ТРОФЕЙНАЯ ЖЕНЩИНА
Комедия в 2 действиях 4 картинах
Действующие лица:
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ.
Картина 1.
Пантомима. Предновогодний вечер. ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ в костюме Деда Мороза в телефонной будке «маркиза», - без трубки, со слуховыми и микрофонными дырочками, исполненными «по Фернандесу». Если же у корреспондента восточно-европейский стандарт, как в данном случае, ему придется подтягиваться на цыпочках, подставляя ухо к верхним дырочкам, и резко приседать, прислоняясь губами к нижним дырочкам. При этом та часть тела, которая в просторечии называется «задницей», отбрасывает дверь будки и она, отпружинив и возвратившись в исходное положение, припечатывает вас мордой, иначе не скажешь, к железному аппарату. Если вы уже успели прильнуть к верхним дырочкам, дверь помилует вас до следующего раза. Что говорить и сколько регламентируется расстоянием между дырочками.
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Алло? Да... Угадайте... Вас беспокоит Дед Мо... Бац! Вот зараза, как больно бьется! (Изучив устройство катапульты, снова набирает номер.) Алло? А вы угадайте! (Бац!) Успел! Да, вас беспокоит Дед Мо... (Бац!) Вот зараза, да что же это такое! Это я не вам. Не вам, тут дверь бьется... (Бац!) Чуть опять не припечатало! Алло? Здесь живет красивая де... (Бац!) Не успел!.. Я спра... (Бац!) Мимо! Надо же такое придумать! Красивая девочка Све... (Бац!) Едрическая сила, да сколько можно! (Догадался подставить ногу и продолжает беседу в таком шпагате.) Это красивая девочка Света? Или ее мама? (Полез к верхним дырочкам за ответом, снял ногу с предохранителя.) Бац! Либо говорить, либо слушать, кто это придумал? Послушайте, уже десять часов, ночь, оно вам надо? Это Дед Мо... (Бац!) Алло? Может, я вас завтра утром поздравлю? Что? Бац? Нет, это дверь... (Бац!) Ну что вам непонятно? (Роется в карманах.) Елы-палы, мелочь кончилась, придется идти. (В сердцах ударил будку мешком.) Железяка советская, весь зад отбила! Не микрорайон, а резервация! (Ушел. Подходит к двери квартиры, звонит, еще раз. Тихо. Прильнул к замочной скважине) Разрешите? Алло, есть кто-нибудь? (Вдруг бросился на дверь, ожидая удара сзади.) Спокойно. Условный рефлекс. Извините, это я не вам. Здесь живет красивая девочка по имени Све... (Бросился на дверь.) Это Дед Мороз вас... (Снова бросился.) Смотри, как быстро закрепился рефлекс: говори, но помни, что можешь схлопотать по заднице! Это я не вам.
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. (Открывает дверь, шепотом.) Здесь, здесь, проходите, пожалуйста... Какой вы красивый! А мы вас ждали, ждали… В восемь нет, в девять нет, Светланка взяла и уснула. А где же ваша Снегурочка?
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Да вот, надо же, приключение, - попали к каким-то грузинам, а от них разве отвяжешься! Я едва ноги унес, а Евгению Юрьевну так и не отпустили, мне ее еще выручать надо на обратном пути. Боюсь, напоят, и придется как ковер на себе нести, было уже такое! У них высокие гости, панымаш, - метр с кепкой!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Ой, да как же вы могли одну ее оставить?
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Да есть там хозяйка, а вот на мою Белоснежку как вороны налетели! А ей завтра еще на утренник идти, представляете? Мы с ней уже два сезона отморозили, всякое бывало, и вот опять нарвались! Холодно на улице, замерз, у меня же тут все на вате.
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Да проходите, проходите, что вы стали!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Пройти, конечно, можно, но тут вот какое дело... Девочка ваша уснула, а вы, я вижу, одна... Опасно, знаете ли... В таких случаях у нас положено оставить подарок, это входит в стоимость вызова... Но так как мы пришли с опозданием... (Оглянулся.) Вернее, я один пришел... Тем более…
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Да ладно вам мелочиться, - проходите! Меня поздравите, как вам там, под шубой, надеюсь, не очень? Давайте помогу снять.
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. (Испуганно.) Что вы, что вы, реквизит, не положено! У нас такие случаи бывали, не дай Бог! Сам однажды валенки по всем подъездам искал утром! Потом вычли, - ого! А мне еще Евгению Юрьевну выручать!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Ну смотрите, а то запаритесь, у меня сегодня тепло. Чай, кофе? А может по полной схеме, как говорил мой муж, - царство ему небесное! Так что, одну рюмочку?
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. О-хо-хо, так ведь с двух никто и не начинает! Честно говоря, продрог, шуба, как говорится, на рыбьем меху, в ней не запреешь. А у вас хорошо. Топят?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Что вы, это я специально к вашему приходу электрокамин включила. Грейтесь, я мигом. Сколько у вас еще вызовов?
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Собственно, это последний. Я боюсь. Честно.
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. А вы не бойтесь, не вы первый, и всегда все хорошо кончалось. (Накрывает стол.)
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Я пытался до вас дозвониться, но эта проклятая «маркиза» весь зад мне отбила.
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. А, так это вы звонили? Мне показалось, что вы от кого-то отбиваетесь.
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Трубки нет, только наклонишься что-то сказать - дверь туда сюда и бац по заднице, - лицом прямо к аппарату припечатывает!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Бедненький, не поранились? Дайте посмотрю.
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. (Он начеку.) Не надо. Слушаешь нормально, наклоняешься ответить, - получай по заднице! Можно я к этим грузинам позвоню, - душа не на месте.
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Да ради Бога, аппарат в коридоре и никто вам по заднице «бац» не сделает, тут одна я маркиза!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. (Набирает номер.) Добрый вечер, еще раз с наступающим Новым годом, геноцвали!... Дед Мороз беспокоит... Как кто - Дед Мороз, Санта Клаус... (Тихо.) Баран! Как зачем беспокоит, работа такая, сами вызывали. Почему Клаус? Ну как тебе сказать, геноцвали, - все равно не поймешь. Санта - дед, Клаус - Мороз! Тебе какая разница? Евгению Юрьевну можно к телефону? Знаю, что не проживает, но я ее у вас оставил. Дед Мороз беспокоит. Вспомнил? Слава Богу! Ладно, зови Женечку.... Белий-белий, очень красивый девушка... Убил бы! (Почему-то со сталинским грузинским акцентом, чтобы быть понятным.) Алло? Евгения Юрьевна, это я, Лактион Герберович! Гер-бе-ро-вич, панымаш? Ваш напарник, Дед Мороз, забыли? Целоваться потом будем, после работы. Мы на работе, вы не забыли? Это они отдыхают, а мы с вами ра-бо-та-ем! Никого спрашивать не надо, они не знают, что это такое! Я скоро за вами зайду, слышите? И уведу вас оттуда! Это очень хорошо, что согласны. Украду и на себе нести буду, как ковер! Причем тут край света? Евгения Юрьевна, послушайте: мы с вами на работе, вспомните! Я Дед Мороз, вы Снегурочка, вокруг нас серые волки, ша-ка-лы! А нас детки ждут, чтобы мы их, таких маленьких, маленьких, поздравили с Новым годом! И, пожалуйста, не пейте больше, я вас умоляю! Обязательно украду, и мы ускачем в горы, очень высокие горы, прямо на ваш девятый этаж, Евгения Юрьевна, я уложу вас бай-бай в вашу постельку, только не пейте с ними! Что?.. Эдуард Шеварнадзе меня зовут, - вспомнили? Не пить, не пить, а то а-та-та по попке получите! (Кладет трубку.) В стельку. Надо выручать.
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Нет-нет, сначала меня обслужите! Сколько время положено на один вызов?
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Начинается! Пятнадцать - двадцать минут, смотря на кого нарвешься. В прошлом году попали на одну квартиру в семь вечера, а утром в темноте валенки по всем подъездам искали... Хорошо, что догадался шерстяные носки одеть. А за валенки вычли – ого! Подарки по старому стилю разносил в белых тапочках. Меня начальство на заметку взяло, знаете как у нас строго! Народные артисты и те морозят, конкуренция. А я из художественной самодеятельности, всадника без головы играл в студенческие годы. В прошлом году все вычли - ого! Валенки потерял, кушак красный шелковый потерял, шапку комбинированную потерял. Теперь все пришиваю: шапку к воротнику, кушак к шубе, валенки к шароварам!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Действительно, «ого». Вас голыми руками не возьмешь!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Лучше и не пытаться. Камикадзе, тьфу, грузины из головы не выходят.
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Я вам положительный отзыв дам, только старайтесь.
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Спасибо, вы меня обяжете. У нас, знаете ли, на это смотрят. А ваньку валять обязательно, у вас так хорошо, уютно, я, знаете ли, вышел из образа, - заметили, наверное? С этой Евгенией Юрьевной одна морока - вот паразитка, говорил же! Вообще-то, я инженер-конструктор, вернее, раньше был.
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Я знаю, Лактион Герберович, - мы коллеги.
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Вы знаете как меня зовут, - откуда?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Секрет. А меня зовут просто: Александра Ивановна! Не так экзотично и замысловато как вас, но что поделаешь.
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Ничего себе просто, зато как здорово! Ах, Александра Ивановна, если бы вы знали, как я устал от своего имени! Лактион, надо же! У греков нет, у афинян тоже ничего подобного, а столько претензий, столько антики! А Герберович вообще один на всей планете! Я детдомовский, считайте подкидыш, так получилось. Как только подрос и прикоснулся к знаниям, кинулся искать: почему Герберович? И что узнал? Гербера - семейство сложно-цветковых, стебли укороченные, прикорневые листья собраны в розетку. Похож? На юге России выращивается в открытом грунте! Значит, не в капусте подобрали, а в зарослях герберы на юге России, на открытом грунте! Нет-нет, это вы напрасно: Александра Ивановна звучит, еще как звучит! И без никаких версий! Знаете, сколько в моей жизни встречалось Александр Иванов? Дайте вспомнить... То ли восемь, то ли девять... Тогда вы будете то ли девятой, то ли десятой!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. (Разочарованно.) Да? Ой, это так обидно! Надо же, и все запомнились?
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. (Окончательно выходя из образа.) Представьте себе! Первая Александра Ивановна, вот была змея! Наша классная дама, куратор группы. Я в технологическом институте учился, еще ушастик был, чистенький, юный! Странная, знаете ли, очень странная. Так себя ведет, знаете ли, что даже не подумаешь, что она замужем! А муж, он был старшим преподавателем на той же кафедре, тоже так себя ведет, знаете ли, как будто она вовсе не его жена! Ну, тут, естественно, осложнения пошли, потому что, объективно говоря, была она довольно привлекательной. Молодость, молодость... Запомнилась, запомнилась Александра Ивановна, о-ей-ей! Было время...
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. А кто вторая?
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Вторая Александра Ивановна... Она была бригадир на овощевой базе, я там подрабатывал. Она мне симпатизировала, всегда меня на морковку ставила. На морковке, сами понимаете, легче.
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Еще бы! Две нормы можно выполнить.
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. По своему, можно сказать, была она очень красивая... Не потому, что на фоне «прелестей» овощевой базы, - одни запахи чего стоят! Я и сейчас так считаю, если честно... И было в ней, знаете ли, что-то трагическое... Личность, способная на большие свершения. Ведь еще достаточно молодая была... А ее все Шура да Шура, ну что за имя такое? Я так возмущался! Как можно такую девушку называть Шура, Шура-мура. Только у нас могут такое придумать. А иногда, знаете ли, и выпивали, прямо на работе, знаете ли... Можно сказать, частенько... Я ее всегда по имени-отчеству называл, всегда! Все смеялись, а ей нравилось, она мне как-то сама сказала, и даже расплакалась. Не хотел бы я ее сейчас встретить, нет, не хотел...
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Вы прямо как Некрасов рассказываете!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Можно сказать, трагедия, знаете ли, у нас так... Подло, просто подло! Дальше что еще было?.. Александра Ивановна... А, на свадьбе, да еще в захолустном городишке, чего только не бывает! По три дня, знаете ли, гуляют, в конце даже забывают по какому поводу, так все перемешается в голове, знаете ли... Ах, молодость-молодость, столько глупостей совершаем, просто удивительно!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. А покраснели!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Ну что вы, это грим.
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Наверное, невесту умыкнули. Такие тихие да интеллигентные на такие дерзости способны, - ужас!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Сейчас уже так не празднуют! А какие песни пели! Бывает, увижу свадебную процессию, знаете ли...
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Скажите честно, умыкнули?
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Ну не на совсем же! И вообще, этого не одобряю, сейчас, по крайней мере... А еще была в отделе кадров Александра Ивановна, - лучше не вспоминать! Мог загреметь на БАМ, умные люди уже тогда говорили чем там все кончится... Вот и пришлось… Лет через десять как-то встретил ее, - господи, до чего доводит безголовая политика наших чиновников! Зло такое взяло... Комендант общежития, тоже Александра Ивановна, была, - ну, там никогда не подумаешь! Такое, знаете ли, несоответствие! Прямо леди Макбет! И в то же время, знаете ли, она всегда оставалась комендантом, - я этого чувства так и не мог преодолеть!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Боже мой, зачем вы все это рассказываете, - чтобы унизить меня? Или в моем лице, вернее, в их персонах... Вы отождествляете, да?
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Да ради бога, у меня и в мыслях не было отождествлять! Сами спросили.
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Вас спросила женщина, а вы рассказываете как собутыльнику. Значит, в лучшем случае. я у вас буду девятой, тоже неплохо - войти в десятку лучших!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Вообще-то, я пришел совсем по другому поводу!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Повод всегда найти можно, знаете ли! Особенно такому беспринципному человеку, как вы! Фу, какой! Вот именно, у вас нет принципов! А я-то думала!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Вы так считаете?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Что тут считать, и так видно! Вы нас считаете по номерам! Циник, вот вы кто!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. По-моему, мы увлеклись, я на работе, не забывайте! Хотите, я вам три загадки загадаю? Одна простая, вторая очень простая, а третья очень-очень простая, про ежика! У меня готовые репризы на все случаи жизни, давайте займемся? Кстати, вы всегда пользуетесь этой услугой? Деда Мороза всегда вызываете?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. А как же, вы у меня седьмой, а может восьмой, или девятый - я уже со счета сбилась!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. А внучке вашей только шесть! У меня профессиональная память, дети не любят, когда дед Мороз ошибается.
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Что вы говорите, шесть? Я и сама люблю, когда меня развлекают! Обожаю, когда садятся за фортепьяно, смотрят на тебя страстно-страстно: «Не уходи, побудь со мною. Я так давно тебя люблю.» (Пробует несколько аккордов.) А куда же мне уходить, я в своей квартире?
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Ой!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Действительно, «ой»! Два раза мастера вызывала! Два раза! Однажды пришел один, странный-странный такой, три часа возился!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. За это время мог бы и настроить.
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Перестаньте, жизнь человек прожил, а так и не научился вести себя в критической ситуации!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. В критической ситуации надо продолжать настраивать фортепьяно, - это мое глубокое убеждение! (Нахлобучивает шапку, запахивается в шубу.) Я сам работаю в сфере услуг, хотя и раз в году, но все таки знаю! (Рассматривает фотографии, - подальше от заминированного поля.) Это ваш муж?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Да, это мы на Камчатке. Продолжайте, продолжайте, что же вы замолчали?
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Я уже и не помню, что хотел сказать. Знаю, что-то умное. Почему вы на меня так смотрите, я же сказал: у меня все пришито!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Что, и посмотреть нельзя?
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. А он был довольно импозантный.
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. О, это был мужчина! Высокий такой, стройный, держался всегда так отважно! А волосы, ну прямо бронзовые! Вот это было, так было! Давайте пить шампанское!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Вообще-то, это не в моих правилах.
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Открывайте, открывайте, не самой же мне это делать? Видно, что живёте один, - совсем одичали!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Надо же, а что вам ещё видно?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Всё. Мне достаточно одного взгляда.
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. И вы всё о человеке знаете? Это, знаете ли, даже обидно!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Зачем мне всё знать, я не налоговая служба.
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Ну, например, ещё что-нибудь?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Значит, одно я угадала! А как вам хочется проверить, прямо загорелись! Вы уже семь лет одиноки, верно?
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Что! Я и не знаю, сколько... Да, в августе исполнится семь лет! Что ещё?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Вы, Лактион Герберович, - инженер-конструктор.
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Это я сам вам сказал, но вы так безошибочно называете, как будто мы сто лет знакомы! Скажите, мы где-то встречались? Ваше лицо на фотографии кажется мне знакомым.
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Ага, может я не девятая и не десятая, это уже теплее! Нас, красивых женщин, не так уж много! Да вы пейте, пейте. Но сначала надо бы что-то сказать. За красивых женщин!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Так не люблю приключения, особенно на работе! С утра мечтал добраться до телевизора, завалиться на диван. Ну что ж, за вас, красивых!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Добавьте же от себя хоть единое слово. Какой вы! За нас, красивых и обольстительных!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. За вас, красивых и обольстительных!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Что правда - то правда, спасибо. (Пьют.)
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Как подумаю, что мне еще Евгению Юрьевну отбивать и носик ей высмаркивать...
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. А она мечтает, чтобы ее украли и увезли в горы?
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Такая наивная, знаете ли, привыкла с малявками в ладушки играть. Беда, беда...
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. А я, вообще-то, мужчин люблю гораздо больше, чем женщин.
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. (Поправляет свой реквизит.) Господи, да что там хорошего?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Не скажите. Как они любят говорить о демократии, но чуть что - сразу пытаются установить диктатуру! Уж на что мой Петенька был кавалер и республиканец, но свободным человеком, как женщина, я себя никогда не чувствовала! Хотя таких мужчин я ни до ни после, - даже вот на столечко! Это был герой, в прямом смысле герой, лучше и не скажешь! Даже удивительно, что в такое переходное время мог сформироваться герой нашего времени, как будто про него сказано! Вы, я вижу, не верите?
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Ну, вы даёте, - как можно такое сказать о конкретном человеке? Герои совершают подвиги, умирают в бою, им памятники ставят, в конце концов!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Я своему Петеньке тоже памятник поставила, почти в три тысячи обошёлся!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. К нему не зарастет народная тропа! Ну, и что было геройского в вашем Петеньке? Я уверен - обыкновенный человек, обыватель, даже по фотографии видно!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. То есть, как, обыватель, вы в своём уме?
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. А вот так, - обыкновенный обыватель, пассажир! Он что, погиб геройской смертью?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Представьте себе, погиб!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Стал жертвой дорожно-транспортного происшествия!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Пусть даже так, а вы откуда знаете?
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Да по фотографии все видно! Находясь в нетрезвом состоянии!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Это еще ни о чем не говорит!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. О, еще как говорит! И не бронзовый был ваш Петенька, а рыжий! Ржавый, а не бронзовый! Ржа-вый!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. (Усугубилась шампанским в одиночку.) То есть как не бронзовый, вы что такое говорите?
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. А вот так, это Пушкин бронзовый, а Петя-Вася ваш был обыкновенный рыжак, это в лучшем случае! Паленый, попросту говоря! Героя нашли! Так и я могу о себе сказать! Мне, знаете ли, до лампочки, но я этого не люблю.
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Продолжайте, продолжайте: что вы не любите?
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. А вот то! Мой муж герой, а ты обыкновенный Дед Мороз, да? У тебя все отморожено! Надо же! А ведь просто Петя, работал, вторым механиком на траулере вышивал, по пьяни попал в ДТП, - все, конец биографии! Так что не надо!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Значит, обыкновенный?
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Среднестатистический Петр Иванович.
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Значит, так? (Откуда-то взялись фотографии, дипломы, значки, трубка.) И это обыкновенный, да? Почитайте, почитайте, может у вас тоже такое есть? А еще вот сюда посмотрите! Тоже обыкновенным дают?
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Дайте, дайте взглянуть, что это за бляшка? Юбилейная медаль за взятие Наполеоном города Смоленска? Ого, ДОСААФ, - за прыжки с дивана на ковер, наверное. А это я недавно в киоске видел, за пятьдесят четыре копейки. О, мундштук, - мундштуками знаете кто пользуется? Скупердяи, чтобы сигарету до самого ободка докуривать! Трубка, знаем таких героев, с таким значительным видом набивают свою пыхалку, как будто мировую проблему решил за это время: Черчилль перед открытием второго фронта! Всю жизнь перед вами, Александра Ивановна, комедию разыгрывал гордый и недоступный Петенька, - перед единственным зрителем в зале! Под жидкие, но бурные аплодисменты!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Да как вы смеете порочить?
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. А сейчас Петеньки нет, а жизнь как шла, так и идет, - вот вы и растерялись. Штурмана нет, а корабль плывет себе! И мужчины, оказывается, есть ничуть не хуже, только время ваше тю-тю!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Как «тю-тю»? (Спохватилась.) Да если хотите знать, я после своего Петеньки на мужчин, как на мужчин, даже смотреть не могу Я их в упор не замечаю!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. А что вы пять минут назад говорили, - вспомните, вспомните!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Да, я люблю с людьми общаться, но с мужчинами чуть больше, вот и все! Они для меня, если хотите знать...
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Допустим, хочу!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Ну, мало ли чего вы хотите! ( Звонок телефона.) Ну вот, началось! (Совсем другим голосом.) Алле? Спасибо, и вас также... И счастья, и здоровья., а самое главное - исполнения самого заветного желания! Какое? Фу, какой вы! Ой, Юрочка, это вы! Конечно узнала, кто еще у нас такой дерзкий? Пришел, но с большим опозданием. (Лактиону Герберовичу.) Идите на кухню, поставьте чайник. Вас это не касается. ( В трубку.) А я думаю, кто это такие подробности знает? Да так, ничего особенного. Нет, как бык на красную тряпку. А чего мне волноваться, я-то себя знаю! Нет, вам мои правила известны, Юрочка. Тут особый случай, честное слово. Долго рассказывать. Не завидуйте. Я покраснела. Ну, пока, смотрите, шапку не потеряйте. Была рада услышать ваш вкрадчивый голос. До следующего Нового года! Постараюсь. А вот так, не все, оказывается, от меня зависит. Пока не ясно. Удачи вам. (Кладет трубку.) Вот настоящий, галантный мужчина, не то, что некоторые. Никогда не думала, что вы такой!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Нет, взять и сказать о конкретном человеке: он был герой!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. И повторю вам это хоть сто раз! (Выносит ружье.) Он еще и охотник был, если хотите знать!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Охотник до чего, - до котлет на пару? Наверное, именное, - Ворошилов подарил? А бивни, а лапки от индоутки, - все сохранили?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. И стихи писал, между прочим!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Между прочим, я бы тоже смог. Дайте что-нибудь полистать из последней книжки?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Он посвятил лично мне одно, но большое стихотворение!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Повторяю, к нему не зарастет народная тропа!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. У него даже любовница была, заслуженная артистка СССР! Если бы я назвала ее фамилию, вы бы так не иронизировали!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Та, которая в день его смерти бросилась в оркестровую яму? Пора на вашем доме привинчивать табличку.
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Я была о вас совсем другого мнения.
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Как о Деде Морозе?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Как о человеке.
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Второй раз вы это говорите, - когда же оно сложилось, интересно?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Это мое личное дало. Скажите, а почему это вы так взъярились? Я вам рассказала про покойного мужа, а вы сразу в какую-то ревность ударились! Странно…
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Я в ревность? Это когда я вам сказал, что у меня восемь или девять знакомых Александр Ивановн было, начали вдруг психовать! А чего психовать, что было, то было, - вам то что?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Ну, конечно, если называть себя Лактионом да еще Герберовичем, Александр Ивановн девяносто девять штук наберется! А вот вы взъярились, взъярились, да еще как! Может, я вам сразу понравилась, вот вы и заревновали?
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Ну, знаете, всякое я видел...
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Да я по первому вашему взгляду поняла, какой вы пылкий! И глаз у вас о-ей-ей, соколиный!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Ну, знаете ли!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Ну, а дальше, дальше, что же вы задохнулись? А в глубине души на что-то надеетесь, да? Я вам сразу глянулась, - женщины редко ошибаются на этот счет. Но к покойнику чего чепляться, прямо побелели, когда я о муже сказала! Представляю, каково было вашей жене, - наверное, в гроб загнали своей ревностью.
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Да что же это такое, братцы, как можно такое говорить о человеке, которого первый раз видишь?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Ну, понравилась, так и скажите, - первый раз я об этом узнаю, что ли? А покойников чего трогать? У вас, видно, комплекс, знала я таких неадекватных: там, где нужно хвостиком постучать, перышки распустить, чтобы понравиться, они начинают независимость демонстрировать, агрессию проявлять, к каждому слову чепляться!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Не «чепляться», а цепляться, - интеллигентная женщина называется!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Ну вот, и то ему не так, и это ему не так, даже сейчас не промолчали! Хорошо еще, что интеллигентной обозвали.
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Да про кого вы говорите, - я-то тут причем?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Никогда не думала, что вы такой!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Опять она никогда не думала! Да я вас первый раз вижу!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Что? Первый раз он видит, - да разве воспитанные люди так говорят незнакомой женщине, думать надо!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Ну, а если это правда? (Большая пауза.)
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Так и будете ежика изображать?
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Стоп-стоп, а чем это я вас обидел, объясните?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Думать надо, прежде чем такие слова говорить, пусть даже незнакомой женщине, думать! Или вас этому не учили, только железяки умеете конструировать, да? Для этого ума много не надо, знаете ли! Хотя бы, на всякий случай, подумай, прежде чем сказать!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. На вид вполне нормальная женщина...
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. (Совсем странно расхохоталась.) Приехали! Дожила! Комплимент изволили выдать! Это так вы пришли поздравить меня с Новым годом? Я его оплатила, жду, а он, мало того, что опоздал, наговорил кучу дерзостей, нормальной женщиной обозвал...
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Да что вы зачепились за это слово?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Во-первых, не «зачепились», а зацепились, а во-вторых, вы, я вижу, до сих пор не поняли, что сморозили?
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Если уж на то пошло, я не обязан говорить вам комплимент!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Как?! Но вы же мужчина, хоть и Гербариевич какой-то, но мужчина, или мне это только кажется?
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Не Гербариевич, а Герберович!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. А я не обязана запоминать, знаю, что-то ботаническое, - ни рыба, ни мясо!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. (Не на шутку взъярился.) Прекратить! В конце концов, я нахожусь при исполнении! (Поправляет реквизит.) Мне легче профункционировать и до свидания! Так как вас величать?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Александра Ивановна, забыли? (Звонок телефона.) Присылают склеротиков... Алло? И вас также. (ЛАКТИОНУ ГЕРБЕРОВИЧУ.) Повторите: Александра Ивановна, Александра Ива-нов-на, может кое-что вспомните. И снимите чайник, не слышите свисток? (В трубку.) И исполнения всех желаний! Что? «Одна, но пламенная страсть»? Сашенька, вы? Ну, а кто еще в наше время может чирикать женщине стихи? Не так давно один человек, - уверял, что мужчина, - сделал мне роскошный комплимент: сказал, что я нормальная женщина. Не надо, Саша, пусть поживет, может когда-нибудь поумнеет. Как будто все на месте: борода, усы, правда, не настоящие. Редко, но бывает. Очень, очень тронута. Нет, не догадываюсь, вы хоть намекните... Ой, Сашенька, вы такой дерзкий! Нет, Сашенька, я своим правилам не изменяю, вы же знаете: «И буду век ему верна» - кто-то же должен. Вы понимаете, о чем я говорю. А вдруг дождусь? Пусть это останется приятным воспоминанием. Ну хорошо, называйте это приключением, в этой жизни так мало разнообразия! Все как всегда. Ну, как вам сказать, Сашенька, - пока ничего особенного, но борюсь. Не понимает. Вот именно, - редиска. Красная, с белым копчиком, а может наоборот. Хорошо, передам. Только не печальтесь, ладно? Нет, нет и нет, вы мои правила знаете. Целую. (Кладет трубку.) Такой милый человек, а вот в личной жизни, ну никак!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Даже слишком милый! «Целую!» У него, наверное, там трубка расплавилась!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Ого, я смотрю, с вами только свяжись! По крайней мере, он не называл меня вполне нормальной женщиной! Я вам этого никогда не забуду, так и знайте. Никогда!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Так-так... Надеюсь, вы не обидитесь, если я попрощаюсь? Приятно было позна...
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Встретиться! Разумеется нет, мое время истекло, вы же у нас нарасхват!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Не обижайтесь, Александра Ивановна, но что-то у нас не складывается, и все хуже и хуже! Это бывает, с годами характер становится просто несносным... Это я про себя говорю, не подумайте.
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Господи, как будто мне не о чем больше думать!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Хочешь сказать одно, а говоришь совсем другое... Подарок я оставляю, Светочке своей объясните, что Дедушка Мороз все-таки был, но так сложились обстоятельства...
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Скажу, что Снегурочку захватили какие-то горцы, и вы спешили ее отбивать. А потом еще надо будет укладывать в постельку. Да, и нести как ковер!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Думаю, такие подробности ни к чему. С наступающим вас, счастья и благополучия!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Это вам счастья.
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Ну и здоровья, конечно...
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. А вам кучу денег заработать!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Ну, зачем вы так, мне куча не нужна, я человек умеренный.
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. На женщин будете транжирить, - их у вас много.
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Собственно говоря, я не по этой части...
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Вы говорили.
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Вы не так меня поняли.
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Может быть. Зато вы так говорили!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Но вы тоже Сашенька-Юрочка, Петенька-Васенька! А меня можно и на улицу, да, - на трескучий, мороз!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Да вы сами туда рветесь, это же ваша родная стихия!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Но вы же сказали!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Видите, какой вы ершистый, с первой минуты такой, - никогда не думала!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. А зачем вы меня своим бронзовым Петенькой задирали?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Чтобы вы вышли из образа, непонятно, что ли? И чтобы не догадались.
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Не догадался о чем?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Что вы мне симпатичны, о чем же еще? Господи, да что ж это такое, почему я должна об этом говорить?
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. (Внимательно осмотрев себя в зеркале.) Дед Мороз как Дед Мороз, что вы нашли? А как же эти Сашеньки-Юрочки?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Они действительно очень милые.
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. А меня и на улицу можно? Выходит, я навязываюсь, да?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Скажите, я вам нравлюсь?
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Зачем мне навязываться?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. На единственный вопрос не ответили, надо же! Такой вы обидчивый и гордый, а я все за вас должна решать! И как после этого можно рассчитывать на взаимное чувство?
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. А вы не допускаете, что между людьми могут быть простые сердечные чувства?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Может быть, но это слегка греет.
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Александра Ивановна, как вам не стыдно?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. И все-таки греет, не заставляйте меня думать иначе!
Ах, Лактион Герберович, Лактион Герберович, лучше бы нам вовсе не встречаться!!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. А вот сейчас ваше лицо показалось мне знакомым!
(Ходит по комнате, рассматривая фотографии.) Сейчас я вас вспомню... Как у всех все одинаково! Лица разные, а выражения все те же!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Ждем, когда вылетит птичка.
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Да, это всех и объединяет. Грустно, знаете ли. (Вдруг посмотрел, и как будто на что-то наткнулся.) Очень грустно, когда смотришь семейные хроники... (Вернулся) А это кто?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Где, покажите? А, это на практике, любительский снимок.
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. А в углу, с корзиной на плече, - кто это?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Где, не вижу?
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Где-где, - вот!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. А, один молодой человек. На кого-то похож? Тоже ожидает, когда вылетит птичка.
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. И как его зовут?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Не знаю. А какая разница? Да вы кушайте, кушайте. Может еще водочки, у вас все равно последний вызов. (Наливает.) Думаете, только вы умеете завлекать?
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Вы со всеми так?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Со всеми, без исключения!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Ну что ж: за вас, обольстительную! (Пьют. Снова подходит к фотографии.) И все-таки, как его зовут? Где это?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Говорю же, - на практике!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Допустим. А вы где?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Какой вы! Любительский снимок - значит, я снимала.
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. А меня вы давно знаете?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Очень. Вы совсем не едите, как опьянеете, что я с вами буду делать?
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. На мороз выбросите околевать. Тоже инженер-конструктор, говорите? А заканчивали что?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Я?
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Вы, вы, - на меня смотрите!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Новосибирский политех, а что?
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. А причем тут виноградники, - это же Крым!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Разве? Надо же!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Крымские горы, не видите, что ли?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Странно. А по-моему, горы везде одинаковые. Ну, на что он вам, парень, как парень. Или вы где-то встречались?
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Нет, мы нигде не встречались!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Тогда почему вы так разволновались?
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. А потому, что не мог я его нигде встретить, не мог!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Тем более не стоит волноваться. Может, оно и к лучшему. А почему не могли, в жизни иногда такое бывает! Однажды в Одессе еду в автобусе, вдруг на остановке входит... Как вы думаете, кто?
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Вы мне голову не морочьте, знаете, кто на этой фотографии.
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Не знаю! Так вот, входит Анатолий Папанов! Водитель в зеркало как увидел - дар речи потерял! Тронуться с остановки не может! Со всех сторон «фа-фа», а он по микрофону говорит: «Товарищ Папанов, скажите «Ну, Заяц, погоди!», иначе я не поеду.» Папанов подумал-подумал, потом как рявкнет: «Ну, Заяц, погоди!», да еще кулаком в зеркало показал! Мы его до самого морвокзала довезли без остановок, потому что это совсем в другой стороне.
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Между прочим, это я, поэтому встретить себя, я, как вы понимаете, нигде не мог! А вот как я у вас оказался?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Ой, я смотрю, вам совсем нельзя пить. Может, вшили бы себе чего-нибудь?
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Да это же моя рубашка в клеточку!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Горы узнали, себя узнали, рубашку узнали, - застрелиться можно и не подняться!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. В Одессе вы, чувствуется, были, а вот как я здесь оказался?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. А никто вас здесь не держит, гражданин!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Оставьте, оставьте эти ваши штучки!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Короче, это не вы! Горы, допустим, крымские, но рубашка не ваша и в рубашке не вы! Так что не мыльтесь.
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Но я же вижу!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Господи, что он там видит, - меньше пить надо!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Так вы же сами наливали!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Садитесь и слушайте про свою жизнь. Только сначала разбавим в крови адреналин, а то у вас сосуды скоро лопнут! (Наливает.) За наше бурное прошлое!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Вот зто я нарвался: Одесса-мама, кино и немцы! Как чувствовал, как чувствовал!
Картина 3.
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ возбужденно расхаживает в своих нелепых шароварах. АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА после сольного номера разговорного жанра
заметно опустошена.
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Если бы мы жили в цивилизованой стране, я бы подал на вас в суд! Господи, как я не хотел идти на этот вызов! Эта проклятая «маркиза» мне всю задницу отбила, как будто предупреждала!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Все равно я бы вас нашла, уж кого-кого, а себя я знаю!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Но, извините пожалуйста, нельзя же так ошарашивать! Я не готов, понимаете, не готов! У вас волокарбид есть? Или волокармид, или как его!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. (Приносит.) Только для вас. Обождите, я сама накапаю, а то вы рванете дозу! Грешили, грешили, и все вам должно сойти, - так вы думали? Жаль, в глубине души я надеялась, что вы обрадуетесь, когда узнаете про сына. Думала, что это будет для вас приятным сюрпризом. Но, видно, это только за рубежом так, и то только в кино… Жаль.
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Скажите, а еще кто-то должен звонить?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Ага, ревнуете все-таки! А мне кажется, что где-то в подсознании я у вас существовала.
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Наверное, очень глубоко, на третьем уровне.
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Под третьим номером, - вспомнили, все таки, про приключение на свадьбе!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Мне кажется, что все это вы придумали на ходу! Ну, было что-то такое на свадьбе, а куда же ваш жених смотрел? Такой герой…
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Для вас это был лишь эпизод, очередное дерзкое приключение, а я-то навоображала!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Скажите, а вы меня никуда не потянете?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Нужны вы мне! Когда-то были пылким завоевателем, а сейчас плешивый Дед Мороз!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Между прочим, инженер-конструктор первой категории, отдел возглавлял!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. А вот сейчас вы точь-в-точь похожи!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. На кого?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. На своего сына! Ваш сын, Лактион Герберович, чертовски талантлив, его разработки о дисперсиях используются знаете где? В океанографии!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Дисперсия и океан, что общего?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. То-то и оно, а вот пристроил! Конечно, мог бы и чисто научной деятельностью заняться, ну, а кушать надо? А так все время в экспедициях, в иностранные порты заходят, то на ремонт, то на заправку, короче, жить можно!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Не понимаю, как можно решиться на такой шаг, - ведь это была ваша инициатива, ваша! В какой-то чулан затащили. Невеста, называется.
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Но я же не знала, что из этого получится ученый, который даст новое направление науки!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. О, Боже, она не знала! А надо знать, с кем имеете дело! И больше у вас детей не было, что же ваш бронзовый?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Не всем дано.
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. И то хорошо, а то нарожали бы рыжих!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Не обязательно рыжих, - с чего вы взяли?
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Именно обязательно, я читал, что у рыжих какой-то ген весь спектр перебивает! А ваш был даже бронзовый! Кстати, дайте фотографию вашего, вернее, нашего... Нет, ну как можно было на это пойти? Интересно, на моего Димку похож?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Фотографию?.. Постойте, а где же наши фотографии, я и не помню... Недавно ремонт делала...
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Да любую, вы же говорили, что любите снимать!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Говорила, а вот где я эти фотографии дела - ума не приложу... Даже не помню, когда я их последний раз видела.
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. У всех нормальных людей фотографии хранятся в альбомах, а альбомы находятся в каком-то определенном месте!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Правильно, да кто же знает, где это место, - у всех по-разному!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Стоп-стоп, я смотрю, вы, гражданочка одесситка, упорно не хотите показывать! Выходит, я не имею права посмотреть на фотографии собственного сына? Тогда я настаиваю!.. Как отец! И немедленно!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Отец! А где же вы раньше были?
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. А это я у вас должен спросить, уважаемая Александра Ивановна! И вы это прекрасно понимаете. Знает кошка, чье сало съела.
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Хорошо, я отвечу. Садитесь, на автобус вы все равно уже опоздали.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Картина 4.
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ, АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА.
Кокс, вы знаете, что такое кокс? Это когда уголь, первокласснеший антрацит, сжигают без доступа кислорода. Это когда время, жестокий зверь время, сжигает человека, не давая единого глотка любви! Иногда мы пугаемся,увидев жуткий отсвет кокса на самом дне человеческих глаз, - на коксе семейного супа не сваришь, кокс плавит колосники!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Не убедительно, знаете ли, не убедительно! По-моему, вы ловко воспользовались случаем и на ходу придумала эту историю, я перемерз на улице, зашел в тепленькую квартирку… Сами говорили, что специально, заранее прогрели ее электрокамином. Гнездышко у вас, чего там говорить, уютное, ваньку валять не надо, а тут еще пару стопочек сладкой водочки да с полушечки, - я расслабился, раз-откро-вен- ни-чался, про свою жизнь какие-то легенды наплел. Вы умело этим воспользовались, вписавшись, как говорится, в чужую биографию. Зачем - не знаю.
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. А это кто, по-вашему?
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Тоже не знаю, мы не знакомы. Фокус, трюк, молодой человек, слегка на меня похожий, - да и не очень-то он и похож!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. А рубашка, вы же сами говорили?
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Рубашка, - нашли доказательство!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. А горы?
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Тут проще сказать «нет» - и развернуть фотографию! Видите, - нет, и проблемы нет! У вас своя жизнь, у меня своя, ни одной точки соприкосновения. Перед Новым Годом всем хочется чуда, по-человечески понять можно...
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Много у меня есть недостатков, но чтобы я! Я навязывалась какому-то деду Морозу? Наоборот, вы сами…
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Не перебивайте! Вы одинокая женщина, никакой внучки Светочки у вас нет, - посмотрите в соседнюю комнату и сами в этом убедитесь.
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Допустим, вы правы.
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Вот видите, и смотреть не надо. Но зачем было нагромождать, целый сюжет придумали! Легко надо жить, легко! Так нас этому и не научили, - идеологией нафаршировали, вот мы и мучаемся. За рубежом все проще: понравился мэн - «Ай лав ю, не знаю, как убить вечер!..» Мы так не умеем, то ли непосредственности не хватает, то ли культура мешает и образованность. Нам надо обязательно взять за горло. Я тоже инженер-конструктор, а вы отец моего сына! Помните, дело было на свадьбе? Хорошо, что не на похоронах. Или еще какой-нибудь криминал пришить.
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Не надо было ревновать и доказывать, что покойный муж был среднестатистический зануда.
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Но бронзовым героем он точно не был! Их давно перестали выпускать. Стоп, зачем нам с вами воевать, - пора остановиться. Если уж так получилось: вы, я, холодно, Новый год. Вы женщина, я Дед Мороз. Дело было на свадьбе, говорите. Хорошо, что не на похоронах вашего бронзового. Ну, согрешили, так согрешили, подарили родине талантливого ученого. Давайте общаться, может еще что-нибудь получится, согласны? Вы все понимаете, и я все понимаю, что ж мы стукаемся, стукаемся, а скафандры снять не можем? Значит, инженер-конструктор, говорите? Как интересно! Когда-то я, знаете ли, был начальником отдела. Не верите?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Легче прикинуться дурочкой. Охотно верю. Получалось?
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. (Усаживаясь поудобнее.) Да как вам сказать, скорее, я не любил свою работу. Много, знаете ли, рутины. Согласовательная, административная работа. Какое там творчество!.. Вот мне сейчас Дедом Морозом быть больше нравится, честно-честно! Везде тебя ждут, все тебе рады, никто тебя не узнает...
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Почти никто.
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Ну, зачем, зачем? Опять вы хотите все испортить! Александра Ивановна, мы же умные люди и договорились! Ну, что вам стоит? Итак, продолжим. То есть, как не любил? У меня все получалось, за все время только одна разработка пошла в корзину, а то все принималось. Не с первого предъявления, конечно, но в конце концов утверждалось. Случалось, такие откровения посещали, - о-го-го, знаете ли! Маленькие технические путчи, мог бы и революцию раздуть, да-да, не смейтесь! Но лень, лень-матушка, да и кому это нужно, если говорить по большому счету?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Прямо уж и революцию, - все вдоль и поперек изгрызано!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Не скажите, бывали такие фрагменты, что у всех глаза на лоб!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Ну, например?
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Забавно. Вам-то зачем, это далеко не всем интересно.
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. И все таки?
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Ну что ж, придется показать, а то еще подумаете, что бахвалюсь. Карандаш и бумагу принесите, пожалуйста! Спасибо. Популярно, для домохозяек, вот, смотрите: блок передачи, это противовес... Знаете, что такое блок? И про передачу, наверное, что-то слышали...
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Два раза в год, не больше четырех кэ гэ.
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. В Одессе вы жили, это бесспорно. Ну, а это тяга, она любой может быть...
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Кроме гужевой. Регулятор шага, что ли? Так и скажите!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Да что угодно: это и в зубопротезной дзыкалке можно применить, и в шагающем экскаваторе. Регулятор - он и в Африке регулятор!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. И что тут можно придумать?
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Вот-вот, все так считают... А. теперь смотрите... Если конусные шестерни рассчитать так, чтобы при повороте оси нагрузка не менялась...
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. То есть, не жесткое крепление, а на подвеске?
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Нет-нет, тут шлицевое соединение, это я не показал...
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. И что это дает, не понимаю?
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Отличный вопрос и отличное признание! Сначала, знаете ли, никто не понимал. Это значит, что я могу задавать любые обороты и плавно соскальзывать на другую ось! Даже реверс могу сделать, знаете, что такое реверс?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. То же самое, что реверанс.
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Почти. Наверное, со стороны это выглядит забавно: зима Новый год, чертежи....
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Вы продолжайте, продолжайте!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Это вы о чем?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. О сексе! Зачем на другую ось соскальзывать?
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Разница в нагрузке, она при этом сбрасывается на другую ось, на которой что-то вращается вхолостую.
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Прямо уж вхолостую, - это же накопитель, он и будет сглаживать нагрузку при изменении режима!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Браво, домохозяйка! Синхронность, ритмичность, вся система работает как в биомеханике - и никаких надрывов.
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. А что, здорово, особенно при реверсах, да?
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Сначала мы применили это на механизме выборки трала, там при реверсах такой рев стоит, как будто слону хвост удлиняют! Делали, можно сказать, с листа, хорошо, что в мастерских ребята любознательные попались. Только собрали установку на стенде - тут Лазарев со своей свитой. Лазарева знаете?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. По портретам. Предлагал мне кое-что, хмырь болотный!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Н-да... Так вот, сначала прошли, ничего не поняли... Потом он один вернулся, стал, смотрит. Обороты предельные, вращение туда-сюда и тихо, как в роддоме.
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Сказанули! В каком году это было?
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. В восемьдесят первом, да, в восемьдесят первом.
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. А, ну тогда Лазарев был ничего, кое-что соображал.
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Да вы дальше послушаете! Смотрел, смотрел, потом говорит механику: давай нагрузку, ты что, солнечные зайчики из моря добывать будешь или пеламиду?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Наверное, не про солнечные зайчики сказал?
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Разумеется, про резиновые шарики, знаете ли...
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Знаю, всегда был хамом! Ну, а механик что?
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. А механик спокойно отвечает: нагрузка полная, не видишь? И на реверс! Все железяки пошли в обратную сторону махать, и никакого постороннего звука, представляете? Тут они и присели! На итоговой спрашивает: у кого сперли? Шеф на меня: он придумал. Ну, тут он говорит примерно так: я, говорит, всегда знал, что ты ненормальный, и имя-отчество у тебя ботаническое! Готовься, в другую оранжерею пересаживать тебя будем. Но у меня другие обстоятельства были, знаете ли... Вообще-то меня всегда куда-то приглашали. И даже недавно из министерства звонили, предлагали возглавить отдел...
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Ой! Какое министерство, если не секрет?
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Ну, это, знаете ли, совсем новая отрасль - техническое обеспечение «челноков». Ну, сумки там всякие, баулы, словом, роликовая малая механизация...
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Актуально. А вот если сделать этот узел на подвеске, кронштейн убрать...
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Далась вам эта подвеска! Ну, и что?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Получится своеобразная консоль, - знаете, что такое консоль? Для тралового механизма действительно ничего не дает, там все стационарно, но зато все устройство могло бы двигаться в разных плоскостях. А это уже забавно. Смотрите: здесь блок из спаренных шестеренок... Что вы на меня так смотрите?.. Я думаю, в роботах бы могло пригодиться. И, вообще, где нет больших нагрузок, а степени свободы технологически важнее.
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. (Надолго въехал в чертеж.) Как ваша фамилия?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Александрова, а что?.. Только, пожалуйста, не смотрите на меня как водолаз на медузу с шелковым бантиком и в башмаках! Да вы это придумали, вы, но можно еще лучше, всегда можно сделать что-то еще лучше!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Александрова... Александрова... Что-то такое мелькало. А имя-отчество? Ах, да! Лактион Герберович Финк, рад познакомиться.
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Я тоже очень рада. Только вовсе не Герберович вы, и совсем не Финк.
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Извините, мадам Александрова, но именно Герберович и, к сожалению, Финк - могу паспорт показать. Очень жаль, что вам не нравится.
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Да все у вас напутано в вашем паспорте, а вы и не знаете.
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Я не знаю, а вы знаете - так это следует понимать? Ну, знаете ли!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Да, я все про вас знаю!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Прелестно! Поделитесь.
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. В обморок не упадете?
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Держусь за подоконник.
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Так вот, что я про вас знаю. Вы действительно детдомовский. Непонятно, кто вас подбросил и кто подобрал, но при регистрации записывали, наверное, на слух, вот и получилась ерунда!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. А что должно было получится?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Гекльбери Фина знаете, бродяжку из Марка Твена? Очень колоритная личность. Наверное, вы должны быть Гекльберовичем Фином, а имя вам хотели дать, по-видимому, Лаокоон - из легенды о троянском коне. А получилось Лактион! Бойтесь данайцев, дары приносящих.
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Но это же бред, вы понимаете? Бред в новогоднюю ночь!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Другого разумного объяснения вы не найдете, мы с Федькой потратили на это целый год.
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Блестящее исследование! Кто такой Федька?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Ваш сын, забыли?
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Забыл, - морской змей удушил не до конца, но памяти лишил!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Да, с памятью у вас совсем плохо.
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Да, знаете ли... (Очень большая пауза - так много надо считать, вспоминать, сопоставлять.) Да, знаете ли... Жизнь так длинна, это только кажется, что промелькнуло, а если вспомнить, посмотреть на вехи... Интересно, кто кого здесь развлекает? И не давите, не давите, я ваш гость, вернее... Не важно. Я вас внимательно слушаю, потому что вы меня выписали, вернее заказали. И ружье приготовили, да? Александра Ивановна, значит, та самая... Какая? Грехи наши тяжкие… Насчет свадьбы не убедительно, знаете ли, хотя что-то такое было. Жизнь так длинна, оказывается... В Одессе, наверное, жили, там это могут... А вот то, что вы чертовски талантливы, это я вам не как Дед Мороз говорю! Надо же - консоль! Давайте выпьем сначала за консоль, может что-то прояснится? (Наливает.) Вы умная женщина, да? Забавное сочетание слов: умная женщина. Что-то не так. Вначале совсем не показались...
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Я женщина и умный человек. Когда разговариваешь с таким мужчиной, начинаешь это понимать.
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. (Поправляет.) С таким мужчином. Нет-нет, вы правы, мужчина - мужской род, единственное число... Тогда почему дуб - с дубом, бук - с буком... Ерунда какая-то... Значит, умный человек? Надо было сразу сказать, а я тут развалился! Зачем ставить человека в неловкое положение - это нечестно!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Интересно было узнать вас получше.
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Тогда, значит, не узнали? Логика женская, ни добавить, ни убавить!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. И это хорошо!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Извините, кто вы? Про медузу с шелковым бантиком вы уже говорили. Кстати, у медузы нет кудряшек...
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Вы очень эрудированный человек. Не пора ли нам снять скафандры? - Александрова Александра Ивановна!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Очень рад. И все-таки, - Лактион Герберович Финк! Но, знаете ли, я вас действительно не знаю...
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Ну что ж, тем лучше, есть шанс сохранить интерес подольше. А то, знаете ли, обычно уже через год супружеской жизни всякий интерес пропадает!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. (Наливает и в одиночку усугубляется.) А что, нас ожидает супружеская жизнь, - это так неизбежно?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Если не сопьетесь, конечно.
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Но, извините меня, пожалуйста, одно дело... и совсем другое - супружество! Я, знаете ли, не очень туда стремлюсь, да еще с умной!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. И правильно делаете: в любви надо не очень хотеть и все у вас получится!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Какая ужасная мысль, знаете ли!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Да это же ваш принцип, Лактион Герберович!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Не замечал, знаете ли.
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Не замечал! Только Александр Ивановн девять штук насчитали? Ну никак вы не хотите расслабиться, а ведь сами предлагали!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Но я же не знал, что вы такая... И так далее... Я думал нормальная женщина. А тут Новый год, кстати... А вообще-то я однолюб, если честно...
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Ого, редко такое услышишь. Завидую вашей жене.
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Ну, причем тут жена! Это долго рассказывать, знаете ли.
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Тогда постукаемся еще скафандрами. Может потру-димся и еще чего-нибудь родим гениальное?
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Нет-нет, Бога ради! Как говорится, не узнавши броду не сунься в воду!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Я изобретение ваше имела в виду, - как вы напугались!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Тоже лучше не надо, а то вы меня опять побьете! Александрова, Александрова... Где-то мелькало... Мир тесен, знаете ли...
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. О, да! И в нем так легко породниться.
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Что-то связано с хранилищами, да? Саморегуляция, что-то в этом роде, да?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. У вас хорошая память, но не на все.
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Какая-то сумасшедчинка, что-то чертовски оригинальное - нет, не помню!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Я создала генератор, который вырабатывал сигналы, тормозящие вегетативные процессы, - это если в двух словах.
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Вспомнил! Вы имитировали утечку информации, - ага? И фрукты-овощи на время сворачивали свои программы!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Да, хоть до лета!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Вспомнил, вспомнил, мы еще так смеялись, когда прочитали об этом в «Сборнике»!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Выперли на пенсию, им так воровать легче – списывай, сколько хочешь! Вот и сижу дома, как не разминированная бомба! Развлекаюсь.
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Не разминированная бомба! Женщины, женщины, вы умеете находить слова, этого у вас не отнять! Эти чувства мне знакомы, я это уже пережил! Главное, пережить, потом легче будет, вот увидите!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Особенно полегчает после смерти. А вам Дедом Морозом быть не стыдно?
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Нет, знаете ли, совсем не стыдно!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Застрелиться можно и не подняться! Лактион Герберович, да вы вспомните, каким вы были!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Нет-нет, Дедом Морозом быть хорошо: везде тебя ждут, все тебе рады.
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Никто тебя не знает, никто тебя не помнит и везде ты желанный.
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Вот именно. Вы знаете, однажды я попал к своему бывшему, можно сказать, товарищу...
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Да прекратите вы когда-нибудь? Да что же это такое! Лактион Герберович, неужели вы меня не помните? Да вспомните же, наконец!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Ну что вы, ей-богу... Ну, на чьей-то свадьбе, городок маленький, подумаешь, Измаил! Два года после института. Ради бога, я вас не знаю! Там было что-то смешное, смазливое, легкомысленное, а я специально: Александра Ивановна, Александра Ивановна, - в чулан какой-то меня затащили.
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. По-моему, это был подвал.
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Даже неприятно, знаете ли! Буду вам весьма признателен и так далее. Но Александрова, откуда вы взялись, мы же все друг друга знали!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Ну и накрутила вас судьба на палец, ну совсем ничего не осталось, - как вам не стыдно!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. А что, я уже давно смирился с этой мыслью, признать свой возраст - для этого тоже надо мужество, знаете ли... «Высший подвиг в терпении», как говорится в песне.
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Вам, между прочим, это совсем не идет! Лучше бы вы спились.
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Что, старость не идет? Зато вас это явление так украсило, что я даже узнать не могу, что вы за девушка
(Звонок. АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА берет трубку.)
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. (Погрозила кулаком Лактиону Герберовичу.) Ну, держитесь! (В трубку.) Привет. Вас также. Да так, ничего, приходят тут всякие с Новым годом поздравлять, песок после них выметай. Нет, Георгий, вы его не знаете, он древний, утильсырье, свистулька в тряпочке! Сравнили тоже! Я бы рада, но вы мои правила знаете. Всего хорошего. Целую!..
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Ну вот, перешли на личности, зачем?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Затем, за вашего сына обидно: такой сын - и такой отец!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Но почему-то не хотите показать ни одной его фотографии! Сказать почему?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Скажите, один раз вы уже пытались!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. А потому, что он рыжий! Это на данной фотографии не видно, потому что у него на плече корзина! А на других видно, наверное, что он рыжий, в родного папашу! Значит, я тут не при чем, и легенда ваша тю-тю! Вы думали, что я не заметил, как вы скуксились, когда я сказал, что у рыжих гены весь спектр перебивают? Вы умная, сразу насторожились!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Повторяетесь, ужасно не люблю этого в мужчинах!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Не любите? А все эти ваши звонки, вы считаете, что это не пошло?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. (Грустно.) Пошло семь лет ожидать принца в красной шубе и с красным носом.
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. И что?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. И ни-че-го! Я была о вас совсем другого мнения!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Но погодите, погодите, нельзя же так сразу, - узнать надо человека, а уже потом делать выводы. Ничего страшного, сейчас, в связи с этим обвалом, люди меняются, знаете ли. Мне казалось, что мне уже все равно, - оказыва-ется, нет, мне неприятно знать, что вы обо мне подумаете...
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Да посмотрите на себя в зеркало, - что о вас можно подумать?
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Дед Мороз как Дед Мороз... Может, я и не такой герой, как ваш бро... И, пожалуйста, никого мне не напоминайте, мне это неприятно!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Ага, значит, все-таки напоминаю? Кого же?
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Не знаю, сейчас вы серьезная, умная, талантливая бесспорно, а когда я только вошел... Не хочу даже говорить!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Я была красивая, и обольстительная, - сами сказали!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Силой из меня вытащили эту чушь!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Зачем же говорить то, чего не чувствуешь, а мы верим каждому слову!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Да, я вас знаю, но не могу вспомнить.
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Серьезная, умная, талантливая, - кто же говорит такие слова женщине! Прямо беда мне с вами, ребенок какой-то! Это же пока научишь! Однажды Федька уговорил показать ему вас, - достал, как говорят сегодня.
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Ну и как, понравился я ему? (Большая пауза.) Что вы молчите, понравился или нет? Ну и не говорите, мне все равно, а то еще подумаете...
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Очень понравились. Он за вами несколько дней наблюдал. Честное слово!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Причем тут честное слово, я всем нравлюсь, это вы на меня налетели!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Федька сказал, что вы очень смешной.
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Как можно такое сказать о взрослом человеке!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Он считает, что вы тоже талантливый, но не хотите себя реализовать!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Ага, оторвут от живого дела, обложат папками, раскормят, как индюка...
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Это еще от человека зависит.
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Перестаньте, ничего от человека не зависит! Примешь форму кресла, с физиономией что-то произойдет, чтобы не портить общую галерею сановников... Скажите, Александра Ивановна, - он рыжий, я угадал?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. У него такие же красивые волосы, какие были когда-то у вас. Успокоились?
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Что значит наследственность! А может, я действительно Финн? Скорее всего, вы правы, как это я сразу не сообразил? Очевидно же.
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Это все Федор, у него аналитический склад ума, иногда такое стыкует - просто поражаюсь! Те же дисперсии взять, это же чистая органика, как можно было это внедрить в океанографию! Зато сейчас в иностранные порты заходит!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Про меня Лазарев тоже сказал: он ненормальный!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. А меня вспомнить не можете, - эх, вы!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Потому что стыдно, знаете ли!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Наконец-то! А я думаю: хоть когда-нибудь этому человеку станет стыдно? И на том спасибо, думаете, приятно знать, что у твоего сына такой легкомысленный отец?
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Я думаю, если бы меня не провоцировали, вы это умеете, о-го-го!.. Я, знаете ли, человек деликатный, как я могу сказать женщине «нет»? Что она подумает? Во-первых, что она обо мне подумает? А во-вторых, что она о себе подумает, - знаете, какой это вопрос? Тут возможна и моральная травма, и что угодно! Гуманно, по-вашему? Иногда в такие ситуации попадал, о-го-го! Почему вы на меня так смотрите, Александра Ивановна Александрова? Почему вы так улыбаетесь, я же вас просил не напоминать... Постойте... (Отбежал, резко повернулся, закрылся руками, снова впился глазами) Шура? Шура...
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Я, Лакомый, узнал, наконец?
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Лакомый финик, - это же только вы меня так называли, Шура... Но разве так бывает?.. Я был уверен, что вы там, на своем овощехранилище, сгинули! Нет, вы не знаете, не знаете, как меня мучила совесть все эти годы! Шура... Александра Ивановна, нет, я не верю...
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Значит, вспоминал?
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Вспоминал?! Да я никогда и не забывал, меня это всю жизнь преследовало, каждый день, если хотите знать! И, знаете ли, с такой болью я о вас думал...
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Я это чувствовала, ты спас меня этой болью.
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Не говорите так, не говорите, мне стыдно! Почему вы сразу не сказали, а я тут развалился, и так нагло разговариваю! Вы же знаете, как я к вам относился, вы же знаете. Бросили меня, вот что вы сделали! Ведь знали! А я думал, что вы так и погибли в этих вонючих хранилищах, не в прямом смысле, конечно, а еще хуже!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Нет, как видишь, - не спилась, не посинела, жива!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Вы и тогда были такая умница, о, я это чувствовал!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. О-го-го, да? Ну, знаете ли! А ты такой же!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Как часто я думал о вас, мне так было жаль, что вы меня потеряли, вернее, наоборот... Вы же меня любили, да? Пустого, смазливого, с каким-то оранжерейным отчеством… Никогда меня никто так не любил, честно-честно!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Не оговаривайте несчастных баб, они вас всегда любили!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. (Почти в исступлении.) Нет! Нет! Нет. Нет... Не так. Я только потом все понял. Я ведь вырос без матери, знаете ли... Мысленно я вас знаете как называл? ОНА! ОНА бы это сделала лучше! ОНА бы так никогда не сказала! Это стало каким-то наваждением, честно-честно! Всю жизнь одно и то же воспоминание, о вас...
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Ты же однолюб.
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Да! Да, Шура!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. А вот сегодня не узнал!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Не узнал! Не узнал, не узнал! Но вы же знаете почему!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Знаю, поэтому и не обиделась.
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Да мог ли я предположить? Вы даже представить не можете, как я рад! Это так здорово, знаете ли, так здорово! А как вы меня посрамили с этим регулятором, - браво! Браво! Я тут распелся, куда там, - великий изобретатель, а вы меня бац-бац! И ни к черту мое изобретение! «Вы знаете, что такое консоль?» Браво, преклоняюсь! А какая блестящая идея!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. О, там еще проверять и проверять все надо, а потом на макетах опробовать. А пока импровизация, «на чувстве любви к известности», как говорится!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Но идея превосходная! По существу, все степени свободы!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Для какой-нибудь детской игрушки может и пригодится. У вас стационарный: двигатель, не забывайте.
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. А если это редуктор-двигатель, и не с V-образным расположением цилиндров, а с радиальным, на все триста шестьдесят? Тогда хоть сто колес ставь и крутись, как жук, во всех направлениях! «Пардон, я мешаю? Бжик! Проезжайте, пожалуйста!»
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Гениально, даже жук этого не умеет!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Хоть раз в жизни человек должен выпрыгнуть из собственных штанов!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. У вас штаны к валенкам пришиты!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Ну и что, ну и что, с Новым годом, с новым счастьем. (Поет, танцует, дурачится.) По-моему, родилось нечто конгениальное! Пардон! Бжик, - проезжайте, пожалуйста! Шура, это вы, неужели это правда? Те же глаза, та же блуждающая улыбка, - как, как я мог не узнать? И все такая же красивая... Как тебе удалось выкарабкаться оттуда?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Ребенок был такой славный и так на тебя похож... Бабы наши знаешь как помогли!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. А я ничего не знал!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Зато сейчас знаешь!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. А тогда... нельзя было сообщить?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Ну, ты даешь, это же была моя инициатива, ты тут не при чем.
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Совсем-совсем?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Ты у нас генофонд, национальное достояние.
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. (После большой паузы.) Шура, ты такая дама стала... (Подошел вплотную.) Такая красивая...
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. (Отстраняется.) Сразу надо было сказать, - я тебе этого никогда не прощу!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Оказывается, я всегда тебя любил, представляешь?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Догадываюсь. За это надо выпить.
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. За это! За это! (Наливает.) За тебя, красивую и обольстительную! (Выпили, закусили. Пауза) Шура, хочу спросить тебя как инженер-конструктор инженера-конструктора... Что мы тут нагородили? Это не бред? Только честно, если ты уже знаешь, конечно.
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Могу поздравить. (Целует, но слишком долгим для инженера-конструктора поцелуем.) Как инженер-конструктор говорю: нет, не бред. В автономных самодвижущихся установках по этому принципу можно работать, лишь бы была опора.
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. А почему другие до этого не догадались?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Потому, что за отечественную науку не болеют!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Что-что?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. А теперь собирайся!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Куда, Шура, я никуда не хочу идти!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Собирайся, собирайся, поедем выручать твою глупую Евгению Юрьевну!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Никуда я не пойду! Столько лет, понимаешь ли... Да и холодно, это же в другом конце!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Надо, Лакомый, я лучше знаю.
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Да ты не видела этих грузинов, ни за что не отдадут!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Отдадут, мы с собой кое-что прихватим! (Выносит ружье, ломает стволы, продувает.) На, и будь достоин!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. (Отстраняясь.) Ой, ты что! Я же пьян! Я не попаду и, вообще, я не умею стрелять!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Сейчас, я патроны принесу!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Ну, а патроны-то зачем, может и так сойдет? Александра Ивановна! Я же никогда не стрелял!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Ничего, по дороге научимся!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. А что люди подумают? Дед Мороз - и с ружьем! По реквизиту не положено!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Несем мешок с подарками, материальная ценность, люди нас поймут!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Но я же не попаду, я точно знаю, что не попаду!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Тем лучше. Первый выстрел сделаем на лестничной площадке. В потолок, надеюсь, попадешь?
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. В потолок попаду, но зачем портить?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Чтобы придать им страха, а нам уверенности в победе!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. А если наоборот получится?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Я буду рядом, не волнуйся!
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Ничего себе, дают ружье и говорят: не волнуйся! Оно пристреляно? Какой прицел, скажи?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. (Смотрит в стволы.) Центрального боя. Ты готов?
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. А куда целиться?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Не морочь голову, инстинкт подскажет. Во дворе сделаем пробный выстрел. Сейчас принесу патроны.
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Может, не надо? Ну и дама, никогда не думал, что она такая. Связался, знаете ли! Александра Ивановна, вам хорошо, а ведь меня выгонят с работы, как пить дать, выгонят. Спросят, где взял ружье, - что отвечать? По реквизиту не положено, своих выдавать безнравственно! Шура, может не надо?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. (Бережно, как полотенце, выносит патронташ.) Тут все калибры. (Примеряет к ЛАКТИОНУ ГЕРБЕРОВИЧУ.) Действительно, не идет, всех прохожих распугаем. Лучше я возьму это в сумочку. Ну что, с богом? Два патрона сейчас зарядим, в своем дворе выстрелим, для отваги. Вот так.
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. А что люди подумают?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Сейчас этим никого не удивишь! Ой, я губы забыла подкрасить! Подожди минутку. Все, я готова. Как себя чувствуешь?
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Себя? Кто его знает, стопочку бы…
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Ну конечно, идем на дело, а ему лишь бы стопочку! Сейчас я тебе нашатырь дам нюхнуть.
ЛАКТИОН ГЕРБЕРОВИЧ. Вот этого не надо, я и так готов.
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. (Оглядывает.) Ружье неси стволами вверх, чтобы ногу не прострелить. Вперед! (Уходят. Через некоторое время раздаются два выстрела и возглас АЛЕКСАНДРЫ ИВАНОВНЫ.) Получилось! С наступающим Новым годом!
КОНЕЦ.
1998 г.
г. Севастополь
тел.: (0692) 373-469
Е-mail: mik-rezanov@narod.ru