Владимир и Олег ПРЕСНЯКОВЫ ПОЛОВОЕ ПОКРЫТИЕ пьеса ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА: НИКОЛАЙ,19 лет, студент. АНДРЕЙ, 19 лет, друг Николая. ИГОРЬ ИГОРЕВИЧ, 17 лет, хозяин квартиры, снимаемой Николаем и Андреем. ТРУП, обнаруженный под линолеумом Николаем и Андреем во время ремонта в квартире. АРКАДИЙ, сосед Николая и Андрея. ГИРЯ, жена Аркадия. КОМПАНИЯ, празднующая свадьбу и похищающая труп из квартиры Николая и Андрея. Жених, невеста, отец невесты, мать невесты, отец жениха, свидетель, свидетельница, гости-мужчины, гости-женщины. ПАССАЖИРЫ с чемоданами в аэропорту. ПАССАЖИР с газетой, одетый как труп и похожий на него лицом. МАЛЬЧИК ЛЁХА. 1-я, 2-я, 3-я СТЮАРДЕССЫ. ЖЕНЩИНА С ГРУДНЫМ РЕБЁНКОМ. ЖЕНЩИНА СО СВЕКЛОЙ, оказавшаяся мамой Игоря Игоревича. ПЯТЕРО МИЛИЦИОНЕРОВ, один из которых ведёт разговор по сотовому. ПЕРВОЕ ДЕЙСТВИЕ Комната. Пахнет краской и пылью. На полу мешки со шпатлёвкой, вёдра. К стене прислонён огромный мохнатый валик с удлинённой ручкой. Потолок вымыт и кое-где зачищен наждачкой -- скоро его будут белить. Книжные полки и телевизор накрыты газетами. Чуть сбоку, рядом с диваном, ворох одежды: джинсы, носки, рукава, воротники. За столом в центре комнаты сидит юноша и пишет письмо; каждую фразу он зачитывает вслух, при этом лицо его мимикой отображает те события и переживания, о которых юноша пишет. НИКОЛАЙ. Здравствуй, мама! Половые акты больше не приносят мне прежней радости. Пыхтю, как паровоз, а удовольствия никакого. Трагически погиб ваш младший сын и мой брат Александр. Мы ждали на подземной станции метро. Я на минуту отвлёкся и гляжу -- нет его. Долго потом кликал: "Александр! А-лек-са-ндыр!". А Александр уж с полчаса как по метрополитену катался, только на колёсах. Намотало нашего Сашу на колёса. Опознал я его по шрамику на подбородке -- помните, мама, как вы с папой подшутили над Сашкой и сказали ему, что прыщи надо наждачкой тереть, и больше их не будет, -- и как он натёр себе подбородок, да так, что шрамик на всю жизнь и остался, -- вот по этому шрамику и опознал его, а иначе никак -- 45 кг кишков и волосы. Подтолкнул кто Александра под состав или сам он спотыкнулся -- мне это очень смутным представляется. Да и какая теперь разница! Человека уже не вернуть! Извините, что не пригласил вас на похороны, я ведь знаю, у вас хозяйство -- и надо копать картошку, сейчас самая пора. У меня всё в порядке, сдал сессию, теперь отдыхаю. Я стал жить с Андреем, моим сокурсником, помнишь, с которым я приезжал прошлым летом к вам в деревню. Вы ещё постелили нам вместе, а потом все смеялись. Мы сняли однокомнатную квартиру -- вдвоём веселей. Сейчас делаем в ней ремонт, а как кончим, так обязательно пригласим вас в гости. Мама -- пишите мне -- как вы, как папа, а то вот вы же ведь уже очень старые. А пока всё -- ваш сын Николай. (Произносит дату постановки, складывает письмо в конверт, запечатывает его.) В комнату входит Андрей. Он передвигается мелкими шагами, подпрыгивая, как будто у него связаны ноги. На самом деле, Андрей просто боится уронить на пол рулоны обоев, которые он прижимает к груди, а также пакеты из строительного магазина, свешивающиеся с обеих рук Андрея; один пакет он зажимает под мышкой. НИКОЛАЙ. А, это ты! АНДРЕЙ. Сибаритствуешь, гнидастик, а я стройматериалы закупаю, так что рук не хватает, -- помоги хоть принять! Николай подскакивает к Андрею, один за другим снимает с него пакеты, заглядывает в самый тяжёлый -- тот, что был подмышкой -- и начинает его разбирать -- подолгу и с удивлением разглядывая каждый свёрток. НИКОЛАЙ. Паркет купил, клея для обоев, о, -- это что, говядинка? АНДРЕЙ. На рынке купил, и главное не очень дорого, -- ты лучше смотри, обои какие (разворачивает один рулон -- на листе необычный рисунок: расположенные то там, то здесь многочисленные жопы) -- моющиеся! НИКОЛАЙ. Давай пельмешков наделаем домашних? АНДРЕЙ. Давай, ты тесто раскатывай, а я мясо крутить буду. Николай заводит на столе возню с тестом: он сыплет муку, разбивает яйца, вылепливает большой белый кругляш, перекатывает его, мнёт, разрезает на колбаски. Андрей пристраивается тут же: он собирает мясорубку; выкладывая на стол мясо, он замечает письмо Николая. АНДРЕЙ. Письмо матери отписал? НИКОЛАЙ (продолжая возиться с тестом). Ей! АНДРЕЙ. А я тоже хочу письмо написать матери, да только не своей, а всего английского народа. (Закладывает в мясорубку куски мяса, вращает ручку, всё быстрее и быстрее.) Хорошо крутится, о я говядинку купил! НИКОЛАЙ. Кому ты написать-то хочешь? АНДРЕЙ. Английской королеве. (Читает воображаемое письмо вслух.) "Здравствуйте, королева. Моё имя вам ничего не скажет, -- а ваше говорит мне о многом. И работа у вас тяжёлая, ведь вы -- мать всего английского народа. Знаете что, бросайте всё, берите всю вашу семью, сына Чарльза и приезжайте к нам -- отдохнёте и вообще. Ждём вас по адресу: г. Екатеринбург, дом Ипатьева. P. S. Прихватите кухарку и личного доктора". (Произнося письмо, Андрей развивает фантастическую скорость прокрутки мяса, Николай не сводит глаз с мясорубки и вываливающегося из неё фарша. Вдруг Андрей начинает принюхиваться.) Запах какой от фарша... НИКОЛАЙ. Это не от фарша, а вон откуда пахнет. (Показывает на пол.) Как линолеум сковырнули, так и пошёл этот запах, я ещё вчера заметил. АНДРЕЙ. Ой, бугров сколько в поле, -- ведь всё выравнивать придётся -- придёт хозяин квартиры, скажем ему, чтоб цену сбавил, а то здесь работ -- полон рот. НИКОЛАЙ. Что ты, как женщина стонешь: "Работ -- полон рот!" Сделаем! Надо, -- значит, надо! А хозяину и правда скажем, чтоб цену сбавил. Что же тут воняет? (Отходит от стола, подхватывает торчащий конец линолеума, заглядывает под него.) Гляди, тряпица какая-то, не вытаскивается -- может, монеты золотые кто спрятал. (Тянет что-то из-под линолеума, падает.) АНДРЕЙ. Так золото не пахнет -- так только кал пахнет! Кал ты нашёл, а не золото! НИКОЛАЙ. Кал в тряпки не заворачивают и под линолеум не прячут! Николай поднимается и снова начинает возню с находкой -- в это время к нему подходит Андрей, неся перед собой большую чашку с фаршем; по пути Андрей без конца перемешивает фарш и пробует его. АНДРЕЙ (протягивая и всовывая в рот Николаю ложку с мясом). На, попробуй, нужно соли добавить? Николай, заглатывая фарш, вытягивает наконец "тряпицу" -- это труп; лицо его слегка подалось синевой, а сквозь одежду, которая уже местами истлела, прямо на глазах у изумлённых друзей начала проступать жижка гнилой человеческой плоти, долгое время пролежавшей в сырости. Опомнившись, Николай принимается блевать. Глядя на него и на мёртвое тело начинает блевать и Андрей -- в это же время раздаются звонки в дверь -- Андрей блюёт в чашку с фаршем. НИКОЛАЙ (блюя и плача). Откуда здесь мог взяться труп?! АНДРЕЙ (крича). Его убили и под линолеум закатали -- золото! Говорил тебе -- пусть линолеум остаётся, а ты всё: "Паркет, паркет -- как в офисе". Теперь и нас замочат -- как в офисе. Иди дверь открой! НИКОЛАЙ. А его куда? АНДРЕЙ. Положи на диван -- скажем, что это брат зашёл в гости и лёг отдыхать! НИКОЛАЙ (пристраивая труп на диване). Так брат погиб же! АНДРЕЙ. А тебе какая разница. Этот вот тоже погиб! Главное выпроводить побыстрей того, кто трезвонит в дверь, а там решим, как назовём его -- братом или сестрой! Николай бежит открывать дверь, Андрей всовывает телу в руки газету -- так оно выглядит живее. В комнату входят Николай и мужчина с бородкой и чемоданчиком -- в чёрном берете. ИГОРЬ ИГОРЕВИЧ. Здравствуйте, други. АНДРЕЙ. Здравствуйте, Игорь Игоревич. А мы вас только на следующей неделе ждали. ИГОРЬ. А я решил сегодня заглянуть, посмотреть, как устроились на новом месте. НИКОЛАЙ. И деньги за квартиру мы тоже хотели вам на следующей неделе... ИГОРЬ. А я и не за деньгами, а так... по делу. (Обращаясь к телу.) Здравствуйте. НИКОЛАЙ. Это брат мой -- он в гости пришёл и устал. Он -- инвалид. ИГОРЬ. А -- так он не погиб или я что-то путаю. В метро -- у вас -- какой-то родственник сгинул -- вы говорили?.. НИКОЛАЙ. У меня, но это не он, а его брат, то есть, мой брат, а его друг, -- а он жив и сейчас отдыхает, после метро, -- нашёлся, он там терялся, а сегодня вернулся. ИГОРЬ. Ну, да и впрочем не важно. АНДРЕЙ. Садитесь, Игорь Игоревич, у нас есть сок персиковый, и печенье "Roma" -- хотите? ИГОРЬ. Не откажусь. Едят и пьют, но по чуть-чуть, каждый переживая за своё. У Игоря Игоревича на лице проступает холодный пот. ИГОРЬ. Извините, я должен выйти в туалет. АНДРЕЙ. Пожалуйста, пожалуйста, ведь квартира ваша. Игорь Игоревич улыбается, пукает и уходит. НИКОЛАЙ (плачущим голосом). Я боюсь, мне страшно, мне страшно. АНДРЕЙ. Перестань, перестань, я тебе сказал. НИКОЛАЙ. Я теперь на этот диван не лягу и по полу ходить не буду по этому. АНДРЕЙ. Его надо куда-то деть. НИКОЛАЙ. Может, обратно, под линолеум? АНДРЕЙ. Послушай, а квартира-то Игоря Игоревича -- он её хозяин -- труп свежий -- значит... КТО-ТО С ЖЕНОЙ. Извините, мы без стука -- так как стали стучать, а дверь открыта. Аркадий, а это супруга моя -- Гиря, мы ваши соседи, зашли, так сказать, наладить отношения и вообще... по делу. НИКОЛАЙ. Проходите, садитесь. Все рассаживаются и смотрят друг на друга долго и с напряжением. АРКАДИЙ. Гиря после аборта -- поэтому не разговаривает -- женский шок, так сказать. Вы не обращайте внимания. Из туалета доносятся стоны Игоря Игоревича. АРКАДИЙ. Вы вдвоём? АНДРЕЙ. Да. АРКАДИЙ. А мы с Гирей всё тоже вдвоём да вдвоём. Мы, собственно, поэтому и зашли. Знаете, расписались, когда ещё молодые были -- не думали о разнообразностях половых отношений. А сейчас это всё и попёрло -- знаете, от монотонности. Николай начинает плакать. АРКАДИЙ. Дочь нажили, но это так... обычно, традиционно, так сказать. Надо отметить, дочь вся в мать Гири, грубо выражаясь, в бабушку. Не при людях будет сказано -- девочка в 4 классе, а грудь уже как у взрослой. Мать-то Гири, бабушка дочки, в свои 68 грудь имеет как у молодой опластавшейся женщины, и что самое удивительное -- с молоком! К ней до сих пор грудных детей носят на прокорм. Представляете, 68-летняя старуха, дряблая, как соха лишайная, а держит дитятю и кормит своими молодыми грудями. Этим и на жизнь зарабатывает. А я вообще так считаю -- каждый должен сам на жизнь зарабатывать -- доказывать своё существование. Я и дочь так рощу. Ей ещё с первого класса -- когда она уже стала личностью -- было объяснено и показано, что я, как отец, свой родительский долг выполнил -- она появилась на свет, первого сентября куплено было ей: одна пара плавочек, две пары колготок -- утеплённые для зимы и с лайкрой для лета; кроликовая шапка; пальто перешили из моего старого -- воротник ей Гиря сделала из моих вязаных носков -- без изысков -- но зимняя одежда есть! Выполнил я свой отцовский долг? Выполнил! А дальше, дочь, -- сказал я ей, -- крутись, доказывай своё существование! До третьего класса хвостом вертела -- думала, это всё шутки. А как уж стала вырастать из этой одежды, поняла, что с папки больше ничего не стребовать, -- а значит, -- надо вертеться, зарабатывать! Плавки-то жать стали, колготочки-то на коленках поистёрлись! Дак ведь она чего удумала-то, головастая! Чем сейчас четвероклашке заработать? Машины пацаны моют -- девчонок туда не пускают; на панель -- рано как бы ещё. Так она подбила одноклассниц устроиться на кладбище -- могилы рыть! Вот теперь я её стал замечать! Теперь -- она человек! АНДРЕЙ. А к тем, кто здесь раньше жил, вы часто заходили? Пока Аркадий произносит свой монолог, Гиря жрёт печенье и давится. Вопрос Андрея заставляет её остановиться. НИКОЛАЙ. И по какому вы собственно делу, у нас ремонт, и нам не особо есть когда... АРКАДИЙ. Дак вот, это всё от монотонности. Вы вот вместе давно? АНДРЕЙ. Прилично! АРКАДИЙ. А мы с Гирей передачу посмотрели по центральному телевидению. Так вот в Европе что придумали -- когда монотонность и чтобы семью не разрушать -- можно меняться. НИКОЛАЙ. Чем меняться? АРКАДИЙ. Сожителями, мужем, женой. Но только по ночам -- а утром будьте любезны обратно в семью. И всё прилично, всё по договорённости, и вроде как разнообразие вносится. НИКОЛАЙ. А от нас вы чего хотите? АРКАДИЙ. Давайте меняться. Я вам -- Гирю, а вы мне -- вас. (Смотрит на Николая.) НИКОЛАЙ. Для чего? АРКАДИЙ. Для сожительства. Да вы не волнуйтесь -- это же не измена, а утром всё встанет на свои места, только на ночь ведь, как в Европе. Вдруг Гиря взвизгивает, очень громко затягивает какую-то оперную арию, потом выкрикивает: "Ангажемент в Мариинском!", срывает со стола скатерть, накидывает её на себя и убегает. АРКАДИЙ. Извините, мы вынуждены откланяться -- ждём междугороднего звонка из Карпат от бабушки. (Из подъезда доносится лай Гири.) Гиря, нельзя, фу! Извините! (Убегает.) Андрей и Николай бросаются к трупу -- подхватывают его, но тут входит Игорь Игоревич -- студенты кидают труп обратно и садятся. ИГОРЬ. А вот и я! Други! НИКОЛАЙ. Игорь Игоревич, нам так неловко -- но мы ограничены во времени! ИГОРЬ. Все мы в чём-нибудь ограничены. Вот я в пятом классе писал сочинение на тему "Лето с бабушкой". Я написал, как -- отдыхая в Сочи, я познакомился с одной бабушкой-нудисткой, как мы обнимались и катались, слившись в поцелуях, по пляжу, и песок забивался нам. (Тут Игорь Игоревич обращает внимание на развороченный линолеум.) О, а что это вы с линолеумом наделали! АНДРЕЙ. Ремонт. ИГОРЬ. А я, собственно, хотел бы вас попросить не проводить ремонт, я поэтому и пришёл. НИКОЛАЙ. Дак как же -- это же вам лучше, когда мы съедем, у вас жилплощадь как новая будет. ИГОРЬ. Когда хочешь сделать как лучше, всегда только хуже получается. (Игорь Игоревич берёт с пола свой чемоданчик и ставит его на стол; чемоданчик раскрывается, оттуда вываливаются шприцы.) АНДРЕЙ. Что это у вас, Игорь Игоревич, полный портфель шприцов? НИКОЛАЙ. Вы больны? ИГОРЬ. Был болен, а теперь выздоровел. Только вот привычка к уколам осталась. Так. Теперь вам вовек не расплатиться -- квартирку-то подпортили. (Собирает шприцы, вытирает со лба проступивший пот.) Что-то совсем худо мне -- кабачков с утра съел и вот -- потею и потею. У вас жгутика не найдётся? НИКОЛАЙ. Нет -- вот у меня ремень тоненький, -- может, -- сойдёт за жгутик. (Сдёргивает с брюк ремень.) ИГОРЬ. Спасибо, сейчас я схожу в туалет, а потом мы вернёмся к нашим баранам. (Уходит.) Раздаются вопли -- в комнату вбегает полная женщина "в годах" и вопит: "Сюда, сюда -- тут молодёжь" -- рыжая, она похожа на жопу орангутана. За ней вбегают жених, невеста -- в руках у них бутылки со спиртным и рога, предназначенные для обильных возлияний; следом за ними вносятся многочисленные гости с салатами в тарелках. ЖЕНИХ. О-о-э-э-ы-ы! Мы соседи, соседи ваши сверху. (Хрюкает и харкается.) МУЖИК В КОСТЮМЕ. Парни, понимаете, дочь женится -- дочь! Это ж раз в жизни! Гости разливают по рогам водку; свидетель тискается со свидетельницей -- невеста подходит к дивану, спотыкается о свесившуюся с него ногу трупа, падает и начинает заигрывать с трупом -- надевает на него фату; кто-то танцует, пожилые гости осматривают и оценивают квартиру; один, выбрав из публики более-менее симпатичную девушку, сосредоточенно смотрит на неё и дрочит. Шумно и весело. МАТЬ НЕВЕСТЫ. Им штрафную! Штрафную! А-а-а-а-а! (Рвёт на себе блузку, лифчик и принимается за юбку.) К Андрею и Николаю подбегают гости-мужчины, хватают их за руки и крепко держат -- отец невесты и жених вливают им в рот наполненные водкой рога -- по 2,5 литра на каждого. Влив, они подхватывают невесту, труп, и вместе с остальными гостями убегают. Андрей и Николай, задыхаясь, ползают по полу. В комнату входит Игорь Игоревич. Он разыгрывает из себя Терминатора -- двигается, как искалеченный в схватке с другим Терминатором робот, -- потом ржёт -- из вены на его руке и из жопы торчат шприцы -- ему хорошо, и он артистичен! ИГОРЬ. (глядя на ползающих Андрея и Николая). О-о-о! Да у вас астма! Игорь Игоревич голосом изображает звуковой сигнал мчащейся на выручку пострадавшим "скорой помощи"; из чемоданчика он достаёт два шприца, подбегает к Андрею и Николаю и делает им уколы. Затем, Игорь Игоревич находит в ворохе одежды фартучек, одевает его на себя, садится за стол и, напевая: "Дон-диги-дон, диги-дон. Юх-ху!", -- начинает лепить пельмени. Андрей и Николай встают с пола и также садятся за стол -- друг против друга. ИГОРЬ. Брат ваш -- хам! Дочитал газетку и ушёл, даже не попрощался. НИКОЛАЙ. Он не ушёл, его украли! АНДРЕЙ. Его надо вернуть, они споят его, и на нём отпечатки наших пальцев, когда всё раскроется -- мы окажемся виноватыми! ИГОРЬ. Видите, други, как шатка жизнь человеческая. Он ходит на работу -- у него появляется жена, дети, утром -- завтрак, вечером -- семейный ужин. И вот человек уже думает, что так всегда всё и будет -- но нет, вдруг его похищают, или у него начинается зуд в гениталиях -- ни с того, ни с сего зудит и зудит, зудит и зудит, или его закатывают под линолеум, и тогда всё -- вся схема рушится -- ужин не приносит удовольствия, от жены хочется того, что она уже не может дать. (Достаёт из-под фартучка пистолет и кладёт его на стол.) Мы положим конец киднепингу в нашем городе -- кто украл вашего брата? НИКОЛАЙ. Соседи сверху -- у них свадьба! ИГОРЬ (Снимая пистолет с предохранителя). Действуем по следующей схеме: первыми входите вы -- говорите, что в открытое окно их квартиры попал ваш футбольный мяч, проходите за стол и узнаёте, куда спрятан ваш брат, -- потом врываюсь я -- отвлекаю гостей столицы -- а вы скрываетесь с братом -- встречаемся здесь и варим пельмени! (Все встают.) Вперёд, други! Обвиняется свадьба! (Убегают.)