Михаил РЕЗАНОВ

ИЛЛЮЗИЯ ОБМАНА

Пьеса в 2 действиях 10 картинах.

Действующие лица:

ЛЮДМИЛА  (ОНА)

МИХАИЛ

ДМИТРИЙ

ПОЛИНА

СЕРГЕЙ

ДЕД ЕГОР

ИГОРЬ КОНСТАНТИНОВИЧ

НАСТЯ

СЛАВА  (ОН)

ПРОЛОГ

Ночь. Дорога. Чуть освещено в кабине легкового автомобиля. ОНА, ОН.

ОНА. Я, пожалуй, вздремну.

ОН. В углу пальто, можешь укрыться.

ОНА. Слав, а где мы находимся?

ОН. Тут сейчас поворот, сейчас узнаем... Так... Поворот на Севастьяновку... Ого, порядочную петлю бросили!

ОНА. Нам ещё долго ехать?

ОН. Здесь где-то мост должен быть, ну и от него часа полтора - два.

ОНА. Полтора или два?

ОН. Тебе какая разница - ехай, дремли.

ОНА. Ты можешь погасить фары?

ОН. Да, жена мне предстоит... Долбанёмся когда-нибудь, ГАИ на радость. Мерцал Мицар в полночной мгле, а мы летели в «Жигуле»! Курс: Севастьяновка - Мицар! Отставить, Мицар - канава!

ОНА. Космическая канава, конечно?

ОН. Другая бы меня не остановила. А вот и развилка. Ну, командир, держись! Сейчас ты узнаешь, что такое высший пилотаж! (Визг тормозов, зажигаются фары.) Ты слышала, - мы кого-то сбили!

ОНА. Славка!

ОН. Идиот, знал же, знал, что не надо с тобой связываться! (Гасит свет, оба выходят из машины. ОНА уходит в темноту, ОН осматривает бампер.)

ОНА. Слава!

ОН. Ну, что там?

ОНА. Парнишка лежит, он был на велосипеде...

ОН. Какого чёрта, ночью! Ну что, что?

ОНА. Я не могу его поднять. Кажется, ноги...

ОН. Где, показывай! Вижу. Да не колотись ты! Что стоишь, - помоги.

ОНА. Осторожно... Куда ты?

ОН. Делай, делай!

ОНА. Нет, Слава, не надо! Не надо, слышишь! Он смотрит, он же смотрит!

ОН. Не ори! Не забывай, чья машина!

ОНА. Я отсюда не уеду, слышишь! Ведь это человек, Слава! Господи, да что же это такое!

ОН. Если бы не твои заскоки!

ОНА. Я не поеду!

ОН. (Заталкивает её в машину.) В случае чего, ты спала, слышишь? Люд, тебе всё ясно? Укройся пальто. Забудь, ничего не было.

ОНА. (Сквозь рыдания.) Он же смотрел, он смотрел... Что мы делаем? (Шум мотора стихает. Гаснет свет. Темно. Тихо.)

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ.

Картина 1.

Несколько лет спустя. Обычный деревенский дом. Из залы вправо дверь в комнату, которая видна только частично. Слева - дверь на крыльцо. Прямо, в глубину сцены, ещё дверь.

На переднем плане ДЕД ЕГОР сидит перед телевизором, напряжённо выпрямив спину.

Входит ПОЛИНА.

ПОЛИНА. Добрый вечер, отец. Всё то же. (Заглядывает в дверь, которая прямо.) А где Митя?

ДЕД ЕГОР. Тише, не мешай! Сейчас... Ты погляди, что творится, вот тебе и живая природа!

ПОЛИНА. Не сказал, куда ушёл?

ДЕД ЕГОР. Сама как будто не знаешь, - туда же! «В мире животных». Сядь, посмотри. Про львов.

ПОЛИНА. О-хо-хо, про львов. Поросёнок не кормленный, гуси на улице, а мы про львов смотрим. С этим телевизором, отец, вы хуже малого ребёнка стали.

ДЕД ЕГОР. Потом управлюсь, дай досмотреть. Все, конец. Чудно устроен этот мир: дерёт, паразит, налево и направо, а ученые оправдывают: санитар, говорят, нужен природе для поддержания баланса. Попадись в камышах этому санитару, в два счёта вылечит, и не вякнешь. Жестокий зверь.

ПОЛИНА. Люди тоже не лучше. Нашего, пацаном был, сбили, и в канаве подыхать бросили. Это как? А вы мне про львов!

ДЕД ЕГОР. Им тоже досталось, по четыре года дали, не шутка!

ПОЛИНА. А мне от этого не легче, они здоровыми вернутся, а мой так и будет всю жизнь костылём по двору стучать! Видали, опять через дорогу шмыгнул, а кто она ему, скажите, - на десять лет старше!

ДЕД ЕГОР. Ночная подруга.

ПОЛИНА. Шляйка паровозная, вот она кто! Перед людьми стыдно!

ДЕД ЕГОР. Сядь, успокойся. Не рви сердце, не поможет. Не понимаю я его! Тебя понимаю, обида, - ладно! Тем более, что Серега нас бросил. Хоть и сын, а я про него и говорить не хочу! Знаем, чего ушёл, - не мог этого видеть! Неправильно, конечно, но тоже спишем, ладно! А с Митей что - этого понять не могу! Какие планы строил, учиться рвался, где оно всё? Везде ж первым был, во всем закопёрщик, а сейчас и через забор не глянет! На него посмотришь - счастливый человек, всем он на свете довольный, всё одобряет. Отец сбёг - правильно, папаша, мы того и ожидали! Ты одна за всех надрываешься - тоже так и надо, вкалывай, кормилица. Улыбается калика божия, не работает, и даже думать про это не хочет!

ПОЛИНА. В прошлом году проработал лето, чего ж наговаривать?

ДЕД ЕГОР. Да какая же это работа была - учетчиком на ферме! Это Митьке-то, с его головой?

ПОЛИНА. А на что же он ещё годный? Теперь кого просить - мы же гордые! Без заявления работу бросаем!

ДЕД ЕГОР. Да не в работе даже дело! Молчит-молчит, потом как скажет чего-нибудь - хоть лопни, хоть тресни, не поймешь, о чем он. Теперь эта коза появилась, там у него дежурство, с нами неинтересно. Ты бы поговорила с ней, Полина. Твоё дело, скажи, закатное, набаловалась, пора и семью заводить. А так и ему вред и тебе никакой репутации! Поймет, не дура! Просить надо, Поля, просить, ругать не за что. Тут безвыходная ситуация!

ПОЛИНА. Вот и просите, если умеете!

ДЕД ЕГОР. Я бы пошёл, да боюсь, что увязну. «Санту-Барбару» пропускать жалко.

ПОЛИНА. Одно знаю, при отце не смел бы он этого делать.

ДЕД ЕГОР. Да, того придурка он уважает. Нет, я в нём нашей крови не чувствую. Я молодым был, ей богу, если за весь год разов десять ночуешь дома, то это ещё хорошо. Домой только под утро! А летом на полевом стане - что там было! Ладно, оно тебе не интересно. А вкалывал как! Два приёмника подарили, часы, помнишь, «Победа»? А этот зацепился, как бредень за корягу, - смотреть тошно! (Стук в дверь.) Стучат, слышишь? Опять цыганка к тебе. Сильно щедро ты ей руку золотишь, Полина, растащит она наши запасы. (Стук.)

ПОЛИНА. Нет, не она, цыгане голосом вызывают. Заходите, кто там!

(Входит ЛЮДМИЛА.)

ЛЮДМИЛА. Здравствуйте! Извините, я только с дороги, а остановиться негде. В автобусе спросила, мне посоветовали к вам обратиться. Я ненадолго.

ПОЛИНА. Кто ж такой сердечный посоветовал, наш дом не с краю, как будто?

ДЕД ЕГОР. Ну, раз зашёл человек, что говорить! Издалека приехала, девушка?

ЛЮДМИЛА. Из Николаева.

ДЕД ЕГОР. Ого, порядочное расстояние! Серьёзный город Николаев: одеколон, помню, на улице Советской покупал, на сорок копеек объегорила одна чернявая! По делу в наши края или для отдыху на природе?

ЛЮДМИЛА. По личному вопросу.

ДЕД ЕГОР. И что ж, некому позаботиться? Ни сродственников, ни знакомых?

ПОЛИНА. Проходите, что ж на пороге стоять? Отец, вы на дворе управляйтесь, а я девушке воду поставлю, устала с дороги. Картоху запарили?

ДЕД ЕГОР. Тому извергу? Когда б я успел? Кукурузы сыпану, пусть давится. Кстати, сегодня конкурс Чайковского, наши пилят. (Уходит.)

ПОЛИНА. (Открывает дверь направо.) Здесь располагайтесь, постель чистая, разберётесь. Скоро сын придёт, вместе поужинаем, чтоб два раза не накрывать.

ЛЮДМИЛА. Спасибо вам большое! А сын ваш на работе?

ПОЛИНА. (Ревниво осмотрела гостью.) На дежурстве.

Картина 2.

Там же. За столом ПОЛИНА и цыганка НАСТЯ. В соседней комнате ЛЮДМИЛА не спит, отложила книгу и прислушивается к разговору.

НАСТЯ. Ох, и невера же ты, хозяйка, что откроется, то и сбудется, мои карты всегда правду кажут!

ПОЛИНА. Твою правду да в сундук - и на работу бы ходить не надо. Продолжай, продолжай, а я хоть побагатею. Что это за дамочка белокурая, что она всё к нему тулится?

НАСТЯ. Так это же ты и есть, - тебе на бубну кидаю! Видишь, к одной тебе его сердце лежит, только дорогу забыло!

ПОЛИНА. Я, значит? Что-то мало похожи мы с ней. К такой белотелой-раскудрявой, да с открытыми плечами, быстро бы дорогу вспомнил!

ПОЛИНА. (Собирает карты.) Главное, что никого нет между вами, так что жди князя!

ПОЛИНА. Хозяин этому дому нужен, а не князь, а от нашего ни помощи по двору, ни денег с работы! Художником работал при клубе. Три ночи, бывало, рисует афишу. Уж так вылизывает, так выписывает, что и в кино ходить не надо. Все артисты похожи. Прошло кино - и пошёл мой князь свою писанку скоблить, новую грунтовку готовить! У меня аж сердце падало от такой жестокости, и как ему своего труда не жалко? Завклубом сам ему говорит: кинь ты это художество, название фильма напиши - и я к тебе никаких претензий, а деньги те же! Ага, переубедишь такого!

ПОЛИНА. И про это карты сказали, - он свою гордость никак побороть не может!

ПОЛИНА. А ну-ка, Настя, брось ещё раз, только теперь на сына.

НАСТЯ. Поздно уже, идти пора.

ПОЛИНА. Сиди! Тебе что, тоже в пять утра на дойку?

НАСТЯ. Так вчера же на него раскидывала!

ПОЛИНА. Вчера и я на работе была, а завтра опять идти надо! Сиди, я чайку поставлю.

(ПОЛИНА уходит. Из двери спальни входит ДЕД ЕГОР, он в нижнем.

 Прошёл на крыльцо, задержался.)

ДЕД ЕГОР. Слышь, экстрсенша, какая ты бессовестная всё же!

НАСТЯ. Бегом, бегом, дедушка, а то несчастье случится!

ДЕД ЕГОР. Смотри, негра, как бы дедушка тебя саму несчастной не сделал, рябенький может получиться!

НАСТЯ. Боюсь, сушиться долго придется!

ДЕД ЕГОР. Сначала усохнешь малость, зато потом поправишься. Я верный способ знаю.                                                                (Уходит и через некоторое время возвращается.)

НАСТЯ. Всё в порядке, добежал?

ДЕД ЕГОР. Даже перегнал. Мы с тобой, Настя, так не договаривались. Что ж ты её обдираешь, как липку? Скидку сделай, а то мне ничего не стоит открыть, откуда ты такая всезнающая взялась. Смотри, Кармен, разоблачу!

НАСТЯ. Ой, кавалер рисковый, сам смотри! Я горячая, так обожгу - сон потеряешь!

ДЕД ЕГОР. На такое чучело посмотришь - не только сон потеряешь, вообще, всё отвалится!

ПОЛИНА. (Входит с чайником.) Чо вы тут не поделили?

ДЕД ЕГОР. Соблазнить хочет, а я не поддаюсь. Не бався, Поля, ей-то что, а тебе вставать ранёхо. (Уходит.)

ПОЛИНА. Спокойной ночи, отец.

НАСТЯ.  Кавале-ер, подушку не кусай!

ПОЛИНА. Ну, давай, Настя, напоследок.

НАСТЯ. (Разбрасывает карты.) Всё то же, что и говорила. Дорога предстояла ему широкая, и даже к высокому образованию, да вот нехорошие люди повстречались, мужчина и женщина с каштановым волосом. Казенный дом, видишь? Не по своей воле он в нём оказался... А ожидают его большие испытания, и всё из-за женщины. Видишь, встала зазноба на пути. Многие его разговоры ожидают, но разговорами же и утешится.

ПОЛИНА. Что-то не врётся тебе сегодня. Продолжай, продолжай, это я так.

НАСТЯ. Большие перемены ожидают, а у ней серьёзные намерения.

ПОЛИНА. Ну, это уже после моей смерти будет.

(Входит ДМИТРИЙ. НАСТЯ поспешно прячет карты.)

НАСТЯ. До свидания, хозяйка, спасибо за угощения! (Уходит.)

ПОЛИНА. Обожди, провожу. (Берёт кошелёк, выходит вслед за НАСТЕЙ и быстренько возвращается.) Ну, здравствуй, сынок, только по вечерам и видимся, ты бы хоть пораньше возвращался.

ДМИТРИЙ. Ну вот, сразу видно: на меня каркала ворона.

ПОЛИНА. На тебя, Митя, и гадать не надо, и так всё видно. А что я недовижу, то добрые люди дорасскажут, а уж они сказать умеют! 

ДМИТРИЙ. Фольклор все это, мать, фольклор, не обращай внимания.

ПОЛИНА. Может и так, только по-нашему - поганое блудовство! Не про такую жизнь я мечтала, сынок, всё у нас кувырком. Батя твой ушёл, не обидно мне, как думаешь? Столько лет в обмане прожито. Как бусинки деньки один к одному нанизывала, чтобы на старости лет перебирать и память радовать. Оборвалось - просыпалось, голая моя нитка, болтается на шее как петля.

ДМИТРИЙ. Никто тебя не обманывал, неужели ты так ничего и не поняла?

ПОЛИНА. И не пойму. На такое и плохой человек не решится, а мне на отца твоего наговаривать грех, - с плохим я бы сама жить не согласилась.

ДМИТРИЙ. А вдруг он понял что-то другое, - может такое быть?

ПОЛИНА. А долг перед семьёй как же? Вон с тобой какая беда на нас навалилась, кто же её перебороть должен?

ДМИТРИЙ. Про долг я бы промолчал, ма, скользкое это понятие. Он художник, значит талант, к таким и мерка другая. Что мы про это знаем? Тянет свой крест, значит так и надо.

ПОЛИНА. Святой, оказывается, твой отец. Вот не знала, что со святым жила!

ДМИТРИЙ. С чем тебя и поздравляю! Вот ты скажи: был он тебе интересен как человек, только по правде?

ПОЛИНА. Был, Митя, интересен, был, когда о семье заботился!

ДМИТРИЙ. Вот-вот, о семье. А я спросил, как человек был он тебе интересен?

ПОЛИНА. А когда тебя на дороге бросили раненого, был ты тогда интересен кому-нибудь? Тоже по правде!

ДМИТРИЙ. (Рассмеялся.) Ну, ты виртуоз, ма! Было темно, ночь и ни одной живой души - обстоятельства не в мою пользу.

ПОЛИНА. Значит, правильно сделали, по-твоему?

ДМИТРИЙ. Я этого не сказал. Сбили-то не специально, остальное всегда понять можно.

ПОЛИНА. А Бог? Они знали, что Бог всё видит?

ДМИТРИЙ. Очень серьёзный аргумент. Наверное, темнота на человека действует, больше мне сказать нечего.

ПОЛИНА. Значит, темнота?

ДМИТРИЙ. А ты как будто не знаешь?

ПОЛИНА. Интересно получается! Значит, если бы какая-то добрая женщина не позвонила в милицию, то что?

ДМИТРИЙ. Сама знаешь что, - амба! Шансов было мало.

ПОЛИНА. А вот попались бы мне они сейчас, я бы темноты не дожидалась!

ДМИТРИЙ. И была бы права.

ПОЛИНА. Я?

ДМИТРИЙ. Ты, конечно.

ПОЛИНА. Значит, ты меня понимаешь?

ДМИТРИЙ. Очень хорошо понимаю. Ты права на все сто.

ПОЛИНА. Но и их понять можно?

ДМИТРИЙ. Это если поднатужиться.

ПОЛИНА. (После большой паузы.) А ты думаешь, мне большая радость знать, куда ты каждый вечер шляешься?

ДМИТРИЙ. Здорово получилось, - виртуоз!

ПОЛИНА. Не обращай внимания, да? На ноги ты слабый, а на глаза тебя что, тоже покривило?

ДМИТРИЙ. Говорю же, темнота на человека действует!

ПОЛИНА. Ох, Митя, Митя, как мне тебя на жизнь разозлить, прямо не знаю! Сережка Жёлудев какой баламут был, вспомни, а как косилкой его покалечило, видал как за ум взялся парень? Учиться поступил, на четвёртом курсе только, а уже должность занимает! А ты что же, во всем первей всех был, школа тобой гордилась, а сейчас кто ты?

ДМИТРИЙ. Рельеф местности. Брось, ма, живём как живём - и молчок. За первое место в жизни я бы ещё поборолся, а второе мне самому не нужно. Спой лучше мою любимую, «Журавку», а?

ПОЛИНА. Только ещё песен не хватало среди ночи. И за что ты так залюбил эту «Журавку», не про тебя же она?

ДМИТРИЙ. Вредничаешь. Помочь?

ДМИТРИЙ и ПОЛИНА. (Поют на два голоса.) Ой, журавко, журавко,

                                   Що ты клычишь так жалко?

                                   Ой, як мени не клыкать,

                                   Землю звысока выдать.

                                   Упав каминь, та и лежыть,

                                   На чужбыни тяжко жыть.

                                   Упав каминь, та и в воду,

                                   Як одбывся од роду.

ПОЛИНА. Эх, не журавко ты у меня, сынок: высоко лететь не сила, а низко сам не хочешь.

ДМИТРИЙ. Да, я на своём подворье и, в основном, рывками. Ладно, не тужи, в следующем году подам документы.

ПОЛИНА. Сколько раз обещал, а сам не готовишься. А там конкурс, городские, небось, побойчее будут?

ДМИТРИЙ. А у меня нетронутым багажом вот здесь всё лежит, перебираю иногда для развлечения - для меня это семечки! Чьи это босоножки на веранде?

ПОЛИНА. Напросилась одна переночевать, прямо с автобуса, а на дворе ночь, остановиться негде.

ДМИТРИЙ. Что за мадама?

ПОЛИНА. Да я толком и не поняла, из Николаева, говорит. Про своё устаешь думать, чужое мне неинтересно. Порасспроси завтра насчёт института, может что подскажет.

ДМИТРИЙ. Работать здесь собирается?

ПОЛИНА. Не понятно. Про тебя вроде знает, может, в автобусе кто рассказал. Есть будешь?

ДМИТРИЙ. Накормили, - положено за работу.

ПОЛИНА. Мог бы и промолчать про это!

ДМИТРИЙ. Из себя ничего?

ПОЛИНА. Да уж получше некоторых!

ДМИТРИЙ. Посмотрим, посмотрим. Иди отдыхай, завтра опять с утра кастрюлями греметь будешь. Неужели мы с дедом сами не управимся?

ПОЛИНА. На деда сейчас надёжа большая, он даже нужду терпит, чтобы от телевизора не отрываться.

ДМИТРИЙ. Купили цацку. Всю программу пересказал?

ПОЛИНА. А то как же! «В мире животных» особенно любит, а своя скотина разрывается на всю улицу! Опять дождь припустился, завтра по колено плыть придётся. Ты мне сапоги подклеил, я просила?

ДМИТРИЙ. Вон, в углу стоят.

ПОЛИНА. (Рассматривает сапоги.) Эх, парень, с твоими бы руками, да с твоей бы дурной головой! Пошла я на покой. Ветер нам все яблоки посбивает, слышишь, как стучат?

ДМИТРИЙ. Кажется, лет сто назад что-то такое уже было: ночь, дождик, яблоки стучат по дорожке и ещё что-то, не помню что, вроде случиться что-то должно... То ли снилось, то ли было, не пойму.

ПОЛИНА. Так ведь каждый год же так. И дождь шумит по листьям, и яблоки падают. А мы всё ждём чего-то, а чего и сами не знаем. Жизнь проходит и ничего не случается, а мы всё про грязь, да про сапоги. Только иногда так сладко вдруг защемит, так захочется ещё раз всё прожить, а как? Все с той же грязью, с тем же бесконечным дождём, с теми же думами про сапоги? Другой жизни не ведаем... А бывает, как тебе сейчас, кажется, что второй раз живу и было это всё - было же, было! И что дальше будет знаешь, а вспомнить не можешь! А так интересно бы знать - как оно дальше будет?

ДМИТРИЙ. Но это, точно, когда-то было!

ПОЛИНА. Было так было, я разве спорю? А как похолодало, а? И это посеред лета! Даже не верится, что через день-два опять жара навалится! Я на столе поесть тебе оставила, полотенцем накрыто. Думаю, может проголодаешься. Там и яблоки печёные, твои любимые.

ДМИТРИЙ. Яблоки - это вещь! Сахара не пожалела?

ПОЛИНА. Не пожалела, не пожалела. Хоть про это не признавайся, засмеёт. Ого, слышишь, гром бухнул?

ДМИТРИЙ. Вот это яблочко скатилось, такое бы запечь, а, ма?

ПОЛИНА. Пацан ты ещё, Митька! За Синюху дождик проносит, и слава богу, может соседям люцерну поднимет.

ДМИТРИЙ. У тебя ещё и про соседей голова болит? Спокойной ночи, я почитаю немного.

ПОЛИНА. Смотри ж, через дорогу не шмыгни!

ДМИТРИЙ. Не шмыгну. Она меня, зараза, в режиме держит! И что там негра про меня нагадала?

ПОЛИНА. Ты же всё равно не веришь.

ДМИТРИЙ. Ну, а все таки, хоть что-нибудь похоже на правду?

ПОЛИНА. Большие неприятности из-за Люськи, сынок.

ДМИТРИЙ. Уже и адрес назвала?

ПОЛИНА. Из-за женщины с каштановым волосом.

ДМИТРИЙ. Цирк! Иди уже, иди, спокойной ночи!

(ПОЛИНА уходит. ДМИТРИЙ выходит на крыльцо, закуривает. В соседней комнате

все ещё не спит ЛЮДМИЛА. Набросила платок, вошла в залу, увидела костыль, пробует

им пользоваться, роняет. Входит ДМИТРИЙ.)

ДМИТРИЙ. Так и есть: вошла в доверие к простым крестьянам, а в полночь, когда уже все спали... И что дальше?

ЛЮДМИЛА. Здравствуйте!

ДМИТРИЙ. Здравствуйте-то здравствуйте, сначала все так говорят. Дальше что?

ЛЮДМИЛА. (Выходит на крыльцо.) Спокойной ночи!

ДМИТРИЙ. Хоть какое-то разнообразие. Прямо по дорожке, возле рукомойника налево, свет я зажгу.

ЛЮДМИЛА. Спасибо. (Выходит во двор.)

ДМИТРИЙ. Ну, кино, - и это тоже было, даже лицо помню.

Картина 3.

Та же комната. Солнечное утро после дождя. Хозяйки уже нет. ЛЮДМИЛА в ярком шёлковом халатике делает приборку. Входит ДМИТРИЙ, на шее полотенце, встал поздно.

ДМИТРИЙ. И что это будет?

ЛЮДМИЛА. А, встал? Доброе утро! Будет порядок, только и всего.

ДМИТРИЙ. Не впрягался бы я в это дело, барышня.

ЛЮДМИЛА. А мне в удовольствие, - обожаю домашнюю работу. Я уже и на речку сходила, искупаться хотела, но там такая мутная вода! Я как увидела - сразу расхотелось! А называется Синюха!

ДМИТРИЙ. Это после дождя она такая. Так и ходила?

ЛЮДМИЛА. Да, а что?

ДМИТРИЙ. Представляю. Сейчас прискачут аборигены.

ЛЮДМИЛА. Не понимаю.

ДМИТРИЙ. Скоро поймёшь. Хорошо, что не купалась, собрался бы народ на киносъёмку.

ЛЮДМИЛА. Первые сложности. Ладно, потом разберусь. А у вас во дворе такое большое хозяйство! А кролики такие симпатичные!

ДМИТРИЙ. Пасут нас с дедом эти кролики.

ЛЮДМИЛА. Они вас?

ДМИТРИЙ. Целый день дрыхнут, лодыри, а мы ползаем, траву им рвём.

ЛЮДМИЛА. Я буду вам помогать. Мне твоя мать гусей доверила покормить, так интересно!

ДМИТРИЙ. А самое интересное начинается тогда, когда белоснежную шейку ножом перепилишь.

ЛЮДМИЛА. Ты что, в плохом настроении? В три часа ночи свет выключил, надо больше спать.

ДМИТРИЙ. И меньше подглядывать. А, вообще, в деревне про настроение не говорят, здесь оно совсем от другого зависит.

ЛЮДМИЛА. Ну, и прекрасно. Умывайся, будем завтракать. Я в огороде всякой всячины нарвала, ничего?

ДМИТРИЙ. Чего! Нужно заявление и две резолюции! (Рассматривает стол.) Красота, как в ресторане, - только аппетит отбивает.

ЛЮДМИЛА. Прости, я не знала.

ДМИТРИЙ. «Прости!» Кому нужны эти церемонии?

ЛЮДМИЛА. Мне, например.

ДМИТРИЙ. А, ну-ну!

ЛЮДМИЛА. Тебе тоже не помешали бы.

ДМИТРИЙ. Э, нет, мадам, мы так не договаривались. Что мне нужно я сам себе устрою, без посторонней помощи, понятно?

ЛЮДМИЛА. Смутно. На досуге объяснишь. Жрать будешь?

ДМИТРИЙ. (Удивлённо.) Это другое дело, - жрать буду! Где научилась?

ЛЮДМИЛА. В казённом доме научили добрые люди.

ДМИТРИЙ. Это хорошо, что научили. А что это так во... пахнет?

ЛЮДМИЛА. Кофей, батюшка, царь кофей пить велели.

ДМИТРИЙ. Будем пить, раз велено. И надолго ты сюда?

ЛЮДМИЛА. Смотря по обстоятельствам. Уже надоела?

ДМИТРИЙ. Как тебе сказать: жили - не тужили, скучали, но не очень. (Снимает с тарелки полотенце.) Постой, а где печёные яблоки? Тут же яблоки со вчерашнего оставались!

ЛЮДМИЛА. Яблоки? Представляешь, а я их съела... Хотела только попробовать... Что ж теперь делать? Ну, ничего, других напечём. Смотри, сколько собрала, всю ночь падали. Я из-за этого заснуть не могла. «А где печёные яблоки, со вчерашнего оставались!?» (Передразнивает.) Малыш сладкое любит? Это мы такие непосредственные?

ДМИТРИЙ. А перед кем тут выпендриваться?

ЛЮДМИЛА. Что, совсем никого?

ДМИТРИЙ. Ты с приветом, или как? (Ушёл умываться. Людмила ставит на стол спрятанные яблоки, возвращается ДМИТРИЙ.) Яблоки собрала, а грядку вытоптала. (Отомстил.) А подслушивать - совсем поганое дело!

ЛЮДМИЛА. Я больше не буду. Садись, я кофе принесу.

 (ЛЮДМИЛА выходит, раздаётся автомобильный сигнал «фа-фа».)

ДМИТРИЙ. (Выглядывает.) Ну, что я говорил? Первый туземец прискакал!

(Входит МИХАИЛ.)

МИХАИЛ. Привет, Митяй! А что это у вас так во... пахнет?

ДМИТРИЙ. Кофе пахнет. Разнарядка пришла: всем пить кофе!

МИХАИЛ. А, мужского рода которое? Понятненько. Чего вчера в кино не приходил?

ДМИТРИЙ. Не захотел и не пришёл.

МИХАИЛ. Зоотехник сеанс на десяти досках проводил перед фильмом. Ходит вдоль столов, а сам на дверь косится, - боится, что ты заявишься. А я в район за шифером, может вместе смотаемся, за компанию? Место в кабине есть, чего тут киснуть?

ДМИТРИЙ. Не хочу.

МИХАИЛ. Чего так сурово, как боец на посту? Или действительно сторожишь кого?

ДМИТРИЙ. Сторожу, сторожу: деда коза обещалась забодать, а он маломощный, боюсь не отобьётся.

МИХАИЛ. Тогда другой разговор, бди! Погостить, говорят, к вам кто-то приехал? Моционы по утрам принимают, утреннюю прохладу очень полной грудью вдыхают! Или брехня? Я, например, удивляюсь этим новостям. Родственников за границей у тебя, как будто, нету, а мне обрисовали - вся из себя!

ДМИТРИЙ. Тормознул проверить?

МИХАИЛ. Обижаешь, брат, я мимо твоего дома никогда не проезжаю, ты это сам знаешь. (Рассматривает стол.) Культура присутствует, факт. И не жалко будет жрать этот натюр? Познакомишь? Бараны копытом бьют, говорят, ничего дама! А меня, видишь, за шифером турнули, могу оказаться на вторых ролях!

ДМИТРИЙ. А ты не привык?

МИХАИЛ. Естественно! И с какой стати? А так ничего получается: я, ты, она - вместе дружная семья, пейзаж местности, непринужденный светский разговор, с ветерком тырым-пырым и так далее. Мы смеемся и газуем, а они остались... с борьбой за урожай!

ДМИТРИЙ. А Галка как же? Вы, говорят, заявление подали?

МИХАИЛ. Ой-ой, событие мирового масштаба, - заявление подали! Ты, Митя, рассуждаешь, как в средние века! Ну, так как?

ДМИТРИЙ. Ты про что?

МИХАИЛ. Отмороженный ты сегодня какой-то, про то самое, - познакомишь?

ДМИТРИЙ. Импортную рубашку специально одел?

МИХАИЛ. Причем тут это, как будто не знаешь: бздык у меня на французских импрессионистов! Знаменитая живопись, Ренуар называется. По-моему, мне идёт. (Заметил входящую ЛЮДМИЛУ.) О-о-о - это не то слово! Мне, конечно, описали, но такое! Какая приятная неожиданность, с утра и в такой глуши! Вы превзошли все мои томительные ожидания! Здравствуйте, здравствуйте! Михаил. Здесь, как говорил Евгений Онегин, в глуши, в деревне, тырым-пырым и так далее... У меня с дембеля три ракеты в заначке, вечером фейерверк в честь прекрасной дамы, фестиваль по полной схеме! Пардон! (Помогает расставлять чашки.) Повторяю, - Михаил.

ЛЮДМИЛА. Доброе утро, Михаил!

МИХАИЛ. И вперёд! Мне о вас говорили, да? Именно таким я вас и представляла, да? И пошел светский базар! Вот вы сказали «Доброе утро», а я говорю: оно божественное! Природа ликует после дождя, тырым-пырым и так далее! Вчера дождь и холодрыга, а сегодня? И кто, я вас спрашиваю, всё это принес? А озону, озону в атмосфере! Извините, не расслышал, как вас родители окрестили?

ЛЮДМИЛА. А меня не крестили, я холодной воды боюсь.

МИХАИЛ. Реакция на высоте, юмор поставлен чётко, да, Митяй? Тогда следующий вопрос: чем можно объяснить, что вы осчастливили... (Раздаётся «фа-фа!».) Пардон, через минуту продолжим. (Резво выбегает на крыльцо.) Кыш! Кыш, кыш! Мимо села, друг! В путевку, в путевку посмотри, там всё написано! Пыли-пыли! (Возвратился.) Козёл. Расфафакался с утра. Не даст людям культурно провести ленч. Плебеи. Пардон, так о чём мы так мирно с вами беседовали, пока этот козёл... Вспомнил! Значит, родители вас не крестили? Они у вас католики или протестанты?

ЛЮДМИЛА. Лютеране.

МИХАИЛ. Теряюсь в догадках: у вас турне или круиз?

ЛЮДМИЛА. О, это долгий разговор!

МИХАИЛ. Так не будем терять время!

ЛЮДМИЛА. В другой раз, сначала соберите урожай в закрома Родины.

МИХАИЛ. Родина тут, конечно, не при чём, понимаю, - это ваша маленькая тайна, да? Что ж, красивым положено. Кстати, могу познакомить с достопримечательностями района и окрестностей. Впечатление гарантирую: хлеба волною, подсолнечник стеною, далеко-далеко темно-синяя полоска леса, в синем небе стрекочет жаворонок, тырым-пырым и так далее... Скорость сто десять, сто - точняк: моя коломбина никак не разбегается после капремонта.

ЛЮДМИЛА. Соблазнительно. Стихи читать будете ветру навстречу?

МИХАИЛ. К большому сожалению, за рулем читать не положено.

ЛЮДМИЛА. А наизусть?

МИХАИЛ. Ха, наизусть! Такого я ещё не слыхал! Мы, дети степей, мадам, тырым-пырым, в основном... Но если о любви, могу своими словами, запросто! Для этого нам пришлось бы заехать очень-очень далеко, а мне в район за шифером.

ЛЮДМИЛА. Ну, хорошо, а в самом райцентре чем развлекаться будем?

МИХАИЛ. Мить, что она гонит?

ЛЮДМИЛА. Диснейленд, американские горки? Ну, хотя бы обыкновенный цирк пообещайте!

МИХАИЛ. Цирк - ерунда, не люблю! Ничему верить нельзя, сплошная иллюзия обмана!

ЛЮДМИЛА. Так уж и сплошная?

МИХАИЛ. Был, видел, знаю, что говорю!

ЛЮДМИЛА. Ну, это вряд ли, но продолжим о культурной программе. Варьете?

МИХАИЛ. Это когда нога выше головы, а голова в перьях?

ЛЮДМИЛА. Да, голова обязательно в перьях.

МИХАИЛ. Вот так и жизнь проживешь, и ничего не увидишь настоящего. А жаль.

ЛЮДМИЛА. Ну, зоопарк хотя бы?

МИХАИЛ. Зоопарк за каждым забором: свиньи, коровы, куры, гуси, одомашненные человеком, вечером индийский кинофильм.

ЛЮДМИЛА. Не густо, Михаил. Кстати, как у вас с арифметикой, ладите?

МИХАИЛ. В деньгах не ошибался ни разу!

ЛЮДМИЛА. Сто пять рэ?

МИХАИЛ. А вот этого не надо! Маменька не зря меня Михаилом-апостолом нарекла! Плюс горючее слить, плюс резина, командировочные, калым натурою и бартер - рыночная экономика работает безотказно!

ЛЮДМИЛА. Значит, прессе верить нельзя! Ну что ж, давайте вместе апостолов считать?

МИХАИЛ. Слушай, меня во множественном числе никогда не называли, я не привык.

ЛЮДМИЛА. Загибай пальцы, поехали! Петр - раз! Андрей - два! Иаков Заведеев - один палец загни! Иоан, Филипп, Варфаломей… Успеваешь? Фома, Матвей, Иаков Алфеев - тоже один загни, Фаддей...

МИХАИЛ. Стой! Десять! Раззуваться, что ли?

ЛЮДМИЛА. Возьми в уме, малость осталась. Семен Канонит и Иуда Искариот.

МИХАИЛ. Иуда? Тот самый сукин сын, стукач, он что, тоже апостол? Тогда я молчу!

ЛЮДМИЛА. Итого, сколько получилось?

МИХАИЛ. Двенадцать душ, считай половина взвода!

ЛЮДМИЛА. Всё правильно, и представь себе - ни одного Михаила! К апостолам ты никакого отношения не имеешь. Был Михаил, но архангел, это совсем из другой оперы.

МИХАИЛ. Вот муть, а, Митя? Как она меня! Слушай, мадам, и откуда ты всё знаешь?

ЛЮДМИЛА. В школе проходили. А ты, наверное, в носу ковырялся - мимо прошуршало?

МИХАИЛ. А вот этого не надо! Митя, расскажи этой красивой девушке, как я в неполных четырнадцать лет годовалого кабанчика у бригадира в карты выиграл! Его за это из партии поперли, между прочим! Аля-улю приятному обществу! (Энергично уходит и так же быстро возвращается.) Сейчас вы услышите звук «Хряп!» Все слыхали? Это в моей жизни произошёл перелом! Внутренний, со смещением на сто восемьдесят градусов! (Снова уходит, и снова его голова появляется в окне со стороны двора.) Митя, это непостижимо! Меня первый раз в жизни так бодают! Сегодня ночую возле вашей калитки, чуешь? И завтра тоже! Баранам так и скажи: забито! (Исчезает.)

ЛЮДМИЛА. Местный клоун?

ДМИТРИЙ. Ошибаешься, - лучший друг. Ну, а ты, конечно, блеснула, особенно апостолами! Кстати, я тоже в этих делах ни бум-бум! Дети степей, тырым-пырым, в основном.

ЛЮДМИЛА. Я специально. Он что, обиделся?

ДМИТРИЙ. Возле калитки ночевать собирается.

ЛЮДМИЛА. На воздухе полезно. По-моему, давно пора ланчевать?

ДМИТРИЙ. Пора. Как тебя зовут?

ЛЮДМИЛА. Людмила.

ДМИТРИЙ. Ясно. Ну, а меня ты знаешь.

ЛЮДМИЛА. Надо было сказать: «Очень приятно»!

ДМИТРИЙ. В другой раз.

ЛЮДМИЛА. Хочешь выпить? У меня есть, в вашем магазине вчера взяла.

ДМИТРИЙ. С какой радости, я этим не страдаю.

ЛЮДМИЛА. За встречу, за знакомство, положено.

ДМИТРИЙ. Неси, раз положено.

ЛЮДМИЛА. (Уходит, возвращается с бутылкой коньяка.) Приличного вина не было, пришлось это взять.

ДМИТРИЙ. С витрины сняли, ещё одна осталась.

ЛЮДМИЛА. По-моему, да, а что?

ДМИТРИЙ. Не для нашего климата напиток. Как кто-нибудь возьмёт - обязательно либо буза либо приключения. Один «артист» выздоровление днём праздновал, интеллигентно, а вечером пошёл на ферму и стал племенного быка красным флагом за победу в социалистическом соревновании дразнить!

ЛЮДМИЛА. Представляю, что это была за коррида! И чем же переболел этот «тореадор»?

ДМИТРИЙ. Чего не знаю, того не знаю. Я в медицине не силен.

ЛЮДМИЛА. Вижу, секрет. Ладно, вечером сама спрошу.

(Входит ДЕД ЕГОР.)

ДЕД ЕГОР. Доброе утро, молодёжь! Что за секреты спозаранку? Ого, добрячее дело с утреца задумано! Мить, ты предупредил?

ЛЮДМИЛА. Да, Митя сказал, какие у вас с этим проблемы. А может, рискнём?

ДЕД ЕГОР. На ночь опасно, а с утра можно рискнуть. Риск - благородное дело! Мне плеснёте - я вам все секреты расскажу.

ЛЮДМИЛА. Корриду, говорят, у вас кто-то устроил после такой бутылки?

ДЕД ЕГОР. А, вот вы про кого! Был такой случай с одним известным человеком.

ДМИТРИЙ. Ты, дед, говори, да не заговаривайся.

ДЕД ЕГОР. Это само собой! Ну, за знакомство! (Пьют.) Ух, так бы и закукарекал, аж грудь распирает! А, говорят, клопами пахнет. Интересно, кто их, клопов, нюхал?

ДМИТРИЙ. Дед!

ДЕД ЕГОР. Ладно, расскажу тебе, девонька, тот случай. Каким чередом шло дело? Заболел один человек командировочной болезнью, в таком деле всегда риск. А в поликлинику не захотел, потому что огласка, решил керосинчиком лечиться. Заперся, значит, в своей хате, делает народную процедуру, ну, возьми и закури - дело ответственное. А тут искра. Дверь заперта - ой-ёй-ёй, что делать? К хладнокровному размышлению не привычный, он прыг в окно - и к Синюхе! Я передачу «Здоровье» смотрел в это время, а жаль, может дельный совет дал бы. Очевидцы говорили, что штаны ему сильно бег затрудняли. Успеть-то успел, но в районе ему сказали, что та болезнь ему больше не угрожает, под корень извёл! А заодно и всё остальное. Слава богу, диагноз не подтвердился. Тогда он сразу к Клавдии Ивановне, а там только звезды на витрине.

ДМИТРИЙ. Дальше я уже рассказывал.

ДЕД ЕГОР. Тем лучше. Вся печаль, девушка, в том, что после того, как он Борьку красным флагом нервничал, а пацаны его пиками шпинковали, - уже Борька потерял свои мужеские свойства. А он на ферме основная фигура, на выставках места брал, на нём план держится. Цирк, Людмила, - билеты на въезде в Севастьяновку продавать можно! Тут такие клоуны!

ДМИТРИЙ. Да ты первый! Ты, дед, закусывай, а не байки рассказывай!

ДЕД ЕГОР. Говорят, между первой и второй... Что ж харч переводить? (Наливает.) Так я и не понял тебя вчера, - ты чего в такую даль закатилась?

ЛЮДМИЛА. Бывала в этих местах когда-то, понравилось. Вы не против, я у вас поживу.

ДЕД ЕГОР. Да ради бога, живи! Может, помощь понадобится или совет, я вот к чему спрашиваю.

ЛЮДМИЛА. С тётей Полей я уже договорилась.

ДЕД ЕГОР. А папаша с родительницей знают?

ЛЮДМИЛА. У нас конфронтация, дедушка.

ДЕД ЕГОР. То есть, горшок об горшок и кто дальше? Это бывает. Поживи, может и нам будет интересней со свежим человеком. Замуж надумаешь - со мной посоветуйся, чтобы промашки не вышло. Хотя из кого тут выбирать!

ДМИТРИЙ. Да ешь ты, в конце концов!

 Картина 4.

Там же. ДЕД ЕГОР в том же напряженном положении смотрит телевизор.

В окне показывается голова МИХАИЛА.

МИХАИЛ. Доброе утро, Егор Васильевич! (Молчание.) Вот, говорю, погода, как по заказу. В такую погоду только олифу со склада воровать, да? Задвинул в кузов бидончик, брезентом накинул - полный ажур!

ДЕД ЕГОР. Вот гад, а?

МИХАИЛ. Ты как будто не в духе с утра, Егор Васильевич?

ДЕД ЕГОР. А погода причём?

МИХАИЛ. Какая погода?

ДЕД ЕГОР. Насчёт олифы сказал: в такую погоду?

МИХАИЛ. Я тебя не понимаю, дед, видно, у тебя что-то возрастное. И звуки какие-то издаёшь. Может у тебя ломка голоса? Мутация, по научному.

ДЕД ЕГОР. Скажи: какого хрена тебя сюда черти носят? Как ты мне надоел!

МИХАИЛ. Правильно, зато остальным баранам я на въезде сюда кирпич повесил. А где мадмуазель? Егор Васильевич, оторвись на минуту, я же тебя как человека спрашиваю!

ДЕД ЕГОР. Ну, и что из этого?

МИХАИЛ. Ты, прямо, как администратор гостиницы! Я спросил, а тебе лень ответить, вот такой ты друг?

ДЕД ЕГОР. Лень. Мешаешь.

МИХАИЛ. Да расскажу я тебе этот фильм! Сейчас на базаре облава будет, но он уйдёт, его только в конце фильма убьют.

ДЕД ЕГОР. Ну и придурок же ты, - я тебя просил рассказывать? Весь интерес пропал! Четвертый раз смотрю, никогда никто не мешал, и на тебе - припёрся! Что ты здесь голову всем морочишь?

МИХАИЛ. Я всегда к Митяю по утрам заскакивал!

ДЕД ЕГОР. А сейчас куда, на работу? Ну и вали с богом! Одиннадцатый час, а он только собрался!

МИХАИЛ. Ничего, раньше сорвусь. Шутка, дед, шутят сейчас так. Семьдесят лет спешили на работу, надоели мы ей, пора дать отдохнуть, а результат тот же, оказывается. На ремонте я. Моя коломбина что-то зачихала.

ДЕД ЕГОР. Раньше так не шутили. Раньше вечером пошутили – утром, глядь, на одного в бригаде меньше стало!

МИХАИЛ. Когда это было! Вот ты мою бабушку хорошо знаешь?

ДЕД ЕГОР. Сто лет она мне снилась, коротышка беззубая!

МИХАИЛ. Ну, сто - не сто, а лет пятьдесят может и снилась. Когда-то, говорят, звонкая бабулечка была. Рассказывает, что ты, бывало, по три дня лопухи возле нашей задней калитки топтал. Связка слов, говорит, у тебя была слабая, не мог мысль сформулировать. Врёт, наверное, или забываться стала, тоже возраст. Я ей так и сказал: может, человек за подсолнечным маслом приходил или за солью, а ты про амуры подумала! Кто, говорю, поверит, что такой гордый дед и до такого докатился, чтоб три дня молча, да ещё с тыла!

ДЕД ЕГОР. Да это же ещё до войны было, я тогда отроком был! Ну и паразит же ты, Мишка!

МИХАИЛ. Я к тому веду, может, мы ещё и родственники, а, дед? Я, например, много общего замечаю. Может, пригласишь?

ДЕД ЕГОР. У, враг!

МИХАИЛ. (Поднимается на крыльцо, входит в дом.) Доброе утро в вашей хате! Богатства вам и процветания!

ДЕД ЕГОР. Уже надоел позарез, а сам только здоровается! Рассказывай, родственник, чего хотел?

МИХАИЛ. Опытного человека пришел послушать.

ДЕД ЕГОР. Да у тебя, бандита шмаленного, у самого столько опыта, что на всю страну хватит!

МИХАИЛ. Кое-какие наблюдения над жизнью есть, ты прав, но исторического опыта не хватает явно. У вас раньше порядок был: пятилетка труда - пятилетка войны - пятилетка восстановления, пятилетка качества - пятилетка количества! А сейчас всё вместе: и бомбим сами себя, и восстанавливаем из руин, и всё одновременно!

ДЕД ЕГОР. Говори прямо: чего хотел?

МИХАИЛ. А где молодежь ваша, что-то не видать на дворе?

ДЕД ЕГОР. Рыбу удить подались, ещё до свету.

МИХАИЛ. И куда, если не секрет?

ДЕД ЕГОР. В затон.

МИХАИЛ. В затон? И на чьей лодке?

ДЕД ЕГОР. С Гордеем вчера ходил договариваться.

МИХАИЛ. Не могли мне сказать, я бы утром забросил, а вечером прямо к порогу доставил.

ДЕД ЕГОР. Так ты же, говоришь, на ремонте?

МИХАИЛ. Тоже верно, на ремонте. Это я так, к слову. Смотрю, мадмуазель устроилась у вас капитально, вы тут чуть ли не породнились за лето.

ДЕД ЕГОР. А тебе завидно?

МИХАИЛ. Не то слово, - жутко ревную!

ДЕД ЕГОР. Хрен разберёшь, что тут творится. Мы с Полиной шёпотом разговариваем. Не вмешивайся, Михаил, тут ситуация, понимать должен.

МИХАИЛ. А что, я разве вмешиваюсь?

ДЕД ЕГОР. Ну, ты, Миша, меня за дурака не считай, я всё вижу. Поперёк дороги не стой, раз ты друг!

МИХАИЛ. Даже поперёк дороги, кто бы мог подумать? А что, правильно говоришь, в самую точку. Одно плохо - крепко ты, Егор Васильевич, ошибаешься!

ДЕД ЕГОР. Тогда чего ты вокруг неё прыгаешь, как козёл?

МИХАИЛ. Кто его знает? Значит, надо. Сейчас прыгать разрешается, это раньше всё запрещено было, сейчас прыгай на здоровье! Но ты бди, бди, и если что такое, протяни кнутом, дозволяю!

ДЕД ЕГОР. Хоть сейчас, с удовольствием!

МИХАИЛ. Нет, дед, сейчас мне этот массаж преждевременно делать, - за что? Вчера сына вашего встретил в Первомайске, привет вам.

ДЕД ЕГОР. Сергея? Врёшь!

МИХАИЛ. Какой мне смысл?

ДЕД ЕГОР. И где встретил?

МИХАИЛ. В Первомайске, говорю ж тебе. В двенадцать двадцать рейсовым сегодня сюда выезжает.

ДЕД ЕГОР. Так ты и говорил с ним?

МИХАИЛ. А как же. Подвез немного, по пути было, поговорили. Он там большой заказ выполнил, расчёт получил, кучу денег везёт. А вы что подумали - насовсем утёк? Не такой он человек. Жалко мне дядю Серегу, и чего он мается? Тут как неприкаянный жил, да и там ему не родина. Еду вчера на склады, смотрю, идет он по чужой улице, как всегда ничего не замечает, про своё думает, никому не нужное. Аж в груди перевернулось, до чего жалко его стало. Посигналил. Он так обрадовался - видно же, когда человек душой обрадовался. Подвёз, поговорили. Про Митю ни слова. Я жду, когда же спросит, - как будто его и нет на свете! Уважаю я его, но не понимаю. Он какой-то чудак нездешний, не понимаю, но уважать уважаю!

ДЕД ЕГОР. Пусть едет, сами будем разбираться.

МИХАИЛ. Это ваше семейное дело. А домой с Первомайска возвращался - опять случай, человека одного подбросить пришлось. Издалека едет, и крупный человек, между прочим. При галстуке, и физиономия соответственно.

ДЕД ЕГОР. В кузове вёз?

МИХАИЛ. Я бы на твоём месте не смеялся, дед.

ДЕД ЕГОР. А не пошел бы ты по дистанции, парень! Дай хоть конец досмотреть.

МИХАИЛ. Бесстрашный ты герой, Егор Васильевич. Крупный человек, говорят тебе, при галстуке, на попутном ЗИЛе, в нашу Севастьяновку, а ты ха-ха, хи-хи! Наверное, по глубоко личному делу едет, раз инкогнито, - верно или нет? По какому - это хочешь спросить? Отвечаю: три месяца назад дочь ушла из дома и скрылась в неизвестном направлении. А ты хохмочки строишь, - несерьёзно в твоём возрасте!

ДЕД ЕГОР. Да я-то тут причём?

МИХАИЛ. Да, Егор Васильевич, видно, про тебя бабуля рассказывала, теперь и сам вижу, что про тебя. Дочка эта проблемная с твоим внуком Митей сейчас в затоне рыбу удят! Развитый человек, а никакого опережения догадливости! Размышляй, не буду тебе мешать. Аля-улю!

ДЕД ЕГОР. Стой, Мишка! Пошёл он, - видали! Садись, выкладывай всё по порядку.

Картина 5.

Затон. Небольшой шалаш на берегу. ЛЮДМИЛА, ДМИТРИЙ.

ЛЮДМИЛА. Вчера такой несчастной себя чувствовала, так мне себя жалко было, хоть плачь, а сейчас на душе тихо-тихо, как в этом затоне. Ты на меня не сердишься?

ДМИТРИЙ. За что, Людмила, ну за что мне на тебя сердиться, глупая!

ЛЮДМИЛА. За всё, и за сегодня. Так бывает. Видишь, перестал улыбаться, раньше всё чему-то улыбался, а сейчас перестал.

ДМИТРИЙ. Мамка давно мечтала, чтобы я на жизнь разозлился, пусть порадуется.

ЛЮДМИЛА. Как ты думаешь, я ей нравлюсь?

ДМИТРИЙ. Ну, спросила!

ЛЮДМИЛА. Для меня это очень важно.

ДМИТРИЙ. Кто-то из нас сумасшедший.

ЛЮДМИЛА. А тебе я нравлюсь, как ты думаешь?

ДМИТРИЙ. Людмила, оставь свои городские штучки!

ЛЮДМИЛА. Но я спросила!

ДМИТРИЙ. Ты же всё знаешь!

ЛЮДМИЛА. (Обняла.) Ну хоть что-то скажи! Упрямец! Это судьба, Митя, это судьба. Казалось, что общего, а вот надо же, взяло и выпало... Выпала тебе я, девушка с каштановыми волосами. Любишь?

ДМИТРИЙ. Меня одна уже жалела.

ЛЮДМИЛА. Она жалела, а я люблю.

ДМИТРИЙ. Ага, разбогател внезапно. Повезло парню из глухой деревни. Нарасхват.

ЛЮДМИЛА. Так и не ответил, невежа деревенский! Но глупой назвал, для начала  неплохо! Как хочешь, а я пойду купаться.

ДМИТРИЙ. Ты что, - простудишься!

ЛЮДМИЛА. А я с лодки махну, пока до средины догребу - согреюсь.

ДМИТРИЙ. Э,  в лодку одну я тебя не пущу, с берега ныряй сколько влезет!

ЛЮДМИЛА. «Я тебя не пущу», - тоже интересно сказано. Вот ты и ответил! Нет, Митя, с берега мне скучно!

ДМИТРИЙ. Зато мне интересно посмотреть!

ЛЮДМИЛА. А вот это тебе не идёт!

ДМИТРИЙ. Можно подумать!

ЛЮДМИЛА. А ты учись думать. Я же с собой ничего не взяла, дурачок!

ДМИТРИЙ. А я об этом почему-то знаю.

ЛЮДМИЛА. Митька, убью! На этот раз тебе не жить! (Осеклась.)

ДМИТРИЙ. Не убьешь, я живучий!

ЛЮДМИЛА. (Выскакивает.) Сейчас рыбу пригоню к твоим удочкам, не зевай.

ДМИТРИЙ. (Остался один.) На этот раз... На этот раз... Когда-то это уже было... Я же всё помню... Ну, баран, ну, баран! (Бросился вниз лицом, стучит кулаками по земле. Слышен плеск вёсел.)

ЛЮДМИЛА. (Входит.) Хо-лод-но, но чертовски приятно... Как там хорошо, если бы ты знал! Я на воду легла, смотрю в небо... Лодка где-то в стороне качается, ни звука... Тихо, одиноко, как будто одна в мире... И жутко, и приятно - всё сразу... Хочется смотреть и смотреть в небо долго-долго... И оттуда себя увидеть, всю сразу... Голую, как есть. Понять, наконец, кто я, какая, что меня ждёт... А здесь всё же лучше, здесь теплышко, здесь ты лежишь сердитый... Это ничего, это пройдёт, я в это верю. Вдвоём всегда лучше, да? Как там хорошо, я во всё поверила! Подвинься, пожалуйста, сейчас укроемся и станет хорошо-хорошо... (Внимательно посмотрела на лежащего ничком ДМИТРИЯ.) Ну, обними же, мне холодно!

ДМИТРИЙ. Лодку не унесёт?

ЛЮДМИЛА. Не унесёт, малыш, я привязала. А хорошо, когда холодно, да? Каждую свою продрогшую клеточку чувствуешь, и жить так хочется!

ДМИТРИЙ. Мне это знакомо, пришлось однажды дубаря врезать в канаве. Жарко не было, это я запомнил!

ЛЮДМИЛА. Извини…

ДМИТРИЙ. За что?

ЛЮДМИЛА. Почему они так поступили?

ДМИТРИЙ. Раньше я это понимал.

ЛЮДМИЛА. А сейчас?

ДМИТРИЙ. Ненавижу!

Картина 6.

В доме. ДЕД ЕГОР, МИХАИЛ.

ДЕД ЕГОР. Что же ты его сразу сюда не доставил?

МИХАИЛ. Сразу, Васильевич, только мы делаем, по своей простоте и глупости. А у крупных на первом месте церемониал. На чужой территории прежде всего делается визит к шерифу, там узнаются все подробности: про местное общество, про нравы, про тебя, про меня, что почём, когда и почему, тырым-пырым. Потом пиф-паф - меняй кальсоны!

ДЕД ЕГОР. А мы тут причём? Она попросилась - мы пустили, живи на здоровье!

МИХАИЛ. Таких бесстрашных как ты, Егор Васильевич, уже нет. Ещё во времена репрессий извели. Но скажу тебе откровенно: лучше я промолчу!

ДЕД ЕГОР. Золотые слова! Ты не знаешь, сколько бы ты себе пользы принес, если бы умел помолчать.

МИХАИЛ. Рыболов наш совсем соседку перестал навещать, а напрасно. Люся, если осерчает, - не подкатывайся! Уж я-то её знаю!(Выглянул в окно.) Идут. А пара ничего: героически смотрится! Что-то в этом есть. А чего он  новый протез не носит?

ДЕД ЕГОР. Трёт, на тяп-ляп сделали. В прошлом году проносил неделю, культю растёр, на чердак забросил. Вчера велел достать, целую ночь возился, переделывал что-то.

МИХАИЛ. Вчера? Да, боль терпеть - очень скучно, это мы не задумываемся.

ДЕД ЕГОР. Кто не задумывается, а у женщин сердце сочувствительней.

МИХАИЛ. В том-то и дело, что не всегда. Я разные случаи знаю, хочешь, расскажу один?

ДЕД ЕГОР. Не хочу!

МИХАИЛ. И правильно! Знаешь, пойду я отсюда подальше, нервы не выдерживают! Через палисадник сигану, ты не говори, что я был. И вообще, пора сниматься с якоря! Уеду насовсем, не плачь - не горюй! Я в армии у самого Чёрного моря служил, вот куда бы рвануть! Какие места, а климат! Кипарисы! Тут у нас погода, а там климат, понимаешь, климат! А женщины какие, а отдыхающие женщины, - в глазах блеск, в груди волненье и все ничьи! Никаких авосек! Не плачь, дед, я этого не люблю! И себя береги. Нас, хороших людей, мало осталось, таких уже больше не выпускают! Новые пошли! Устроюсь сам, тебя выпишу, мы ещё пошалим!

ДЕД ЕГОР. Езжай, езжай на четыре стороны, хоть отдохнем от тебя, придурочного!

МИХАИЛ. Нет, друг верный, на юг я, пожалуй, не поеду. Передумал, не уговаривай! На юг я отдыхать приеду, жизнь прожигать, деньги транжирить! За баранкой меня там не увидят, я гордый! Только в шляпе и с тростью! Согласен на любую работу, но только лёжа! Пойду по другим дорогам пылить, тут всё изучено! Дожился, с Галкой заявление подали! Все и я - нехорошо! Я же не скотина? Через пару лет приду тебе на жизнь жаловаться: «Моя кобра – шшш…» Что, я не знаю, как это будет? Нехорошо, когда всё наперед знаешь! Пора срываться! В городах, в городах надо жить. Ты никого не знаешь - и тебя никто! Нацепил выражение лица, и шурую по Бродвею. Может, я физик-ядерщик, а может артист из оперы, или опер переодетый - хрен угадаешь! А тут только за калитку - привет, шмаленный!

ДЕД ЕГОР. Уйдешь ты когда-нибудь?!

МИХАИЛ. Да знаю, знаю, тяжело тебе будет без меня, но ты не горюй! Нравишься ты мне, Егор Васильевич, по тебе историю и географию Севастьяновки изучать можно! Все заборы и плетени ты преодолел, везде свой след оставил - люблю таких! Ну, а насчёт мадмуазели, я молчу. Ты с ней каждый день вращаешься, завидую! Но что тут будет, дед, представляю!

ДЕД ЕГОР. Исчезни, Мишка, а то я за себя не ручаюсь!

МИХАИЛ. Очень своевременное замечание, что же ты раньше молчал?

(Выскакивает в окно. Входят ДМИТРИЙ, ЛЮДМИЛА.)

ЛЮДМИЛА. А вот и мы! Здравствуйте, дедушка, как вы тут без нас?

ДЕД ЕГОР. Хреново, вот как!

ЛЮДМИЛА. Что-то случилось?

ДЕД ЕГОР. Ничего, с такими уже ничего не случается! Пугало огородное, кому ни лень сядет на плечо и каркает в ухо, а ты и ответить не можешь!

ЛЮДМИЛА. Всё ясно, Мишка заходил!

ДЕД ЕГОР. Ничего, ничего, ещё зайдет, я ему кнутом отвечу! Ну, как рыбалка? Ловили?

ДМИТРИЙ. На восход солнца смотрели!

ЛЮДМИЛА. Не верьте, я рыбу в лохань бросила, она ещё живая.

ДМИТРИЙ. Пожалела перед кипятком, доброе дело сделала.

ЛЮДМИЛА. Ты прав. Я знала, что ты будешь злиться.

ДМИТРИЙ. Ты у нас всё наперёд знаешь.

ЛЮДМИЛА. По улице прошлись, вот ты и взвинтился. Я остаюсь здесь, Митя, решила.

ДМИТРИЙ. Решила осчастливить?

ЛЮДМИЛА. Да. Надеюсь, что получится.

ДМИТРИЙ. Давно решила?

ЛЮДМИЛА. Сегодня окончательно.

ДМИТРИЙ. Отважное решение, даже слишком.

ЛЮДМИЛА. Мне кажется, что я только сейчас начинаю жить, понимаешь? Когда в затоне на воде лежала, там я это поняла.

ДМИТРИЙ. А до этого что было?

ЛЮДМИЛА. Не помню, и не хочу помнить! Может и нечестно так говорить, да, скорее всего, нечестно... Какая-то подлая уловка - ненавижу это!

ДМИТРИЙ. Ну, ты и въехала! И что?

ЛЮДМИЛА. Я хочу быть рядом с тобой, Митя.

ДМИТРИЙ. Мадам Анжелика?

ЛЮДМИЛА. Напрасно ты это сказал! Жили не тужили, скучали, но не очень, - это у тебя лучше выходит! Так мне и надо. Судьба! Я чувствую, как она меня ведёт. Это только кажется, что человек сам принимает решения...

ДМИТРИЙ. В свою пользу аж бегом принимает! А для виду можно и помучиться!

ДЕД ЕГОР. (Входит.) Леску спутал, лохань с рыбой на солнце оставили, тоже мне, рыбак...

ДМИТРИЙ. Вали отсюда!

ДЕД ЕГОР. (Ошпаренно выскочив вон.) Так бы и сказал!

ЛЮДМИЛА. Я знала, что так будет! (Убегает в свою комнату.)

ДЕД ЕГОР. (Осторожно входит.) Прошу прощения, но я хочу сказать - не там ловишь, паря! Мишке бы такую премию, с ногами бы там был!

ДМИТРИЙ. Сгинь!

ДЕД ЕГОР. Пожалеешь, Митя! Никто ж тебе не мешает...

ДМИТРИЙ. А это видишь? (Вытянул ногу.)

ДЕД ЕГОР. Митя, Митя, ты не прав, ты не прав, парень! Ты сам себя пойми, а женщину понять никогда не берись: там лепило такое намастерил, что нам, мужикам, только на ощупь действовать надо! Это же весёлое дело, Митя: разведка боем и вперёд! Что ты так затужил, хлопче? Вон Мишка завидует, жалеет, что у него одна нога лишняя.

ДМИТРИЙ. (Подхватывается.) В окно выкину!

ЛЮДМИЛА. (Входит.) Там мужчина какой-то к нам идёт, сам калитку открыл.

ДЕД ЕГОР. Так это же батька, Митя! Мишка говорил, что он из Первомайска на сегодня билет взял! А я забыл сказать.

ДМИТРИЙ. Забыл он!

ДЕД ЕГОР. Да вот забыл, с вами всё забудешь!

ЛЮДМИЛА. (Тихо.) Поздравляю. (Уходит в свою комнату.)

(Входит СЕРГЕЙ,  ДМИТРИЙ поднимается навстречу, обнимаются.)

СЕРГЕЙ. Ну, здорово, здорово, сынок... Ну, что ты, что ты, Митя... Не надо... Возмужал. Эй, ты что это так переменился? Не узнаю тебя, что-то случилось? (ДЕДУ ЕГОРУ.) А как ты, жив-здоров?

ДЕД ЕГОР. Слава богу. Видишь, сторожу твою семью.

СЕРГЕЙ. (Обнимает отца.) Ну, непутёвый - что ж теперь делать?

ДЕД ЕГОР. Тебе хорошо говорить, а меня только что Митька в окно собирался выкинуть, прямо к твоим ногам мог бы шмякнуться! Эх, Серега, Серега, разве так можно?

ДМИТРИЙ. Оставь человека в покое, что ты взъелся прямо с порога?

СЕРГЕЙ. Пусть ругает, сын, видно, есть за что.

ДЕД ЕГОР. Пользы от этого… Бить вас надо. Бить - и плакать не давать. Знал бы, что ты на такие художества способен... Садись, что за чемодан держишься, деньги в нём, что ли?

СЕРГЕЙ. В основном, деньги.

ДЕД ЕГОР. А тут не деньги нужны, а ты сам! Много?

СЕРГЕЙ. Порядочно, в жизни столько не держал.

ДЕД ЕГОР. Надо же, как они тебя там оценили! Что же ты такого намалевал красивого?

СЕРГЕЙ. А ничего хорошего. Да и не за деньгами я ездил.

ДЕД ЕГОР. За славой?

СЕРГЕЙ. За пониманием.

ДЕД ЕГОР. Значит, поняли тебя?

СЕРГЕЙ. Понравилось. Они по этой части не разбираются.

ДЕД ЕГОР. Не разбираются?

ДМИТРИЙ. Не морочь голову, дед! Пойдем, па, покурим.

ДЕД ЕГОР. Это вы ещё успеете, а мне вопрос выяснить надо. Не поняли, а чемодан денег отвалили, так выходит?

СЕРГЕЙ. Сам удивляюсь.

ДЕД ЕГОР. Отдохнешь, и дальше?

СЕРГЕЙ. Я об этом ещё не думал. Знать бы куда?

(Появляется ЛЮДМИЛА. Переоделась, идёт во двор.)

ЛЮДМИЛА. Здравствуйте!

ДЕД ЕГОР. Вот, Люда, знакомься: наш кормилец, едрёна мать!

ЛЮДМИЛА. Я это уже поняла. Очень приятно. Схожу к тёте Поле на ферму, скажу, что вы приехали.

ДЕД ЕГОР. Слышь, Людмила, хоть ты мне скажи: может такое быть, чтобы ни за что хорошее кучу денег отвалили?

ЛЮДМИЛА. Извините, я скоро вернусь. (Уходит.)

СЕРГЕЙ. Постой, а она как здесь оказалась?

ДЕД ЕГОР. Из Николаева девушка. Полина на квартиру взяла, места хватает. С лета у нас живёт. А ты что подумал?

ДМИТРИЙ. Батя подумал правильно, в отличие от некоторых придурков. Да, па, та самая. Но я понял это только сегодня.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Картина 7.

На скамейке парка - ЛЮДМИЛА и ИГОРЬ КОНСТАНТИНОВИЧ, её отец.

ИГОРЬ КОНСТАНТИНОВИЧ. Ну что, так и будем здесь сидеть? Восемь часов. А всё твое глупое упрямство: дома надо было говорить, и прекрасно обошлись без этой мелодрамы. Ну приехала, и что это изменило? Дальше что?

ЛЮДМИЛА. Я должна была увидеть. Я поступила правильно.

ИГОРЬ КОНСТАНТИНОВИЧ. Допустим: приехала, увидела, правильно поступила - что дальше? Пойдём объясняться, нас ждёт грандиозная шекспировская сцена, да?

ЛЮДМИЛА. Какие глупые слова, в деревне сразу чувствуется фальшь!

ИГОРЬ КОНСТАНТИНОВИЧ. Перестань! Зачем, зачем всё это надо было поднимать? А может, его отец не узнал тебя, ты это допускаешь?

ЛЮДМИЛА. Да узнал, узнал! Я это по глазам поняла. Едва проскочила, чтобы он не успел опомниться. Не ожидал только. Я тебя на деревенском фоне тоже не сразу узнала. Что там сейчас, если бы знать!

ИГОРЬ КОНСТАНТИНОВИЧ. Только, пожалуйста, не нагнетай, разберёмся. Надо идти. Уверен, что с ними я быстрее найду общий язык, чем с тобой.

ЛЮДМИЛА. Они обманут, да так, что и не заметишь! Скорее бы всё осталось позади, что угодно, только бы скорее!

ИГОРЬ КОНСТАНТИНОВИЧ. Всё давно и осталось позади, если бы не твои причуды! А теперь всем плохо: и тебе, и ему, всем! Вот чего ты добилась! И уже сама не знаешь, чего хочешь.

ЛЮДМИЛА. Ты прав, не знаю.

ИГОРЬ КОНСТАНТИНОВИЧ. Я больше прожил, Люда, и, поверь, всякого повидал... Опыта слава богу, - с удовольствием отдал бы половину!

ЛЮДМИЛА. Как всегда, длинное вступление!

ИГОРЬ КОНСТАНТИНОВИЧ. Поверь, о твоём положении я могу судить не только как отец. Я догадываюсь, что ты испытала за эти годы. Нам было ещё хуже. Мы боялись...

ЛЮДМИЛА. Боялись вы не напрасно. Короче.

ИГОРЬ КОНСТАНТИНОВИЧ. Надо было поговорить, и ты бы поняла: не следовало сюда приезжать!

ЛЮДМИЛА. Возможно, поняла, но приехала бы обязательно! Тебе этого никогда не понять! Знаешь, па, я очень люблю тебя за то, что ты умеешь ничего не говорить, когда это надо. Не стал же ты вытаскивать меня из этой истории, и я знаю, чего тебе стоило не использовать свои возможности. Я горжусь тобой, па! Честно, я уже очень-очень взрослая и я знаю, что надо в этой жизни ценить.

ИГОРЬ КОНСТАНТИНОВИЧ. Действительно, всё можно было уладить более или менее прилично.

ЛЮДМИЛА. Надеюсь, ты не делал глупостей?

ИГОРЬ КОНСТАНТИНОВИЧ. Не делал, хотя очень хотелось. Спасибо, что оценила.

ЛЮДМИЛА. Там меня быстро просветили и сказали, что я интеллигентная дура. Ты не знаешь, папа - это я тогда позвонила в милицию. Пока Славка машину ставил.

ИГОРЬ КОНСТАНТИНОВИЧ. Что? Ты сама позвонила?.. Почему же ты не сказала об этом на суде? Это бы тебя спасло, ты понимала это?

ЛЮДМИЛА. Нет, па, сбили по моей вине, я это знала.

ИГОРЬ КОНСТАНТИНОВИЧ. Ну и что, ты же сообщила!

ЛЮДМИЛА. Не преувеличивай, я только назвала место. За несколько минут до этого Славка прочитал поворот на Севастьяновку.

ИГОРЬ КОНСТАНТИНОВИЧ. Поэтому и нашли так быстро!

ЛЮДМИЛА. Да, успели. Конечно, это помогло его найти.

ИГОРЬ КОНСТАНТИНОВИЧ. Кстати, и вас тоже.

ЛЮДМИЛА. Выходит, так.

ИГОРЬ КОНСТАНТИНОВИЧ. Но почему ты не сказала об этом?

ЛЮДМИЛА. Славка сказал бы мне «спасибо».

ИГОРЬ КОНСТАНТИНОВИЧ. Мне хотя бы сказала!

ЛЮДМИЛА. Ну, конечно! Ты же умный человек, па. А знаешь, Митя мне очень нравится, и я вовсе не хочу отсюда уезжать. Честно.

ИГОРЬ КОНСТАНТИНОВИЧ. Ну ладно, ладно, хватит патологий!

ЛЮДМИЛА. Вам я достаточно навредила, жуткой легендой в родном городе быть -сам понимаешь. Здесь тоже не всё так просто, но я верю, что когда-нибудь уладится. Понять меня можно, если захотеть, ты согласен?

ИГОРЬ КОНСТАНТИНОВИЧ. Послушай, Людмила: кроме этой маленькой деревеньки есть ещё большой-большой мир, и в нём очень много интересного. Ты, кажется, забыла об этом.

ЛЮДМИЛА. Не забыла, но я сказала, что мне очень нравится этот человек, а ты делаешь вид, что ничего не слышал, - это нечестно!

ИГОРЬ КОНСТАНТИНОВИЧ. О, господи, сколько можно! Мне тоже многие люди нравятся, и женщины в том числе, ну и что?

ЛЮДМИЛА. Папа, говори со мной по-человечески, ты не у себя в кабинете! Я его понимаю и люблю, - надеюсь, теперь я выразилась достаточно ясно?

ИГОРЬ КОНСТАНТИНОВИЧ. А вот сильными выражениями нужно пользоваться осторожнее! И если уж на то пошло, то понимать его сейчас как раз и не надо! Ему надо работать и бороться за своё место в жизни, и делать это каждый день! Каждый день карабкаться вверх! Бороться за себя надо, а не торчать на обочине! Ты сумеешь ему это доказать? Черта с два! Старую болячку гладить будешь, вот и всё. Я знаю, как это в жизни бывает!

ЛЮДМИЛА. Но к той обочине я имею самое прямое отношение, или ты забыл об этом?

ИГОРЬ КОНСТАНТИНОВИЧ. Это разные вещи! Уж не замуж ли ты за него собираешься, Людмила? Эта драма очень дурно пахнет в таком случае!

ЛЮДМИЛА. Не смей так говорить!

ИГОРЬ КОНСТАНТИНОВИЧ. А ты умей выслушать правду! Со стороны виднее, в какое положение ты себя загоняешь!

ЛЮДМИЛА. Смотреть на себя со стороны я, к счастью, не умею - и не хочу уметь! Сейчас я поступаю так, как подсказывает моё сердце. Я не виновата, что оно у меня такое! Ты считаешь, что я совершаю ошибку, но это ты так считаешь! В конце концов все их совершают, и ты тоже. Только не любишь в этом признаваться.

ИГОРЬ КОНСТАНТИНОВИЧ. Если человек идёт на это сознательно, мне возразить нечего. А о маме можешь подумать? Ты исчезла на всё лето - куда, где тебя искать, что с тобой? Ты думаешь, это легкие вопросы? Вот ты спросила: не делал ли я глупостей? Допустим, не делал. Наказали тебя сурово - значит, не делал. Мать была уверена, что я вмешаюсь и спасу тебя! Она была уверена, что произошла нелепость, что всё уладится!.. Молчи, не надо ничего говорить. Я действительно просил, но о другом: не влиять на ход дела, - уж кого-кого, а тебя я знаю! Но каким-то образом мама об этом узнала, остальное ты можешь представить. Я устал от этого, слышишь?

ЛЮДМИЛА. Она ошибается, папа!

ИГОРЬ КОНСТАНТИНОВИЧ. Вот и скажи ей об этом, может тебе поверит.

ЛЮДМИЛА. Папа, миленький, как это могло со мной произойти? Достаточно было сказать «Не забывай, чья машина» - и всё! Я бы никогда не оставила его! Машина... Как можно требовать от других, если не знаешь, чего ожидать от себя? Я себя боюсь, папа, я не знаю, какая я!

ИГОРЬ КОНСТАНТИНОВИЧ. Мы оба устали, достаточно об этом.

ЛЮДМИЛА. Папочка, миленький, прости меня!

ИГОРЬ КОНСТАНТИНОВИЧ. Я со своей бедой справился, а вот мама нет.

ЛЮДМИЛА. Давай помолчим. Вот так. (Пауза.) Теперь и я тебя не понимаю...

ИГОРЬ КОНСТАНТИНОВИЧ. Молчи. Молчать нужно молча. Мы все когда-то заблудились. Я часто ловлю себя на этой мысли, особенно в последнее время.

Картина 8.

Поздний вечер. Ужин так и закончился без городских.

В доме - ПОЛИНА, СЕРГЕЙ, ДМИТРИЙ и ДЕД ЕГОР. Позже МИХАИЛ.

ДЕД ЕГОР. Сережа, ты меня, опытного послушай. Два раза председатель к нам заходил? Заходил! За руку здоровался? Здоровался! Найдем общий язык - говорил? Сватает он тебя, потому что ты в Первомайске прославился, а он профукал!

СЕРГЕЙ. У него, батя, разбег короткий: вот штат, вот оклад, а ты хоть Сикстинскую мадонну рисуй, хоть про повышение жирности молока лозунг.

ДЕД ЕГОР. А там сумму отвалили! Нашли, значит, возможность?

СЕРГЕЙ. Там договор был, разовое дело, халтура! И не такую сумму привезти можно, если совесть потерять.

ДЕД ЕГОР. Перестань, деньга пошла - бери, чего плетень шатаешь?

ДМИТРИЙ. Дают- бери, не дают - тоже бери, так, дед?

ДЕД ЕГОР. Ты, Митя, плохой совет разве дашь? Если бы я к тебе прислушивался, давно бы в первом ряду лежал! А ты, Сережа, жди. Пусть ещё раз явится, шапка с него не упадёт! На своей территории  ты можешь и покочевряжиться. Он приглашает - а ты не ходи, достань свой ящик, посади меня на видное место и малюй!

ПОЛИНА. Ну что, попили-поели, пора и на покой. Городские явятся - я им отдельно накрою.

ДЕД ЕГОР. Попили, да не всё! (Достаёт бутылку.)

ДМИТРИЙ. Положи на место!

ДЕД ЕГОР. А что такого, ещё с каких пор лежит?

ДМИТРИЙ. Положи, сказано!

ПОЛИНА. Оставьте его в покое, отец. А ты, Митя, тоже не психуй, дедушка тут не причём! (Уносит посуду.)

ДМИТРИЙ. Что, батя, окончилось твоё путешествие на воздушном шаре? Добыл курицу под облаками? А матушка довольна, сияет внутренним светом, заметил? Уважать стала, раньше ты у неё с прибабахом был, а как денежку добыл - совсем другое дело!

СЕРГЕЙ. Нет, парень, так дело не пойдёт - мать оставь в покое! И мне подковырки твои слушать горько, знай на всякий случай.

ДМИТРИЙ. А правда не понравилась тебе!

СЕРГЕЙ. Откуда у дурных родителей умные дети берутся, никогда не задумывался? Всё понимаешь! И насчёт правды тоже угадал, не понравилась она мне! И вообще, война у меня с нею: то я ей кистью в носу пощекочу, то она меня мордой вдоль забора протянет! Умным легче, я им завидую.

ДМИТРИЙ. Я бы так не сказал. Видал, красавица всё лето голову морочила - не мог, дурак, догадаться, кто такая! Я от себя такого не ожидал! Сейчас я мамке вопросик подкину, был у нас с ней разговор.

СЕРГЕЙ. Не трогал бы ты её.

ДМИТРИЙ. Нет, про это спросить надо, самый момент. (Громко.) Ма! Ма, а помнишь один наш интересный разговор?

ПОЛИНА. Какой, сын, мало их было?

ДМИТРИЙ. Ну, насчёт того, что если бы встретила тех, ну, понимаешь, - темноты не дожидалась бы? Помнишь, помнишь, не притворяйся! Считай, что встретились.

ПОЛИНА. Это в твой годы, Митя, за свои слова ответить можно, а с нас какой спрос? Говорим, лишь бы не промолчать. Может, она уже уехала, а мы тут гадаем.

ДЕД ЕГОР. Люди с клуба вертаются, надо Мишку спросить, может встретил нашу?

ДМИТРИЙ. Вашу - да! Что, соскучился, дед?

ДЕД ЕГОР. (Сел, первый раз в жизни не найдя что ответить.) Да мне что?..

(Входит МИХАИЛ.)

МИХАИЛ. Добрый вечер, люди добрые! Богатства и процветания вашему дому! А я смотрю, во дворе свет, на веранде свет, в окнах как на праздник - дай, думаю, загляну! Здравствуйте, дядя Сережа, какая приятная неожиданность!

ДЕД ЕГОР. Вот собака, сам же мне вчера сказал!

МИХАИЛ. Да это я так, тырым-пырым! С прыихалом!

СЕРГЕЙ. Здорово-здорово, только что про тебя говорили. Садись, вчера тебе нельзя было, давай хоть сегодня за встречу! Доехал нормально?

МИХАИЛ. А что со мной может случится, таких бог не любит и от себя подальше держит. Попутчика одного интересного привёз.

СЕРГЕЙ. Слыхали.

МИХАИЛ. Мить, а что это ты так набух? Э, брат, тебе передых нужен! Ну, за встречу, дядя Сережа? И чтоб войны не було, а в вашей хате деньги не переводились! (Пьют.) Да, видал в Первомайске ваше произведение, - чувствуется работа!

СЕРГЕЙ. Ты что, в управление ездил?

МИХАИЛ. А как же, после нашей встречи специально завернул посмотреть. Как говорится, что положено отразили полностью! Что сделано, то сделано, класс чувствуется! А где же квартирантка ваша симпатичная?

ДЕД ЕГОР. Сами хотели у тебя спросить, ты ж говорил, попутчика из Первомайска подбросил - пока не видим!

МИХАИЛ. А, вот оно в чём дело.

СЕРГЕЙ. Значит, на улице встретились, когда она на ферму пошла.

МИХАИЛ. Я смотрю, вы уже в курсе? А может в пятнадцать сорок, последним рейсом, по английскому способу?

ДЕД ЕГОР. Не могла она так поступить, да и вещи остались.

МИХАИЛ. Значит, пейзажем любуются, скоро придут.

СЕРГЕЙ. Что, ещё по разу?

МИХАИЛ. С большим удовольствием, а то я первый стакан болезненно переношу. Мить, ты как?

ДМИТРИЙ. Наливай!

МИХАИЛ. Ну, наливай - это слишком, а по граммулечке ляснуть можно. Ну, дядя Сережа, Егор Васильевич, мой большой родственник тетя Поля, - врагам нашим печаль и затруднения куда гроши девать, а нам - радость и веселье по этому поводу. Чтоб в вашем доме гроши не переводились! Ну и, естественно, чтобы войны не було, - насчёт этого мы должны бдительно помнить! И регулярно укреплять. (Пьют.) Кто-то же должен мучиться! Что-то дедушка не в дипломатическом настроении сегодня, или мне показалось? Пойдем, Мить, провентилируем легкие?

(ДМИТРИЙ и МИХАИЛ выходят на крыльцо. Пауза.)

МИХАИЛ. Я говорю, вот ситуация, Мить, как в кино?

ДМИТРИЙ. Ага, как в кино.

МИХАИЛ. Да, ситуация, ничего не скажешь.

ДМИТРИЙ. Ага, и в кино ходить не надо.

МИХАИЛ. Завидую, говорю: мне бы в такую историю вляпаться.

ДМИТРИЙ. Ага, большое разнообразие в жизнь вносит.

МИХАИЛ. Что бы тут было, бляха-муха! Марчелло Мастрояни и Софи Лорен вместе взятые! Я бы деда на кассу посадил билеты продавать на это зрелище.

ДМИТРИЙ. Скорее бы кончалась эта комедия.

МИХАИЛ. Ого, как ты повернул! Смотри, когда кончится худо тебе не станет? Втрескался ты капитально, всё остальное прах! И как это у вас получилось, ей-богу, как в кино! Рыдать и плакать, а ты говоришь - комедия!

ДМИТРИЙ. Поплачь, поплачь, тоже сальто начал крутить не на ровном месте. Комик жизни.

МИХАИЛ. Да, покувыркался я от всей души. Только не комик я, Митя, а комикадзе, так точнее. Смертельный номер мог получится, но, как она говорит, - мимо прошуршало! А я всю свою сознательную жизнь ждал от судьбы чего-нибудь такого. Мимо! А жаль. Галка ждёт, когда у меня тик кончится. Всё, зараза, понимает, но молчит! Уж как я не вышивал в этой жизни, и крестом, и гладью - молчит, стерва! С шестого класса ждёт! Стоит, как локомотив, пары подняла и ждёт. Куда я денусь, судьбу не перехитришь!

ДМИТРИЙ. А про эту сам догадался?

МИХАИЛ. С самого начала.

ДМИТРИЙ. Удивляюсь.

МИХАИЛ. Одно дело, когда тебя любят, и совсем другое, когда как игрушкой играют, - о, тогда сквозь землю начинаешь видеть!

ДМИТРИЙ. Что ж не подсказал, или намекнул хотя бы?

МИХАИЛ. Я вижу, пить тебе нельзя, брат. Ладно, бывает. А надо было сказать, да? И смешно, и не грешно, и по-товарищески! Мне кажется, ты чего-то задумал, - я это не одобряю. Тебе сейчас за двоих думать надо, раз искра проскочила между вами.

ДМИТРИЙ. А твоя печаль о чём?

МИХАИЛ. Я к тому, что всё от тебя будет зависеть, помни на всякий случай. Сейчас тут много всяких слов будет сказано, а твоё всегда будет последнее.

ДМИТРИЙ. Заранее отказываюсь от него в твою пользу.

МИХАИЛ. Она гордая, ты же знаешь!

ДМИТРИЙ. Всё, хватит об этом!

МИХАИЛ. Братан, ночь на дворе, а она не идёт. Это тебе о чем-нибудь говорит?

ДМИТРИЙ. Я же сказал: жил - не тужил!

МИХАИЛ. Ого, а ты серьёзно! Кто же так делает, Митя, это же гадом бесчувственным надо быть! Она же к тебе сама пришла, чего ей это стоило!

ДМИТРИЙ. Кончай агитацию, лучше заходи - там ещё осталось немного.

МИХАИЛ. Вот этого я и боялся. Знал, что так оно и будет. Уж кого-кого, а тебя я знаю! (Хватает за грудь.) А ведь ты так и сделаешь, подлая твоя душа! Ты через себя никогда не перешагнешь, ты же у нас! Она ж тебя спросит, а ты молча, да? Эх, бить тебя нельзя, а жаль, я б с удовольствием! Бежать отсюда надо, бежать, чтобы не видеть, как живого человека глотают! Удав! Не могу, мне первый раз в жизни стыдно! Живи, гад, долго-долго живи! (Отпускает ДМИТРИЯ, убегает и, как всегда, так же быстро возвращается.) Где её вещи? Вещи, говорю, неси! (На крик все выходят из дома.) При всех скажу, - удав!

СЕРГЕЙ. Ребята, что тут у вас случилось?

ДМИТРИЙ. Не обращайте внимания, перепил хлопец.

МИХАИЛ. Я перепил?

СЕРГЕЙ. Не ори, Михаил! Что случилось, рассказывай!

МИХАИЛ. Да пошёл он!

СЕРГЕЙ. Так не годится, давай поговорим спокойно.

ДЕД ЕГОР. А что с ним говорить, с олухом, всыпать бы надо, чтобы забыл сюда дорогу! Он давно меня к этому вынуждает!

МИХАИЛ. Пойдём дед, за угол, постукаемся на рапирах. Видел бы ты своё выражение! Пластическую операцию сделай, чтобы не пугать людей! Сыночек ваш, дядя Серёжа, давно подмял вас всех под себя, как это ни странно! И ещё одну согнет, о, ещё как согнёт, - пожалеет, думаете? Молча проглотит, как удав! Всю жизнь под его гипнозом будете, эх, вы!

ПОЛИНА. Миша, Миша, ты у него один друг был, никогда от тебя такой жестокости не ожидала! Так мне нравилось, что вы столько лет дружите, - что ж ты так, разве можно?

ДМИТРИЙ. Не обращайте внимания, заскоки у него и раньше бывали! Это он сейчас свой ЗИЛ на дыбы перед нашей калиткой кидает, - герой! А ты на моём месте был в те полтора месяца, когда я один в палате к культе привыкал? Ты про это что-нибудь знаешь? А она, сука, затягиваться не хотела! Как я эту боль день и ночь терпел, день и ночь тянула из меня душу, ни на секунду не отпускала! А за моё примерное поведение её ещё два раза укорачивали и кожу стягивали. Но не от боли в той палате душа моя сгорела! Просил: покажите мне тех двоих, хоть одним глазом взглянуть дайте, - я бы их спалил, а сам не сгорел! Пожалели! Меня пожалели? Ты знаешь, как такая несправедливость человека сжигает? А если ему семнадцать лет только? Это сейчас меня хоть пилой пили, не обижусь! Нет того места, что живьем страдает! В той палате сгорело!

ПОЛИНА. Митя, успокойся, не надо, не надо, сынок!

ДМИТРИЙ. И не тебе меня судить, катись отсюда! Что, не слышишь? Катись, а то помогу!

МИХАИЛ. Опять свой костыль выставил, без него ты прав не бываешь!

ДМИТРИЙ. Уйди по-хорошему, не беси! (Бросается на МИХАИЛА, но тот остаётся на месте, разбивает костыль об землю.)

ПОЛИНА. Митенька, не надо, прошу тебя! Уйди, Миша, уйди от греха подальше! Пойдем в дом, сынок.

МИХАИЛ. Живи долго. Желаю.

ПОЛИНА. Остынь, Митя, никому ничего не докажешь. Мишу мы, что ли, не знаем, ему хорошо говорить. А тут ещё эта приехала прошлое бередить!

ДМИТРИЙ. Хватит причитать! Дед! Принеси, там, под кроватью! (Уходит.)

ДЕД ЕГОР. Сколько раз говорил: отвадить его надо от нашего дома! Придёт, заколобродит, а ты потом неделю гадаешь, что он намолол! Ну, ничего, я с ним сам сосчитаюсь!

ПОЛИНА. Успокой его, Серёжа, куда это он засобирался?

СЕРГЕЙ. Сам успокоится.

ПОЛИНА. Так ведь идти куда-то собирается!

СЕРГЕЙ. Вернётся, дорогу знает.

(Неожиданно появляется НАСТЯ, подзывает ДЕДА ЕГОРА.)

НАСТЯ. Кавалер, а, кавалер!

ДЕД ЕГОР. Только тебя тут не хватало, - в другой раз!

НАСТЯ. (ПОЛИНЕ тихо.) Ну что, госпожа, дождалась князя?

ПОЛИНА. И князя, и даму с каштановым волосом! Не до тебя сейчас, тут такое выясняется!

ДЕД ЕГОР. Такое, что я не знал и она не угадала!

ПОЛИНА. А вы-то тут причём, отец?

ДЕД ЕГОР. А притом, что она меня агентом завербовала! Пусть сама расскажет, бессовестная! Видали, за премией пришла!

НАСТЯ. Старик совсем разум потерял!

ДЕД ЕГОР. Вот это ты правильно сказала, только интересно знать, как ты со мной добычей делиться будешь?

ПОЛИНА. Помолчите, отец, не к вам же пришли!

ДЕД ЕГОР. Не смей ей деньги давать, она знает, про что я говорю!

НАСТЯ. А ну, скажи, скажи!

ДЕД ЕГОР. Молчи, негра! Я предупреждал! Это я ей всё рассказывал, Поля, мой грех. Думал, погреет тебя своими баснями и отскочит, а она, змея, чуть ли не прописалась в нашей хате! А тебя, шпионка, я предупреждал! Обожгу-обожгу, сон потеряешь. Куда ж она делась, только что была! Вот шельма - сбежала!

ПОЛИНА. Вот в чём дело! А я удивляюсь: всё дочиста угадывает! Ну, отец, этого я от вас не ожидала!

ДЕД ЕГОР. Грешен, дочка, каюсь! Прости великодушно, как лучше хотел, а видишь, какой проскок получился!

ДМИТРИЙ. Дед, а ты действительно клоун! Левой рукой из своего правого кармана - виртуоз!

ДЕД ЕГОР. Проскок мой, каюсь.

ПОЛИНА. Куда собрался, Митя, посидел бы с нами?

ДМИТРИЙ. Скоро вернусь. (Уходит.)

ПОЛИНА. Неужто опять к Люсьен подался?

ДЕД ЕГОР. Вряд ли. После сладких пирогов за кислую капусту не садятся.

Картина 9.

В другом конце сцены. Та же скамейка в парке.

 ЛЮДМИЛА, ИГОРЬ КОНСТАНТИНОВИЧ.

ИГОРЬ КОНСТАНТИНОВИЧ. Делать нечего, надо идти!

ЛЮДМИЛА. Давно пора. И почему я сразу не рассказала, зачем было обманывать? Мало за мной вины, теперь ещё это.

ИГОРЬ КОНСТАНТИНОВИЧ. Не надоело одно и то же?

ЛЮДМИЛА. Тихо! Кто-то идёт... Это Митя. Да, он...

(Входит ДМИТРИЙ.)

ДМИТРИЙ. Здравствуйте, городские люди! А я решил прогуляться, смотрю, в парке кто-то сидит.

ИГОРЬ КОНСТАНТИНОВИЧ. Здравствуйте, Митя.

ДМИТРИЙ. Значит, это твой отец?

ЛЮДМИЛА. Да, мой папа, знакомьтесь.

ИГОРЬ КОНСТАНТИНОВИЧ. Игорь Константинович.

ДМИТРИЙ. Дмитрий. Очень приятно. Так?

ЛЮДМИЛА. Наоборот: «Очень приятно. Дмитрий». Но уже лучше. Садись.

ДМИТРИЙ. А чего садиться, пойдём к нам.

ЛЮДМИЛА. К нам?.. Это ты кому говоришь?

ДМИТРИЙ. Это я говорю вам! А что случилось?

ЛЮДМИЛА. Да вот, никак решиться не можем.

ИГОРЬ КОНСТАНТИНОВИЧ. Она мне тут психологические ребусы загадывает.

ДМИТРИЙ. Это она умеет!

ЛЮДМИЛА. Ты уже знаешь? Это я, Митя...

ДМИТРИЙ. Вижу, что ты, а там все ждут.

ЛЮДМИЛА. Нас?

ДМИТРИЙ. Мишка рассказал, что подвез твоего отца.

ЛЮДМИЛА. И что?

ДМИТРИЙ. И ничего, народ вежливо ждёт, познакомиться хочет.

ЛЮДМИЛА. А твой отец сказал?

ДМИТРИЙ. Сказал-сказал. Я и сам знал.

ЛЮДМИЛА. Неправда!

ДМИТРИЙ. Спектакли устраивать ты любишь, это мы знаем!

ЛЮДМИЛА. Ты так считаешь?

ИГОРЬ КОНСТАНТИНОВИЧ. Да, Люда, я тебе о том же говорил!

ДМИТРИЙ. С тобой не соскучишься. (ИГОРЮ КОНСТАНТИНОВИЧУ.) Ну как, уморил вас мой друг своим трёпом?

ИГОРЬ КОНСТАНТИНОВИЧ. Наоборот, очень полезно пообщались. Он большой оригинал.

ДМИТРИЙ. А вот в неё того, по самые уши! Сам мне сегодня признался.

ЛЮДМИЛА. Ну, это вряд ли! Но зачем хвост распушил, этого я не знаю. Ну, что там у вас?

ДМИТРИЙ. Слушай, такая хохма получилась! Вечером цыганка прискакала. Она же на батю привораживала, а он взял и приехал. Выходит, полный триумф, премия положена! Только мать за кошелёк, а тут дед не выдержал и всю малину того, я извиняюсь. Ах ты, шпиёнка, говорит, я тебя предупреждал, что разоблачу! Мы ничего понять не можем, что такое? А оказывается, дед ей все наши семейные дела рассказывал, чтобы она матери душу погрела. Ну, а мать и уши развесила, начала ей ручку золотить из дедовых пенсионных, свои-то она на книжку переводит! Агентом, говорит, меня завербовала! Пока он разоблачал, Настю как ветром сдуло! Ха! Ха! Ха!

ЛЮДМИЛА. Митя, ты пьян?

ДМИТРИЙ. По граммулечке пришлось тяпнуть в честь батиного приезда. Пошли? У нас здесь всё по-простому, так что не удивляйтесь.

ИГОРЬ КОНСТАНТИНОВИЧ. А я люблю простых людей. Митя, можно вас на минутку?

ДМИТРИЙ. (Отстаёт.) Слушаю вас?

ИГОРЬ КОНСТАНТИНОВИЧ. Митя, давайте говорить прямо, по-мужски? Я вижу, что вы мужественный человек и всё поняли правильно, а вот ваши отец, мать?.. Вы меня понимаете?

ДМИТРИЙ. А вы себя?

ИГОРЬ КОНСТАНТИНОВИЧ. Не хотелось бы скандала, если говорить коротко.

ДМИТРИЙ. Ну и не скандальте!

ИГОРЬ КОНСТАНТИНОВИЧ. Я-то что, мне это ни к чему...

ДМИТРИЙ. Тогда почему вы решили, что мои глупее вас, ведь вы их даже не видели! Это нехорошо.

ИГОРЬ КОНСТАНТИНОВИЧ. Ради бога, я совсем не то имел в виду!

ДМИТРИЙ. Скандала не будет, устраивает такой ответ?

ИГОРЬ КОНСТАНТИНОВИЧ. Ну, и ладненько. Не думайте, Митя, я вполне понимаю чувства моей дочери, но она, конечно же, перегибает.

ДМИТРИЙ. Да, норму знать надо.

ИГОРЬ КОНСТАНТИНОВИЧ. Извините, вы о чём?

ДМИТРИЙ. Я согласился с вами, или что-то опять не так?

ИГОРЬ КОНСТАНТИНОВИЧ. Столько страстей о вас рассказала, я даже побаиваться стал, ха-ха-ха! Да, я тут кое-что прихватил, на всякий случай. (Открывает портфель.) Как вы думаете, уместно будет?

ДМИТРИЙ. (Едва взглянув.) Последнюю с витрины сняли. Сойдёт. Лучше, чем ничего.

ИГОРЬ КОНСТАНТИНОВИЧ. Считается, что нет ничего лучше.

ДМИТРИЙ. А мы, дураки, не знали! Стеклянные бусы не забыли?

ИГОРЬ КОНСТАНТИНОВИЧ. Не понял.

ДМИТРИЙ. Огненную воду взяли, а бусы забыли! Решили завтра же и отчаливать?

ИГОРЬ КОНСТАНТИНОВИЧ. Да, на отчётной сессии присутствие обязательно.

ДМИТРИЙ. Ясно, надо зайти к Мишке, сказать, чтобы пораньше заехал. Полтора часа дороги - и как раз к поезду успеете.

ИГОРЬ КОНСТАНТИНОВИЧ. А разве автобусом не лучше?

ДМИТРИЙ. Автобусом не успеваете.

ИГОРЬ КОНСТАНТИНОВИЧ. А с другом вашим успеем?

ДМИТРИЙ. Конечно, на заре дорога свободная, гонять он любит.

ИГОРЬ КОНСТАНТИНОВИЧ. Да, водит он лихо! А в кабине у него два места или одно, не помню?

ДМИТРИЙ. Два, конечно, это же пятьдесят первый ЗИЛ!

ИГОРЬ КОНСТАНТИНОВИЧ. Без водителя, имеется в виду?

ДМИТРИЙ. У нас без водителя машины пока не бегают, это только в больших городах. Два, два свободных места, для вас и для вашей дочери! Удовлетворены?

ИГОРЬ КОНСТАНТИНОВИЧ. Вполне. Когда-нибудь вы меня поймёте, Митя.

ДМИТРИЙ. Боюсь, что не скоро.

ИГОРЬ КОНСТАНТИНОВИЧ. О, в молодости все так считают!

ЛЮДМИЛА. Вы, кажется, уже сцепились?

ИГОРЬ КОНСТАНТИНОВИЧ. Ни в коем случае, верно, Митя?

ЛЮДМИЛА. Митя у нас сложный и глупых вопросов не терпит. Вот мы и дома!

ДМИТРИЙ. Дома вы будете только завтра.

ИГОРЬ КОНСТАНТИНОВИЧ. Да, в это же время, поздно ночью.

ЛЮДМИЛА. Это ещё от меня зависит.

ИГОРЬ КОНСТАНТИНОВИЧ. Хорошо, хорошо, об этом поговорим позже.

ЛЮДМИЛА. Постойте здесь, сначала я войду.

ДМИТРИЙ. Ладно тебе выдумывать!

ЛЮДМИЛА. Отойди! Почему-то хочется перекреститься. (Медленно поднимается на крыльцо.)

Картина 10.

Между ночью и утром. В глубине двора тот же стол, горкой посуда, бутылки. ДМИТРИЙ сидит на крыльце, курит. Из дома выходит ЛЮДМИЛА.

ДМИТРИЙ. (Оглядывается.) А, это ты? Ещё рано.

ЛЮДМИЛА. Не спишь, Митя?

ДМИТРИЙ. Голова болит, у нас в семье никто толком пить не умеет, на следующий день голова раскалывается.

ЛЮДМИЛА. Осень, по утрам прохладно становится. А приехала с летним дождём, помнишь?

ДМИТРИЙ. Что-то такое было.

ЛЮДМИЛА. Всю ночь яблоки по дорожке стучали.

ДМИТРИЙ. Каждое лето так.

ЛЮДМИЛА. Наговорились вчера, очаровал вас мой папаша?

ДМИТРИЙ. Что это ты так?

ЛЮДМИЛА. Умный он человек, да?

ДМИТРИЙ. Кое-что знает. И с подходом.

ЛЮДМИЛА. Умеешь ты припечатать. Да, это поточнее будет, - с подходом.

ДМИТРИЙ. Попроще нельзя?

ЛЮДМИЛА. С тобой-то попроще? В поддавки живого человека разыграли. А я думала, что всё зависит от меня, вот дура! Поговорили как умные серьезные люди - и привет деревне!

ДМИТРИЙ. Слышь, Люд?

ЛЮДМИЛА. Что, что, Митя, хоть сейчас мне скажи что-нибудь!

ДМИТРИЙ. Поспать бы тебе надо, целый день в дороге всё таки.

ЛЮДМИЛА. Надо же, какая забота, спасибо! Как бережно ты меня выпроваживаешь! (Большая пауза.) Неужели это было только вчера, вчера в такое же раннее время? Было так же темно, прохладно и также знакомо пахло осенью... Мы плыли в затон, тихо плескалась вода, а в небе тускнели уставшие звезды. Мне казалось, что мы уплываем в наше с тобой будущее. И ещё я почему-то подумала, что это самые счастливые минуты моей бестолковой жизни! Значит, уже знала, что случится днём? Я всё знала? Прошёл один день, но какой день, - кажется, целая вечность прошла! А сегодня вечером я буду сидеть в своей комнате в доме на улице Свердлова... Неужели? И мне ещё предстоит прожить этот ужасный день: всё дальше и дальше отсюда... Ты будешь туда ходить? Ты запомнишь вчерашний наш день?

ДМИТРИЙ. Я уже сейчас ничего не помню.

ЛЮДМИЛА. Неправда!

ДМИТРИЙ. Не помню.

ЛЮДМИЛА. Конечно, ты всё знаешь: зачем я приехала, зачем вру, тебе все мои подлые намерения известны! А вдруг это правда, Митя, вдруг когда-нибудь ты это поймешь - неужели ты ни о чем не пожалеешь? Разве можно так долго не отвечать, это невежливо. Вчера ты сказал, что ненавидишь, я знаю, ты специально это сказал. Но ненавидеть - это не значит не любить, Митенька. Когда-нибудь ты это поймешь, но будет поздно, - не боишься этого?

ДМИТРИЙ. Почему не сказала, что это ты позвонила в милицию?

ЛЮДМИЛА. А это так важно? Ха, и про это сумел вставить папочка, когда же это он успел, что я и не заметила? А умненько получилось!

ДМИТРИЙ. Вы с матерью на кухне были.

ЛЮДМИЛА. Представь себе, позвонила, я человек не конченый! За меня ещё побороться можно! Влюбился же в меня Миша, значит, ещё не всё потеряно! Что ни говори, а приятно знать, что где-то тебя любят. Может, сердцу теплее станет. Одно обидно: врёт Мишка самым бессовестным образом!

ДМИТРИЙ. По-моему, не врёт. Сама спроси, если не веришь.

ЛЮДМИЛА. Да, надо не забыть.

ДИМИТРИЙ. Сейчас можешь спросить, только погромче, спит, наверное.

ЛЮДМИЛА. А что, он здесь?

ДМИТРИЙ. А где же ему быть, любовь штука злая!

ЛЮДМИЛА. Позвать, что ли?

ДМИТРИЙ. Надо - позови.

ЛЮДМИЛА. Странно. Миша! Миш, ты здесь? Миша!..

МИХАИЛ. (Голос из-за палисадника.) Ну что?

ЛЮДМИЛА. Во, цирк! Миш, ты здесь?

МИХАИЛ. Нет, это ты здесь, а я там, под забором.

ЛЮДМИЛА. Бедненький! Миш, можно тебя спросить?

МИХАИЛ. Вопросы на бумажку - и в президиум.

ЛЮДМИЛА. Миш, неужели это правда, что ты меня любишь?

МИХАИЛ. И что, из-за этого хай поднимать среди ночи?

ЛЮДМИЛА. Так это правда, Миша?

МИХАИЛ. Про это уже и районной газете писали! Люблю, как Ромео Джульету! Я пролетарий деревни, мне терять нечего, кроме своих цепей!

ЛЮДМИЛА. Смотри, цепи не потеряй, ты у нас такой рассеянный!

МИХАИЛ. Не можешь, чтобы не подкусить, да? Объяснились, - дай поспать.

ЛЮДМИЛА. Миш, а, Миш?

МИХАИЛ. Ну наказание бог придумал, - что хотела?

ЛЮДМИЛА. Ты меня извини, что я над тобой издевалась.

МИХАИЛ. Это тебе не город куча-мала, тут обид не прощают!

ЛЮДМИЛА. Ради любви можно и постараться.

МИХАИЛ. Характер поганый. Горячий поцелуй, нет, два, а лучше три - может что получится, но не ручаюсь. Ну, так как - идёт бартер?

ЛЮДМИЛА. Три много, надо подумать. (Уходит.)

МИХАИЛ. Идёт или нет?

ДМИТРИЙ. Уже пошла.

МИХАИЛ. А ты делай вид, что ничего не замечаешь.

ЛЮДМИЛА. (Возвратилась.) Поговори с ним, а, Миш?

МИХАИЛ. Я себе не враг. Ну, ладно, вы тут поворкуйте, а я пошёл Галине Леонидовне в любви признаваться, пока текст помню. Всё равно она меня победит, а добровольное признание, говорят, делает семейную подушку гораздо мягче. Мне с ней, стервой, ещё жить и жить… Пошёл сдаваться.

ЛЮДМИЛА. Взял, и всё испортил. Эх, ты! Не пойму, Миша: то ли ты меня обманывал, то ли это была иллюзия обмана?

МИХАИЛ. Когда-нибудь поймёшь, тогда и мне расскажешь. Не забудь, завтра в пять тридцать! Эй, сегодня!  (Удаляется с боевой песней.)

                                               Там, среди шумного моря,

                                               Вьётся андреевский флаг.

                                               Бьётся с неравною силой

                                               Гордый красавец «Варяг»…

(ДЕД ЕГОР энергично выходит из дома, следует за МИХАИЛОМ.)

ЛЮДМИЛА. Доброе утро, дедушка!

ДЕД ЕГОР. Потом! Скотину отгоню!

ЛЮДМИЛА. Что это с ним, - корову в сарае забыл! Егор Васильевич, вы Зорьку забыли! Обождите, я сама выгоню. (Уходит.)

ДЕД ЕГОР. (Возвратился.) Что-то ты, едрена корень, сильно гордый стал! Прямо уж чересчур! Или разочаровался?

ДМИТРИЙ. Да, дед, это как ветер, пришло и ушло.

ДЕД ЕГОР. В дурной твоей башке ветер! Дождёшься от тебя правды, - вылитый батя! Скажешь, что Зорька сама дорогу найдёт. (Уходит.)

ПОЛИНА. (Выходит.) Что это вы все не спите? Доброе утро!

ДМИТРИЙ. Доброе.

ПОЛИНА. Уезжает всё-таки?

ДМИТРИЙ. А что ей тут делать?

ПОЛИНА. Ну да, ну да, конечно... (Тихо.) Батя мне сказал, что это она тогда позвонила, это правда?

ДМИТРИЙ. Может и правда, это что-то меняет?

ПОЛИНА. Да нет, это я так... Надо же, какая бедовая! Я тут кое-чего собрала в кошёлку, отдашь, пусть отвезут свеженького.

ДМИТРИЙ. Что?! Ладно, отдам.

ПОЛИНА. Гляди ж, наше дело проводить как положено.

ДМИТРИЙ. Понял.

ПОЛИНА. Без этих...

ДМИТРИЙ. Да понял я!

ЛЮДМИЛА. (Входит.) Доброе утро, тетя Поля! Вы так рано.

ПОЛИНА. Доброе утро, Люда! А Зорька к тебе привыкла, слушается. Я ухожу, да Мите наказываю. Понял?

ДМИТРИЙ. Всё будет о“кей!

ПОЛИНА. Ну, пошла я на работу. Скучать будешь. Привыкают люди, хоть чужие, а привыкают один к другому... Я тоже вспоминать тебя буду. Может...

ДМИТРИЙ. Мамань, опоздаешь!

ПОЛИНА. На всё воля божья! Мы люди простые, может что не так было, извини...

ЛЮДМИЛА. (Бросается к ПОЛИНЕ.) Ничего не говорите, а то я расплачусь!

ПОЛИНА. (Совсем тихо, от ДМИТРИЯ.) А от меня лично тебе большое материнское спасибо, Люда. Отец сказал, что это ты позвонила тогда... Один же он у меня... Он хороший, очень способный... Непонятый только... И дурной... (Плачет.) Что поделаешь, не от нас это зависит... Кабы от нас, а так на всё судьба... Это тут и то, а город есть город! Пошла я, а то наговорю. Счастья тебе, дочка. (Ещё тише.) Я тебя так полюбила, как игрушка ты у меня была, глаза мои на тебе отдыхали. Эх, дура-дура, теперь отвыкать надо.

ЛЮДМИЛА. Я провожу вас, тетя Поля.

ПОЛИНА. Не надо, со своего двора меня ещё проводят, придёт время. Устраивай свою жизнь, ты молодая, красивая, вперед тоже настрадалась, бедняжка. А мы тут как-нибудь, вдруг тоже не пропадём. Прощавай. (Целует, уходит.)

ЛЮДМИЛА. Надо уезжать, устраивать молодую жизнь. Все говорят, значит, надо. Навязалась я вам, и тебе особенно, - извини.

ДМИТРИЙ. Извиняю.

ЛЮДМИЛА. Пожалуйста, надо отвечать.

ДМИТРИЙ. Пожалуйста. Я тоже здесь не задержусь, какой смысл?

ЛЮДМИЛА. И куда, уже решил?

ДМИТРИЙ. Отсюда.

ЛЮДМИЛА. А может, ко мне, если всё равно?

ДМИТРИЙ. Ага, аж бегом! Ну, сказанула!

ИГОРЬ КОНСТАНТИНОВИЧ. Ого, уже все встали? Так рано?

ДМИТРИЙ. Не так уж и рано, в это время под Рождество кабана режут.

ЛЮДМИЛА. Все казни совершаются на рассвете, - вечером всё забудется.

ИГОРЬ КОНСТАНТИНОВИЧ. Ну-ну, что за тема! Ты всё собрала?

ЛЮДМИЛА. Да, папочка, я готова, я ко всему готова.

ИГОРЬ КОНСТАНТИНОВИЧ. Прекрасно, через десять минут я тоже буду готов.

ДМИТРИЙ. Вчера насчёт отца был разговор, вы посодействовать обещали…

ИГОРЬ КОНСТАНТИНОВИЧ. Да-да, всё сделаем, как договорились, я дам знать.

ДМИТРИЙ. Вы знаете, не стоит.

(В дверях показался СЕРГЕЙ, остановился.)

ИГОРЬ КОНСТАНТИНОВИЧ. Митя, дорогой, я не собираюсь протежировать. Прекрасно понимаю, что для творческого человека это унизительно, я приглашу специалистов и, если окажется, что в его работах есть оригинальность...

ДМИТРИЙ. Ничего не окажется, и не надо никого приглашать! Отец наивный человек, гоняется сам с собой наперегонки, а масштаб районный, - непонятно, что ли? Откуда ему быть, другому?

ЛЮДМИЛА. (Бросаясь к двери, заслоняя собой Сергея.) Это неправда, Митя, я видела его картины! Вот в этом ты весь, вся твоя гордыня. Неправда, слышишь!

ИГОРЬ КОНСТАНТИНОВИЧ. Даже не знаю, что сказать... Не лучше ли спросить у него самого?

ДМИТРИЙ. Не лучше, я же вам объяснил!

ИГОРЬ КОНСТАНТИНОВИЧ. Ну, хорошо, если вы так считаете... Конечно, это очень деликатный вопрос... Хотя напрасно. Пойдем собираться, дочь.

(Входит МИХАИЛ с переломанным надвое кнутовищем.)

МИХАИЛ. Теперь я ничему не удивляюсь! Ну, семейка! Гости готовы? Поехали! Поехали, некогда мне!

ДМИТРИЙ. Собираются. Знаешь как ехать?

МИХАИЛ. Это ты меня спрашиваешь?

ДМИТРИЙ. Через Элеваторное поедешь, понял?

МИХАИЛ. Что я, сдурел? С какой стати, мне же на трассу!

ДМИТРИЙ. Я тебя прошу, - через Элеваторное.

МИХАИЛ. Двадцать с гаком петля, ни хрена себе! Ладно, понял. Всё, понял, сказано! (Входит ЛЮДМИЛА.) Мадам, экипаж готов, - едем! Я жду. Прощайтесь. С вами я попрощаюсь на вокзале. «Вы, Миша, такой оригинал, мне вас будет не хватать», да? А где-то я в большом избытке, мать твою! Всё, начинаю строгать детей, - пора улучшать генофонд района!

ИГОРЬ КОНСТАНТИНОВИЧ. А вот и я! Ну что, пора прощаться? До свидания, Митя, спасибо за всё! И знайте, я всегда к вашим услугам! Не спешите отвечать, в жизни всякое бывает. Удачи вам! И помните: дорогу осилит идущий!

ДМИТРИЙ. Бегущий, летящий, скользящий, ползущий. Счастливого! (МИХАИЛУ.) Деда встретишь - остановись.

МИХАИЛ. Мы уже встретились.

ЛЮДМИЛА. Прощай, упрямец. Я буду думать о тебе, горе моё! Ты не имеешь права пропадать, слышишь? Теперь не имеешь права! Прощай! (Целует, убегает.)

(Все ушли. ДМИТРИЙ один. Слышен шум мотора, машина развернулась, уезжает. ДМИТРИЙ спохватился - забыл про кошелку, рванулся к калитке.)

ДМИТРИЙ. Мишка, стой!

(В ответ «фа-фа!», всё стихает. Поёживаясь, из дома выходит СЕРГЕЙ.)

СЕРГЕЙ. Ого, как прохладно! Уехали?

ДМИТРИЙ. Как видишь.

СЕРГЕЙ. Голова болит. (Прислушался.) А чего не в ту сторону, им же на трассу?

ДМИТРИЙ. Фокусы.

СЕРГЕЙ. (Уходит вглубь двора, возвращается.) Халат на верёвке, забыла видно.

ДМИТРИЙ. (Рванулся туда же, возвращается, пятясь.) Сам, всё сам...

КОНЕЦ.

1986 г.

© РЕЗАНОВ Михаил Кирьякович

 г. Севастополь

 тел.:   (0692) 373-469

Е-mail:  mik-rezanov@narod.ru