тик-так". "Живая еще", говорит, и в море их!
А н я. В третий раз рассказываешь, несчастный! (Уводит его.)

Вперед выступает Зоя - в плаще, с зонтиком, сумкой.
А у себя за столом встает и закуривает Филаретова.

Мякишев идет и решительно выключает телевизор.

М я к и ш е в (Оле). Ну, что ты смотришь? Двенадцатый час, ложись.

Оля потупилась, молчит.

(Вздыхает.) Эх, что делать будем?.. Стелись, я ухожу.

Пауза. Оля ставит раскладушку. Мякишев смотрит, потом быстро выходит.
Оля распрямляется и глядит ему вслед.

Зоя садится у стола Филаретовой. Они как бы продолжают разговор.

Ф и л а р е т о в а. Так. Это все понятно. Хотя тоже... в наше время... взять на себя такую обузу...
З о я. Разве не берут в наше время детей? Из детских домов или?..
Ф и л а р е т о в а. Детей? Почему! Берут. Только больше приходится сталкиваться, что оставляют. И в роддомах и вообще. Когда он вырос - конечно, а вот месяц-два - кому он нужен?
З о я. Как - кому? У вас есть дети?
Ф и л а р е т о в а. У меня - это к делу не относится... Ладно, не будем отвлекаться на лирику... Я еще объясняю: думаете, нам охота в таких делах копаться? Но у нас сигнал, мы обязаны внимание обратить? В восточных республиках, не слыхали, какие дела на этой почве случаются? Да и у нас! С этой акселерацией - лучше б ее не было! И мы здесь поставлены бороться. А так мы не построим.
З о я. Об этом я даже думать не хочу.
Ф и л а р е т о в а. Хочешь не хочешь, а надо. Вам в диковинку, а я восемь лет тут, навидалась! Да еще в милиции когда работала. Мы привыкли: Человек - это звучит гордо. Гордо, верно. Но какой человек? Гордо он звучит - пьянь, мразь, развратник, фарца? Без воспитания, бескультурный, без контроля, как он звучит? Да он зверь, его вот как надо держать. Молокососы, только вылупились, а они уже из себя корчат! Писюхи, малолетки - тьфу! И как эта зараза все проникает, проникает! Если б вы знали, что мы знаем! Что люди-то творят! Сроду такого не бывало! На другого ни за что не подумаешь, а он, нате вам, только звучит гордо, а колупни - козел!
З о я (подавленно). Не знаю. Я не понимаю.
Ф и л а р е т о в а. Не знаете, а мы знаем! Ну ладно, отвлекаемся... Так вот. У вас самые простые-то пункты не сходятся. Например. Фамилия ее? Солнцева или Соленцова?
З о я. Что? А-а, Соленцова, Соленцова... Это недоразумение. Она, ну, как это бывает... Вот мне, например, мое имя сроду не нравилось: Зоя, и я помню, девочкой, когда знакомишься с чужими, назовешься, что ты Лариса или Алла...
Ф и л а р е т о в а. Меня Аллой зовут...
З о я. Вам повезло. Она, наверное, хотела, чтобы красивее было: Солнцева. (Неуверенно.) А может, боялась, что ее сразу найдут, вернут? (Вдруг.) Нет! Что я! Не то говорю! Я же забыла! Мне муж объяснял!..
Ф и л а р е т о в а. Да, что-то вы не то говорите.
З о я. Минутку, я просто забыла. Когда там писали протокол, где он ее взял, то просто перепутали, записали с ошибкой, "о" пропустили: не Соленцова получилась, а Солнцева.
Ф и л а р е т о в а. "Е" пропустили. Со-ле...
З о я. Да-да, "е", Со-ло... я совсем... Понятно?
Ф и л а р е т о в а. Понятно. Что у вас человек под одной фамилией живет, а у него другая. Между прочим, преступники бывают и десяти лет, не то что пятнадцати. .. Пятнадцать - это ого!
З о я. Какие преступники?
Ф и л а р е т о в а. Всякие... Хорошо, с этим ясно. Что ничего не ясно. Теперь другое. Ее взяли, обещав трудоустроить, учить, а фактически? У нас обязательное среднее образование, а вы из нее прислугу сделали.
З о я. Зачем вы так говорите?
Ф и л а р е т о в а. Это не я, это общественность говорит.
З о я. Просто голова кругом идет.
Ф и л а р е т о в а. Идет, идет...
З о я. Я не знаю. Я вам говорю все как есть, фамилия и прочее. Вы мне не верите. Но ничего другого я рассказать не могу. Что касается школы, то муж привез ее в мае, куда мы могли ее устроить?
Ф и л а р е т о в а. Понятно. Это понятно. К нам надо было обратиться. И тут мы вас поддержали бы. Но зачем самодеятельность устраивать? Закон один для всех. В общем, вам же добра желаем. Этот момент проверить, и все. В ваших же интересах.
З о я. Какой? Нет, этого я не хочу! Это... нормальному человеку в голову не придет.
Ф и л а р е т о в а. Нормальному не придет, а ненормальному придет. Вам известно: бывает, мужья безобразничают, а их жены же покрывают?..
З о я. Кто лучше знает моего мужа? Мы пятнадцать лет... со студенческой скамьи...
Ф и л а р е т о в а. И-и! Такое шито-крыто бывает, всю жизнь проживешь - знать не будешь. Я сама четыре года назад разошлась. А почему? Застала. Между прочим, поучительно. Уж такой тихоня был, такой пай, в пять часов всегда дома, не пил, не курил, радиолюбитель, тю-тю-тю, точка-тире. Паял да клеил. Да из нашего же дома, из третьего подъезда, студенточку одну, с собачкой гуляла, и склеил. Ну! А я бы так дурой и жила. "Аллочка, отдохни, Аллочка, поспи!" - пока люди добрые глаза не открыли, к самой двери не подвели...

Зоя хочет встать.

Это, конечно, к делу не относится, хотя как посмотреть! Я им напаяла! Я ему отстукала точку-тире! В ногах ползал, а эта гнида сменялась из нашего дома в Чертаново!..

Зоя встает.

Ладно, отвлеклись опять... Да вы не переживайте. Проверим, и все.
З о я. Что проверим? Неужели вам моих слов мало? Вы же женщина... Неужели я бы сама?.. (Не может говорить.)
Ф и л а р е т о в а. Да вы сядьте, сядьте. Может, воды? Вот тоже! Я ж намекаю: вашей тут компетентности мало, так обведут - ахнешь! Проверять надо. Эти дела-делишки самые тонкие. Тут только ловить. Только...
З о я. Ужас какой-то!
Ф и л а р е т о в а. Ужас, ужас!..
З о я (вдруг). Вы - ужас! Как вас только здесь держат!

Филаретова не ожидала.

И вы не смейте! Понятно?.. Лезть!..
Ф и л а р е т о в а. Что-что? Ну, эти оскорбления мы слыхали!..
З о я. Не сметь! Никогда!
Ф и л а р е т о в а. И пугать нас тоже не надо! Пуганые!.. А только есть такие, что сами-то знают, а признаться совесть не велит! Стыд не велит! Знают, а знать не хотят!
З о я. Просто гадюка!
Ф и л а р е т о в а. От такой слышу! Эх, а еще культурная женщина! Экономист! (Вслед выходящей Зое.) Тем более теперь! Придется проверить, Мякишева! Больно мы волнуемся!.. (Одна, закуривает, ломая спички.) Видал! Иди, иди!.. Гадюка!.. Ты вспомнишь гадюку!.. Ну? Это люди? (Со слезами.) Им добра хочешь, а они! (Швыряет коробок, выходит.)
С т а р у х а  с  к л ю к о й (встает). Глаза больше на ето на все не глядят. Надо помирать. (Уходит.)

Две другие идут за ней.



4. Зоя

Родительский день. Лес, лето, может быть, пикник или, скорее, конец пикника. Мякишев с Аней, Горелов с Зоей;
Сима собирает ягоды, Оля и Сережа гоняются друг за другом.

М я к и ш е в. Ну? Что ты все время как в воду опущенная?.. Молодая, красивая...
А н я. Я красивая?..
М я к и ш е в. Стала бы в одно прекрасное утро голышом перед зеркалом и сказала себе...
А н я. Вставала, не помогает.
М я к и ш е в. Эх, ты! Куришь как сапожник, сутулишься...
А н я. Чему ты-то радуешься?
М я к и ш е в. А радуюсь, да и все! Обрати внимание, кого ни спросишь: как жизнь? - все начинают канючить: то, се, так себе. А черти тут как тут и - слушают!
А н я. Кто?
М я к и ш е в. Черти, черти! Обыкновенные. С рожками, с хвостиками... услышат, что ты ноешь, и сразу: ага, ослаб! можно брать!.. Ребяты! Этому добавить!
А н я. Тебе напекло, что ли? (Трогает его лоб.)
М я к и ш е в (задержав ее руку, продолжает). А вот я отвечаю: жизнь? Прекрасно! Все отлично! И черти сразу в отпад! Ме, бе, ножки дрожат. Бодрый, мол, живой, паразит, возни с ним не оберешься... Что ты смеешься, дурочка? Я тебе точно говорю. Ты попробуй...
А н я. Интересно.
М я к и ш е в. Что?
А н я. Ты смеешься, а глаз у тебя гру-у-устный!
М я к и ш е в. Неужели заметно?

Смеются.

С и м а. Бобик, нa еще ягодку... Ну, чего ты? Скучный какой... Устал? Ты не уставай. (Кормит.) На, Бобик, на, сладкий мой... А хочешь, полежи? (Шепчет.) Хочешь к Симе на ручки?
Б о р и с (озирается). Сим!
С и м а. Ну а чего ты? Ты из-за ребеночка своего расстраиваешься? Пройдет. Они, маленькие, всегда болеют. Приедем - проведаешь... Устал ты. Хочешь, вмиг скроемся? Убаюкаю, моего сладкого, утешу, моего неутешного. Я ведь вся - для тебя.

Уходят. Горелов танцует с Зоей под транзистор.

Г о р е л о в. Надо вам кончать эту историю. Я всегда говорил: это добро добром не кончится. Нашли себе забаву. Игра в Олю... Молчишь?
З о я. Она нам стала как своя. Я вообще терпеть не могла, когда чужие люди в доме, но с Ольгой...
Г о р е л о в. Кончать, я тебе говорю. Пока не поздно... О, благодарю за прекрасный танец!..
З о я (делает книксен). Правда, тут недавно встала ночью. Смотрю, как она спит. Дышит не так, пахнет не как мой ребенок... И взрослая же совсем. (Как бы одергивая себя.) Нет! Она ведь не виновата...
Г о р е л о в. Но и ты не виновата. Никто не виноват, что он пахнет так или иначе, красив он или урод... Никто не виноват в своем рождении - мысль! Но и никто не виноват, что один запах для него родной, а другой... а от другого - аллергия! Тоже мысль!
З о я. Не в этом дело. Скажи, а у нас подают в суд за клевету?
Г о р е л о в. Что? Мне бы ваши заботы!
З о я (вдруг кричит, раздраженно). Оля! Сережа! Сколько можно! В ушах звенит!.. Извини, Витя.
Г о р е л о в. Вас понял. (Подходит к Мякишеву.)

А Аня - к Зое. Дети валятся на землю и лежат, отдыхая.

З о я. Ни о чем не могу думать: будто пиявки к голове присосались...
А н я. Эта баба свое дело сделала: она тебя отравила. Если б я была писательницей...
З о я. А ты знаешь, что она у Симы брошку украла? Да-да! Вроде взяла поносить, а отдать забыла... Ты не забывай, в какой обстановке она выросла. Мать пьяница, в бане работает, отец неизвестно кто, отчим тоже... А как она врет? Да и бросалась ли она под поезд?
А н я. Зоя, ты что?
З о я. Не знаю. Встает с петухами, храпит, слюнявит палец, когда читает, - не выношу. Утащила брошку. Как сорока - хвать все, что блестит. Есть не умеет, за столом сидеть не умеет... Упрямство! Все делает по-своему. В деревне все хорошо, правильно, а в городе нет. Всех учит...
А н я. Зоя, ну как тебе... Она встает и работает, она храпит и стыдится, что храпит, я же знаю. Она при чем, что не выучилась как следует читать? Не умеет сидеть за столом! Интересно! Сами-то умели? Когда мы-то научились, вспомни! А что она всех учит - так это забавно.
З о я. Не знаю, не знаю.
А н я. Ну, Зоя.
З о я. И как нарочно, какую книгу ни возьму... или тут по телевизору... что за пьесы сочиняют, совсем с ума сошли: ему сорок - ей восемнадцать, ему шестьдесят - ей двадцать...
А н я. Ну уж это-то тут при чем? Совсем!.. Давай я ее к себе заберу на несколько дней, отдохни...
З о я. Это - выход? Слепая? Посмотри. (Показывает на Олю, которая издалека глядит на Мякишева.) Нет, не могу, для меня это слишком...
А н я. Простая ты наша.
З о я. А что? Я простая. Вся моя роль.
А н я. Ну и не психуй.
З о я. Господи, как все хорошо-то было.

Сережа пристает к Оле, щекочет ее травинкой. Оля отмахивается.

О л я. Не липни, сказала! Как комар! Эх! Уплыву вот скоро, как облачко! Воротишься, а меня уж нету! Что смотришь? Не век у вас вековать, не малютка...
С е р е ж а. Чего-чего?..
О л я. Ну тебя!.. Все одно не поймешь!.. (Зовет.) Сима! (Встает и уходит.)

Сережа - следом.

Г о р е л о в (Мякишеву). По-моему, твоей жене намекнули тоже... насчет Ольги...
М я к и ш е в. Кто? Она тебе сказала?

Горелов пожимает плечами.

Что ж она мне не говорит?..
Г о р е л о в. А ты говорил? Кстати, а почему ты ей не сказал?
М я к и ш е в. То-то я смотрю, она такая... Она ведь теперь замучается. Что за гадость! Ну, и что она?
Г о р е л о в. Я думал, нет тайн между мужем и женой, все говорится. А оказывается, разговор между мужем и женой, как музыка - без слов?
М я к и ш е в. Как две музыки.
Г о р е л о в. И обе без слов? Я говорил: это добро добром не кончится. Хочешь сберечь семью - кончай игрушки.
М я к и ш е в. Что она тебе сказала?
Г о р е л о в. Она ничего не сказала. И не скажет. Но я тебе говорю.

Выходит Борис, нервно усмехается, закуривает, почти наталкивается на Горелова.

О, еще один экземпляр!.. У тебя, брат, такой вид, будто ты Симу в лесу зарезал.
Б о р и с. Это идея. (Мякишеву.) Володь, вы не скоро? Если я один поеду?
Г о р е л о в. Спасайся кто может?
Б о р и с (без улыбки). Да там ребенок болеет.
Г о р е л о в. А, извини. Раз ребенок... Дети - наше будущее.
Б о р и с (усмехается). По-моему, дети - наше прошлое.
М я к и ш е в. Езжай, конечно. Езжай. (Встает, хочет идти к Зое.)

В это время выскакивают снова Сережа и Оля, крутятся вокруг Мякишева, как вокруг столба.
Сережа виснет на отце. Оля тоже. Мякишев их стискивает, поднимает обоих, визг, шум.

З о я (кричит). Володя! Оля! Прекратите!

Все застывают от этого крика.

А н я. (тихо). Зоя! Зоя!..
З о я (Мякишеву). Ты не соображаешь? Не маленькие уже, в самом деле.

Пауза. Всем неловко, и Зое больше всех. Мякишев и Оля глядят друг на друга.
Оля краснеет. Мякишев отворачивается. Оля убегает.



5. Сережа

Снова квартира Мякишевых. Хмурый Сережа с завязанными ушами.
Отогнув бинт, прислушивается к громкому разговору из прихожей. Входят Зоя, тетя Соня,
Мякишев - он по-домашнему, в шлепанцах, с газетой.

М я к и ш е в. Значит, это еще утром, а сейчас...
Т е т я  С о н я. Утром, утром, я-то хотела зайти, сказать, да уехала к дочке, у ней с зятем - ой-ей-ей, о господи!..
М я к и ш е в. А сейчас десять вечера. (Смотрит на Зою.) А если она не у Ани?
З о я. Я не сторож. Она стала уходить, приходить когда захочет, а у меня ребенок болен, между прочим... Сережа, что ты сидишь? Сейчас закапаем - и спать. Не делай вид, что ты не слышишь.
М я к и ш е в. Но от этой милиционерши в юбке можно всего ждать.
З о я (не отвечая мужу, Сереже). Горло полоскал? Сережа, я тебя спрашиваю!..
Т е т я  С о н я. Еще на лестнице меня обогнала. Я - Оля! Оля! - а она через три ступеньки...
З о я. Извините, тетя Соня, нельзя на кухне поговорить? Сережа болен. Уши - это не шутка.
Т е т я  С о н я. Ой, Зоенька, это вы меня извините, ухожу, ухожу... Сереженька, деточка, зайчик бедненький, вы только подумайте!
М я к и ш е в. Зоя...
З о я (обрывает). Дай мне уложить ребенка.
М я к и ш е в. Ладно, дышите глубже. (Выходит, пропустив вперед тетю Соню.)

У Зои в руках пузырек, пипетка, вата, она одно берет, другое роняет.

З о я. Черт! (Сереже.) Ложись. На правый бок. Ты слышишь?
С е р е ж а. А если она не у Ани?
З о я. Что? Кто не у Ани?.. Вас еще не спросили! Ляг!
С е р е ж а. Ты закричала - она и ушла.
З о я. Проклятая пробка, прямо не знаю! Как они эти пробки делают! Человек умрет десять раз, пока откроешь!.. А как с вами не кричать? Я сто раз говорила: не трогать карты. Других игр нет?
С е р е ж а. Если другие надоели? Это я ее попросил, я, ты сама знаешь!
З о я. А черт, в самом деле!

Входит Мякишев в плаще и кепке.

М я к и ш е в. Я схожу Ане позвоню.

Пауза. Мякишев ждет. Хочет идти.

З о я. Ну, проклятье какое-то!

Мякишев подходит, забирает пузырек.

Постучи к Симе, может, она у нее...

У Мякишева - немой вопрос.

Ну... Я тут утром накричала на них...
С е р е ж а. Пап, ты найди ее! Она уедет, она говорила!
З о я. Куда она уедет! Лежи!
М я к и ш е в. Когда говорила?
С е р е ж а. Говорила. Уедет!

Пауза. Зоя отвернулась. Мякишев сдерживается.

М я к и ш е в. Понятно. (Открыл пузырек, отдает.) Я сейчас. (Уходит.)
З о я. Все, ложись! (Капает.)
С е р е ж а. Мимо! Мимо течет! Не хочу!
З о я. Прекрати сейчас же!
С е р е ж а. Не надо мне ничего. (Отбегает, плачет.)
З о я. Не выводи меня! (Швыряет пузырек, садится и сидит, тоже едва удерживая слезы.)

Входит Аня. За ней - Горелов. Одетые, с улицы.

А н я. Привет! Что это у вас? Зой! Уже знаете? (Горелову.) Дверь закрыл? Дверь открытая стоит... Сереж, привет!

Сережа хочет спросить Аню.

З о я (быстро). Сережа, иди спать, я сказала!
А н я. Вы что такие? Зой! А Володя где? (Сострадательно.) Я решила заехать, думала - он уже здесь. Часа два назад позвонил. Я говорю: не слоняйся, поезжай к нашим.
З о я (не понимая). Кто?
А н я. Ты ничего не знаешь, что ли? (Понизив голос.) Умерла. Девочка-то.

Зоя в оторопи. Сережа прислушивается, но не слышит.

Да, представляешь. Четыре дня в реанимации, и ничего не смогли сделать...
З о я. Боже! У Бориса, что ли?
А н я. Да что с тобой?
З о я. О господи!
А н я. Ты не заболела?

Зоя отрицательно машет головой.

Борьку жутко потрясло, я даже не ожидала... что он так любит дочку...
З о я. Да, ужасно.
Г о р е л о в. Где хозяин-то?

Ему не отвечают.

С е р е ж а. Аня! Оля у тебя?
А н я. Оля? (Машет головой.) А что такое?
С е р е ж а (Зое, кричит). Я тебе говорил! (Плачет.)
З о я (кричит). Прекрати сейчас же!

Аня и Горелов переглядываются. Звонок. Горелов выходит.

Не могу, в гроб они меня вгонят!.. (Сереже.) Прекрати слезы!.. Как же так-то? Девочка-то?

Возвращаются Горелов с Симой.

С и м а. У-у, у вас тут народу! Я потом.
З о я. Что, Сима?
С и м а. Да Володя заходил... Можно на минутку?

Зоя встает, выходит с Симой. Аня - за ними.

Г о р е л о в. Что ж ты, братец, на мать так орешь? Хорошо ли это?
С е р е ж а. Хорошо! (Выходит.)

Горелов берет газету, читает. Входит Мякишев.

М я к и ш е в. Так. Час от часу не легче... Привет!
Г о р е л о в (сочувственно). Здорово.

Пауза.

М я к и ш е в. Такая милая была девчушка... Племянница... Потому что не нужна никому стала, вот и умерла.

Входят женщины. Зоя - последней.

С и м а. И я сегодня как нарочно - в день работала.
А н я. Двенадцатый час. (Горелову.) У них Ольга еще пропала... (Мякишеву.) Володя! Надо же что-то делать.
М я к и ш е в (Ане, резко). Что?
А н я. Что ты так? Я ничего.
С и м а. Ума не приложу, где это она может быть?
Г о р е л о в. Наверное, под поезд бросилась.

Повисает пауза, от которой Горелову делается не по себе.

Извините. (Отходит в сторону.)
М и л и ц и о н е р (гремя ключами, ведет через сцену Олю, видимо, в туалет). Ты эту голодовку свою и молчанку кончай! Видал, молчит целый день! Хороший совет даю, учти: виновата, и все! Виновата, виновата, ну, виновата! Это ты в рожу-то плю... то есть в лицо ей плюнула, не она тебе. Тебе добра хотели, а ты как верблюд: плю! Так что - виновата, виновата, ну, виновата! А то утром укатают, то есть оформют на пятнадцать суточек, и амбец! Слышишь, что ли?

Оля ощетинивается.

Ну-ну, бабуся! Тебе как лучше хотят... Стой! Не сюда!..

Уходят.


Продолжается сцена у Мякишевых. Теперь здесь Борис. Он сидит в центре, вокруг атмосфера участия.

Б о р и с (закуривает и тут же гасит сигарету). Не могу. Что-то с горлом.
А н я. Это нервное, пройдет. Сейчас дам тебе чаю. Сейчас вскипит.
Г о р е л о в. Ему бы коньяку стакан. Да, Борис?
С и м а. Я найду. Водочки. Будешь, Боря?

Борис пожимает плечами.

Г о р е л о в. Неси, Сима, неси.

Аня выходит.

С и м а (всхлипывает). Это сколько ж оно болело, бедное? Полтора месяца мы с тобой не видалися, и оно все болело? Я не думала. (Выходит.)
Б о р и с. Может, мне туда вернуться? Эти последние дни мы как-то с ней по-человечески... Хотя нет...
М я к и ш е в (извинительно). Посиди. Я сейчас только отлучусь на полчаса. (Зое.) Все равно надо же что-то выяснить...
З о я. Ты меня спрашиваешь?
М я к и ш е в. А тебя это не интересует?
З о я (раздраженно). Ну, хорошо, Володя!.. (Закуривает.)
Б о р и с. Ты насчет Ольги? Давай я с тобой.
М я к и ш е в. Сиди.
Г о р е л о в. Хочешь, я пойду? Хотя милиция приступает к розыску только на третий день исчезновения. Кстати, не знаю, как у нас, в Англии, например, в год пропадают без вести двадцать тысяч человек.
З о я. Там пусть пропадают - у нас никому пропасть не дадут. (Выходит.)
Г о р е л о в. Нда...
М я к и ш е в. Ну, если она ушла!..
Г о р е л о в. То скажи спасибо.
М я к и ш е в. Да хватит, в самом деле! Уже ничего вот так просто сделать нельзя? Как же в войну, в голодуху, люди по десять человек детей брали и растили? Что ж мы, ничего не можем? Что ж нас, ни на что не хватает? Нет! Я ее нарочно буду здесь держать! Плетите что хотите! Противно! Просто противно!
Г о р е л о в. Но у Зои порох кончился.
М я к и ш е в. Ничего. Я ей подсыплю.
Б о р и с. Вы о чем? Я что-то не пойму.

Мякишев не отвечает, лишь обнимает его за плечи. Входит Сима с графинчиком.

Г о р е л о в (берет графинчик). Спасибо, Симона. А рюмочки?
С и м а. Совсем безголовая. (Выходит.)
М я к и ш е в. Надо в бюро происшествий позвонить...
Г о р е л о в. Брось. Придет она. Милиционерша напрямую задала ей все вопросы, девчонка очумела и ходит где-нибудь, рыдает в чужих подъездах...

Входит Сима. С одним стаканом. Забирает графин, наливает только Борису.

Г о р е л о в. Ну, Симона, ну, Синьорe!..
Б о р и с. Спасибо, Сима. Что ж все мне?
М я к и ш е в. Выпей, выпей, как лекарство.

Борис пьет, водка обжигает его, Сима отводит его в сторону, усаживает.

Г о р е л о в (смотрит на часы). Завтра вставать рано... Кстати, она ничего там такого не может сказать? Ну что ты так смотришь? Чего в жизни не бывает...
М я к и ш е в. Ты все-таки урод, Витя.
Г о р е л о в. Урод, урод. Если все проанализировать с самого начала, то, между нами, девушками, говоря... по Фрейду, это может быть в подсознании...
М я к и ш е в. Ты умный-умный, а дурак.
Г о р е л о в. А что уж ты так строг? Может, и мыслей тебе грешных никогда не приходило?
М я к и ш е в. Мысли приходят и уходят.
Г о р е л о в. Но некоторые овладевают нами.
М я к и ш е в. А некоторым мы не даем нами овладеть.
Г о р е л о в. Какой кристалл! Они все равно овладевают. По Фрейду...
М я к и ш е в. Я Фрейда не читал.
Г о р е л о в. Я тоже. Но по Фрейду...
М я к и ш е в. Если уж по Фрейду...

Входит Аня с подносом. Пауза.

...чтоб ты знал... мне всегда нравилась моя свояченица...
А н я (дает чай Борису). Кому еще чаю? Что - свояченица? Мне послышалось? (Дает чай Мякишеву.) Прямо жить не может без свояченицы.
М я к и ш е в. Прямо не могу. Спасибо.
А н я. Пожалуйста. Ну а что насчет Ольги-то?..
М я к и ш е в. Сейчас иду.

Аня смотрит на него изучающе.

Г о р е л о в (запоздало, запальчиво). А я догадывался!
М я к и ш е в. Глубже дыши.
Г о р е л о в. Всегда! Но одно другому, между прочим, может и не мешать.
М я к и ш е в (твердо). Но может и мешать.
А н я (дает чашку Горелову). О чем вы?..
Г о р е л о в. Пусть твой своячок скажет...

Аня вопросительно смотрит на Мякишева.

М я к и ш е в. Да ничего.
А н я. Ну все-таки? Насчет меня?
М я к и ш е в. Ерунда. Просто я говорю, что я тебя люблю, а он нет.
А н я. Америку открыли! Давно известно.
Г о р е л о в. Он всех любит, а я никого!

Сима, всхлипывая, отходит от Бориса. Вышла.

Б о р и с (чуть пьяно). С сегодняшнего дня - только правда.

Милиционер ведет Олю обратно.

М и л и ц и о н е р. Пойми ты, дикая: не повинишься - у-у! А так - виновата, виновата, и все! И отпустят - или обратно!
О л я (кричит). Заладил! Куда обратно-то? Виноватая я... Ему теперь из-за меня-то что будет? Эк куда метнули-то! Куда метнули! Так глазки свои и щурит! Правду, Олечка, правду! А какую правду-то? Одна я виноватая, господи, все от меня!.. Пусти! (Бежит.)
М и л и ц и о н е р (нелепо отступает, теряет фуражку, ловит, спотыкается). Стой! Дура! Хуже будет! (Свистит, бежит за ней.)

Продолжается сцена у Мякишевых. Входят Зоя, тетя Соня.

З о я (мужу). Ты не ушел? Вот, мы двушек тебе набрали.
Т е т я  С о н я. Ночь, ночь на дворе! Где ж она, деточка?

Мякишев смотрит на Зою: мол, тебя не поймешь.

З о я. Не хватало, чтобы с ней что-то случилось! Еще на пятом этаже надо спросить, у Любы. (Мякишеву.) Прямо вот так квартира, как у нас, направо...

Мякишев, Зоя и тетя Соня выходят. Горелов торопливо надевает пальто.

Г о р е л о в. Я, грубо говоря, отвалю. Финиш.
А н я. Интересно. Я тоже иду.
Г о р е л о в. А ты побудь... Вон Борис... У тебя тут Борисы, Оли, Володи...
А н я. Дурак. Домой ты меня можешь завезти? Ты шутки перестал понимать. Если бы я была писательницей...
Г о р е л о в. То написала бы роман "Идиот". Он написан.
А н я. Чего ты хочешь?
Г о р е л о в (шепотом). Чего ты хочешь? Хотя... ваши хотения известны!
А н я. Интересно!
Г о р е л о в. Если тебе так необходимо оформление наших отношений, если доказательством, так сказать, чувств у вас считается штамп в паспорте... (Задыхается.) Обязательно надо спать в одной постели? Жить в одном номере в гостинице? Носить - почему-то! - чужую фамилию? Какие там есть еще завидные преимущества у так называемых законных жен? Пожалуйста! Пожалуйста! Хоть завтра! Вам же важна бумага!
А н я. Остановись! А то я подумаю - ты делаешь мне предложение.
Г о р е л о в. Что за уровень! Что за примитив! Чтоб как у всех! Мое! Законное! Как при царе Горохе!..
А н я. Что тебя так заело? Что он такое сказал?
Г о р е л о в. Что?.. Он?.. Ну, привет! (Отстранив Аню, почти выбегает.)
А н я (вслед). Стой! Виктор! (Кричит.) Я не принимаю твоего предложения! (Борису.) Борь, извини! (Видит, что Борис спит.)

Входит Зоя, ведет Симу. За ними - тетя Соня.

З о я (о Горелове). Что тут у вас?

Аня машет рукой.

(Симе.) Борис-то твой...
С и м а. Был мой, да весь вышел.
А н я (вдруг, Зое). Слушай, я решила: пусть Ольга... я ее к себе возьму. Я одна и, похоже, буду одна...
С и м а. Нет, пусть ко мне идет. Квартира пустая. На фабрику устрою. Рядом поставлю, сама выучу.
Т е т я  С о н я. Куда вам? Молодые, своих нарожаете! Хочет - пусть у меня живет... Собачку и ту забрали! Дочку мучит, собачку мучит!
А н я. Я серьезно говорю.
С и м а. Да ко мне пойдет. Рядом.
З о я. Какие все добрые! Хорошо говорить...

Входит Мякишев. Машет головой: мол, Ольги нет.

Еще не хватало!..
А н я (Мякишеву). Мы решили, я возьму Ольгу к себе. Правильно?

Молчание.

Т е т я  С о н я (возле Бориса). Деточка, настрадался...
М я к и ш е в. Надо уложить его, пусть у нас поживет. (Осекается. Смотрит на Зою.)
З о я. Конечно. Пусть. Безусловно. Только мне придется пожить в другом месте. (Выходит.)
А н я. Володя?..
М я к и ш е в. Все нормально.

Вбегает Зоя.

З о я. Володя! Сергей... Его нет! Я так и знала! У него же уши!.. (Рыдает.)



6. Мякишев

Кабинет Филаретовой. Утро. Филаретова - за столом. Милиционер, Мякишев, Зоя, Аня.

Ф и л а р е т о в а (по телефону). Ладненько. Как что будет - звони сразу, я на месте. (Закуривает.)
З о я (видимо, не в первый раз). Найдите моего сына.
А н я. Зоя, Зоя!
Ф и л а р е т о в а. Ищем, вы видите? Хотя это и не входит...
З о я. Я вас прошу: найдите!
А н я. Зоя!
Ф и л а р е т о в а (Мякишеву). Вы лучше уведите свою жену, успокойте.
М и л и ц и о н е р (зевает). Все-таки соблюдайте, гражданочка...

Аня по знаку Мякишева ведет Зою.

З о я. Я никуда не пойду. (Выходит.)
М я к и ш е в. Думаю, ее можно понять.
Ф и л а р е т о в а. Можно-то можно, только осторожно... Я не забыла, как ваша жена меня здесь гадюкой обзывала... (Милиционеру.) Как вот люди устроены! Случится что - каждый думает: только у них у одних такое! А вот оно (хлопает по стопке папок) - тыща такого! Уж такие драмы лежат! А заниматься никто не хочет! Вот ваша, я забыла, профессия какая?..
М я к и ш е в. Угольные комбайны; я конструктор.
Ф и л а р е т о в а. Да-да, помню... Во как важно говорите-то: комбайны!.. И каждый так: комбайны, майны... лайнеры всякие. Важнее всего! А вот оно, важней всего-то! Подростки эти самые! А то комбайны-то будут, а на комбайнах не будет!..
М и л и ц и о н е р (зевает). Алла, я пойду, я ж после дежурства...
Ф и л а р е т о в а. Сейчас пойдешь. Найти-то надо. (Мякишеву, продолжая.) Ни у кого на детей не хватает. Родить не успели - в ясли его, потом - в садик, в школу... Отвечай кто хочешь, а у нас работа! В телевиз без передышки вперимся, чем с дитем своим поиграем. В козла!
М я к и ш е в. Я, по-моему, попробовал лично...
Ф и л а р е т о в а. Что? А-а... Именно, попробовал!... Спасибо. (Милиционеру.) Чуть глаза за него не выцарапала! Соленцова-то! Я только слово вымолвила... (Мякишеву.) Не надо на меня так смотреть! Эти взгляды, знаете, мы видали! И наша проверка, между прочим, незаконченная, да-да!
М я к и ш е в. За такие проверки надо, знаете, ноги выдирать.
Ф и л а р е т о в а. Ух ты! Слыхал? Ноги! А руки-то не коротки?..
М я к и ш е в. Представляю, если б я на самом деле ее тронул.
Ф и л а р е т о в а (со значением). Нет! Не представляете...
М я к и ш е в. Назло тебе надо бы...
М и л и ц и о н е р. Вам не тыкают, гражданин.
Ф и л а р е т о в а. А они культурные очень, воспитанные. Малолеток воспитывать. А те - людям в лицо плевать.

Смотрят друг на друга. Мякишев сдерживается.

Эх, если б вы знали, что мы знаем!..

В дверь заглядывает Аня.

А н я. Ничего?..
Ф и л а р е т о в а. На дачах надо искать, у дедушек-бабушек. Дети, они сразу на природу бегут. Как зайцы.
А н я. Правильно. (Мякишеву.) Ты скажи тогда. (Выходит.)
Ф и л а р е т о в а (перехватывая их взгляды). А это-то кто же будет?
М я к и ш е в. Родственница. Жена сестры... то есть сестра жены...
Ф и л а р е т о в а. И непохожа. (Милиционеру.) Скажи?

Милиционер зевает.

(Смеется.) Об сынишке спрашивает!.. А про Соленцову-то что ж? Насолила Соленцова?..

Звонит телефон.

Да?.. Я, я. Ну?.. (Слушает.) Ясно, ясненько...

На звонок выходят Зоя и Аня.

Поняла-поняла. Конечно... слава богу... Спасибо, Борис Борисович, сочтемся. (Смеется.) Ну!.. (Кладет трубку.) Нету! (Почти радостно.) В сводке ночных происшествий не числятся, не обнаружены...
З о я. А Сережа? Как это не обнаружены?
Ф и л а р е т о в а (Мякишеву). Объясните ей.
М я к и ш е в. Зоя, это хорошо, что нет в сводке происшествий...
М и л и ц и о н е р. Могу быть свободен, Аллочка? (Зевает.)
З о я. Что хорошо, что? Она же!.. (Плачет.)
А н я. Зоя, Зоя!.. Идем. (Уводит Зою.)
Ф и л а р е т о в а (милиционеру). Иди. (Мякишеву.) Для вас же стараешься. Что она у вас, того?..
М я к и ш е в. Хорошо, извините... Что нам дальше делать?
Ф и л а р е т о в а (пожимает плечами). Ищите, сюда звоните.
М я к и ш е в. Да, спасибо... (Списывает номер.) В глазах рябит, всю ночь не спали.
Ф и л а р е т о в а. Да найдется. Нате вот, анальгин... Что уж панику-то такую подняли! Здоровый мальчишка! (Вдруг.) А вы сами-то ее не спрятали, Соленцову? А то бывает: от наказания спрячут, как дезертира, а потом вид делают, что ищут... Так мы не построим.

Мякишев оторопел.

Бывает. Все на свете бывает... Ладно. Найдем - мы теперь с ней будем разбираться, не вы! Вы поигралися, и хватит!
М я к и ш е в. Что это значит? Мы ее обратно...
Ф и л а р е т о в а. Да зачем она вам? Чего вы вообще-то ее брали? Скажите вы мне!
М я к и ш е в. Да что ж такое! Я вот спрашиваю: неужели мы до того дошли, что просто так, по сердцу, ничего сделать не можем? Помочь. Пожалеть. "Зачем? Почему?" Да ни за чем! Сам не знаю! В войну, в голодуху, люди по десять чужих детей растили! Теперь одного, своего, вырастить не можем!..
Ф и л а р е т о в а. Вот именно! Поэтому вас и спрашивают: чужих-то еще зачем? Что-то, значит, тут есть! Не по доброте же только?..
М я к и ш е в. Да как же не по доброте-то?
Ф и л а р е т о в а. Да так! Кто поверит! Которые по доброте - тем не справиться, а кто может - не возьмет!
М я к и ш е в. Да как это? Как? У вас свои дети есть?
Ф и л а р е т о в а. Это к делу не относится. Звоните. Прошу. (Пропуская Мякишева вперед.) Вон сестра жены вас заждалася.

Уходят.



7. Горелов

Прихожая в доме Ани. Большая фотография Мякишевых втроем, счастливых, улыбающихся.
В кресле, одетый, спит Горелов, у ног его телефон.
Открывается входная дверь. Аня впускает в квартиру Зою и Мякишева.

А н я. Сейчас первым делом кофе сварим... У меня кавардак, не обращайте внимания. (Видит Горелова.) Интересно.

Горелов просыпается. Все трое глядят на него.

Г о р е л о в. Привет! (Смотрит на часы.) Черт, неужели одиннадцать? (Вскакивает.) Как же я проспал! Идиот! С этими вашими делами! Чего вы на меня? Я честно, я ночью прямо хотел ехать... но мы звонили... Зоя, извини... он меня измучил... вот (трясет бумагой) телефоны всей Москвы!..
А н я. Почему ты здесь оказался? У меня?
Г о р е л о в (перед зеркалом). Черт, бриться надо! А рубашка!.. Ну, ночка!
А н я. Что ты здесь делал?
Г о р е л о в. У тебя какая-нибудь моя рубашка найдется? Чистая? Я все-таки принадлежу к тому поколению, которое не носит одну рубашку два дня. А мне на итальянскую выставку сегодня - как я проспал?.. Нет, придется поехать переодеться.
З о я. Я, кажется, понимаю, Витя!
Г о р е л о в. Нечего понимать. Ты, главное, не волнуйся. Что я мог сделать? Домой он - наотрез! Я с детьми не умею.
З о я. Господи! (Садится.)
Г о р е л о в. Я вчера, когда вышел, прихожу на стоянку такси у метро, а там Сергей...
А н я. О боже!
Г о р е л о в. Ну, я думаю: люди чужих подбирают, уж нашего грех не подобрать. Я говорю: домой, он - наотрез. К Ане, и все! Как помешанный! Ну, у меня ключи-то есть... (Ане.) С тобой мы тоже как-то разговор не закончили...

Зоя бросается в комнату.

А н я. Как ты мог! Мы всю ночь... по всем милициям...
Г о р е л о в. А я?.. (Чешется.) Придется душ принять... (Опять показывает бумагу.) Он заставил меня звонить по всему городу. Жуткий парень! Заснул уже в четыре часа... (Мякишеву.) Уверял, что ваша бедная Козетта здесь, у Ани, появится... (Ане.) Все дороги ведут в Рим, можешь гордиться.
А н я. Я горжусь.

Выходит Сережа, одетый, в чем спал; за ним - Зоя.

С е р е ж а. Ну, а где же она?.. Где? Где Оля?
Г о р е л о в. Вот так все время...
З о я. Сережа, перестань, Оля уехала. Домой. Она же тебе говорила...
С е р е ж а. Уехала? Почему? Папа, разве она уехала? Пап!..
З о я. Уехала. Я знаю.
М я к и ш е в. Что ты знаешь?
З о я (Сереже). Одевайся. (Мякишеву.) Что она доброе дело сделала.
С е р е ж а. Па! Ну пап!
М я к и ш е в. Видишь, мама говорит. Значит, уехала.
С е р е ж а. Ну как же она так уехала? Разве так уезжают?

Пауза.

А н я. Интересно.
Г о р е л о в. Очень. Просто если бы я был писателем... (Кладет Ане руку на плечо, она ее спокойно снимает.)
С е р е ж а. Ну почему?.. Аня, почему?

Ему не отвечают. Входит Милиционер в тулупе.

М и л и ц и о н е р (читает). "На ваш запрос, исходящий номер 703 тире 76 от пятого ноября сего года, сообщаем, что Соленцова Ольга, проживающая поселок Буденновский, 19, в настоящее время находится по своему месту жительства. Участковый первого отделения милиции четвертого райуправления капитан Буянов..."

Возникает шум быстро идущего поезда.
Мякишев рванулся было к двери, но удержался.

Конец

1979