Комедия в пяти действиях

---------------------------------------------------------------------------
 Spellcheck: Ольга Амелина, Библиотека драматургии
---------------------------------------------------------------------------


ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
 (вместо пролога)


ЛИЦА:

С а в в а  Г е н н а д и ч  В а с и л ь к о в,
провинциал,  лет  35.    Говорит  слегка  на  "о",  употребляет  поговорки,
принадлежащие  жителям  городов  среднего  течения  Волги: "когда же нет" -
вместо "да";  "ни Боже мой"  -  вместо отрицания, "шабер" - вместо "сосед".
Провинциальность заметна и в платье.
И в а н  П е т р о в и ч  Т е л я т е в, неслужащий дворянин, лет 40.
Г р и г о р и й  Б о р и с о в и ч  К у ч у м о в,  лет  60,  важный барин,
в  отставке  с  небольшим  чином,   имеет  и  по жене  и  по  матери  много
титулованной родни.
Е г о р  Д м и т р и ч  Г л у м о в.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а  Ч е б о к с а р о в а,   пожилая  дама  с
важными манерами.
Л и д и я  Ю р ь е в н а, ее дочь, 24 лет,
А н д р е й, слуга Чебоксаровых.
Г р и г о р и й, слуга Телятева.
Н и к о л а й, слуга Кучумова.
М а л ь ч и к  из кофейной.
Г у л я ю щ и е.



В Петровском парке, в саду Сакса; направо от зрителей ворота в парк, налево
кофейная.




Проходят гуляющие,  некоторые  останавливаются  и читают  афишу на воротах.
Телятев и Васильков выходят из кофейной.

Т е л я т е в (что-то жует).  Ну да, ну да. (В сторону.) Когда он отстанет!
В а с и л ь к о в.  Я  хочу сказать, что она, по своей  миловидности, очень
привлекательная девица.
Т е л я т е в.  Вот новость!  Какое  открытие вы сделали.  Кто же  этого не
знает! (Снимает  шляпу  и  кланяется.)  Совершенная  правда-с.  Чебоксарова
хороша -  дважды два четыре. Вы еще такой бесспорной истины  не знаете ли?
В а с и л ь к о в. Я хотел вам сказать, что она мне очень понравилась.
Т е л я т е в.  Еще лучше. Да кому же она не нравится! Помилуйте вы меня! И
что  тут  для  меня  интересного,  что она вам нравится?  Вы,  должно быть,
издалека приехали?
В а с и л ь к о в. Да, не близко-таки.
Т е л я т е в.  Вот  бы  вы  меня  удивили,  если  б  сказали,  что  вы  ей
понравились. Это была бы штука любопытная. А что она вам нравится, диковины
тут  нет.  Я знаю  человек  пятнадцать,  которые в нее влюблены без памяти,
только из взрослых людей, а если считать с гимназистами, так и конца нет. А
вы знаете что? Вы попробуйте сами ей понравиться.
В а с и л ь к о в. Да разве ж это так трудно?
Т е л я т е в. Ну, да уж я вам скажу.
В а с и л ь к о в. А что ж нужно для того? Какие качества?
Т е л я т е в. Такие, каких нет у нас с вами.
В а с и л ь к о в. А позвольте, например?
Т е л я т е в. А например: полмиллиона денег или около того.
В а с и л ь к о в. Это ничего...
Т е л я т е в. Как ничего! Батюшка вы мой! Да что ж, миллионы-то как  грибы
растут? Или вы Ротшильдам племянник, тогда и разговаривать нечего.
В а с и л ь к о в.  Хотя  ни  то, ни другое;  но нынче  такое время,  что с
большим умом...
Т е л я т е в.  Вот, видите  ли, с умом, да  еще с большим.  Значит, прежде
надо  ум  иметь.  А  у  нас  большие  умы  так же редки, как и миллионы. Да
оставимте  лучше об уме говорить;  а  то  кто-нибудь  из  знакомых услышит,
смеяться  станут. Умные  люди  сами по себе, а  мы сами по себе. Значит, ум
побоку. Ну его! Где его взять, коли Бог не дал!
В а с и л ь к о в. Нет, я не так скоро откажусь от этой способности. Но что
же еще нужно, чтобы ей понравиться?
Т е л я т е в.  Красивый  гвардейский  мундир, да  чин,  по  крайней  мере,
полковника, да врожденную светскость, которой уж научиться никак нельзя.
В а с и л ь к о в.   Это  же  очень   странно.  Неужели   никакими  другими
достоинствами,  никакими  качествами  ума  и  сердца  нельзя  покорить  эту
девушку?
Т е л я т е в.  Да  как  же  она  узнает  про  ваши  качества ума и сердца?
Астрономию, что ли, вы напишете да будете читать ей!
В а с и л ь к о в. Жалею, очень жалею, что она так недоступна.
Т е л я т е в. Да вам-то что же?
В а с и л ь к о в. Вот, видите ли, я с вами откровенно буду говорить;у меня
особого  рода  дела,  и  мне именно нужно такую жену, блестящую и с хорошим
тоном.
Т е л я т е в. Ну, да мало ли что кому нужно! Что вы богаты очень?
В а с и л ь к о в. Нет еще.
Т е л я т е в. Значит, надеетесь разбогатеть.
В а с и л ь к о в. В настоящее время...
Т е л я т е в. Да что вы все с настоящим временем?
В а с и л ь к о в.  Потому  более, что именно в настоящее время разбогатеть
очень возможно.
Т е л я т е в.  Ну, это  кому как  бог даст. Это еще буки. А в настоящее-то
время вы имеете что-нибудь верное? Скажите! Я вас не ограблю.
В а с и л ь к о в.  Я  вполне уверен,  что не ограбите. Верного я имею, без
всякого  риску, три  лесные дачи при моем имении, что может составить тысяч
пятьдесят.
Т е л я т е в.  Это  хорошо, пятьдесят  тысяч деньги; с ними в Москве можно
иметь на  сто тысяч кредита;  вот вам и полтораста тысяч. С такими деньгами
можно довольно долго жить с приятностями.
В а с и л ь к о в. Но ведь надо же будет платить наконец.
Т е л я т е в. А вам-то какая печаль! Что вы уж очень заботливы!  Вот охота
лишнюю думу в голове иметь! Это дело предоставьте кредиторам, пусть  думают
и  получают, как  хотят. Что  вам  в  чужое  дело мешаться: наше дело уметь
занять, их дело уметь получить.
В а с и л ь к о в.  Не знаю, таких  операций  не  производил; наши операции
имеют совсем другие основания и расчеты.
Т е л я т е в. Вы еще молоды, дойдете и до наших расчетов.
В а с и л ь к о в.  Не спорю.  Но позвольте  просить  вас  познакомить меня
с  Чебоксаровыми.  Хотя  я  имею  мало вероятности понравиться, но надежда,
знаете ли,  никогда  не  покидает  человека. Я  как увидал ее с неделю тому
назад, все о ней и мечтаю. Я узнал, где они живут, и в том же доме квартиру
нанял, чтобы видеть ее почаще. Стыдно деловому человеку увлекаться, но  что
делать, я в любви еще юноша. Познакомьте, прошу вас.
Т е л я т е в. Извольте, с удовольствием.
В а с и л ь к о в (крепко жмет ему руку).  Если  я вам могу быть чем-нибудь
полезен...
Т е л я т е в. Бутылку шампанского, я других взяток не беру. Будет бутылка?
В а с и л ь к о в.  Когда же нет!  Во  всякое  время и сколько вам  угодно.
(Крепко жмет Телятеву руку.) Я, право, так вам благодарен.
Т е л я т е в. Да позвольте, позвольте руку-то! Это черт знает что!
В а с и л ь к о в (оглядывается, не выпуская руки Телятева). Кажется, они?
Т е л я т е в. Они, они.
В а с и л ь к о в.   Пойду   поближе,   полюбоваться.   Право,   я   такой
чувствительный!.. Вам, может быть, смешно.
Т е л я т е в. Да вы руку-то...
В а с и л ь к о в. Извините! Я надеюсь вас найти на этом месте.
Т е л я т е в. Надейтесь.

               Васильков поспешно уходит. Входит Глумов.




               Телятев и Глумов.

Г л у м о в. Что за шут гороховый с тобой разговаривал?
Т е л я т е в. Это мне бог на шапку послал за мою простоту.
Г л у м о в. Что ж тебе за барыш?
Т е л я т е в. Шампанским поит.
Г л у м о в. А! Это недурно.
Т е л я т е в. Я вот погляжу, погляжу на него, да должно быть, денег у него
займу.
Г л у м о в. Это еще лучше, коли даст, разумеется.
Т е л я т е в. Думаю, что даст; я ему нужен.
Г л у м о в.  Перестань, сделай  милость! Кому  и  для  чего ты можешь быть
нужен!
Т е л я т е в. А вот слушай.
Г л у м о в. Слушаю.
Т е л я т е в.  Я увидал его в первый  раз  здесь, в  парке, с  неделю тому
назад. Иду  я  по той  аллее  и  издали  вижу: стоит  человек, разиня рот и
вытаращив глаза;  шляпа  на затылке. Меня взяло любопытство, на что он  так
удивляется. Слона не водят, петухи не дерутся. Гляжу, и  что ж бы ты думал,
на кого он так уставился? Угадай!
Г л у м о в. На кого? Не знаю. Какое диво в парке может быть?
Т е л я т е в. На Чебоксарову.
Г л у м о в. У него губа-то не дура.
Т е л я т е в.  Коляска   Чебоксаровых   остановилась,  кругом   нее  толпа
молодежи; они  обе  разговаривали с кем-то, уж не знаю; а он стоит поодаль,
так и впился глазами. Коляска тронулась, он бросился вслед за  ней, человек
пять сшиб с ног, и мне досталось. Стал извиняться, тут мы и познакомились.
Г л у м о в. Поздравляю.
Т е л я т е в.  А сегодня, представь  себе, увидал,  что  я  разговаривал с
Чебоксаровыми, ухватил меня чуть не за ворот, втащил в сад, спросил бутылку
шампанского,  потом  другую, ну,  мы  и  выпили  малым  делом. А  вот здесь
открылся  мне, что влюблен в Чебоксарову и  желает на  ней жениться. Видишь
ты, по его делам, - а какие у него дела, сам черт не разберет, - ему именно
такую жену нужно; ну, разумеется, просил меня познакомить его с ними.
Г л у м о в.  Ах он, эфиоп!  Вот потеха-то! Приехал откуда-то из Камчатки и
прямо  женится на лучшей  нашей невесте. Видишь  ты, у него дела такие, что
ему непременно нужно жениться на ней. Какая простота! Ма-ло ли у кого какие
дела!  Вот и у меня дела такие,  что мне нужно на богатой невесте жениться,
да не отдают. Что он такое за птица? Что он делает, по крайней мере?
Т е л я т е в. Это уж одному аллаху известно.
Г л у м о в. Объясни мне его слова, манеры, и я тебе сразу скажу, кто он.
Т е л я т е в.  Нет,  пожалуй,  и  с  двух  не  скажешь.   Он   дворянин, а
разговаривает, как матрос с волжского парохода.
Г л у м о в. Судохозяин, свои пароходы имеет на Волге.
Т е л я т е в.  Стал  расплачиваться  за  вино,  вынул  бумажник вот  какой
(показывает руками),  пол-аршина,  наверное.  Чего  там  нет! Акции всякие,
счеты  на  разных  языках, засаленные  письма  на  серой  бумаге,  писанные
мужицким почерком.
Г л у м о в.  Да богат он?
Т е л я т е в.  Едва ли.  Говорит, что  есть  имение  небольшое и тысяч  на
пятьдесят лесу.
Г л у м о в. Невелико дело. Виноват, он не пароходчик.
Т е л я т е в. Он небогат или скуп; заплатил за вино - и сейчас же при  мне
записал в книжку в расход.
Г л у м о в. Не конторщик ли? А как характером?
Т е л я т е в. Прост и наивен, как институтка.
Г л у м о в. Прост и наивен... не шулер ли?
Т е л я т е в.  Не  могу  сказать. А  вот  пьет  шампанское,  так  на диво:
отчетливо,  методически,  точно воду зельтерскую. Выпили по бутылке, и хоть
бы краска в лице прибавилась, хоть бы голос поднялся.
Г л у м о в. Ну, так сибиряк, наверное, сибиряк.
Т е л я т е в. Сигары  курит дорогие, по-французски говорит отлично, только
с каким-то акцентом небольшим.
Г л у м о в. Теперь знаю, агент какого-нибудь торгового дома лондонского, и
толковать нечего
Т е л я т е в. Разбирай его, как знаешь! Вот задачу-то задал!
Г л у м о в. Ну, да кто бы он ни был, а  комедию сыграть нужно.  Мы уж и то
давно не смеялись, все приуныли что-то.
Т е л я т е в.  Только  в  твоей  комедии   комические-то   роли,  пожалуй,
достанутся нам.
Г л у м о в.  Нет, мы  будем  играть злодеев, по крайней мере, я... И вот с
чего  начинается: ты  познакомь  этого  чудака с  Чебоксаровыми, а  я скажу
Надежде Антоновне, что у него золотые прииски; и будем любоваться, как  она
станет за ним ухаживать.
Т е л я т е в.  А  ну  как  узнают, что это вздор, как окажется, что у него
только и есть чухломская деревня?
Г л у м о в.  А нам-то что! Мы  скажем, что  от  него  слышали,  что он сам
хвастал.
Т е л я т е в. Ну, зачем же!
Г л у м о в. Что ж, тебе его жалко? Эка телячья натура!  Ну, мы скажем, что
ошиблись, что у него не золотые прииски, а прииски брусники по лесам.

               Подходит Васильков.



               Телятев, Глумов и Васильков.

Т е л я т е в. Нагляделись на свою красавицу?
В а с и л ь к о в. До сытости.
Т е л я т е в. Позвольте  вас  познакомить! Савва Геннадич Васильков,  Егор
Дмитрич Глумов.
В а с и л ь к о в (крепко жмет руку Глумова). Очень приятно.
Г л у м о в. А мне вот неприятно, что вы крепко руку жмете.
В а с и л ь к о в. Извините, провинциальная привычка.
Г л у м о в. Вас зовут: "Савва"; ведь это не то, что Савватий?
В а с и л ь к о в (очень учтиво). Нет, то другое имя.
Г л у м о в. И не то, что Севастьян?
В а с и л ь к о в.  Нет, Севастиан  по-гречески значит: достойный почета, а
Савва - слово арабское.
Г л у м о в. А Савёл?
В а с и л ь к о в. Ну, уж напрасно. Возьмите святцы и посмотрите.
Т е л я т е в. Вы и по-гречески знаете?
В а с и л ь к о в. Учился немного.
Г л у м о в. А по-татарски?
В а с и л ь к о в.  Простой  разговор  понимаю - казанское наречие, а вот в
Крыму был, так с трудом объяснялся.
Г л у м о в  (в сторону). Уж это черт знает что такое!
Т е л я т е в. А вы давно из Крыма?
В а с и л ь к о в. Дней десять, не более. Я проездом был, из Англии.
Г л у м о в (в сторону). Как врет-то!
Т е л я т е в. Как же вы из Англии в Крым попали?
В а с и л ь к о в. А на Суэцком перешейке земляные работы меня интересовали
и инженерные сооружения.
Г л у м о в  (в сторону). А  может быть,  и  не  врет. (Василькову.) Вы нас
застали, когда мы про брак разговаривали, то есть не про тот  брак, который
бракуют, а про тот, который на простонародном языке законным называется.
В а с и л ь к о в. Хороший разговор.
Г л у м о в. Вот я хочу посвататься на Чебоксаровой.
В а с и л ь к о в. Судя по ее красоте, вероятно, многие желают того же.
Г л у м о в. Но эти многие глупы; они сами не знают, зачем  хотят жениться.
Красота им нравится, и они хотят только сами воспользоваться этой красотой,
то есть похоронить ее, как мертвый капитал. Нет,красота не мертвый капитал,
она  должна приносить проценты. Только дурак может жениться на Чебоксаровой
без расчета;  на  ней  должен жениться или шулер, или человек, составляющий
карьеру. У первого ее красота будет служить приманкой для неопытных юношей,
у другого - приманкой для начальства и средством к быстрому повышению.
В а с и л ь к о в. Я буду спорить.
Г л у м о в.  Вот вам  расчет  верный и благоразумный!  Вот вам современный
взгляд на жизнь.
В а с и л ь к о в. Я буду спорить.
Г л у м о в.  Все  эти  кислые  толки  о  добродетели  глупы  уж  тем,  что
непрактичны. Нынче век практический.
В а с и л ь к о в. Позвольте, я буду с вами спорить.
Г л у м о в. Спорьте, пожалуй,
В а с и л ь к о в. Честные расчеты и теперь современны.  В практический век
честным  быть  не только лучше, но и выгоднее. Вы, кажется, не совсем верно
понимаете  практический  век  и  плутовство  считаете выгодной спекуляцией.
Напротив, в века  фантазии  и  возвышенных  чувств  плутовство  имеет более
простора  и  легче  маскируется. Обмануть неземную деву, заоблачного поэта,
обыграть  романтика  или  провести  на  службе  начальника,  который  занят
элегиями, гораздо легче, чем  практических людей. Нет, вы мне поверьте, что
в настоящее время плутовство спекуляция плохая.
Т е л я т е в. Чебоксаровы подходят.
В а с и л ь к о в (быстро хватая его за руку). Познакомьте; умоляю вас!
Т е л я т е в. Ой! (Отдергивает руку.) С величайшим удовольствием.

               Подходят Надежда Антоновна и Лидия.




               Надежда Антоновна, Лидия, Васильков, Телятев и Глумов.

Т е л я т е в (Надежде Антоновне). Хотите, с миллионщиком познакомлю?
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а.  Да  ты,  тюлень,  и  солгать  не  дорого
возьмешь.
Т е л я т е в. Ведь я даром: процентов с вас не возьму.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а. Познакомь! Да, ведь ты дрянь, тебе верить
нельзя.
Т е л я т е в. Ей-богу! Ну, вот еще!.. Савва  Геннадич!
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а. Погоди, погоди! Что за имя!
Т е л я т е в. Ничего! Не бойтесь! Миллионщиков всегда так зовут.

               Васильков подходит.

Честь имею вам представить друга моего, Савву Геннадича Василькова.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а. Очень приятно.
В а с и л ь к о в. Искренне желал. Знакомства в Москве не имею.
Т е л я т е в. Отличный человек, по-гречески говорит. (Отходит к Лидии.)
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а.  Судя   по  вашему  имени,  вы  в  Греции
родились?
В а с и л ь к о в. Нет, я в России, недалеко от Волги.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а. Вы где живете?
В а с и л ь к о в. В деревне, а то все в разъездах.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а  (Глумову).  Егор  Дмитрич,  сыщите  моего
человека!

               Глумов подходит.

В а с и л ь к о в. Да позвольте, я бегом сбегаю. Его как зовут?
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а. Андреем.
В а с и л ь к о в. Сию минуту отыщу вам.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а.  Возьмите у него мою  шаль,  что-то  сыро
становится. (Говорит тихо с Глумовым.)

               Васильков уходит.

Т е л я т е в (Лидии). Я против сырости меры принял.
Л и д и я.  Жаль;  вы  такой  добрый, вас  можно  бы  любить,  но вы  такой
развратный человек.
Т е л я т е в. Я развратный человек?..Да вы добродетельней меня не найдете.
Я вам сейчас докажу.
Л и д и я. Докажите!
Т е л я т е в.  Извольте!  Я  вам   представлю   моего  соперника,  который
уничтожит меня в вашем сердце.
Л и д и я. Это совсем не так трудно; гораздо легче, чем вы думаете.

               Васильков с шалью почти бегом подбегает к Надежде Антоновне;
               за ним Андрей.

В а с и л ь к о в. Нашел, вот он здесь-с. (Подает шаль.)
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а. Ах, как вы меня испугали!(Надевает шаль.)
Благодарю вас. Андрей, вели коляске дожидаться у театра.
А н д р е й. Слушаю-с. (Уходит.)
Т е л я т е в (Василькову). Савва Геннадич!
Л и д и я. Какое имя!.. Он иностранец?
Т е л я т е в. Из Чухломы.
Л и д и я. Какая это земля? Я не знаю. Ее нет в географии.
Т е л я т е в.   Недавно  открыли.  (Васильков  подходит.)   Позвольте  вам
представить моего друга Савву Геннадича Василькова.

               Лидия кланяется.

Он  бывал  в  Лондоне, в Константинополе, в Тетюшах, в Казани; говорит, что
видел красавиц, но подобных вам - никогда.
В а с и л ь к о в. Да перестаньте же! Я конфужусь.
Л и д и я. Вы знаете в Казани мадам Чурило-Пленкову?
В а с и л ь к о в. Когда же нет!
Л и д и я. Она, говорят, разошлась с мужем.
В а с и л ь к о в. Ни боже мой!
Л и д и я. Подворотникова знаете?
В а с и л ь к о в. Он мой шабёр.

               Лидия взглядывает на Телятева. Несколько времени молчания.
               Васильков, конфузясь, отходит.

Л и д и я. На каком он языке говорит?
Т е л я т е в. Он очень долго был в плену у ташкентцев. (Говорят тихо.)
Г л у м о в (Надежде Антоновне).У него прииски, самые богатые по количеству
золота, из каждого пуда песку фунт золота намывают.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а (взглядывает на Василькова). Неужели?
Г л у м о в.  Он сам говорит. Оттого он так и дик, что все в тайге живет, с
бурятами.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а (ласково смотрит на Василькова).  Скажите!
По наружности никак нельзя догадаться.
Г л у м о в. Как же вы золотопромышленника узнаете по наружности? Не надеть
же  ему  золотое  пальто! Довольно  и  того,  что у него все карманы набиты
чистым золотом; он прислуге на водку дает горстями.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а.  Как  жаль, что он  так  неразумно тратит
деньги.
Г л у м о в.  А  для  кого же ему беречь, он  человек  одинокий.  Ему нужно
хорошую жену, а главное, умную тещу.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а (очень ласково смотрит на Василькова).А он
ведь и собой недурен...
Г л у м о в. Да, между тунгусами был бы даже красавцем.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а (Лидии). Пройдем, Лидия, еще раз. Господа,
я гуляю, мне доктор велел каждый вечер гулять. Кто с нами?
В а с и л ь к о в. Если позволите.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а (приятно улыбаясь).  Благодарю  вас, очень
рада.

               Уходят Надежда Антоновна, Лидия, Васильков.




               Глумов и Телятев.

Г л у м о в. Ну, комедия начинается.
Т е л я т е в. Ты таки сказал?
Г л у м о в. Разве я пропущу такой случай!
Т е л я т е в. То-то она поглядывала на него очень сладко.
Г л у м о в.  Пусть маменька с дочкой за ним ухаживают, а он тает от любви;
мы доведем их до экстаза, да потом и разочаруем.
Т е л я т е в.  Не ошибись. Поверь  мне, что  он  женится на Чебоксаровой и
увезет ее в Чебоксары. Мне страшно его, точно сила какая-то идет на тебя.

               Подходит Кучумов.




               Телятев, Глумов и Кучумов.

К у ч у м о в  (издали).  Ма  in  Ispania,  ma in Ispania... mille e tre...
[А в Испании, а в Испании...  тысяча и три...].  (Подходит  гордо,  подымая
голову кверху.)
Т е л я т е в. Здравствуй, князинька!
К у ч у м о в.  Какую  я  сегодня  кулебяку  ел, господа, просто объеденье!
Mille e tre...
Г л у м о в. Не на похоронах ли, не от кондитера ли?
К у ч у м о в.  Что за вздор!  Ма in Ispania...  Купец один зазвал. Я очень
много для него сделал, а  теперь ему нужно какую-то привилегию иметь. Ну, я
обещал. Что для меня значит!
Г л у м о в. Да и обещать-то ничего не значит.
К у ч у м о в.  Какой у тебя,  братец,  язык  злой! (Грозит пальцем.) Уж ты
дождешься, выгонят тебя из Москвы. Смотри. Мне только слово сказать.
Г л у м о в. Да ты давно бы сказал; может быть, бог даст, попаду в общество
людей поумней вас.
К у ч у м о в. Ну, ну! (Махнув рукой.) С тобой не сговоришь.
Т е л я т е в. А коли не сговоришь, так и не начинай. Я всегда так делаю.
К у ч у м о в.  Mille e tre... Да, да, да!  Я и забыл.  Представьте,  какой
случай: я вчера одиннадцать тысяч выиграл.
Т е л я т е в.  Ты  ли, не другой ли кто?
Г л у м о в (горячо). Где и как, говори скорей!
К у ч у м о в. В купеческом клубе.
Т е л я т е в. И получил?
К у ч у м о в. Получил.
Т е л я т е в. Рассказывай по порядку!
Г л у м о в. Удивительно, если правда.
К у ч у м о в  (с сердцем).  Ничего нет удивительного! Будто уж я и не могу
выиграть! Заезжаю  я вчера в купеческий  клуб, прошел  раза  два  по залам,
посмотрел карточку кушанья, велел приготовить себе устриц...
Г л у м о в. Какие теперь устрицы!
К у ч у м о в. Нет,  забыл,  велел  приготовить  перменей. Подходит  ко мне
какой-то господин...
Т е л я т е в. Незнакомый?
К у ч у м о в. Незнакомый.  Говорит:  не  угодно  ли  вашему  сиятельству в
бакару?  Извольте,  говорю,  извольте!  Денег  со  мной было много, рискну,
думаю,  тысчонку-другую.  Садимся,  начинаем с рубля,  и  повезло  мне, что
называется,  дурацкое  счастье.  Уж он менял,  менял карты, видит, что дело
плохо; довольно, говорит. Стали считаться - двенадцать с половиной тысяч...
Вынул деньги...
Г л у м о в. Ты говорил, одиннадцать.
К у ч у м о в. Уж не помню хорошенько. Что-то около того.
Т е л я т е в.  Кто  же  это  проигрывает  по  двенадцати  тысяч  в  вечер?
Таких людей нельзя не знать.
К у ч у м о в. Говорят, приезжий.
Г л у м о в.  Да  я вчера был в купеческом клубе, там никакого разговора не
было.
К у ч у м о в.  Я  приехал  очень  рано,  почти  еще  никого не было, и всю
игру-то мы кончили в полчаса.
Г л у м о в. С тебя ужин сегодня.
Т е л я т е в.  Ужин  у  нас  есть  с  Василькова, а ты  нас поди коньячком
попотчуй, что-то сыро становится.
К у ч у м о в. Да ты, пожалуй, целую бутылку выпьешь; ведь это по рюмкам-то
дорого обойдется.
Т е л я т е в. Нет, я рюмку, много две.
К у ч у м о в.  Коли  две, пожалуй. А  я вас в воскресенье обедом  накормлю
дома, дам  вам севрюгу свежую, ко мне из Нижнего привезли живую, дупелей  и
такого бургонского, что вы...
Т е л я т е в (берет его под руку). Пойдем, пойдем! У меня уж зубы начинают
стучать от сырости; пожалуй, лихорадку схватишь.

               Уходят. Подходят Надежда Антоновна, Лидия,
               Васильков и человек Чебоксаровых.




               Надежда Антоновна, Лидия, Васильков и Андрей.

Н а д е ж д а  А н т о н о в н а (Андрею). Вели коляске подъехать поближе!
А н д р е й. Слушаю-с! (Уходит и скоро возвращается.)
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а  (Василькову).  Благодарю  вас,  нам  пора
ехать. Прошу вас бывать у нас.
В а с и л ь к о в. Когда прикажете?
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а.  Когда  угодно.  Я  принимаю  от двух  до
четырех;  лучше всего вы приезжайте к  нам  обедать запросто. По вечерам мы
ездим гулять.
В а с и л ь к о в.  Почту  за счастье  быть у вас  при  первой возможности.
Лидия  Юрьевна,  я  человек  простой, позвольте  мне  выразить  вам все мое
удивление к вашей несравненной красоте,
Л и д и я.   Благодарю  вас.  (Отходит   и,  заметя,  что  мать  говорит  с
Васильковым, выражает нетерпение).
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а. Так мы вас ждем.
В а с и л ь к о в. Не преминую.  Завтра же воспользуюсь вашим  обязательным
приглашением. Я живу недалеко от вас.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а. Неужели?
В а с и л ь к о в. В одном доме, только по другой лестнице.

               Надежда Антоновна, уходя, несколько раз оглядывается,
               Васильков долго стоит без шляпы неподвижно и смотрит
               им вслед.




               Васильков один.

В а с и л ь к о в. Как она ласкова со мною!  Удивительно!  Должно быть, она
или   очень   доброе  сердце  имеет,  или  очень  умна,  что  через  грубую
провинциальную кору видит мою доброту.  Но как еще я сердцем слаб!  Вот что
значит  очень долго и постоянно заниматься чистой и прикладной математикой.
При  сухих  выкладках сердце скучает, зато, когда представится  случай, оно
отметит и одурачит математика. Так и мне сердце отметило; я вдруг влюбился,
как несовершеннолетний, влюбился до того, что готов делать глупости. Хорошо
еще, что у меня воля твердая и я, как бы ни увлекался, из бюджета не выйду.
Ни боже мой! Эта строгая подчиненность однажды определенному бюджету не раз
спасала меня в жизни. (Задумывается.)  О, Лидия, Лидия! Как сердце мое тает
при  одном  воспоминании о тебе!  Но ежели ты бессердечна,  ежели ты любишь
одни только деньги!.. Да, такая красавица легко может взять власть над моей
младенческой  душой.  Я  чувствую,  что  буду игрушкой женщины, ее покорным
рабом.  Хорошо  еще, что  у  меня довольно расчета, и я никогда не выйду из
бюджета.

               Подходят Кучумов, Телятев и Глумов.




               Васильков, Кучумов, Телятев и Глумов.

Т е л я т е в.  Ну  что,  познакомились?  Легче стало на душе?  Поздравляю.
(Целует Василькова.)
В а с и л ь к о в. Я вам много обязан и, поверьте, не забуду.
Т е л я т е в. Если  забудете, я вам напомню.  За  вами бутылочка, поедемте
ужинать, там  и  разопьем. (Кучумову.)  Князинька, вот  наш новый приятель,
Савва Геннадич Васильков.
К у ч у м о в. А! Да! Вы приезжий?
В а с и л ь к о в. Приезжий, ваше сиятельство.
Т е л я т е в. Нет, он  не  сиятельство, он  просто Гриша Кучумов, а это мы
так его зовем оттого, что очень любим.
К у ч у м о в.  Да!  Наше  общество  слишком  взыскательно, слишком высоко,
довольно трудно попасть новичку; много, много надо иметь...
Т е л я т е в. Что он вздор-то говорит!
Г л у м о в. Кабы наше общество было взыскательнее, так бы нам с тобой туда
не попасть.
Т е л я т е в. А вот что, не выпить ли здесь разгонную?
В а с и л ь к о в. Если общество желает. Человек, подай бутылку шампанского.
Г л у м о в.  И  четыре больших стакана.
К у ч у м о в. Ну да, четыре. Я тоже сделаю вам честь, выпью c вами.
Г л у м о в.  Отсюда  прямо  в  клуб, вот  нас  партия. (Кучумову.) Мы твои
вчерашние двенадцать тысяч-то пересчитаем.
К у ч у м о в. Не приложи своих.
Т е л я т е в (человеку, который стоит у ворот). Гришка! Григорий Алексеич!

               Подходит Григорий.

Григорий Алексеевич, наденьте на меня пальто! Карета моя близко?
Г р и г о р и й (надев пальто). Здесь, сударь, у ворот.
К у ч у м о в (своему лакею). Николай!

               Подходит Николай.

Ну, что ж ты рот разинул! Стой здесь! Посадишь меня в карету.

               Мальчик из кофейной подает шампанское и стаканы.

В а с и л ь к о в. Пожалуйте, господа, покорно прошу.

               Все берут стаканы.

Т е л я т е в. За успех! Хотя вероятности очень мало.
Г л у м о в. За хлопоты, а успеха не будет.
К у ч у м о в. За какой успех?
Г л у м о в. Хочет жениться на Чебоксаровой.
К у ч у м о в. Да как это возможно! Да, наконец, я не позволю.
Т е л я т е в. Твоего позволения и не спросят.
В а с и л ь к о в.  Угодно три тысячи пари?  Я один держу против троих, что
женюсь на Чебоксаровой.
К у ч у м о в. Я никогда не держу пари.
Г л у м о в. Я бы и держал, да денег нет.
Т е л я т е в. А я боюсь проиграть.
В а с и л ь к о в. Ха, ха, ха! Господа москвичи! Вы струсили!  Так зачем же
было смеяться! Идет, что ли, начистоту?  Вот три тысячи.  (Вынимает деньги,
все кивают отрицательно.) Вино развязало мне язык.  Я полюбил Чебоксарову и
женюсь  на  ней  непременно.  Что я сказал,  то  и  будет, я даром слова не
говорю. Поедемте ужинать.




ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ


ЛИЦА:

Ч е б о к с а р о в а.
Л и д и я.
К у ч у м о в.
Т е л я т е в.
В а с и л ь к о в.
Г л у м о в.
А н д р е й.

               Богато меблированная гостиная, с картинами, коврами, драпри.
               Три двери: две по бокам и одна входная.




               Васильков ходит взад и вперед, из дверей налево
               выходит Телятев.

Т е л я т е в.  Я  думал, что ты давно уехал. Что же ты нейдешь к дамам? Не
хватает храбрости?
В а с и л ь к о в. Все мое несчастие, что я не умею поддерживать разговора.
Т е л я т е в.  Какое тут уменье! Не нужно только заводить, особенно  после
обеда,  ученых споров.  Говори,  что в голову  придет,  лишь бы только была
веселость,  остроумие,  легкое   злословие,  а  ты  толкуешь  об  усеченных
пирамидах, о кубических футах.
В а с и л ь к о в. Я уже теперь обдумал один веселый  анекдот, который хочу
рассказать.
Т е л я т е в. Так иди скорее, пока не забыл.
В а с и л ь к о в. А ты куда же торопишься?
Т е л я т е в. Меня Лидия Юрьевна за букетом послала.
В а с и л ь к о в. О, я вижу по всему, что ты мой самый опасный соперник.
Т е л я т е в. Не бойся, друг! Кто в продолжение двадцати  лет не пропустил
ни  одного  балета,  тот  в  мужья не годится. Меня не страшись и смело иди
рассказывать свой анекдот.

               Васильков уходит в дверь налево; оттуда же выходит Глумов.




               Телятев и Глумов.

Г л у м о в.  Этот  еще  здесь?  Каков гусь! Нет, я вижу, пора его выгнать.
Довольно потешились. Жаль, что мы не поддержали пари.
Т е л я т е в.  Я и теперь держать не стану.
Г л у м о в.  Однако  он  тогда, в  купеческом, ловко  нас обработал. Хорош
Кучумов! Говорил, что двенадцать тысяч  накануне  выиграл, а  тут  шестьсот
рублей отдать не мог.  В  первый  раз человека видит и остался должен... Ты
куда?
Т е л я т е в. На Петровку.
Г л у м о в. Поедем вместе.

               Уходят. Входят Кучумов и Надежда Антоновна.




               Кучумов и Надежда Антоновна.

К у ч у м о в. Мuta d"accento e de pensier... [Меняет выражение и мысли...]
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а. С некоторых пор я только такие известия и
получаю.
К у ч у м о в. Хм, да... Неприятно! E de pensier...
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а.  Что  ни  день,  то  и  жди  какой-нибудь
новости в таком роде.
К у ч у м о в.  Но  что  же  он  там  делает,  ваш  муж?  Как же это так...
допустить?.. Не понимаю. Наш брат, человек со смыслом...
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а. А что ж он сделать может! Ведь вы читали,
что  он  пишет:  неурожай, засуха, леса  все сожжены на заводе, а от завода
каждый  год  убыток.  Он  пишет, что  ему  теперь  непременно  нужно  тысяч
тридцать, что имение уж назначено в продажу.
К у ч у м о в. Да что ж он, чудак...Разве у него мало знакомства! Да вот я,
например...  Вы ему так и напишите, чтоб он ко мне адресовался прямо.  Мuta
d'accento...
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а. Ах,друг мой! Я всегда была в вас уверена.
К у ч у м о в. Ну, да что такое, что за одолжение! По старому знакомству, я
рад... Что для меня значит...
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а.  Григорий  Борисыч,  но...  ради  бога...
Я  откровенна  только  с  вами,  а  для  других мы пусть останемся богатыми
людьми. У меня дочь, ей двадцать четыре года; подумайте, Григорий Борисыч!
К у ч у м о в. Конечно, конечно.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а.  Нам  надо  поддерживать себя... Пока еще
есть  кредит... но  немного.  Подойдет зима;  театры, балы, концерты.  Надо
спросить  у  матерей,  чего  все  это  стоит. У меня Лидия ничего и слушать
не  хочет, ей  чтоб  было.  Она ни  цены  деньгам, ни счету в них не знает.
Поедет  по  магазинам,  наберет  товаров,  не  спрашивая цены, а потом я по
счетам и расплачивайся.
К у ч у м о в. А женихов не предвидится?
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а. На ее вкус трудно угодить.
К у ч у м о в. Такую  девушку в прежнее время давно тихонько бы увезли. Да,
кажется, если б у меня не старуха...
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а.  У вас шутки...  А  каково  мне,  матери!
Столько лет счастливой жизни, и вдруг...  Прошлую зиму я ее вывозила всюду,
ничего для нее не жалела,  прожила все, что было отложено ей на приданое, и
все даром.  А нынче, вот  ждала от мужа денег, и вдруг такое письмо. Я уж и
не знаю, чем мы жить будем. Как я скажу Лидиньке? Это ее убьет.
К у ч у м о в.  Да  вы,  пожалуйста,  коли  что  нужно, без церемонии... Уж
позвольте мне заменить Лидиньке отца на время его отсутствия.  Я  знаю ее с
детства и люблю, поверьте мне, больше, чем дочь... люблю... да....
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а.  Не знаю, как  вы  любите, а для меня нет
жертвы, которую бы я не принесла для нее.
К у ч у м о в.  И я то же самое,  то же самое.  Зачем у вас этот Васильков?
Надо быть разборчивее.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а. Отчего ж ему не бывать?
К у ч у м о в. Неприятен... Кто он такой, откуда взялся, никто не знает.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а.  И  я не знаю.  Знаю,  что  он  дворянин,
прилично держит себя.
К у ч у м о в. Да, ну так что ж?
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а. Хорошо говорит по-французски.
К у ч у м о в. Да. Невелико же достоинство.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а. Говорят, что у него какие-то дела, важные.
К у ч у м о в. И только. Немного же вы знаете.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а. Кажется, неглуп.
К у ч у м о в. Ну, уж об этом позвольте мне судить. Как же он к вам попал?
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а. Не помню, право. Его  представил  кто-то;
кажется, Телятев. У нас все бывают.
К у ч у м о в. Уж не думает ли он жениться на Лидиньке?
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а. Кто же знает, может быть, и думает.
К у ч у м о в. А состояние есть?
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а.  Я, признаться сказать,  так  мало о  нем
думаю, что не интересуюсь его состоянием.
К у ч у м о в. Толкует все: "нынешнее время, да нынешнее время".
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а. Теперь все так говорят.
К у ч у м о в. Ведь этак  можно и надоесть.  Говори  там, где  тебя слушать
хотят.  А  что  такое  нынешнее  время,  лучше ль оно прежнего?  Где дворцы
княжеские и графские? Чьи они? Петровых да Ивановых.  Где роговая музыка, я
вас спрашиваю?  А, бывало, на  закате солнца,  над прудами, а потом огни, а
посланники-то смотрят. Ведь это слава России. Гонять таких господ надо.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а. Зачем же? Напротив, я хочу приласкать его.
В нашем положении всякие люди могут пригодиться.
К у ч у м о в.  Ну, едва ли этот на что-нибудь годится. Уж вы лучше на нас,
старичков,  надейтесь.  Конечно, я жениться не могу, жена есть. Ох, ох, ох,
ох! Фантазии ведь бывают у стариков-то; вдруг ничего ему не жаль. Я сирота,
у  меня  детей  нет, -  меня, куда хочешь, поверни, и в посаженые отцы, и в
кумовья.  Старику ласка дороже всего, мне свои сотни тысяч в могилу с собой
не брать. Прощайте, мне в клуб пора.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а (провожая до двери).  Можно  надеяться вас
скоро видеть?
К у ч у м о в.  Да, разумеется. Я еще вашей дочери конфекты проиграл. Вот я
какой старик-то, во мне все еще молодая кровь горит. (Уходит.)
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а.   Эх,  не   конфекты   нам  нужны. (Стоит
задумавшись.)

               Выходит Васильков и берет шляпу.




               Надежда Антоновна и Васильков.

Н а д е ж д а  А н т о н о в н а. Куда вы торопитесь?
В а с и л ь к о в. Честь имею кланяться.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а. Погодите! (Садится на диван.)
В а с и л ь к о в. Что прикажете?
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а. Садитесь! (Василь-ков садится.)  Я хочу с
вами поговорить.  Мы давно знакомы, а я совершенно не знаю вас; мы почти не
разговаривали. Вы, должно быть, не любите старух?
В а с и л ь к о в. Нисколько. Но что же вам, сударыня, угодно знать обо мне?
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а.  Мне,  по  крайней  мере, нужно знать вас
настолько, чтоб  уметь  отвечать,  когда  про вас  спрашивают; у нас бывает
много народу, никто вас не знает.
В а с и л ь к о в. Оттого меня и не знают, что я жил в провинции.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а. Вы где воспитывались?
В а с и л ь к о в. В высшем учебном заведении, но более сам занимался своею
специальностью.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а. Это прекрасно. Ваши родители живы еще?
В а с и л ь к о в. Только мать жива, но и она безвыездно в деревне.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а.  Значит, вы  почти  одинокий  человек. Вы
служите?
В а с и л ь к о в. Нет, занимаюсь частными предприятиями, имею  дело больше
с простым народом: с подрядчиками, с десятскими.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а   (снисходительно   кивая   головой).   Да,
десятники, сотники, тысячники... Я слышала одну диссертацию...
В а с и л ь к о в. Нет, у нас только одни десятники.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а.  Ах, это  очень  хорошо...  Да, да, да, я
вспомнила.  Это  теперь в моду  вошло, и некоторые даже из богатых людей...
для сближения с народом...  Ну,  разумеется,  вы  в  красной  шелковой... в
бархатном  кафтане.  Я  видела  зимой  в  вагоне  мильонщика  и  в  простом
бараньем... Как это называется?
В а с и л ь к о в. Полушубке.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а. Да, в полушубке и в бобровой шапке.
В а с и л ь к о в. Нет, я своей одёжи не меняю.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а.  Но ведь, чтоб так проводить время, нужно
иметь состояние.
В а с и л ь к о в. Во-первых, это самое дело уж очень доходно.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а. То есть весело, вы  хотите  сказать. Поют
песни, водят хороводы, - вероятно, у вас свои гребцы на лодках.
В а с и л ь к о в.  У меня ничего подобного нет; впрочем, вы  правы; нашего
дела без состояния начинать нельзя.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а.  Ну, еще бы,  конечно,  я  так  и  думала.
С  первого  разу  видно,  что вы  человек с состоянием. Вы что-то не в духе
сегодня.  (Молчание.)  Зачем  вы  спорите с Лидией?  Это ее раздражает, она
девушка с характером.
В а с и л ь к о в.  Что  она  с  характером,  это  очень  хорошо; в женщине
характер  -  большое достоинство.  А вот что жаль, Лидия Юрьевна имеет мало
понятия о таких вещах, которые теперь уже всем известны.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а.  Да зачем ей, скажите, мой друг, зачем ей
иметь понятие о вещах, которые всем известны? Она имеет высшее образование.
У нас богатая французская библиотека.  Спросите ее что-нибудь из мифологии,
ну, спросите!  Поверьте, она так хорошо знакома с французской литературой и
знает то, о чем другим девушкам и не грезилось. С ней самый ловкий светский
говорун не сговорит и не удивит ее ничем.
В а с и л ь к о в.  Такое  оборонительное образование  хорошо  при  другом.
Разумеется, я не имею права никого учить, если меня не просят. Я бы не стал
и убеждать Лидию Юрьевну, если бы...
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а. Что "если бы"?
В а с и л ь к о в.  Если  бы  не  надеялся  принести  пользу.  С  переменой
убеждений в ней изменился бы взгляд на людей;  она бы стала  более обращать
внимания на внутренние достоинства.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а. Да, на внутренние достоинства...Это очень
хорошо вы говорите.
В а с и л ь к о в.  Тогда мог бы и я надеяться заслужить ее расположение. А
теперь быть приятным я не могу, а быть смешным не хочу.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а.  Ах, нет, что вы! Она еще так молода, она
еще  десять  раз  переменится.  А  я, признаюсь, всегда с удовольствием вас
слушала, и без вас часто говорила ваши слова дочери.
В а с и л ь к о в.  Благодарю вас. Я хотел уже ретироваться, чтоб не играть
здесь жалкой роли.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а. Ай, ай, стыдно?
В а с и л ь к о в. Мне ведь особенно  унижаться не из чего:  не я ищу, меня
ищут.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а.   Молодой  человек,  вы  найдете  во  мне
союзницу,  готовую  помогать вам во всех  ваших  намерениях. (Таинственно.)
Слышите, во всех; потому что я нахожу их честными и вполне благородными.

               Входит Лидия и останавливается у двери.

В а с и л ь к о в  (встает,  целует  руку  Надежды Антоновны). До свиданья,
Надежда Антоновна.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а. До свиданья, мой добрый друг!

               Васильков кланяется Лидии и уходит.




               Надежда Антоновна и Лидия.

Л и д и я. Что вы с ним говорили? О чем? Он ужасен, он сумасшедший.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а.  Уж  поверь мне, я знаю, что делаю.  Наше
положение не позволяет нам быть очень разборчивыми.
Л и д и я. Какое положение!  Его нельзя терпеть ни в каком положении. Он не
знает нашей жизни, наших потребностей, он чужой.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а. Ах, он часто говорит правду.
Л и д и я.  Да  кто  же  ему  дал  право  проповедовать!  Что он за пророк!
Согласитесь, maman, что гостиная не аудитория, не технологический институт,
не инженерный корпус.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а. Лидия, ты уж очень безжалостна с ним.
Л и д и я.  Ах, maman, да  какое  же  есть  терпение его слушать!  Какие-то
он экономические законы выдумал!  Кому они нужны?  Для нас с вами, надеюсь,
одни только законы и есть  -  законы света и приличий. Если все носят такое
платье, так я хоть умри, а  надевай.  Тут  некогда думать о законах, а надо
ехать в магазин и взять. Нет, он сумасшедший!
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а. А мне кажется, он просто оригинальничает.
Так  многие  делают.  Он  не  очень  образован, а  может быть, и  не  умен,
остроумием не отличается, а  говорить  надо что-нибудь, чтоб быть заметным:
вот он и хочет показаться оригиналом.  А, вероятно, и  думает, и поступает,
как и все порядочные люди.
Л и д и я. Может быть, и так; но он надоел до невозможности.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а.  Он  человек с состоянием, к  таким людям
надо быть снисходительнее. Ведь прощаем же мы прочих;  половина тех господ,
которые к нам ездят, хвастуны и лгут ужасно.
Л и д и я. Мне что за дело, что они лгут, по крайней мере, с ними весело, а
он скучен. Вот чего простить нельзя.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а. Есть, мой друг, и еще причина быть к нему
снисходительнее, и я тебе советую...
Л и д и я. Что за причина? Говорите!
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а.  Ты благоразумна... Я надеюсь, что у тебя
достанет присутствия духа выслушать меня хладнокровно.
Л и д и я (с испугом). Что такое, что такое?
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а. Я получила письмо от отца из деревни.
Л и д и я. Он болен, умирает?
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а. Нет.
Л и д и я. Что же такое? Говорите!
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а. Наши  надежды  на  нынешний  сезон должны
рушиться.
Л и д и я. Каким образом? Я ничего не понимаю,
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а. Я  писала  к  мужу в деревню, чтоб он нам
выслал  денег.  Мы  много  должны,  да на зиму нам нужна очень значительная
сумма. Сегодня я получила ответ...
Л и д и я. Что же он пишет?
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а (нюхая спирт). Он  пишет, что денег у него
нет,  что  ему  самому нужно тысяч тридцать, а то продадут имение; а имение
это последнее.
Л и д и я. Очень жаль!  Но  согласитесь, maman, что ведь я могла этого и не
знать, что вы могли пожалеть меня и не рассказывать мне о вашем разорении.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а. Но все равно ведь после ты узнала бы.
Л и д и я.  Да  зачем  же мне и после узнавать? (Почти со слезами.) Ведь вы
найдете  средства  выйти  из  этого положения, ведь непременно найдете, так
оставаться  нельзя. Ведь  не  покинем же мы Москву, не уедем в деревню; а в
Москве мы не можем жить, как нищие! Так или иначе, вы должны устроить, чтоб
в  нашей  жизни  ничего не изменилось. Я  этой  зимой  должна  выйти замуж,
составить хорошую партию. Ведь вы мать, ужели вы этого не знаете?  Ужели вы
не  придумаете, если  уж  не  придумали,  как  прожить одну зиму, не уронив
своего  достоинства?  Вам  думать, вам! Зачем  же вы мне-то рассказываете о
том, чего  я  знать  не  должна?  Вы  лишаете  меня спокойствия, вы лишаете
меня беззаботности,  которая составляет лучшее украшение девушки. Думали бы
вы,  maman,  одни  и  плакали  бы одни, если нужно будет плакать. Разве вам
легче  будет,  если я буду  плакать вместе с вами? Ну скажите, maman, разве
легче?
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а. Разумеется, не легче.
Л и д и я. Так зачем же, зачем же мне-то плакать?  Зачем вы навязываете мне
заботу? Забота старит, от нее морщины на лице. Я чувствую, что постарела на
десять  лет.  Я  не  знала,  не  чувствовала  нужды и не хочу знать. Я знаю
магазины: белья, шелковых материй, ковров, мехов, мебели; я знаю, что когда
нужно  что-нибудь, едут  туда, берут вещь, отдают деньги, а если нет денег,
велят commis (приказчикам) приехать на дом. Но откуда берут деньги, сколько
их нужно иметь в год, в зиму, я никогда не знала и не считала нужным знать.
Я никогда не знала, что значит дорого, что дешево, я всегда считала все это
жалким, мещанским, копеечным расчетом.  Я  с дрожью омерзения отстраняла от
себя  такие  мысли. Я помню один раз, когда я ехала из магазина, мне пришла
мысль:  не дорого ли  я заплатила за платье!  Мне так стало стыдно за себя,
что  я  вся  покраснела и не знала,  куда спрятать лицо; а между тем я была
одна в карете.  Я  вспомнила,  что  видела одну купчиху в магазине, которая
торговала кусок материи; ей жаль и много денег-то отдать, и кусок-то из рук
выпустить.  Она  подержит  его  да  опять  положит,  потом  опять  возьмет,
пошепчется  с  какими-то  двумя  старухами,  потом  опять положит, а commis
смеются. Ах, maman, за что вы меня мучите?
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а.  Я  понимаю,  душа моя, что я должна была
скрыть от тебя наше расстройство,  но  нет  возможности.  Если  остаться  в
Москве,  -  мы  принуждены  будем сократить свой расход, надо будет продать
серебро, некоторые картины, брильянты.
Л и д и я.  Ах, нет, нет, сохрани бог! Невозможно, невозможно!  Вся  Москва
узнает,  что  мы  разорены;  к  нам  будут  являться  с  кислыми  лицами, с
притворным  участием, с глупыми советами.  Будут  качать головами, ахать, и
все это так искусственно, форменно,  -  так  оскорбительно!  Поверьте,  что
никто  не  даст  себе  труда  даже притвориться хорошенько. (Закрывает лицо
руками.) Нет! Нет!
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а. Но что же нам делать?
Л и д и я.  Что делать?  Не терять своего  достоинства.  Отделывайте заново
квартиру, покупайте новую карету, закажите новые ливреи людям, берите новую
мебель, и чем дороже, тем лучше.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а. Где же деньги?
Л и д и я. Он за все заплатит.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а. Кто он?
Л и д и я. Муж мой.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а. Кто твой муж, где он?
Л и д и я. Кто бы он ни был.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а. Не делал ли кто тебе предложения?
Л и д и я.  Никто не делал, никто не смел делать; мои женихи от меня, кроме
презрения, ничего не видали. Я сама искала красавца с состоянием, -  теперь
мне нужно только богатого человека, а их много.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а. Не ошибись в своих расчетах.
Л и д и я. Неужели красота потеряла свою цену? Нет, maman, не беспокойтесь!
Красавиц мало, а богатых дураков - много.

               Входит Андрей.

А н д р е й. Господин Телятев.
Л и д и я. Вот вам первый.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а (Андрею). Проси!

               Андрей уходит.

Л и д и я. Оставьте нас, не мешайте. Вот кто заплатит за все.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а. А если?..
Л и д и я.  А если?..  Ну что ж?  Вы  говорите,  что  у  Василькова большое
состояние,  -  тогда  пошлите за ним.  У  него  золотые  прииски, он  глуп,
- золото наше.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а (уходя).  Я  лучше  теперь пошлю, надо его
приготовить. (Уходит.)

               Входит Телятев с букетом.




               Телятев и Лидия.

Л и д и я.  Как вы проворны,  как  вы  меня балуете! Говорите, зачем вы это
делаете?
Т е л я т е в.  Разве  это  новость  для  вас? Когда же я не исполнял ваших
приказаний?
Л и д и я. Зачем же вы всегда меня балуете?
Т е л я т е в.  Я уж так устроен для услуг,  -  это мое призвание.  Что мне
делать, больше у меня и дела никакого нет.
Л и д и я.  Значит,  развлечение,  от  скуки.  Однако вы своими угождениями
кружите мне голову.
Т е л я т е в. Я же виноват!
Л и д и я.  Это  или  совсем  не  вина,  или  вина большая, смотря по тому,
искренни ваши поступки или нет.
Т е л я т е в. Конечно, искренни.
Л и д и я. Но ведь постоянные угождения, постоянная лесть - это все  своего
рода  удочки,  на  которые вы нас ловите. Вы заставляете предполагать в вас
такую преданность, к которой нельзя оставаться равнодушной.
Т е л я т е в.  Тем лучше;  не все же нам одним быть неравнодушными, пора и
вашему чувству проснуться.
Л и д и я.  Да, хорошо вам говорить,  когда у вас всякое  чувство давно уже
сделалось только фразой. У вас в жизни было столько практики по этой части,
что вы умеете владеть собой во всяком положении. А вы представьте неопытную
девушку,  у  которой  чувство  проснется в первый раз, - ее положение очень
трудно и опасно.
Т е л я т е в.  Очень может быть.  Я своего мнения сказать не могу: ни разу
девушкой не был.
Л и д и я.  Если  раз  обнаружить свое чувство,  то или сделаешься игрушкой
мужчины, или будешь смешна; и то, и другое нехорошо. Ведь нехорошо?
Т е л я т е в. Нехорошо.
Л и д и я.  Так  не  кружите  мне  голову напрасно, будьте искреннее, я вас
прошу об этом!  Не говорите того,  чего  не  чувствуете; не любезничайте со
мной, если я вам не нравлюсь!
Т е л я т е в. Кто вам сказал! Помилуйте! Я всегда говорю то, что чувствую.
Л и д и я. Неужели?
Т е л я т е в. Даже меньше говорю, чем чувствую.
Л и д и я. Зачем же?
Т е л я т е в. Не смею... Разве позволите?
Л и д и я. Я прошу вас.
Т е л я т е в.  Я  перестаю  верить  ушам  своим.  Не  во  сне ли я? Что за
счастливый день! Которое нынче число?
Л и д и я. Отчего счастливый день?
Т е л я т е в.  Да мог ли я ждать!  Вы любезны со мной, вы для меня сходите
на  землю  с вашей неприступной высоты. Вы были Дианой, презирающей мужской
род, с луной в прическе, с колчаном за плечами; а теперь вы преобразились в
простую,  сердечную,  даже  наивную  пейзанку,  из  тех,  которые в балетах
пляшут,  перебирая свой передник. Вот так.  (Делает обыкновенные пейзанские
жесты.)
Л и д и я. Разве это для вас счастье?
Т е л я т е в. Ведь я не "Медный всадник", не "Каменный гость".
Л и д и я.  Как  легко  вас  осчастливить!  Что ж,  я  очень рада, что могу
осчастливить вас.
Т е л я т е в. Меня осчастливить? Лидия Юрьевна, вы ли, вы ли это?
Л и д и я. Что вас удивляет? Разве вы не стоите счастья?
Т е л я т е в. Не знаю, стою ли; но ведь я с ума сойду.
Л и д и я. Сойдите!
Т е л я т е в. Я наделаю глупостей.
Л и д и я. Наделайте.
Т е л я т е в. Или вы зло шутите, или вы...
Л и д и я. Договаривайте!
Т е л я т е в. Или вы меня любите!
Л и д и я. К несчастию, последнее справедливее.
Т е л я т е в.  Да  какое же это несчастие?  Это счастие, блаженство! Лучше
придумать нельзя. (Слегка обнимает Лидию.)
Л и д и я. Jеаn, ты мой?
Т е л я т е в. Раб, раб, негр, абиссинец...
Л и д и я (поднимая на него глаза). Надолго ли?
Т е л я т е в. На век, на всю жизнь, даже более, если это можно.
Л и д и я. Ах, как я счастлива!
Т е л я т е в. Нет, как я-то счастлив. (Целует ее.)
Л и д и я. Ах, боже мой, какое блаженство! Мaman!
Т е л я т е в. Как, maman? Зачем тут maman? Нам третьего не нужно.
Л и д и я. Я знаю, Jеаn, что не нужно; но я так счастлива.
Т е л я т е в. Тем лучше.
Л и д и я. Моя душа так полна, мне хочется поделиться с ней моею радостью.
Т е л я т е в. Не надо ничем делиться! Нам больше останется.
Л и д и я. Да, да, твоя правда, радостью не надо делиться, ее и так немного
на земле. Но все равно, должны же мы будем ей сказать.
Т е л я т е в. Вот уж не понимаю. Что ей сказать?
Л и д и я. А то, Jеаn, что мы любим друг друга и желаем быть неразлучны  на
всю жизнь.
Т е л я т е в. Да, вот что! Значит, по форме, как следует, законным браком.
Ну, извините, я этого не ожидал.
Л и д и я. Что я слышу? Чего же вы ожидали? Говорите!
Т е л я т е в.  Быть вашим слугой, рабом, чем угодно. А что касается брака,
- это уж не мое дело.
Л и д и я. Как же вы осмелились?
Т е л я т е в. Я ни на что не осмеливался.  Я только не запрещал вам любить
меня, и никому запрещать не буду.
Л и д и я. Да разве вы стоите моей любви?
Т е л я т е в.  Совершенная правда, что не стою; но разве любят только тех,
которые стоят? Что ж бы я был за дурак,  если бы стал отказываться от вашей
любви и читать вам мораль?  Извините, учить вас морали я никак не возьмусь,
это мне и не по способностям, и совсем не в моих правилах.  По-моему, чем в
женщине меньше нравственности, тем лучше.
Л и д и я. Вы чудовище! Вы гадкий!
Т е л я т е в. Справедливо, и потому вы сами должны благодарить меня, что я
не женился на вас.

               Лидия уходит.

Вот  было  попался-то!  Хорошо еще, что цел. Нет, эти игрушки надо бросить;
так заиграешься, что и не увидишь, как в мужья попадешь. Долго ль до греха,
человек слаб. (Идет к дверям.)

               Входит Васильков.

Честь и место. (Уходит.)

               Входит Надежда Антоновна.




               Надежда  Антоновна и Васильков.

Н а д е ж д а  А н т о н о в н а. Здравствуйте! Очень рада! Вот видите, мне
ваше общество сделалось необходимым. Сядьте ко мне поближе.
В а с и л ь к о в. Вы присылали за мной?
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а.  Извините,  что  побеспокоила.  Мне нужно
совета,  я  -  существо  совершенно  беспомощное,  только одного серьезного
человека и знаю, это - вас.
В а с и л ь к о в. Благодарю вас! Чем могу служить?
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а. Я говорила с дочерью,  мы  хотим изменить
свой  образ  жизни;  нам  надоело  шумное  общество;  мы  не станем  никого
принимать, кроме  вас.  Хотя у нас средства  очень  большие, но ведь это не
обязывает беситься с утра до ночи.
В а с и л ь к о в. Я полагаю.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а. Лидия хочет докончить свое образование; в
этом деле без руководителя нельзя; мы и решились обратиться к вам.
В а с и л ь к о в.  Всей  душой  рад  служить  вам; но чему же я могу учить
Лидию Юрьевну? Сферической тригонометрии?
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а.  Ах да, именно, именно.  Согласитесь, что
быть учителем молодой девушки довольно приятно.
В а с и л ь к о в.  Конечно;   но  для  чего   Лидии   Юрьевне  сферическая
тригонометрия?
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а.  Она  вообще с большими  странностями, но
добрая,  очень  добрая  девушка.  (Таинственно.)  Она  ведь  не  любит этих
шаркунов.
В а с и л ь к о в. Удивляюсь.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а.  Что  касается до меня,  я  давно  их  не
жалую.  Вот  вам  каждая  мать,  без  опасения,  может  доверить свою дочь.
Простите  меня, мой друг, за  откровенность; но я очень бы желала, чтобы вы
Лидии понравились.
В а с и л ь к о в. Благодарю вас.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а.  Кажется,  если  б  можно, я  решилась бы
употребить даже власть, чтоб только видеть ее счастливой!
В а с и л ь к о в. Разве другого средства уже нет?
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а. Не знаю, попытайте сами.  А вы любите мою
дочь?  Погодите, я  погляжу вам в глаза.  Ну, не  говорите, не  говорите, я
вижу; только ведь вы очень робки; хотите, я ей скажу за вас? А то заспорите
и поссоритесь - сохрани бог.
В а с и л ь к о в.  Позвольте  мне  самому!  Мне  еще  нужно  подготовиться
к моему объяснению, подумать.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а. О чем думать, что готовить?

               Входит Лидия.




               Васильков, Надежда Антоновна и Лидия.

Н а д е ж д а  А н т о н о в н а.  Вот,  Лидия, Савва  Геннадич делает тебе
предложение  через  меня:  он  просит  твоей  руки. Хотя со своей стороны я
согласна и очень рада, но твоей воли нисколько не стесняю.
Л и д и я. В таком деле, разумеется, я должна иметь свою волю, и если б мне
кто-нибудь  понравился,  поверьте,  maman,  я  скорее бы послушалась своего
сердца,  чем  вашего  совета.  Но ко всем  моим  поклонникам  я  равнодушна
одинаково:  вы  знаете, скольким женихам я уж отказала; а выйти замуж надо,
пора уж, потому я и предоставляю себя в полное ваше распоряжение.
В а с и л ь к о в. Значит, вы меня не любите?
Л и д и я. Нет, не люблю.  Зачем я буду вас обманывать!  Но мы с вами после
объяснимся.  Маman, вы  беретесь  устраивать мою судьбу, помните, что вы же
должны будете и отвечать за мое счастье.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а  (Василькову). Слышите, мой друг?
В а с и л ь к о в. Я очень жалею.
Л и д и я. О чем? Что я вас не люблю?
В а с и л ь к о в. Нет, что я поторопился.
Л и д и я.  Откажитесь,  еще есть время.  Должно  быть,  и  с вашей стороны
любовь  не  очень  сильна,  когда  вы  так  легко от меня отказываетесь. Не
сердитесь, а благодарите меня, что я с вами откровенна; притвориться ничего
не стоит, но я не хочу этого. Все  невесты  говорят,  что  влюблены в своих
женихов, но вы не верьте им,  -  любовь приходит после. Отбросьте в сторону
самолюбие  и  согласитесь!  За что мне было полюбить вас? И лицо ваше не из
красивых, и имя неслыханное, и фамилия какая-то мещанская.  Все это мелочи,
к этому можно привыкнуть, но не вдруг. За что вы сердитесь? Вы меня любите,
благодарю вас. Заслужите мою любовь, и мы будем счастливы.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а.  Главное, вы помните,  что ни я,  ни отец
для нее ничего не жалели,  решительно ничего. Все-таки она приносит для вас
жертву.
В а с и л ь к о в. Я не хочу жертвы.
Л и д и я. Вы, кажется, сами не знаете, чего хотите.
В а с и л ь к о в. Нет, я знаю, чего хочу. Можно жениться без любви, любовь
сама придет со временем,  вы  правы.  Но я желаю, чтоб вы меня уважали, без
этого уж брак невозможен.
Л и д и я. Все это разумеется само собой, иначе бы я не пошла за вас.
В а с и л ь к о в.  Откровенность за откровенность.  Вы мне сказали, что не
любите меня, а  я вам скажу,  что я полюбил вас, может быть, прежде, чем вы
того заслуживали. Вы должны тоже заслужить мою любовь; иначе, я не скрою от
вас, она очень легко может перейти в ненависть.
Л и д и я. Вот как!
В а с и л ь к о в. Откажитесь от меня, еще есть время.
Л и д и я.  Зачем  отказываться?  Ха,  ха,  ха!   Будем   играть   комедию,
заслуживать любовь друг друга.
В а с и л ь к о в. Я не комедии желаю, а светлой жизни и счастия.
Л и д и я. Нет, вы именно комедии желаете. Вы делаете мне предложение, -  я
изъявляю согласие; чего же вам еще?  Вы  меня любите, вы только должны быть
бесконечно  счастливы,  а  не  рассуждать об обязанностях. Свои обязанности
всякий  должен  знать  про  себя.  О том,  как жить, рассуждают только люди
бедные, которым жить нечем.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а. Я вижу, вижу, что вы друг друга любите; и
все споры ваши только, так сказать, литературные.
В а с и л ь к о в.  Позвольте, в  качестве жениха, поднести вам.  Я сегодня
нечаянно  купил  эти  вещи,  а  вот  они и пригодились.  (Подает коробку, в
которой серьги и брошка.)
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а. О! Да эти вещи стоят несколько тысяч.
В а с и л ь к о в. Всего три.
Л и д и я.  Мне кажется, есть возможность полюбить. (Протягивает Василькову
руку, он почтительно целует.)




ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ


ЛИЦА:

Н а д е ж д а  А н т о н о в н а.
В а с и л ь к о в.
Л и д и я, его жена.
К у ч у м о в.
Т е л я т е в.
Г л у м о в.
В а с и л и й, камердинер Василькова.
А н д р е й.
Г о р н и ч н а я  Васильковых.

               Та же гостиная, что во втором действии, но богаче
               меблированная. Направо от зрителей дверь в кабинет
               Василькова, налево - в комнаты Лидии, посредине - выходная.




               Из кабинета выходит Васильков, с портфелем и с газетами,
               быстро пробегает их глазами, потом звонит. Входит Василий.

В а с и л ь к о в.  Казанское имение Чебоксаровых с заводом и лесом на днях
продается.  Жалко!  И  завод  может  приносить большой доход, и лесу много.
Василий Иваныч, сходи к Павлу Ермолаеву,  скажи ему, чтобы он сейчас же шел
на биржу и подождал меня там.  Мне нужно совершить на его имя доверенность.
Скажи ему также, чтобы он был готов на всякий случай, я его пошлю в Казань.
В а с и л и й. Слушаю, сударь.
В а с и л ь к о в. Ты, Василий Иваныч, оделся бы как поскладнее.
В а с и л и й.  Никак  невозможно-с.  Теперь,  ежели  эти  сапоги,  толстый
спинжак и бархатный картуз, я  выхожу  наподобие как англичанин при машине;
такая уж честь, и всякий понимает.
В а с и л ь к о в. Твое дело, Василий Иваныч. Ступай!

               Василий уходит. Васильков вынимает счет и рассматривает.
               Из комнаты Лидии выходит Надежда Антоновна.




               Васильков и Надежда Антоновна.

Н а д е ж д а  А н т о н о в н а. Медведь! Недавно женился и все за делом.
В а с и л ь к о в. Одно другому не мешает, маменька.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а. Что за маменька!
В а с и л ь к о в. Слово хорошее, ласкательное и верно выражает предмет.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а.  Ну,  хорошо,  хорошо. (Подходит к нему.)
Но счастлив ли ты? Скажи, счастлив ли, сынок? (Берет его за ухо.)
В а с и л ь к о в (целуя ее руку).  Да,  я  счастлив, совершенно  счастлив.
Я могу теперь сказать, что в моей жизни было несколько дней блаженства. Ах,
маменька...
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а. Опять маменька!
В а с и л ь к о в. Извините!
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а.  Я  ничего  другого  и  ожидать не могла,
кроме счастья, иначе бы я и не отдала за тебя Лидиньку.
В а с и л ь к о в. Я был бы еще счастливее, если б... если б...
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а (садится). Что, если б? Чего вам еще мало,
неблагодарный!
В а с и л ь к о в.  Если  б  всю жизнь можно было разъезжать по Москве то с
визитами,  то  по  вечерам и концертам... ничего не делая; если б не стыдно
было так жить и были бы на это средства.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а.  Если  все  порядочные  люди  так  живут,
значит, не стыдно, а средства нужны небольшие.
В а с и л ь к о в.  Однако!  По  моим  соображениям, я  прожил  много. Я не
считаю, да и не знаю, сколько прожила Лидия; я в ее расчеты не мешаюсь.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а. И прекрасно делаете.
В а с и л ь к о в. У нее свое, у меня свое.  Но я рассчитываю, много ли мне
придется таким образом прожить в год.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а. Ах,какие пустяки! Да живите, как живется;
ведь вас такие расходы стеснить не могут.
В а с и л ь к о в.  Как не могут?!  Ведь  так  в  полгода  проживешь  тысяч
двадцать пять.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а. Ну, много ли это! Неужели вам жаль? Я вас
не узнаю.
В а с и л ь к о в. Совсем не в том вопрос, жаль или нет, а в том, где взять
их.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а. Ну, уж это я не знаю. Вам это должно быть
лучше известно.
В а с и л ь к о в. Чтоб так жить, надо иметь миллион.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а. Мы не запрещаем вам иметь их и два.
В а с и л ь к о в.   Ни   двух,  ни  одного   нет  у  меня;  мое  состояние
обыкновенное.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а.  Надеюсь, все-таки за полмиллиона. И  это
хорошо.
В а с и л ь к о в. У меня есть имение, есть деньги небольшие, есть дела; но
все-таки я более семи, осьми тысяч в год проживать не могу.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а. А прииски?
В а с и л ь к о в. Какие прииски, что вы!
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а. Золотые.
В а с и л ь к о в. Не только золотых, но и медных нет.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а  (встает).  Зачем же вы  нас обманули  так
жестоко!
В а с и л ь к о в. Чем я вас обманул?
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а. Вы сказали, что у вас есть состояние.
В а с и л ь к о в. И действительно есть, очень порядочное.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а. Подите вы! Вы не понимаете, что говорите.
Вы не знаете самых простых вещей, которые маленьким детям известны.
В а с и л ь к о в. Да позвольте! Чем же это не состояние. Что ж это такое?
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а.  Что?  Нищета, бедность,  вот  что. Того,
что вы называете состоянием, действительно довольно для холостого человека;
этого состояния ему достанет на перчатки.  Что же вы сделали с моей  бедной
дочерью?
В а с и л ь к о в. Я хотел сделать ее счастливою и постараюсь достигнуть.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а. Смешно. Без  состояния?
В а с и л ь к о в. Я имею достаточно и стараюсь приобретать.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а.  Что,  достаточно?  Ей  нужно  состояние,
а  состояние  вам  приобресть  нельзя - откупов  нет, концессии на железную
дорогу вам не дадут. Состояние можно только получить по наследству,  да еще
при большом счастье выиграть в карты.
В а с и л ь к о в.  Нет, еще есть средство: ограбить кого-нибудь. Не его ли
вы мне посоветуете?
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а.  Вы  думаете?  Как хорошо вы меня знаете!
Нет, я вижу, мне нужно принимать меры и поправлять нашу ошибку.
В а с и л ь к о в. Что поправлять? Какая ошибка?  Прошу вас, не мешайтесь в
чужие дела. (Берет шляпу.)
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а. Вы уходите?
В а с и л ь к о в. Мне пора. До свидания. (Уходит.)
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а.  Вот еще,  хлопоты с этим зятем! Впрочем,
кто же бы взял Лидию, если б узнали,  что у нее ничего нет?  Надо будет для
него постараться, уж нечего делать.

               Входит Андрей.

А н д р е й. Господин Кучумов.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а. Вот кстати! (Андрею.) Проси.

               Андрей уходит.

Я сейчас за него примусь.

               Входит Кучумов.




               Надежда Антоновна и Кучумов.

К у ч у м о в. Расе е gioia son con voi [Мир и радость пусть будут с вами.]
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а. Очень рада. Садитесь!
К у ч у м о в (садясь). Расе е gioia... А где ж наша нимфа?
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а. Полетела с визитами, она сейчас будет.
К у ч у м о в. А сатир, который у нас ее похитил?
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а.  Побежал  по  своим  делам.  У  него  все
какие-то дела.
К у ч у м о в. Черствый человек! Впрочем, что ж ему!  Он муж, а вот мы таем
да облизываемся, как лисица на виноград.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а. Старичок, старичок, что вы!
К у ч у м о в. Сердцем молод. Надежда Антоновна, волканическая натура.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а. Ах, да. Вы получили от мужа письмо?
К у ч у м о в.  Получил.  Не  беспокойтесь!  Завтра же пошлю ему. Какая это
сумма! Выкиньте из головы!
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а. У меня еще до вас просьба.
К у ч у м о в. Что такое, что такое! Рад, душевно рад.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а.  Не можете ли вы доставить  одному  моему
знакомому  место  повыгоднее, да еще опеку, большую, или управление богатым
имением?
К у ч у м о в. Надо знать, кому.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а (пожимая плечами). Зятю.
К у ч у м о в. Что, видно, плохо дело! Я так и ожидал.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а.   Да,  мой  истинный  друг,  мы  немножко
ошиблись.
К у ч у м о в.  Какое ж он право имел на вашу дочь?  Прикидывался, чай, что
золотом осыплет? А теперь вышло, что самого корми. Знаете, он, должно быть,
хапуга  по природе. В  нем, вероятно, подьяческой  крови много! Он для чего
место ищет?  Чтоб взятки брать.  Как же мне его рекомендовать! Он, пожалуй,
осрамит меня, каналья.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а. Вы меня-то пожалейте, он мне зять.
К у ч у м о в. Да ведь вы  сами  говорили,  что в нем  ошиблись. То-то  мне
рожа-то его...
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а.  Ах, перестаньте!  Неужели вам  неприятно
быть покровителем человека, у которого жена такая хорошенькая?
К у ч у м о в. Как, неприятно! Кто вам сказал! Очень приятно.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а.  Я  Лидию  знаю,  она не захочет остаться
неблагодарной.
К у ч у м о в. Да я все средства... всех знакомых на ноги...
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а.   Вы  думаете,  женщины   не  умеют  быть
благодарными? Нет, если они захотят...
К у ч у м о в. Да я лечу, сейчас лечу... Как, что, куда? Приказывайте.

               Входит Лидия.




               Надежда Антоновна, Кучумов и Лидия.

К у ч у м о в. Ах, ах, немею!
Л и д и я.  Очень  жаль  будет, если  онемеете,  вы  так  хорошо  говорите.
Измучилась. (Садится на кресло.) Всю Москву объездила.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а.  Да, Лидия, Григорий  Борисыч  не  только
хорошо  говорит,  но  хорошо и дела делает;  он завтра посылает отцу твоему
деньги  на  выкуп  имения,  да  и  нам оказывает услуги. Мы должны быть ему
очень, очень благодарны. (Взглядывает на дочь.)

               Входит Андрей.

А н д р е й. Господин Глумов.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а.  Проси  его  ко  мне, я его у себя приму.
(Уходит; за ней Андрей).




               Кучумов и Лидия.

Л и д и я. Скажите, пожалуйста, что вы за благодетель такой!  Ведь помогать
другим - отнимать у себя. Что вас побуждает?
К у ч у м о в. И вы, вы меня спрашиваете?
Л и д и я. Отчего ж мне не спрашивать?
К у ч у м о в. Да я не только состоянием, я для вас готов жизнью...
Л и д и я.  Всего вероятнее,  что  такая  жертва  мне будет не нужна. Но вы
действительно посылаете отцу денег?
К у ч у м о в. Завтра же.
Л и д и я. Это благородно. Нельзя не ценить такой дружбы.
К у ч у м о в.  Больше, чем  дружба, Лидия Юрьевна, гораздо больше.  Знаете
что? Я лучше куплю это имение у вашего отца и подарю его вам.
Л и д и я. Ну что ж, купите и подарите. Я очень люблю подарки.
К у ч у м о в.  Я  завтра  же  пишу вашему отцу, что покупаю у него имение,
и  пошлю  ему  в  задаток   тридцать   тысяч.  Что  мне  деньги!  Мне  ваше
расположение, только ваше расположение.
Л и д и я.  Как  же  может выразиться мое расположение? Вы у нас и так, как
родной.
К у ч у м о в (подвигаясь). Как родной, как родной...
Л и д и я.  Однако  какая  же  вы  можете  быть  мне родня? Для брата вы уж
стареньки. Хотите быть папашей на время?
К у ч у м о в (опускаясь на колени и целуя ее руку). Папашей, папашей.
Л и д и я (отнимая руку). Шалишь, папашка!
К у ч у м о в. Шалю, шалю! (Опять целует руку.)

               Глумов показывается на пороге и быстро уходит.

Л и д и я (встает). Тебе стыдно шалить, ты не маленький.

               Кучумов встает с колен. Входит Андрей.

А н д р е й. Господин Телятев.
Л и д и я. Проси.

               Андрей уходит.

К у ч у м о в. Аddio mia carina![Прощай, моя дорогая!] Лечу по вашим делам.
Л и д и я. По каким?
К у ч у м о в. После узнаете. (Уходит.)

               Входит Телятев.




               Лидия и Телятев.

Т е л я т е в.  Казните, да только поскорее. Если вы хотите дуться на меня,
так  я  убегу  куда-нибудь  в  лес. Вы  лучше  прибейте меня, только  потом
смилуйтесь  надо  мной.  Я не могу жить без вас,  на  меня  нападает сплин,
и я застрелюсь, как англичанин.
Л и д и я. За что мне сердиться на вас?
Т е л я т е в. Ну, вот какие слова! Ведь это кинжалы.
Л и д и я. Чем вы хуже других? Есть и хуже вас.
Т е л я т е в. Ну, вот опять! Терзать желаете? Говорите прямо, что негодяй.
Л и д и я. Не спорю. Вы много виноваты передо мной, очень много! Вы причина
того, что я вышла за человека, которого не люблю.
Т е л я т е в. Не любите? Это очень хорошо.
Л и д и я. Да, кажется, и он меня не любит.
Т е л я т е в. Не любит! Бесподобно!
Л и д и я. Что же тут хорошего?
Т е л я т е в.  Не знаю,  как  для  вас,  а  для  нашего  брата, беспутного
холостяка, это находка. Мы ведь сироты, всю жизнь таких случаев ищем.
Л и д и я. Вы безнравственный до мозга костей.
Т е л я т е в. Ну, еще как-нибудь побраните!
Л и д и я. Довольно бранить.  За что?  За то, что вы меня любите? За любовь
разве можно бранить?  За то, что вы не женились на мне, любя меня? Так ведь
это прошло. Этой беды вам поправить нельзя.
Т е л я т е в. Жениться нельзя. Это верно. Любить можно.
Л и д и я.  Разве  я  могу  запретить?  Это  льстит женскому самолюбию. Чем
больше поклонников, тем лучше.
Т е л я т е в. Ну, на что вам много? Возьмите пока одного.
Л и д и я.  Вы  еще  плохо  жизнь  знаете.  Одного-то  и  не хорошо, сейчас
разговоры  пойдут,  а  как  много-то,  так  и  подозрения нет. Как узнаешь,
который настоящий?
Т е л я т е в.  Так  вы  возьмите  меня  настоящего, да еще человека четыре
сверхштатных.
Л и д и я (смеясь). Вы такой шут, что на вас решительно сердиться нельзя.
Т е л я т е в. Гнев прошел. Можно теперь любезные слова говорить?
Л и д и я. Говорите, я люблю вас слушать. Ведь вы милый! А?
Т е л я т е в. Ей-богу, милый.  Как вы похорошели! Знаете, какая перемена в
вас? Такая перемена всегда...
Л и д и я.  Нет, вы, пожалуйста, пожалейте меня!  Я  еще  недавно  дама, не
успела  привыкнуть  к  вашим  разговорам!  Я  знаю,  какие  вы  вещи  дамам
рассказываете.
Т е л я т е в.  Как  жаль,  что  вы  не привыкли! Привыкайте поскорей, а то
скучно.   Обратимся  к  старому.   Скоро  вы   заведете  саvalier  serventе
[поклонника)?
Л и д и я. Да разве у нас это принято?
Т е л я т е в.  Надо завести этот прекрасный обычай.  Хорошее перенимать не
стыдно.
Л и д и я. А мужья что скажут?
Т е л я т е в.  Привыкнут  понемножку. Ну, конечно,  сначала многих из нас,
кавалеров, побьют  довольно  чувствительно, особенно купцы;  многих  сведут
к мировым; а там дело и пойдет своим порядком.  Первые  должны пожертвовать
собой, зато другим будет хорошо. Без жертв никакое полезное нововведение не
обходится.
Л и д и я. Прекрасно, но едва ли это скоро введется.
Т е л я т е в.  Уже начинаем,  уж несколько жертв принесено: одного в синюю
кубовую краску окрасили, с другим еще хуже было.
Л и д и я. Ну вот, когда этот похвальный обычай укоренится...
Т е л я т е в. Тогда вы возьмете меня.
Л и д и я. Если будете стоить. Вы очень ветрены.
Т е л я т е в. Отчего я ветрен, знаете ли?
Л и д и я. Оттого, что душа мелка.
Т е л я т е в. Нет! Оттого, что мне постоянным быть не для кого. Прикажите,
и я буду постояннее телеграфного столба.
Л и д и я. Испытаем.
Т е л я т е в. Испытаете? Да я за одно это сейчас буду у ног ваших.
Л и д и я.  Нет,  уж  от  этой  церемонии  вы меня увольте! Можно и без нее
обойтись.
Т е л я т е в. Как угодно. Однако я все-таки чувствую  потребность  оказать
вам какую-нибудь видимую, осязательную ласку.
Л и д и я (подает ему руку). Целуйте!

               Входит Глумов и остается в глубине.




               Лидия, Телятев и Глумов.

Т е л я т е в  (не  замечая  Глумова). В  перчатке?  Что  это  за  поцелуй!
Электричество,  которым  так  переполнено  мое  сердце  и  которое я  желаю
передать вам,  не  дойдет до вашего сердца через перчатку. Лайка  -  дурной
проводник. (Целует руку несколько выше перчатки.)
Л и д и я.  Ну, довольно!  Вам нельзя ничего позволить!  Вы  всегда делаете
больше того, что вам дозволяют.
Т е л я т е в. Да много ли больше-то? Всего на полвершка;  стоит ли об этом
разговаривать!
Л и д и я.  Нынче  на  полвершка,  завтра  на  полвершка,  этак...  (Увидев
Глумова.) А! Егор Дмитрич! Мы вас и не видим.
Г л у м о в. Ничего, продолжайте, продолжайте, я вам не мешаю.
Л и д и я.  Что такое; продолжайте!  Что за тон!  Вы  не  хотите ли придать
какую-нибудь  важность тому, что я позволила Телятеву, моему старому другу,
поцеловать мою руку?  Я с охотой позволю и вам то же сделать.  (Протягивает
ему руку.)
Г л у м о в. Покорно благодарю!  Я рук не целую ни у кого. Я  позволяю себе
целовать руки только у матери или у любовницы.
Л и д и я. Ну, так вам моей руки не целовать никогда.
Г л у м о в. Как знать! Жизнь велика, гора с горой не сходится...
Л и д и я.  Пойдемте,  Иван Петрович.  (Подает  руку  Телятеву.)  Он грубый
человек. (Глумову.) Вы мужа дожидаетесь? Подождите, он скоро придет.
Г л у м о в.   Да-с,  я  вашего  супруга   дожидаюсь,  у  меня  есть  много
интересного передать ему.
Л и д и я. Сделайте милость, рассмешите его чем-нибудь! Он такой задумчивый.
Забавлять лучше вас никто не умеет, вы очень забавны.

               Уходят Телятев и Лидия.




               Глумов один, потом Василий.

Г л у м о в.  Да, я вас позабавлю!  Ай, Лидия Юрьевна, браво!  Я еще только
задумал  подъехать  к  ней  с  любезностями, а уж тут двое. Теперь остается
только их стравить всех втроем, и с мужем. Василий!

               Входит Василий.

В а с и л и й. Что, сударь, прикажете?
Г л у м о в. Когда у вас Кучумов бывает, в какое время?
В а с и л и й.  Завсегда, сударь, во втором часу.  Барин в это  время  дома
не бывает.
Г л у м о в. Где же он бывает?
В а с и л и й.  В своем заседании,  съезжаются  тоже  всё  люди  богатые  -
разговор промеж них идет о делах.
Г л у м о в. О каких делах?
В а с и л и й. Как все чтоб лучше, чтоб им денег больше.
Г л у м о в. А твой барин богат?
В а с и л и й. Само собою.
Г л у м о в. Ведь, по-вашему, у кого есть сторублевая бумажка, тот и богат.
В а с и л и й. Может, и не сто, и не тысяча, а и больше есть.
Г л у м о в. Невелики деньги.
В а с и л и й.  Поищем,  так  найдем.  Да  что  говорить-то!  Даже еще и не
приказано, и не всякий  понимать  может.  Тоже и наука, а не то что лежа на
боку.  Мы,  может,  ночи  не  спали,  страху  навиделись.  Как  вы обо  мне
понимаете? Я до Лондона только одиннадцать верст не доезжал, назад  вернули
при машинах. Стало быть, нам много разговаривать нельзя. (Уходит.)
Г л у м о в.  Что  он  тут  нагородил!  Кучумов  бывает во втором часу, это
важное дело, так мы и запишем.

               Входят Васильков, Лидия, Телятев и Надежда Антоновна.




               Глумов, Васильков, Лидия, Телятев и Надежда Антоновна.

Г л у м о в (Василькову). Здравствуй!
В а с и л ь к о в. Здравствуй!
Г л у м о в. Что ты так озабочен?
В а с и л ь к о в.  Да ведь у меня дела-то не то, что у вас по улицам собак
гонять.  Господа  кавалеры,  вы  меня  извините,  толкуйте с дамами, а  мне
некогда, у меня дел много, я пойду заниматься.
Т е л я т е в  и  Г л у м о в. Ступай! Ступай!
В а с и л ь к о в. К обеду освобожусь. Коли хотите обедать, так оставайтесь
без  церемонии!  Милости  просим.  А  не  хотите, так убирайтесь. (Уходит в
кабинет.)
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а. Учтиво, нечего сказать.
Т е л я т е в.  Мы на него не сердимся, он добрый малый.  А не убираться ли
нам, в самом деле?
Г л у м о в.  Поедем.  Я  домашних обедов, запросто, не люблю. В них всегда
есть что-то фамильярное: либо квас посередине стола в большом графине, либо
домашние  наливки, либо  миска с отбитой ручкой, либо пирожки свечным салом
пахнут.  У  вас, конечно, все роскошно, но я все-таки предпочитаю обедать в
гостинице или клубе.
Т е л я т е в. Поедем в Английский, нынче там обед.
Г л у м о в. Поедем.

               Раскланиваются и уходят.




               Лидия и Надежда Антоновна.

Н а д е ж д а  А н т о н о в н а.  Лидия,  муж  твой или скуп, или не имеет
состояния.
Л и д и я (с испугом). Что вы говорите?
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а. Он давеча сказал мне, что так жить ему не
позволяют  средства  и  что  надо  сократить  расходы. Что ж будет, если он
узнает,  сколько  мы  сделали  долгов до свадьбы и что все придется платить
ему? Твоих долгов он и знать не хочет.
Л и д и я. А где ж прииски?
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а. Выдумка Глумова.
Л и д и я.  Я погибла.  Я, как  бабочка,  без  золотой  пыли  жить не могу;
я умру, умру.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а.  Мне кажется,  у него есть деньги, только
он скуп. Если б ты оказала ему побольше ласки... Переломи себя.
Л и д и я  (задумавшись).  Ласки?  Ласки?  О, если  только нужно, он увидит
такую ласку, что задохнется от счастья.  Это мне будет практикой. Мне нужно
испробовать себя, сколько  сильна моя ласка, и что она стоит на вес золота.
Мне это годится вперед, мне без золота жить нельзя.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а. Страшные слова говоришь ты, Лидия.
Л и д и я. Страшней бедности ничего нет.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а. Есть, Лидия: порок.
Л и д и я.  Порок!  Что такое порок?  Бояться  порока, когда все порочны, и
глупо, и  нерасчетливо.  Самый  большой  порок есть бедность. Нет, нет! Это
будет первый мой женский подвиг. Я доселе была скромно кокетлива,  теперь я
испытаю себя, насколько я могу обойтись без стыда.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а. Ах, перестань, Лидия! Ужасно! Ужасно!
Л и д и я. Вы старуха, вам бедность не страшна,  я молодая и хочу жить. Для
меня жизнь там, где блеск, раболепство мужчин и безумная роскошь.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а. Я не слушаю.
Л и д и я. Кто богаче, Кучумов или Телятев?  Мне это нужно знать, они оба в
моих руках.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а.  Оба  они  богаты  и  мотают, но  Кучумов
богаче и добрее.
Л и д и я.  Только  мне  и  нужно.  Где  у  вас счеты из магазинов и лавок?
Давайте сюда!
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а (достает из кармана). Вот все. (Уходит.)

               Лидия берет их и решительным шагом идет в кабинет мужа.
               Навстречу ей выходит Васильков.




               Лидия и Васильков.

Л и д и я. Я шла к тебе.
В а с и л ь к о в. А я к тебе.
Л и д и я.  Вот и прекрасно.  Мы сошлись на полдороге;  куда же нам идти, к
тебе или ко мне?  Туда?  (Указывает на свои комнаты.) Туда, что ли? Говори,
милый ты мой! А? Ну!
В а с и л ь к о в.  Остановимся  пока  на  полдороге.  Поболтаем  полчасика
до обеда. Ты меня, Лидия, прости, я тебя так часто оставляю одну.
Л и д и я. Чем реже я тебя вижу, тем дороже ты для меня. (Обнимает его.)
В а с и л ь к о в. Что с тобою, Лидия? Такая перемена меня удивляет.
Л и д и я.  Да разве я не живой  человек,  разве  я  не женщина! Зачем же я
выходила  замуж?  Мне нечего стыдиться моей любви к тебе! Я не девочка, мне
двадцать  четыре  года...  Не  знаю,  как  для  других, а для меня муж все,
- понимаешь, все. Я и так долго дичилась тебя,  но вижу, что это совершенно
напрасно.
В а с и л ь к о в. Совершенно напрасно.
Л и д и я.  Теперь уж,  когда  мне  придет  в голову  задушить тебя в своих
объятиях, так и задушу. Ты мне позволь.
В а с и л ь к о в. Да как не позволить.
Л и д и я.  Я не знаю,  что со мной сделалось.  Я  не  любила тебя прежде и
вдруг  привязалась  так  страстно.  Слышишь,  как бьется сердце?  Друг мой,
блаженство мое! (Плачет.)
В а с и л ь к о в. Но об чем же ты плачешь?
Л и д и я. От счастия.
В а с и л ь к о в.  Я  должен  плакать.  Я  искал  в  тебе  только  изящную
внешность и нашел доброе, чувствительное сердце. Полюби меня, я того стою.
Л и д и я. Я тебя и так люблю, мой дикарь.
В а с и л ь к о в.  Да, я дикарь;  но у меня  мягкие чувства и образованный
вкус. Дай мне твою прелестную руку. (Берет  руку  Лидии.)  Как  хороша твоя
рука! Жаль, что я не художник.
Л и д и я.  Моя рука!  У  меня  нет  ничего  моего,  все  твое,  все  твое.
(Прилегает к нему на грудь.)
В а с и л ь к о в (целуя руку Лидии). Дай мне обе!

               Лидия прячет счеты в карман.

Что ты там прячешь?
Л и д и я.  Ах, пожалуйста,  не  спрашивай  меня!  Друг мой, прошу тебя, не
спрашивай!
В а с и л ь к о в. Зачем ты так просишь? Если есть у тебя тайна, так береги
ее про себя, я до чужих тайн не охотник.
Л и д и я.  Разве у меня могут быть тайны?  Разве мы не одна душа?  Вот мой
секрет: в этом  кармане у меня счеты из магазинов, по которым  maman должна
заплатить за мое приданое. Она теперь в затруднении, отец денег не высылает,
у  него  какое-то  большое предприятие. Я хотела заплатить  за нее из своих
денег,  да  не  знаю, достанет ли у меня в настоящую минуту.  Видишь, какой
вздор.
В а с и л ь к о в. Покажи мне эти счеты!
Л и д и я (отдает счеты). На! Зачем они тебе, не понимаю.
В а с и л ь к о в.  А вот зачем;  за  то  блаженство,  которое ты мне нынче
доставила, я заплачу за твое приданое.  Все  равно,  ведь я мог жениться на
бедной, пришлось бы делать приданое на свой счет. А еще неизвестно,  любила
ли бы она меня, а ты любишь.
Л и д и я. Нет, нет! Я тоже должна чем-нибудь заплатить матери за ее заботы
обо мне.
В а с и л ь к о в. Береги свои деньги, дитя мое, для себя. Василий!

               Входит Василий.

Подай со стола из кабинета счеты.

               Василий приносит счеты и уходит. Входит Надежда Антоновна.
               Васильков садится к столу и начинает разбирать счеты.




               Васильков, Лидия и Надежда Антоновна.

Л и д и я  (тихо Надежде Антоновне).  Он все заплатит.  (Ложится на диван и
берет  книгу  в  руки. Громко.)  Маman,  не  будемте  мешать ему, он занят.
(Надежде Антоновне, которая садится в головах Лидии,  -  тихо.) Он у меня в
руках.
В а с и л ь к о в  (считая  на  счетах).  Лидия,  тут  счет  за  обои  и за
драпировки, которые никак не могут идти в приданое.
Л и д и я. Ах, мой друг, все это надо было подновить к нашей свадьбе, к нам
так много народу стало съезжаться.  Не будь моей свадьбы, мы бы не решились
на такую трату.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а. Простояло бы еще зиму.
В а с и л ь к о в. Ну, хорошо, хорошо. (Считает).
Л и д и я  (Надежде Антоновне тихо).  Я вам говорю, что он заплатит за все,
решительно за все.

               Входит горничная, очень модно одетая, и подает Лидии счет;
               та показывает ей рукой на мужа. Горничная подает счет
               Василькову; тот, пробежав его, кивает головой на жену и
               продолжает стучать на счетах. Горничная опять подает счет
               Лидии, та берет его и небрежно бросает на пол.
               Горничная уходит.

               Входит Андрей с двумя счетами; повторяется точно та же
               история. Андрей уходит. Входит Василий с десятком счетов и
               подает их Василькову.

В а с и л и й. Вот их сколько, сударь! Что французов там дожидается!
В а с и л ь к о в. Подай барыне!

               Василий подает, Лидия бросает их на пол.

В а с и л и й (подбирая счеты). Зачем же бросать! Счет - ведь это документ,
по ем надо деньги платить.
Л и д и я. Вон отсюда! Я не могу видеть тебя!

               Василий разглаживает каждый счет, кладет их аккуратно
               на стол и уходит.

В а с и л ь к о в  (встает и ходит по комнате).  Я кончил. Тут тридцать две
тысячи  пятьсот  сорок  семь  рублей девяносто восемь копеек. Эта сумма для
меня  слишком  значительна,  но я заранее дал тебе слово и потому заплатить
должен. Я займу сегодня, сколько будет нужно;  но чтоб сохранить равновесие
в  бюджете,  мы  должны  будем  надолго значительно сократить наши расходы.
Через  улицу,  напротив,  есть одноэтажный домик в три окна на улицу; я его
смотрел,  он  для  нас  будет очень достаточен. Надо распустить прислугу: я
себе оставлю Василья, а ты одну горничную, подешевле,  -  повара отпустим и
наймем кухарку. Лошадей держать не будем.
Л и д и я  (смеется). Как же мы без лошадей останемся? Ведь лошади для того
и  созданы,  чтоб  на  них  ездить... Неужели вы этого не знаете? На чем мы
выезжать будем? В аэростате ведь никто еще не ездил. Ха, ха, ха!
В а с и л ь к о в. Когда сухо - пешком, а грязно - на извозчике.
Л и д и я. Вот любовь-то ваша!
В а с и л ь к о в. Я оттого и не хочу разориться, что люблю тебя.
Л и д и я.  Подите  скорей!  Соmmis  дожидаются,  они  люди порядочные. Это
неучтиво! Им надо заплатить.
В а с и л ь к о в. Платите вы, у вас есть свои деньги.
Л и д и я. Я не заплачу.
В а с и л ь к о в. Вас заставят судом.
Л и д и я. Но мне нечем заплатить! Боже мой! (Закрывает лицо руками.)
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а  (горячо).  За  что вы  терзаете  нас?  Мы
заслуживаем  лучшей  участи.  Мы  ошиблись - вы бедны, но мы же стараемся и
поправить эту ошибку.  Конечно, по грубости чувств, вы едва ли поймете нашу
деликатность, но я приведу вам в пример моего мужа.  Он имел видное и очень
ответственное  место;  через его руки проходило много денег, - и знаете ли,
он так любил меня и дочь, что, когда требовалась какая-нибудь очень большая
сумма  для  поддержания достоинства нашей фамилии или просто даже для наших
прихотей, он...  не  знал  различия  между  своими  и  казенными  деньгами.
Понимаете  ли  вы, он пожертвовал собою для святого чувства семейной любви.
Он был предан суду и должен был уехать из Москвы.
В а с и л ь к о в. И поделом.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а.  Вы не умеете  ценить  его,  оцените хоть
нас!  Вы  бедны, мы вас не оставим в бедности;  мы  имеем  связи. Мы ищем и
непременно  найдем  вам хорошее место и богатую опеку. Вам останется только
подражать моему мужу, примерному семьянину.  (Подходит к Василькову, кладет
ему  руку на плечо и говорит шепотом.)  Вы  не  церемоньтесь!..  Понимаете?
(Показывает на карман.) Уж это мое дело, чтоб на вас глядели сквозь пальцы.
Пользуйтесь везде, где только можно.
В а с и л ь к о в.  Да подите  ж  прочь с вашими  советами!  Никакая нужда,
никакая  красавица  меня  вором  не сделают. Если  вы  мне  еще о воровстве
заикнетесь,  я  с  вами  церемониться  не  буду.  Лидия, перестань плакать!
Я  заплачу  за  тебя,  но в последний  раз  и  с таким условием;  завтра же
переехать в этот домик с тремя окнами,  -  там и для маменьки есть комната,
- и  вести  жизнь скромную.  Мы  не будем  никого принимать. (Рассматривает
счеты.)
Л и д и я  (прилегая на плечо к матери).  Надо с ним  согласиться.  (Тихо.)
У нас будут деньги, и мы с вами будем жить богато. (Громко мужу.) Мой друг,
я согласна. Не противиться тебе, а благодарить тебя я должна.(Тихо матери.)
Как я проведу его. (Громко мужу.) Мы не будем никого принимать.
В а с и л ь к о в (считая). Я знаю, что ты у меня умница.
Л и д и я. Но старик Кучумов, он благодетель всего нашего семейства,  почти
родственник.
В а с и л ь к о в (считая). Ну, Кучумова можно.

               Лидия судорожно сжимает матери руку.

Н а д е ж д а  А н т о н о в н а (тихо). Ты что-то затеваешь?
Л и д и я  (тихо).  Затеваю. Никто так меня не унижал, как он.  Я теперь не
женщина, я змея! И я его больно ужалю.
В а с и л ь к о в. Однако ты порядочная мотовка!
Л и д и я  (кидается ему на шею).  Ну, прости меня,  душа моя, жизнь моя. Я
сумасшедшая, избалованная женщина;  но я постараюсь  исправиться. Мне такие
уроки нужны, не жалей меня!
В а с и л ь к о в. Значит, мир?
Л и д и я. Мир, мир, надолго, навсегда.
В а с и л ь к о в.  Ну, вот и прекрасно,  моя милая!  По крайней  мере,  мы
теперь  знаем  друг  друга.  Ты знаешь,  что я расчетлив,  я  знаю,  что ты
избалована, но зато любишь меня и доставишь мне счастье, на которое грубому
труженику  нельзя  было  надеяться и которое  мне дорого, очень дорого, моя
Лидия, мой ангел! (Обнимает жену.)




ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ


ЛИЦА:

Н а д е ж д а  А н т о н о в н а.
Т е л я т е в.
В а с и л ь к о в.
Г л у м о в.
Л и д и я.
В а с и л и й.
К у ч у м о в.

               Весьма скромная зала, она же и кабинет; по сторонам окна,
               на задней стене, направо от зрителей, дверь в переднюю,
               налево - во внутренние комнаты, между дверей изразцовая
               печь; меблировка бедная: письменный стол, старое фортепьяно.




               Васильков сидит у стола и собирает бумаги,
               Василий стоит за стулом.

В а с и л ь к о в.  Ну  что,  Василий  Иваныч,  барыня,  кажется,  начинает
привыкать и к новой квартире, и к тебе?
В а с и л и й.  Насчет квартиры не знаю, сударь, что сказать. Все смеются с
маменькой по-французски. А про меня уж что! Как еще только я жив!
В а с и л ь к о в. Что ты, бог с тобою!
В а с и л и й.  Да помилуйте, Савва  Геннадич,  сударь!  Им  нужно,  чтоб в
штиблетах, а я не  могу.  Какой же я камардин, коли я при вас служащий, все
одно как помощник. Помилуйте, Савва Геннадич,  мы, может быть, с вами нужду
видали вместе, может быть, тонули вместе в реке по нашему делу.
В а с и л ь к о в. Ну да, да, конечно. (Встает со стула.)
В а с и л и й. Ну, и за фрукты тоже съела было совсем.
В а с и л ь к о в. За какие фрукты?
В а с и л и й.  Конечно, по нашему званию...  и  всего-то вот сколько было.
(Показывает на пальце.)
В а с и л ь к о в. Чего?
В а с и л и й.  Редечки...  всего-то  вот  столько было.  Сидел в передней,
доедал.
В а с и л ь к о в. Уж ты, Василий Иваныч...
В а с и л и й. Да невозможно, сударь, Савва Геннадич!  Мы народ рабочий, на
том воспитаны. Да мне дороже она бог знает чего.
В а с и л ь к о в.  Так слушай, Василий Иваныч!  Без  меня, кроме Кучумова,
никого не принимай!
В а с и л и й. Уж будьте покойны! (Уходит.)

               Входит Лидия.




               Лидия одна.

Л и д и я. Что так долго не едет этот противный старичишка!  Вот уж три дня
я томлюсь в этой конуре, мне страшно подойти к окну.  Теперь, чай,  нарочно
ездят  мимо, чтоб увидать  меня в окне. У Глумова, пожалуй, и стихи готовы.
Старичок, Кучуминька, миленький! Выручи меня из заключения! Переехали бы мы
с maman на старую  квартиру  и  зажили лучше  прежнего. Развлечь себя  хоть
музыкой!  Звуки  вальса  имеют  много  утешения.  Что ни говори, а Страус и
Гунгль - лучшие знатоки  женского сердца. (Пробует фортепиано.) Экая дрянь!
Это он нарочно завел, чтоб меня унизить. Погоди же, мой друг, я тебя утешу.
(Прислушивается, слышит стук экипажа.)  Посмотрела бы, да  стыдно  светской
даме  подойти к окну!  Не Кучумов ли?  Он всегда в два часа бывает. Он, он!
Идет на крыльцо, слышу его походку. Ну, что-то будет?

               За сценой голос Кучумова: "Дома барыня?"
               Голос Василия: "Пожалуйте! У себя-с". Кучумов входит.




               Лидия и Кучумов.

Л и д и я. Наконец-то, а еще папаша.
К у ч у м о в (целуя руки Лидии, грозно оглядывает комнату). Что такое? Что
такое? Куда это вы попали?  Что за обстановка. Это постоялый двор какой-то.
Но  я  вас спрашиваю, что все это значит?  Мой ангел, не сердитесь на меня,
что я так грубо вас спрашиваю!  В таких комнатах иначе нельзя говорить, как
грубо. Как это случилось? Чем вы себя довели до такого унижения? Вы срамите
фамилию Чебоксаровых!
Л и д и я. Вы меня не упрекайте, а лучше пожалейте!
К у ч у м о в.  Нельзя вас жалеть, милостивая  государыня. Вы позорите свой
род. Что бы сказал ваш бедный отец, если бы узнал ваше унижение!
Л и д и я. Что же мне делать?
К у ч у м о в. Бежать, сударыня, бежать без оглядки.
Л и д и я. Куда? У maman ничего нет. Он за нас все долги заплатил.
К у ч у м о в. Его прямая обязанность. За обладание таким сокровищем, за то
счастье,  которое  вы  доставили  этому моржу, он обязан исполнять все ваши
желания.
Л и д и я. Видно, он не считает за большое счастие обладать мною.
К у ч у м о в.  А  не  считает,  тем  лучше.  Вы  должны  знать цену  себе.
Переезжайте с maman на старую квартиру, в этом нет ничего дурного; а жить в
курятнике позорно.
Л и д и я. Но, папаша, чем же нам жить! У maman нет ничего, у меня тоже. На
кредит нельзя рассчитывать.
К у ч у м о в. Кредит! Да на что вам кредит? Стыдно,стыдно! Надо было прямо
обратиться ко мне. Вам стыдно было попросить у меня денег, а  не стыдно фее
жить в таком шалаше!  Вы, фея наша легкокрылая, вы забыли  свое могущество.
Вам стоит сделать только один жест, и этот шалаш превратится во дворец.
Л и д и я. Какой жест, папаша?
К у ч у м о в.  Вы и как фея, и как женщина должны это знать лучше, чем мы,
мужчины. У фей и женщин в запасе много жестов.
Л и д и я (бросаясь ему на шею). Такой жест, папаша?
К у ч у м о в.  Так, так, так...  (Зажмурив  глаза,  опускается  на  стул.)
С тебя будет пока сорока тысяч на первый раз?
Л и д и я. Я не знаю, папаша.
К у ч у м о в.  Теперь вам много не нужно, вы переедете на старую квартиру,
она  отделана  превосходно и еще не занята. Гардероб у тебя восхитительный!
На  первое время  вам сорока тысяч слишком довольно.  Послушай,  если ты не
возьмешь, я  выброшу  их из кареты,  нарочно  проиграю  в  клубе. Во всяком
случае, я эту сумму уничтожу, если ты не хочешь взять ее.
Л и д и я. Ну, так давай, папаша!
К у ч у м о в  (берется за карман).  Ах, боже мой! Это только со мной одним
случается. Нарочно положил на столе бумажник и позабыл.  Дитя, прости меня!
(Целует у нее руку.)  Я тебе привезу их завтра на новоселье. Я надеюсь, что
вы  нынче же переедете.  Закажу  у  Эйнем  пирог, куплю  у Сазикова золотую
солонку фунтов в пять и положу туда деньги.  Хорошо бы положить все золотом
для  счастья, да  такой  суммы едва ли найдешь.  Все-таки  полуимпериалов с
сотню наберу у себя.
Л и д и я. Меrci, merci, папаша. (Гладит его по голове.)
К у ч у м о в.  Блаженство!  Блаженство...  Что такое деньги!  Имей  я хоть
миллионы, но если не вижу таких глаз, таких ласк, я нищий.

               Входит Надежда Антоновна.




               Лидия, Кучумов и Надежда Антоновна.

Л и д и я.  Маman, Григорий  Борисыч  советует  нам  переезжать  на  старую
квартиру.
К у ч у м о в. Разумеется. Нельзя оставаться, дорогая моя, нельзя.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а.  Ах, Григорий Борисыч, не говорите! Что я
терплю!  Как я страдаю!  Вы знаете мою жизнь в молодости; теперь, при одном
воспоминании, у меня делаются припадки.  Я бы уехала с Лидией к мужу, но он
пишет, чтоб мы не ездили. О ваших деньгах ничего не упоминает.
К у ч у м о в.  Не дошли. (Считает по пальцам.)  Вторник,  среда,  четверг,
пятница. Он их получил вчера вечером или сегодня утром.
Л и д и я. Маman, нам бы переехать сейчас же.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а.   Ах,  Лидия,  нужно  подумать.  Мне  все
кажется, что твой муж притворяется, а что он очень богат.
Л и д и я.  Богат он, беден ли, но он нас унизил, и между нами все кончено.
Григорий  Борисыч  сделал  для нас много и не желает,  чтоб я жила с мужем.
Наша жизнь будет вполне обеспечена, папашка мне обещал.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а.  Папашка!  Где  ты  научилась? Ах, Лидия,
как ты говоришь! Невозможно, невыносимо слушать матери.
Л и д и я.  Скажите!  Стыдно?  Я  теперь  решилась  называть стыдом  только
бедность, все остальное для меня не стыдно. Маman, мы с вами женщины, у нас
нет  средств  жить  даже  порядочно;  а вы желаете жить роскошно, как же вы
можете требовать от меня стыда.  Нет, уж вам поневоле придется смотреть кой
на что сквозь пальцы. Такова участь всех матерей, которые воспитывают детей
в роскоши и оставляют их без денег.
К у ч у м о в. Веnissimo [Отлично.]  Я никак не мог  ожидать, чтобы в такой
молодой женщине было столько житейской мудрости.
Л и д и я. Маman, папашка обещает нам на новоселье сорок тысяч.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а (с радостью).Неужели? (Кучумову). Вы очень
добрый человек. Однако ж все-таки подумать надо.
Л и д и я. О чем думать! Здесь унижение, там - счастье.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а. Пойдемте в мою комнату,  обсудимте вопрос
со всех сторон. Главное, чтоб приличие было сохранено.
Л и д и я (матери). В этом положитесь на меня.
К у ч у м о в.  Я уж не мальчишка, умею  пользоваться  счастьем втихомолку,
много не болтаю.

               За сценой голос Василия "Не приказано принимать".
               Голос Глумова "Что ты врешь".
               Кучумов, Лидия, Надежда Антоновна уходят.
               Шляпа Кучумова остается на столе.
               Входят Глумов и Василий.




               Глумов и Василий.

Г л у м о в.  Что  ты,  болван,  выдумываешь!  Меня  не  велено  принимать!
Невозможно!
В а с и л и й.  Совсем я не болван;  на  болванах  чепчики  шьют.  А что не
велено пущать, опять же не моя вина.
Г л у м о в. Кто же не велел пущать, барин или барыня?
В а с и л и й.  Да нешто для  вас  не все  равно!  Кто бы ни  приказал,  а,
значит, пущать  не  буду.  А коли хотите знать, так вот вам раз: и барин не
велел, и барыня, и ни за что к вам не выдут.
Г л у м о в. Ты глуп безгранично, исторически;  но все-таки ты можешь знать
причину,  почему  меня не велено  принимать. Не знаешь ли? Не слыхал ли ты,
любезный друг, хоть краем своего ослиного уха?  Так поведай, рубль серебром
деньга не малая.
В а с и л и й.  Покорно  благодарю.  Пожалуйте  (Берет  рубль  и  прячет  в
карман.)А что я вам проповедаю? Известно, дела, обстоятельства. Вы придете,
другой, третий;  рюмка  водки, другая, пятая, десятая, а все расчет. А дела
наши, барин говорит, по видимости, подходят  тонкие.  А  вы рассудите сами!
Пожалуй,  корми  дармоедов-то, пользы от них никакой, а все из кармана. Вот
кабы знакомство хорошее, степенное, а то какое у нас знакомство!..
Г л у м о в. Ну, довольно! Дай клочок бумаги и убирайся!  Я  напишу  барину
записку и уйду.
В а с и л и й.  Да вот бумага-то  на  столе!  Только вы  от  хорошей зря не
рвите! А я, что ж, я уйду. (Уходит.)
Г л у м о в  (берет бумагу и перо).  Что бы такое ему  написать?  (Замечает
шляпу.)  Чья это шляпа?  (Берет  ее в руки.)  Ба, ба, ба!  Да это Кучумова.
Значит,  князинька  здесь.  Вот  и  прекрасно.  Васильков теперь уж получил
письмо. Телятев тоже;  съедутся все вместе.  Вот  будет  сцена!  Напишу для
отклонения подозрения что-нибудь.  (Пишет и читает.)  "Любезнейший  друг, я
заходил к тебе посоветоваться по одному делу.  Жаль, что не застал.  Завтра
зайду пораньше. Твой Глумов". Написано крупно, положу посредине стола, чтоб
он увидал сразу.

               Голос Телятева: "Ну, а я все-таки войду".
               Входят Телятев и Василий.




               Глумов, Телятев и Василий.

Т е л я т е в (Глумову). Ты был у Лидии Юрьевны?
Г л у м о в.  Нет, зачем мне она?  Я заходил к Савве, да не застал, записку
ему оставил. Прощай! Если ты хочешь Василькова видеть, так ступай на биржу,
он там целый день проводит.
Т е л я т е в. Тем лучше.
Г л у м о в.  Он, кажется,  новою  отраслью  промышленности занялся, шелком
маклерует.
Т е л я т е в. Отличное занятие.
Г л у м о в. В хороший день рублей пять выторгует.
В а с и л и й. Вот уж это, сударь, что напрасно, то напрасно.
Г л у м о в.  Помнишь,  сколько  к  нам  провинциалов  наезжало! Подумаешь,
у него горы золотые,  -  так  развернется. А глядишь, покутит недель шесть,
либо  в  солдаты  продается,  либо его домой по этапу вышлют,  а то приедет
отец,  да как в трактире за волосы ухватит,  так и везет его до самого дому
верст  четыреста.  (Глядит на часы.)  Однако  мне  пора.  Как я заболтался.
(Быстро уходит.)
Т е л я т е в  (садится к столу, держа свою шляпу в левой руке). Ну как же,
Василий Иваныч, принимать не велели?
В а с и л и й. Да так же, сударь.
Т е л я т е в. Да вы это, Василий Иваныч, по глупости, может быть?
В а с и л и й. Нет, истинно, истинно. Что вы? Смею ли я!
Т е л я т е в. И вам, Василий Иваныч, меня не жаль?
В а с и л и й. Как не жаль, сударь! Известно, вы не как другие.
Т е л я т е в. Лучше?
В а с и л и й. Не в пример.
Т е л я т е в. Садитесь, Василий Иваныч!

               Василий Иваныч садится и опирается руками в колена.

Давайте с вами разговаривать.
В а с и л и й. Вы думаете, не могу?
Т е л я т е в. Ничего я не думаю. Вы, я слышал, были в Лондоне, а в Марокко
не были?
В а с и л и й. Этаких стран я, сударь, и не слыхивал, Морок, так он Мороком
и  останется,  а  нам  не  для  чего. У  нас, по  нашим  грехам, тоже этого
достаточно, обморочат как раз. А знают ли они там холод и голод, вот что?
Т е л я т е в. Про голод  не слыхал,  а  холоду  не бывает  оттого, что там
очень жарко.
В а с и л и й. Ну  и  пущай  они дохнут с голоду ли,  с жару ли, а нам пуще
всего уповать нужно.
Т е л я т е в. На что же уповать, Василий Иваныч?
В а с и л и й. Чтоб как все к лучшему.  По нашему теперь тоже делу босоты и
наготы навидались. Конечно, порядок такой, искони; а бог невидимо посылает.
Т е л я т е в. Василий Иваныч, в философии далеко уходить не годится.
В а с и л и й. Я и про что другое могу.
Т е л я т е в. Прощайте, Василий Иваныч. (В рассеянии берет со стола правой
рукой шляпу Кучумова и хочет надеть обе). Это как же, Василий Иваныч?
В а с и л и й. Грех, сударь, бывает со всяким.
Т е л я т е в. Какой же тут грех-то, Василий Иваныч?
В а с и л и й. Бывает, что и уносят.
Т е л я т е в. Вы, Василий Иваныч, заврались!
В а с и л и й. А вот что, сударь: померяйте обе, которая впору, та и ваша.
Т е л я т е в.   Вот,  Василий  Иваныч,  умные   речи   приятно  и  слушать
(Примеривает  сначала  свою.)  Это  моя.  А это чья же? Да это князинькина.
Значит, он здесь?
В а с и л и й (таинственно). Здесь-с.
Т е л я т е в. Где же он?

               Василий молча и величественно указывает на
               дверь во внутренние комнаты.

Отчего же его принимают, а меня нельзя?
В а с и л и й. Потому сродственник.
Т е л я т е в. Такой же сродственник, как и вы, Василий Иваныч.  Уж вы меня
извините, я останусь, а вы подите в переднюю.
В а с и л и й.  Оно  точно, что в это время барин никогда дома не бывает, а
если в другой раз...
Т е л я т е в.  Ну,  довольно,  Василий  Иваныч!  Учтивость за учтивость, а
то я скажу вам: "Пошел вон!"
В а с и л и й. Можно, для вас все, сударь, можно. (Уходит.)




               Телятев один.

Т е л я т е в (вынимает из кармана письмо и читает):

Не будь, Телятев, легковерен,
Бывают в мире чудеса;
Князек надуть тебя намерен
У Васильковой в два часа.

И все так точно и надул. Он сродственник, а  меня и принимать не приказано.
Что же мне делать? Уступить даром как-то неловко, что-то за сердце скребет.
Подожду  их, посмотрю,  как  она  его будет  провожать.  Вот  удивятся, вот
рты-то  разинут,   как  я  встану   перед  ними,  как  statua  gentilissima
[благороднейшая статуя].  А статуя Командора,  -  мне один немец божился до
того, что заплакал, - представляет совесть. Ужасно будет их положение. А не
лучше  ли  явиться к ним самому, оно, конечно, не совсем учтиво...  Где они
скрываются?(Подходит к двери и прислушивается.) Никого нет. Проникну далее.
(Отворяет осторожно дверь, уходит и так же осторожно затворяет.)

               Входят Васильков и Василий.




               Васильков и Василий.

В а с и л ь к о в (быстро). Был без меня кто-нибудь?
В а с и л и й. Господин Глумов. Вот и записку оставили.
В а с и л ь к о в (строго). А еще кто?
В а с и л и й. Господин Кучумов... а...
В а с и л ь к о в. Ну, хорошо, ступай!

               Василий уходит.

Кучумов  так  стар, что  и  подозревать нельзя; моя жена женщина со вкусом.
(Останавливается  перед  столом  в  задумчивости  и  видит записку Глумова.
Вынимает из кармана письмо и сличает с запиской Глумова.) Ничего не похоже,
а я думал, что он. (Читает письмо.)

Из дома муж уходит смело
С утра на биржу делать дело
И верит, что жена от скуки
Сидит и ждет, сложивши руки.
Несчастный муж!
Для мужа друг - велико дело.
Когда жена сидит без дела
Муж занят, а жена от скуки,
Глядишь, и бьет на обе руки.
Несчастный муж!

"Будь  дома  в  два  часа   непременно,  и  ты  поймешь  смысл  этих  слов"
(Короткое молчание.) Что это, шутка или несчастие? Если это шутка, то глупо
и  непростительно  шутить  над  человеком,  не  зная  его  сердца. Если это
несчастие,  то зачем же оно приходит  так  рано и неожиданно? Если б я знал
свою жену, я бы не колебался.  Как любит, как чувствует простая девушка или
женщина,  я знаю;  а как чувствует  светская  дама, я не знаю. Я души ее не
вижу;  я ей  чужой, и  она мне чужая. Ей не нужно сердца, а нужны речи. А у
меня речей нет. О, проклятые речи! Как легко мы перенимаем чужие речи и как
туго  перенимаем  чужой  ум. Теперь говорят, как в английском парламенте, а
думают все еще как при Аскольде. А делают... Да что здесь делают? Ничего не
делают.  Но что же,  однако, значит это письмо?  Пойду покажу его Лидии. Но
если, если... боже; Что мне делать тогда, что мне делать? Как повести себя?
Нет, нет, стыдно в таком деле готовиться, стыдно роль играть! Что подскажет
мне  глупое   провинциальное  сердце,   то  и  сделаю.  (Открывает  ящик  с
пистолетами, осматривает их, опять кладет на место; ящик остается открытым.
Идет к двери; навстречу ему тихо, пятясь задом, показывается Телятев.)




               Васильков и Телятев.

В а с и л ь к о в. Телятев, так друзья не делают.
Т е л я т е в. А, здравствуй! (Тихо.) Постой, погоди, они сейчас выдут.
В а с и л ь к о в. Отвечай мне на мои вопросы, или я тебя убью на месте.
Т е л я т е в. Потише ты, я говорю тебе!  (Прислушивается.)  Ну, что нужно?
Спрашивай!
В а с и л ь к о в. Ты к моей жене приехал?
Т е л я т е в. Да.
В а с и л ь к о в. Зачем?
Т е л я т е в.  Приятно  провести  время, полюбезничать.  Какие ты странные
вопросы делаешь!
В а с и л ь к о в. Отчего же ты к моей жене едешь, а не к другой?
Т е л я т е в. Оттого, что у меня вкус хорош.
В а с и л ь к о в. Мы будем стреляться.
Т е л я т е в. Ну, хорошо, хорошо! Ты только не шуми. Я слышу голоса.
В а с и л ь к о в. Чьи бы голоса ни были, они мне не помешают.
Т е л я т е в. Ты с ума сошел, Савва! Опомнись, выпей холодной воды.
В а с и л ь к о в.  Нет, Телятев.  Я  человек смирный, добрый;  но бывают в
жизни минуты... Ах, я рассказать тебе не могу, что делается в моей груди...
Видишь, я плачу... Вот пистолеты! Выбирай любой.
Т е л я т е в. Коли ты подарить хочешь, так давай оба, к чему их рознить; а
коли  стреляться, так  куда торопиться, чудак! У меня сегодня обед хороший.
После сытного обеда мне всегда тяжело жить на свете;  тогда, пожалуй, давай
стреляться.
В а с и л ь к о в. Нет, нет, сейчас, здесь, на этом месте, без свидетелей.
Т е л я т е в.  Ну, уж  ведь я тоже с характером,  я  здесь не буду, говорю
тебе  наотрез. Что за место? Всякое дело, Савва, нужно делать порядком. Да!
Постой!  Прежде  всего, скажи ты мне, зачем  ты  переехал  в  такую гнусную
квартиру?
В а с и л ь к о в. Средств нет жить лучше.
Т е л я т е в.  Так возьми у меня. (Вынимает бумажник.) Сколько тебе нужно?
Да, пожалуй, бери все, я в Москве и без денег проживу.
В а с и л ь к о в.  Ты этими деньгами хочешь купить  мою снисходительность,
хочешь купить жену у меня? (Берет пистолет.)
Т е л я т е в.  Послушай, любезный  друг!  Ты  меня  лучше  убей, только не
оскорбляй! Я тебя уважаю больше, чем ты думаешь и чем ты стоишь.
В а с и л ь к о в. Извини! Я человек помешанный.
Т е л я т е в.  Я просто предлагаю тебе деньги,  по доброте сердечной, или,
лучше  сказать,  по  нашей  общей  распущенности:  когда есть деньги, давай
первому встречному, когда нет - занимай у первого встречного.
В а с и л ь к о в. Ну, хорошо, давай деньги! Сколько тут?
Т е л я т е в. Сочтешь после. Тысяч около пяти.
В а с и л ь к о в. Надо счесть теперь и дать тебе расписку.
Т е л я т е в. Уж от этого, сделай милость, уволь. С меня берут расписки, а
я ни с кого; хоть бы я и взял, я ее непременно потеряю.
В а с и л ь к о в. Спасибо. Я тебе заплачу хорошие проценты.
Т е л я т е в. Шампанским, других процентов не беру.
В а с и л ь к о в.  А все-таки за то, что ты ухаживаешь за моей женой, мы с
тобой стреляться будем.
Т е л я т е в.  Не стоит, - поверь мне, не стоит. Если она честная женщина,
из моего ухаживания ничего не выйдет, а мне все-таки развлечение;  если она
дурная женщина, не стоит за нее стреляться.
В а с и л ь к о в.  Что  же мне  тогда  делать  в  этом  последнем  случае?
(С отчаянием.) Что мне делать?
Т е л я т е в. Бросить ее, и все тут.
В а с и л ь к о в.  Я был так счастлив,  она  так  притворялась,  что любит
меня! Ты только подумай! Для меня, для провинциала, для несчастного тюленя,
ласки такой красавицы  -  ведь рай! И вдруг она изменяет. У меня оборвалось
сердце, подкосились ноги, мне жизнь не мила; она меня обманывает.
Т е л я т е в. Так ты ее убей, а меня-то за что же?
В а с и л ь к о в.  За то, что вы ее развратили.  Она  от  природы создание
доброе;  в  вашем  омуте  женщина  может потерять все - и честь, и совесть,
и  всякий стыд. А ты развратней всех.  Нет, нет, бери пистолет, а то я тебя
убью стулом.
Т е л я т е в. Ну, черт с тобой! Ты мне надоел. Давай стреляться! (Проходит
к  пистолетам  и  прислушивается у двери.) Вот что: перед смертью попробуем
спрятаться за печку!
В а с и л ь к о в. Нет, нет, стреляться!
Т е л я т е в  (берет его за плечо).  Тише  ты, тише,  ради бога! (Насильно
уводит его за печку к выходной двери.)

               Входят Кучумов и Лидия.




               Васильков, Телятев, Кучумов и Лидия.

К у ч у м о в (поет). In mia mano al fin tu sei! [Ты,наконец,в моих руках!]
Л и д и я. Прощай, папашка!
К у ч у м о в  (поет).  Лобзай  меня!  Твои  лобзанья...  Аddio mia carina!
[Прощай, моя дорогая!]
Л и д и я. Изволь, папашка! (Целует его.)

               Телятев и Васильков выходят из-за печки.

Л и д и я. Ай! (Отходит в сторону.)
К у ч у м о в  (грозя пальцем).  Но, но, но, господа!  Я  по  правам старой
дружбы..  Ноnni soit qui mal y pense!  [Да  будет стыдно тому, кто плохо об
этом думает!]
В а с и л ь к о в  (указывает  на  двери).  Вон!  Завтра  я  пришлю  к  вам
секунданта.
К у ч у м о в.  Ни, ни, ни, молодой человек! Я с вами драться не стану; моя
жизнь  слишком  дорога  для  Москвы, чтоб  поставить ее против вашей, может
быть, совсем бесполезной.
В а с и л ь к о в. Так я убью вас. (Идет к столу.)
К у ч у м о в.  Но! Молодой человек, но!  Так не шутят, молодой человек, не
шутят! (Быстро уходит.)

               Входит Надежда Антоновна.




               Васильков, Телятев, Лидия и Надежда Антоновна.

Н а д е ж д а  А н т о н о в н а. Что за шум у вас!
В а с и л ь к о в.  Возьмите от меня  вашу  дочь!  Мы  с  вами  в  расчете.
Я  возвращаю  ее  вам  такую  же  безнравственную,  как  и взял от вас; она
жаловалась,  что  переменила свою  громкую фамилию на мою  почти мещанскую;
зато я теперь вправе жаловаться, что она запятнала мое простое,  но честное
имя.  Она, выходя  за  меня, говорила,  что не любит меня; я, проживя с ней
только  неделю,  презираю  ее.  Она шла за меня ни с чем,  я заплатил за ее
приданое  и  за  ее  наряды;  это  пусть  она  зачтет  за  то, что я неделю
пользовался ее ласками, хотя и не один.
Л и д и я. Ха, ха, ха! Какая трагедия!
Н а д е ж д а   А н т о н о в н а.   Что  вы!   Что  вы!   У  вас  какое-то
недоразумение.  Бывают   случаи,  что  люди  расходятся,  но  всегда мирно,
прилично.
В а с и л ь к о в (Телятеву). Друг мой, не оставляй меня; мне нужно сделать
некоторые распоряжения. Вот твои деньги, возьми их! Я хотел за твою доброту
заработать тебе огромные проценты. Возьми их!  (Отдает деньги Телятеву, тот
кладет их небрежно в карман.  Лидия  пристально  смотрит на деньги.)  Нужно
сделать   некоторые   распоряжения,  написать  к  матушке... Я  застрелюсь.
(Опускает  голову на грудь.)
Т е л я т е в.  Полно, полно!  Савва, ты дурачишься.  У моего знакомого две
жены бежали, что ж, ему два раза надо было застрелиться? Савва, ну, взгляни
на меня! Послушай, я человек благоразумный,  я тебе много могу дать хороших
советов.  Во-первых, ты  не вздумай стреляться в комнате, - это не принято:
стреляются  в  Петровском  парке;  во-вторых,  мы с тобой сначала пообедаем
хорошенько, а там видно будет.
В а с и л ь к о в (Надежде Антоновне).  Берите  скорее  вашу  дочь от меня.
Берите ее скорей!
Л и д и я.  Скорее, чем вы думаете.  Мы  сами сегодня хотели  переехать. Мы
наняли  нашу  старую  квартиру и постараемся  из ее зеркальных окон даже не
глядеть на эту жалкую лачугу с жалким обитателем ее.  Вы  играли комедию, и
мы играли комедию. У нас больше денег, чем у вас;  но мы женщины, а женщины
платить   не  любят.   Я  притворялась,  что   люблю  вас,  притворялась  с
отвращением;  но  мне  нужно  было,  чтоб вы заплатили наши долги. Я в этом
успела,  с  меня  довольно.  Оценили  ли вы мою способность притворяться? С
такой способностью женщина не погибнет. Застрелитесь, пожалуйста, поскорей!
Телятев,  не отговаривайте его.  Вы мне развяжете руки, и уж в другой раз я
не  ошибусь  в выборе или мужа, или...  ну, сами понимаете, кого. Прощайте!
Все  мое  желание  -  не видеть вас более никогда.  (Матери.) Вы послали за
экипажем?
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а.  Посылала,  он  готов.  (Уходит,  за  ней
Лидия.)
В а с и л ь к о в. Кончено, теперь все уже для меня кончено.
Т е л я т е в. Ну, где же кончено? Мало ли еще осталось в жизни?
В а с и л ь к о в. Нет, уж все.  Если бы я сам был злой человек, как она, я
бы  теперь  грыз  себе  руки,  колотился  головой об стену; если б я сам ее
обманывал,  я  бы  ее  простил.  Но я человек добрый, я ей верил, а она так
коварно  насмеялась  над  моей  добротой.  Над чем хочешь смейся: над лицом
моим, над моей фамилией, но над добротой!..  Над  тем,  что я любил ее, что
после каждой ласки ее я по часу сидел в кабинете и плакал от счастья! Друг,
во мне оскорблено не самолюбие, а душа моя!  Душа моя убита, осталось убить
тело. (Плачет.)
Т е л я т е в.  Послушай!  Ты лучше замолчи!  А то я сам расплачусь; хороша
будет у меня физиономия.  Перестань,  Савва,  перестань!  Отдайся ты на мою
волю  хоть  на  несколько  часов!  Мы с тобой  пообедаем;  чем  я тебя буду
кормить, поить - это мое дело.
В а с и л ь к о в  (берет пистолет и кладет в карман).  Друг мой,  что это?
(Подбегает  к  окну.)  Карета!  Они  уезжают! (Совершенно убитый.) Вези мой
труп,  куда  хочешь, пока  он  не  ляжет где-нибудь под кустом за заставой.
(Уходит.)




ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ


ЛИЦА:

Ч е б о к с а р о в а.
Л и д и я.
В а с и л ь к о в.
К у ч у м о в.
Т е л я т е в.
Г л у м о в.
А н д р е й.
Г о р н и ч н а я.

               Будуар в прежней квартире Чебоксаровых; направо от зрителей
               дверь в залу, прямо входная, налево зеркальное окно.




               Лидия в утреннем костюме лежит на кушетке.
               Чебоксарова входит.

Н а д е ж д а  А н т о н о в н а. Что, не был?
Л и д и я. Нет еще.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а.  Я совершенно потеряла  голову.  Что  нам
делать!  Кучумов  неделю  тому  назад, вместо того, что обещал  привезти на
новоселье,  дал  мне  только  шестьсот  тринадцать  рублей,  и  то с такими
гримасами,  с  такими  ужимками,  как  будто  он  делает  Бог  знает  какое
одолжение.  У  нас опять  накопилась пропасть долгов. Не забудь, вся мебель
- новая, та продана твоим злодеем.
Л и д и я.  Он обещал непременно  привезти  сегодня.  Ему не верить стыдно,
когда он сделал такое одолжение отцу.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а.  Да сделал ли, я что-то сомневаюсь. Вот я
сегодня  получила  письмо от мужа;  он пишет, что никаких денег не получал,
что  имение  его  продано, а сам он теперь живет у своего приятеля.  Он мне
пишет,  что  после  продажи, за  удовлетворением долга, ему  остается очень
незначительная  сумма,  и  что  на  нее он хочет с каким-то  татарином  или
башкиром завести кумыс.
Л и д и я. Теперь я понимаю. Знаете, кто купил имение?
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а. Кто?
Л и д и я. Кучумов. Он обещал купить и подарить его мне.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а.  Едва ли. Твой отец  пишет, что на торгах
дал самую большую  сумму  какой-то Ермолаев,  поверенный  Василькова. Уж не
он ли? (Показывает на окно.)
Л и д и я.  Смешно! Где ему  -  Вы сами видели,  что  он  занимал  деньги у
Телятева и обещал большие проценты; а большие проценты дают только в нужде.
Да  он  и  слишком  глуп  для такого дела. Не упоминать о нем будет гораздо
покойнее.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а. Уж конечно.
Л и д и я.  Я считаю себя опозоренной,  что  вышла за него.  Мне надо, чтоб
всякая память о нем изгладилась из моего воображения.  Я бросила бы ему все
его подарки, если б они не были так драгоценны. Я их велела все переделать,
чтоб они не имели прежней формы.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а.  Я  пойду спрошу,  привезли  ли  коляску.
Я  ухитрилась  взять в долг у одного  каретника  и  гербы  велела  сделать.
Лошадей   будем   брать  извозчичьих, а  своей  коляски  не  иметь  нельзя.
Извозчичий экипаж всегда заметен. (Уходит.)
Л и д и я.  Да, опытность  -  великое дело.  Я все еще очень доверчива. А с
доверчивостью можно сделать ошибку неисправимую.

               Входит Андрей.

А н д р е й. Господин Кучумов.
Л и д и я. Проси!

               Андрей уходит. Входит Кучумов.




               Лидия и Кучумов.

К у ч у м о в  (становясь на  колена  и  целуя  руку  Лидии).  Il  segretto
per esser felice. [Секрет быть счастливым.]
Л и д и я. Что за шалости! Садитесь, мне нужно поговорить с вами.
К у ч у м о в. Какая холодность! Что за тон, дитя мое?
Л и д и я.  Э!  Полно!  Довольно  шутить!  Послушайте!  Вы  меня  заставили
переехать от мужа; мы должаем, мне стыдно напоминать вам о деньгах, точно я
у вас на содержании, вы сами навязались с деньгами.
К у ч у м о в  (садится).  Вам  меня  надо  или  убивать или прощать за мою
рассеянность.  Сейчас  отсчитывал  деньги в бумажник,  чтобы взять с собой,
вошла  вдруг  жена, я его кинул в стол  и  запер.  Заболтался с ней,  так и
позабыл, Я вам привезу деньги через полчаса.
Л и д и я. А кто купил имение отца?
К у ч у м о в. Разумеется, я.
Л и д и я. Отец пишет, что купил поверенный Василькова.
К у ч у м о в. Иначе и быть не может, я дал доверенность Василькову, одному
знакомому  купцу.  Я у него сына крестил. Он законов не знает и передоверил
от  себя  другому.  Какое он мне уморительное письмо прислал! Я вам привезу
его через десять минут. (Встает и оглядывает комнату.  Поет.)  Io son rico!
tu sei bella! [Я богат! а ты прекрасна!]  Вот это мило и это недурно. Какой
у  вас  вкус!  Тут надо зелени.  Я  пришлю  большую  пальму  и  тропических
растений.  Здесь под пальмой будет место наших  интимных  разговоров. Я это
сегодня же пришлю (Садится подле Лидии.)
Л и д и я (отодвигаясь). Ну вот, когда вы привезете нам деньги, я вас опять
буду звать папашей и, может быть, полюблю.
К у ч у м о в  (поет).  Io son rico! tu sei bella! Так как в моей честности
сомнения  быть  не  может,  то  любви  своей  вам  откладывать  нечего, мое
блаженство.
Л и д и я.  Вы  думаете?  Я  сегодня в дурном расположении  духа, мне не до
любви.  Я  уж  сколько  времени  только и слышу о богатстве; у мужа золотые
прииски, у вас золотые горы, Телятев чуть не миллионщик, и Глумов, говорят,
вдруг  богат  стал.  Все мои поклонники  прославляют мою красоту, все сулят
меня золотом осыпать, а  ни муж мой, ни мои обожатели не хотят ссудить меня
на  время  ничтожной  суммой  на  булавки.  Мне не в чем выехать;  я езжу в
извозчичьей коляске на клячах.
К у ч у м о в.  Это ужасно!  Но  ведь  через  полчаса все будет поправлено.
Я виноват, я признаюсь, я один виноват.
Л и д и я.  Я живу без мужа, вы ко мне ездите каждый день в  известный час;
что подумают, что будут говорить?
К у ч у м о в. Пища для разговора дана, следовательно, разговор  будет, как
вы строго себя ни ведите. По-моему, уж если переносить осуждения, так лучше
недаром; терпеть напраслину дело ужасное, idol mio [мой кумир].  Ведь я вам
говорю,  через  полчаса...  ну...  могут  там  встретиться  обстоятельства:
необходимые  взносы;  в  конторе  вдруг  столько  денег нет; ну через день,
два...  в крайнем случае,  через  неделю  вы будете иметь все,  больше чего
желать невозможно.
Л и д и я  (встает).  Через  неделю?  Через  десять  минут  чтобы все было!
Слышите, что я говорю! Иначе я вас пускать не велю.
К у ч у м о в. Десять минут?  Я не Меркурий,  чтобы так быстро летать. Меня
могут задержать дела.
Л и д и я. Никто вас не может задержать:  деньги  у  вас  в  ящике, письмо,
вероятно, в другом. До свидания.
К у ч у м о в. Я себя оправдаю в ваших глазах; но я вам долго-долго (грозит
пальцем) не прощу такого обращения со мной. (Уходит.)
Л и д и я.  Вот  когда  моя  самоуверенность  колебаться начинает. Какой-то
холод пробегает по мне.  Кучумов  обманывает  меня  или  нет? (Решительно.)
Обманывает.  Он еще не исполнил ни одного  своего  обещания.  Затем что ж у
меня? Отчаяние и самоубийство или...  тоже самоубийство, только медленное и
мучительное...

               Входит Андрей.

А н д р е й. Господин Телятев.
Л и д и я (задумчиво.) Проси.

               Андрей уходит. Входит Телятев.




               Лидия и Телятев.

Л и д и я. Что вас давно не видать? Где вы пропадаете?
Т е л я т е в. У человека, которому делать нечего, всегда дел много! Что вы
так серьезны? Ай, ай, ай! (Смотрит на нее пристально.)
Л и д и я. Что вы? Что с вами?
Т е л я т е в. Морщинка, вот тут, на лбу; маленькая-маленькая, но морщинка.
Л и д и я (с испугом). Не может быть.
Т е л я т е в. Посмотрите в зеркало! Ай, ай, ай! В ваши-то лета. Стыдно!
Л и д и я (перед зеркалом). Не говорите лучше! Надоели.
Т е л я т е в.  Думать  не  надобно,  Лидия  Юрьевна;  больше всего  думать
остерегайтесь. Боже вас сохрани! У нас женщины тем и сохраняют красоту, что
никогда ничего не думают.
Л и д и я.  Ах, Иван Петрович,  на  моем  месте  поседеть легко. Как мне не
думать! Кто ж за меня думать будет?
Т е л я т е в.  Да  чего же вам лучше?  Ваше положение солидное:  вы живете
одни, в великолепной квартире, совершенно свободны, вы богаты, что я сам от
вас слышал, поклонников у вас много, муж для вас не существует.
Л и д и я (с радостью). Он застрелился?
Т е л я т е в. Нет, раздумал.
Л и д и я. Жаль. Можно вам поверить тайну?
Т е л я т е в. Очень можно.
Л и д и я. Вы умеете их беречь?
Т е л я т е в.  Нет, не  умею. Зато я умею их терять сейчас же,  это лучше.
Скажите  мне  в  одно  ухо, у меня в ту же минуту вылетит в другое; а через
час, хоть убейте, никакой тайны не вспомню.
Л и д и я. Наши дела очень плохи, нам просто жить нечем.
Т е л я т е в. В редком семействе не найдется такой тайны.
Л и д и я.  Слушайте!  Вы  несносны. Я переехала от мужа потому... Нет, мне
стыдно.
Т е л я т е в.  Ах,  что  вы!  Продолжайте!  Меня-то стыдно?   Я  уж  такой
особенный человек, что меня никогда ни одна женщина не стыдилась.
Л и д и я.  Ну, так и мне вас  не стыдно. Я переехала от мужа в надежде  на
Кучумова; он мне обещал дать взаймы сорок тысяч.
Т е л я т е в. Ах, он чудак! Да отчего ж не восемьдесят?
Л и д и я. А он может и восемьдесят?
Т е л я т е в.  Еще бы! Он и двести может,  то  есть обещать,  а  заплатить
где же! У него редко и десять рублей найти в кармане можно.
Л и д и я.  Вы лжете на него.  Он  выкупил отцово имение, оно стоит больших
денег; я сама видела, как он дал моей maman шестьсот рублей.
Т е л я т е в.  Насчет  имения  я  сказать  ничего не могу; а откуда у него
шестьсот рублей, я знаю.  Он  пять  дней  бегал по Москве, искал их, насилу
ему дали на месяц и взяли вексель в две тысячи рублей. Я думал, что он ищет
денег  для  вашего  мужа,  которому он уже давно проиграл в клубе эту сумму
и не заплатил.
Л и д и я (в отчаянии). Вы меня убиваете!
Т е л я т е в.  Чем? Он  человек очень хороший.  Вы не беспокойтесь. Мы все
его любим;  только  он забывчив очень. У него точно было большое состояние,
но он часто забывает, что все прожито. Да ему легко и забыть: у него теперь
и обеды, и балы, и ужины, и  великолепные экипажи, только все это женино, и
все еще при жизни отдано племянницам.  А  ему  собственно выдается деньгами
не более десяти рублей на клуб. В именины и в праздники дают ему пятьдесят,
а  иногда  сто  рублей. Ну, вот тогда и посмотрите на него! Приедет в клуб,
садится в конце стола, тут у него и трюфели, и шампанское, и устрицы; а как
разборчив! Прислугу всю с ног собьет, человек пять так и бегают около него.
А уж что достается бедным поварам!
Л и д и я (бледнея). Что мне делать? Я столько задолжала.
Т е л я т е в. Есть отчего в отчаянье прийти! Кто нынче не должен!
Л и д и я.  Телятев! У вас огромное состояние, пожалейте меня! Не дайте мне
погибнуть!

               Телятев опускает голову.

Телятев,  поддержите  честь нашей фамилии!  Я могу полюбить вас! Вы добрый,
милый.

               Телятев еще ниже опускает голову.

Jean, я гибну!  Спасите меня!  Если  вы  мне  поможете в этой беде, я ваша.
(Кладет ему обе руки на плечи и склоняется головой.)
Т е л я т е в.  Все это очень мило с вашей стороны, и  я был бы  совершенно
счастлив; но, Лидия Юрьевна, я сам-то теперь не свой.
Л и д и я (смотрит на него во все глаза). Как? Вы женитесь или женаты?
Т е л я т е в.  Не женюсь и не женат, а  должно  быть, завтра свезут меня к
Воскресенским воротам.
Л и д и я. Как к Воскресенским воротам?
Т е л я т е в. Так, привезут с квартальным и опустят.
Л и д и я.  Не может быть!  Где же ваши деньги?  Я знаю, что вы давали мужу
взаймы.
Т е л я т е в. Ну, что ж из этого! Разве мне чужих-то жалко?
Л и д и я. А своих у вас нет?
Т е л я т е в. Я уж и не помню, когда они были. Я вчера узнал, что я должен
тысяч  до  трехсот.  Все,  что  вы  у  меня видели когда-нибудь, все чужое:
лошади, экипажи, квартира, платье. За все это денег не плачено,  за все это
писали  счеты  на  меня, потом  векселя,  потом  подали ко взысканию, потом
получили   исполнительные  листы.  Деньгами  взято  у  ростовщиков  видимо-
невидимо.  Все кредиторы завтра явятся ко мне; картина будет поразительная.
Мебель,  ковры,  зеркала,  картины  взяты  напрокат  и  нынче  же отобраны.
Коляска  и  лошади  от  Ваханского; платье портной возьмет завтра чем свет!
Я уверен, что кредиторы насмеются досыта. Я их приму, разумеется, в халате,
это единственная моя собственность;  предложу  им  по  сигаре, у меня еще с
десяток  осталось.  Посмотрят  они  на  меня  да на пустые стены  и скажут:
"Гуляй,  Иван  Петрович, по белому  свету!"  Один  за  жену  сердит;  этот,
пожалуй, продержит месяца два в яме, пока не надоест кормовые  платить. Ну,
а там и выпустят,  и  опять я свободен,  и опять кредит будет, потому что я
добрый малый,  и  у  меня еще живы одиннадцать теток и бабушек, и всем им я
наследник.  Что я гербовой бумаги извел на векселя, вы не поверите. Если ее
с пуда продавать, так больше возьмешь, чем с меня.
Л и д и я. И вы так покойны?
Т е л я т е в.  Что ж мне беспокоиться-то?  Совесть моя так же чиста, как и
карманы.  Кредиторы  мои  давно получили с меня втрое, а взыскивают, только
чтоб форму соблюсти.
Л и д и я.  Где  ж  мне  денег  взять, то  есть больших денег, много денег?
Неужели нет ни у кого?
Т е л я т е в. Есть, как не быть!
Л и д и я. У кого же они?
Т е л я т е в. У деловых людей, которые их даром не бросают.
Л и д и я. Не бросают? Жаль!
Т е л я т е в.  Еще как жаль-то!  Теперь  и  деньги-то  умней  стали, все к
деловым  людям  идут,  а  не к нам. А прежде деньги глупей были. Вот именно
такие деньги вам и нужны.
Л и д и я. Какие?
Т е л я т е в.  Бешеные.  Вот  и  мне  доставались  все  бешеные, никак  их
в кармане не удержишь.  Знаете ли, я недавно догадался, отчего у нас с вами
бешеные деньги? Оттого, что не мы сами их наживали. Деньги, нажитые трудом,
-  деньги умные.  Они  лежат  смирно.  Мы  их  маним  к себе, а они нейдут;
говорят:  "Мы знаем, какие вам деньги нужны, мы к вам не пойдем".  И уж как
их ни проси, не пойдут. Что обидно-то, знакомства с нами не хотят иметь.
Л и д и я. Я в актрисы пойду.
Т е л я т е в. Талант нужен, Лидия Юрьевна.
Л и д и я. Я в провинцию.
Т е л я т е в.  Что за расчет!  Увлечете  какого-нибудь мушника Тулумбасова
или уж много-много средней руки помещика. Что за карьера!
Л и д и я. Телятев, помогите, мне нужны деньги!
Т е л я т е в. А вот, пожалуйте сюда! (Подводит ее к окну.) Видите?
У ворот стоит
Домик-крошечка;
Он на всех глядит
В три окошечка.
Вот где деньги,
Л и д и я. У мужа?
Т е л я т е в.  Да, у него. Он не только богаче всех нас, но так богат, что
подумаешь - так голова закружится.  Нынче не тот богат, у кого денег много,
а  тот,  кто  их  добывать умеет.  Если у вашего мужа теперь наличных тысяч
триста,  так  можно  поручиться,  что  через  год  будет  мильон,  а  через
пять - пять.
Л и д и я.  Не может быть. Я не верю вам. Подите прочь. Это он вас подослал
ко мне.
Т е л я т е в.  А вот послушайте. Когда вы его оставили, поехали мы обедать
в  Троицкий.  Сидит, на  свет  не  глядит,  ни ухи не ест, ни вина не пьет.
Подходили к нему какие-то странные личности, шептались что-то, он как будто
стал поживее. Потом вдруг несут ему телеграмму, прочел ее, и глаза засияли.
"Нет, говорит, глупо стреляться.  Покутим, говорит, нынешний день, поздравь
меня".  Ну, я его поздравил, поцеловались, и поехали, и поехали. Познакомил
я  его  кое с  кем  из  старых  своих  знакомых, то есть не из старых, а из
прежних, а они еще молоденькие.
Л и д и я  (глядя в окно).  Погодите!  Что это за коляска? Кружева! Неужели
это maman взяла для меня? Какая прелесть, какая роскошь!
Т е л я т е в.  Нет, вы ошиблись.  Это  коляска,  которую  он  подарил моей
знакомой, и с лошадьми,  и  кучера  нанял  такого, что в Зоологическом саду
показывать можно. Вот она едет от него, блондиночка, а глаза - васильки.
Л и д и я.  Ай! Я  упаду  в обморок.  Это  не  коляска,  это  мечта.  Можно
задохнуться от счастья сидеть в этой коляске.  Что со мною?  Я его ненавижу
и  как  будто  ревную. Я бы убила эту блондинку. Нос у нее и так невелик, а
она его еще вздергивает.
Т е л я т е в. Это не ревность, а зависть.
Л и д и я. Он ее любит?
Т е л я т е в. Что? Коляску?
Л и д и я. Нет, блондинку.
Т е л я т е в.  Зачем же?  И  любить да и деньги давать,  уж  слишком много
расходу будет. Хотите слушать, что ваш муж мне рассказал про себя?
Л и д и я. Говорите!
Т е л я т е в.  Учился он много, чему  -  уж  не  помню. Разные есть науки,
Лидия Юрьевна, про которые мы с вами и не слыхали.
Л и д и я. Говорите, говорите!
Т е л я т е в.  Поехал за границу, посмотрел,  как  ведут  железные дороги,
вернулся в Россию и снял у подрядчика  небольшой  участок. Сам с рабочими и
жил в бараках, да  Василий  Иваныч с ним. Знаете Василия Иваныча? Золото, а
не человек.
Л и д и я. Ах, подите вы!
Т е л я т е в. Первый подряд удался, он взял побольше,  потом еще побольше.
Теперь получил какую-то телеграмму.  "Ну,  говорит,  Вася, ближе мильона не
помирюсь". А я говорю: "И не мирись".  Что ж, мне ведь все равно, убытку не
будет.
Л и д и я. Я умираю.
Т е л я т е в. Что с вами?
Л и д и я (ложится на диван). Позовите maman! Позовите скорей!
Т е л я т е в (в дверях). Надежда Антоновна!

               Входит Надежда Антоновна.




               Лидия, Телятев и Надежда Антоновна.

Л и д и я. Мaman, ради бога!
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а. Что с тобой,Лидия? Что с тобой, дитя мое?
Л и д и я.  Ради  бога, maman!  Подите  к  моему  мужу,  позовите его сюда,
скажите, что я умираю.
Т е л я т е в. Берите моих лошадей, Надежда Антоновна, и поезжайте скорее!
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а  (всматривается в дочь).  Да, да,  я вижу,
ты в самом деле нехороша. Я сейчас еду. (Уходит.)

               Входит Андрей.

А н д р е й. Господин Глумов.
Л и д и я  (привстав).  Принимать  его  или  нет?  Еще муж  придет или нет,
неизвестно. Утопающий хватается за соломинку. (Андрею.) Проси!

               Андрей уходит. Входит Глумов.



               Лидия, Телятев и Глумов.

Г л у м о в. Что с вами?
Л и д и я. Немного нездорова. А с вами что? Я слышала, что вы разбогатели.
Г л у м о в. Еще нет, а надеюсь. Очень выгодную должность занял.
Т е л я т е в. И совершенно по способностям.
Г л у м о в.  Счастливый случай, больше ничего.  Одна  пожилая  дама  долго
искала не то, чтоб управляющего, а как бы это назвать...
Л и д и я. Un secretaire intime? [Личный секретарь?]
Г л у м о в. Oui, madam!  Ей  нужно было честного человека, которому бы она
могла доверить...
Т е л я т е в. И себя, и свое состояние?
Г л у м о в. Почти так. У ней дома, имения, куча дел: где же ей управляться!
С наследниками она в ссоре. Я стараюсь все обратить в капитал,  на что имею
полную доверенность, и пользуюсь значительными процентами за комиссию.
Т е л я т е в.  Благородная,  доверчивая  женщина.  Признайся, Глумов, ведь
немного найдешь таких?
Г л у м о в. Да, должно быть, одна только осталась; я наперечет всех знаю.
Т е л я т е в.  Мы  сейчас  только  говорили  о  бешеных  деньгах,  что они
перевелись, а ты счастливей нас, ты их нашел.
Г л у м о в. Зато как долго и прилежно я искал их.
Л и д и я. Значит, у вас теперь денег много?
Г л у м о в. "Много"  -  ведь это понятие относительное. Для Ротшильда было
бы мало, а для меня довольно.
Л и д и я. Дайте мне взаймы тысяч двадцать.
Г л у м о в. Молоденьким, хорошеньким женщинам взаймы денег не дают, потому
что неделикатно им напоминать, когда они забудут о долге, а  взыскивать еще
неделикатнее. Им или учтиво отказывают, или дарят.
Л и д и я. Ну, как хотите, только дайте.
Г л у м о в. Теперь не могу, извините. Помните, вы сказали, что мне никогда
вашей руки не целовать? Я злопамятен.
Л и д и я. Целуйте.
Г л у м о в.  Теперь  уж  поздно, или, лучше сказать, рано.  Подождите меня
год,  я  приеду  целовать  ваши  ручки.   Я  завтра  отправляюсь  со  своей
доверительницей  в  Париж;  она  не знает счета ни на рубли, ни  на франки,
я  буду  ее кассиром. Она страдает одышкой и общим ожирением; ей и здесь-то
доктора  больше  года  жизни  не  дают, а в Париже с переездами на воды и с
помощью усовершенствованной медицины она умрет скорее.  Вы  видите, что мне
некогда,  год  я  должен  сердобольно  ухаживать  за  больной, а потом могу
пожинать плоды трудов своих, могу и проживать довольно  много, пожалуй, при
вашем содействии, если вам будет угодно.
Л и д и я. Вы злой, злой человек!
Г л у м о в.  Прежде  вам  эта  черта  во  мне нравилась; мы с этой стороны
похожи друг на друга.
Л и д и я. Да, пока вы не переходили границ, а теперь прощайте.
Г л у м о в.  Прощайте! Я  уезжаю со сладкою надеждой, что в год вы обо мне
соскучитесь, что вы меня оцените и мы, вероятно, встретимся, как родные.
Л и д и я. Довольно, довольно!
Г л у м о в. До свиданья.
Т е л я т е в.  Прощай, Глумов. Счастливого пути! Вспомни обо мне в Париже:
там на каждом перекрестке еще блуждает моя тень.
Г л у м о в. Прощай, Телятев. (Уходит.)

               Входит Надежда Антоновна со клянками, за ней горничная
               с подушками, кладет их на диван и уходит.




               Лидия, Телятев, Надежда Антоновна.

Н а д е ж д а   А н т о н о в н а.   Тебе  надо  лечь,  Лидия,  непременно.
Напрасно ты себя, мой друг, утомляешь!  По лицу твоему видно, что ты ужасно
страдаешь. Я так и мужу сказала.  Он сейчас придет. Вот твой спирт и капли,
которые тебе всегда помогали.
Л и д и я (ложится на подушки). Как он вас принял?
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а.  Очень  вежливо, хотя  довольно  холодно.
Он  спросил,  серьезно  ли  ты  больна; я отвечала, что очень. Что вы, Иван
Петрович, смеетесь?
Т е л я т е в.  Мне  равнодушно  нельзя оставаться: надо либо плакать, либо
смеяться.
Н а д е ж д а   А н т о н о в н а.  Вы  не  знаете  ни  натуры, ни сложения
Лидии; она такая нервная, такая нервная... Это у нее с детства.
Т е л я т е в.  Извините,  я  действительно не знаю сложения Лидии Юрьевны,
это для меня тайна.
Л и д и я. Иван Петрович, вы такой болтун, вы меня рассмешите.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а. Да вы, пожалуй, в самом деле, рассмешите,
а он войдет.
Т е л я т е в. Скрыться прикажете?
Л и д и я  (томно).  Нет, останьтесь!  Мне так приятно видеть вас,  вы  мне
даете силу.
Т е л я т е в.  Если  вам   приятно,  то  я  не  только  не  уйду,  а,  как
привинченный, буду стоять против вас. Смотрите на меня, сколько вам угодно.
Только позвольте мне в этой комедии быть лицом без речей.

               Входит Андрей.

А н д р е й. Господин Васильков.
Л и д и я (слабым голосом). Проси!

               Андрей уходит, Надежда Антоновна оправляет подушки,
               Телятев подносит платок к глазам своим. Входит Васильков.




               Лидия, Телятев, Надежда Антоновна и Васильков.

В а с и л ь к о в (сделав общий поклон). Вы меня звали?
Л и д и я. Я умираю.
В а с и л ь к о в. В таком случае нужен или доктор, или священник; я ни то,
ни другое.
Л и д и я. Вы нас покинули.
В а с и л ь к о в. Не я, а вы меня, и не простившись даже как следует.
Л и д и я. Так надо проститься?
В а с и л ь к о в. Если вам угодно.
Л и д и я. По-русски проститься - значит попросить прощенья.
В а с и л ь к о в. Просите.
Л и д и я.  Я виновата только в том,  что оставила вас,  не  сообразя своих
средств; в остальном вы виноваты.
В а с и л ь к о в.  Мы поквитались: я был виноват,  вы меня оставили. О чем
же больше говорить! Прощайте!
Л и д и я. Ах, нет, постойте!
В а с и л ь к о в. Что вам угодно?
Л и д и я.  Вы за свою вину ничем не платите, а я могу поплатиться жестоко.
Я кругом в долгу, меня посадят вместе с мещанками в Московскую яму.
В а с и л ь к о в. А! Вы вот чего боитесь? Вот какое бесчестье вам страшно?
Не  бойтесь!  В  яму  попадают  и  честные люди, из ямы есть выход. Бояться
Московской  ямы  хорошо, но больше надо бояться той бездонной ямы,  которая
называется  развратом, в  которой  гибнет  и  имя,  и честь, и благообразие
женщины.  Ты  боишься  ямы, а  не боишься  той  пропасти, из которой уж нет
возврата на честную дорогу?
Л и д и я. Кто вам позволил говорить здесь такие слова?
В а с и л ь к о в.  А кто позволяет зрячему вывести на дорогу слепого,  кто
позволяет  умному  остеречь   неразумного,  кто  позволяет   ученому  учить
неученого?
Л и д и я. Вы не имеете права учить меня.
В а с и л ь к о в. Нет, имею. Это право - сострадание.
Л и д и я. Вам ли говорить о сострадании!  Вы видите жену в таком положении
и не хотите заплатить за нее ничтожного долга.
В а с и л ь к о в. Я даром денег не бросаю. Ни боже мой!
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а. Я не понимаю вашей философии. Все это для
меня какая-то новость, принесенная  с  луны. Разве платить за жену - значит
бросать даром?
В а с и л ь к о в.  Какая же она мне жена! Да она ж сама сказала, что у нее
денег больше, чем у меня.
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а.  "Сказала".  Мало  ли  что  может сказать
женщина в раздражении!  Как бы жена ни оскорбила мужа, все-таки надо жалеть
жену  больше, чем  мужа.  Мы  так  слабы, так нервны, нам  всякая ссора так
дорого обходится. Горячая женщина скоро сделает глупость, скоро и одумается.
В а с и л ь к о в. Да она же не говорит, что одумалась.
Л и д и я. Я одумалась и раскаиваюсь в своем поступке.
В а с и л ь к о в. Не поздно ли?
Н а д е ж д а  А н т о н о в н а.  Ах,  нет!  Она  может  увлечься,  но  до
падения себя не допустит.
В а с и л ь к о в.  Я знаю, что не допустила: ваша прислуга  гораздо больше
получала   от   меня,  чем  от  вас.  Но  я  не  знаю,  что  спасло  ее  от
падения  -  честь,  или  недостаток  денег у Кучумова. (Лидии.) Чего же вам
угодно?
Л и д и я. Я бы хотела жить опять вместе с вами.
В а с и л ь к о в.  Невозможно.  Вы  так  быстро меняете свои решения, что,
пожалуй,  завтра  же  захотите  уехать  от  меня.  Для  меня  одного позора
довольно, я двух не хочу.
Л и д и я. Но вы должны меня спасти.
В а с и л ь к о в.  Как я вас спасу?  Есть  только  одно  средство;  я  вам
предложу честную работу и за нее вознаграждение.
Л и д и я. Какую работу и какое вознаграждение?
В а с и л ь к о в. Подите ко мне в экономки, я вам дам тысячу рублей в год.
Л и д и я (встает с дивана). Ступайте вон!

               Васильков уходит.

Т е л я т е в  (отнимая  платок от глаз).  Теперь  вы  выздоровели, я  могу
перестать плакать.
Л и д и я.  Ах, теперь не до шуток!  Бегите, догоните, воротите его, во что
бы то ни стало.

               Телятев убегает.

Н а д е ж д а  А н т о н о в н а.  Ах, какой он упрямый!  Какой  несносный!
Человек  из  порядочного  общества  так поступать не может, он скорее убьет
жену, а такого предложения не сделает.

               Возвращаются Васильков и Телятев.

Л и д и я.  Вы меня извините,  я  не поняла  вас. Объясните мне, что значит
слово "экономка" и какие ее обязанности?
В а с и л ь к о в.   Извольте,  объясню;   но  если  вы  не  примете  моего
предложения, я больше не вернусь к  вам. Экономка - значит женщина, которая
занимается  хозяйством.  Это ни для кого не унизительно. А вот обязанности:
у  меня в  деревне маменька-старушка, хозяйка отличная, вы  поступите к ней
под начальство  -  она  вас  выучит:  грибы солить, наливки делать, варенья
варить, передаст  вам  ключи  от  кладовой, от подвала, а сама будет только
наблюдать за вами. Мне такая женщина нужна, я постоянно бываю в отъезде.
Л и д и я. Ужасно, ужасно!
В а с и л ь к о в. Прикажете кончить?
Л и д и я. Продолжайте!
В а с и л ь к о в. Когда вы изучите в совершенстве хозяйство, я  вас возьму
в  свой  губернский  город,  где  вы  должны  ослепить губернских дам своим
туалетом  и  манерами. Я  на это денег не пожалею, но  из бюджета не выйду.
Мне  тоже, по моим обширным делам,  нужно такую жену. Потом, если вы будете
со мною любезны,  я  свезу  вас в Петербург, Патти послушаем, тысячу рублей
за ложу не пожалею. У  меня в Петербурге, по моим делам, есть связи с очень
большими людьми; сам я мешковат и неуклюж; мне нужно такую жену, чтоб можно
было завести салон, в  котором даже и министра принять не стыдно. У вас все
есть для этого, только вам надо будет отучиться от некоторых манер, которые
вы переняли от Телятева и прочих.
Т е л я т е в. Но разве я знал, что Лидии Юрьевне предстоит такая блестящая
перспектива от деревенского подвала до петербургского салона.
В а с и л ь к о в  (глядя на часы). Согласны вы на мое предложение или нет?
Только помните, что прежде всего вы будете экономкой и довольно долго.
Л и д и я. Пожалейте меня, пожалейте мою гордость! Я дама, дама с головы до
ног. Сделайте мне какую-нибудь уступку.
В а с и л ь к о в. Никакой! Мне ли жалеть вашу гордость, когда вы не жалели
моей  простоты,  моей  доброты  сердечной!  Я и теперь предлагаю вам звание
экономки, любя вас.
Л и д и я. Ну, хоть слово измените, оно жестоко для моего нежного уха.
В а с и л ь к о в. Нет, это слово хорошее.
Л и д и я. Я должна подумать.
В а с и л ь к о в. Думайте.
Т е л я т е в. Ах, кабы меня кто взял в экономки!

               Входит Андрей.

А н д р е й. Следственный пристав желает описать имущество.
Л и д и я   и   Н а д е ж д а  А н т о н о в н а.  Ах, ах!  Ай, ай!  (Лидия
прячется в подушки.)
Т е л я т е в.  Что вы испугались?  Утешьтесь!  Вчера описали мебель у двух
моих знакомых, сегодня у вас, завтра у меня, послезавтра у вашего Кучумова.
Это нынче такое поветрие.
Л и д и я (мужу).  Спасите  меня  от стыда! Я  на все согласна! Что делать?
Я хотела  блистать неугасающей  звездой, а вы хотите сделать меня метеором,
который  блестит  на  минуту и погаснет в болоте.  Но я согласна, согласна.
Умоляю вас, спасите меня.

               Васильков уходит с Андреем. Андрей возвращается.

А н д р е й. Господин Кучумов.
Л и д и я. Я думаю принять его.
Т е л я т е в. Примите.
Л и д и я (Андрею). Проси!

               Андрей уходит. Входит Кучумов, потом Васильков.




               Лидия, Надежда Антоновна, Телятев, Кучумов, потом Васильков.

К у ч у м о в  (напевая). Io son rico... Что с вами?
Л и д и я.  У меня описывают имущество, привезли вы сорок тысяч?
К у ч у м о в.  Io son rico...  Нет,  вы  представьте  себе,  какое со мной
несчастье.

               Входит Васильков и останавливается у двери.

Мой  человек, которого я любил, как сына, обокрал меня совершенно и убежал,
должно быть, в Америку.
Т е л я т е в.  Очень  жаль  мне  твоего человека! С тем, что у тебя  можно
украсть, не только до Америки, но и до Звенигорода не доедешь.
К у ч у м о в.  Не шути, я не люблю. Я разослал телеграммы по всем трактам;
вероятно,  его  скоро  схватят,  отберут  деньги, и  тогда я вам, дитя мое,
доставлю их.
Т е л я т е в. Не все же он украл, ведь осталось же что-нибудь.
К у ч у м о в. Как не остаться! Я без тысячи рублей из дому не выезжаю.
В а с и л ь к о в. Так  отдайте  мне  шестьсот  рублей,  которые  должны по
картам.
К у ч у м о в.   А!  Вы  здесь! И  очень  хорошо.  Я  давно  хотел  с  вами
расчесться.  Карточный  долг для меня первое дело. (Вынимает бумажник.) Что
за вздор такой?  Вероятно,  я как-нибудь обложился, положил в левый карман.
Ах,  да  я  не  тот  сюртук  надел.  Впрочем, вы можете получить эти деньги
с Надежды Антоновны.
В а с и л ь к о в.  Хорошо, я получу.  Лидия  Юрьевна, я ваш долг заплатил.
Вам нужно ехать в деревню.
Л и д и я. Когда хотите.
В а с и л ь к о в. Я еду завтра, будьте готовы!
Л и д и я  (подает мужу руку).  Благодарю  вас,  что на целый день вы даете
волю моим слезам. Мне нужно о многом поплакать! О погибших мечтах всей моей
жизни, о  моей  ошибке,  о  моем  унижении.  Мне надо поплакать о том, чего
воротить  нельзя.  Моя  богиня   беззаботного  счастия  валится  со  своего
пьедестала,  на  ее  место становится грубый  идол  труда и промышленности,
которому имя бюджет.  Ах, как мне жаль бедных, нежных созданий, этих милых,
веселеньких  девушек!  Им  не  видать  больше изящных, нерасчетливых мужей!
Эфирные  существа,  бросьте  мечты о несбыточном счастье, бросьте  думать о
тех, которые изящно проматывают, и выходите за тех, которые  грубо наживают
и называют себя деловыми людьми.
Т е л я т е в. Каково это слушать нам, бездельникам!
К у ч у м о в (поет). Io son rico...
Т е л я т е в. Неправда. Noi siamo poveri [Мы бедны].
Л и д и я. Вот другая жертва, которую я приношу вам.
В а с и л ь к о в. Жертв не надо.
Л и д и я.  Я вижу, что  нашла  коса  на  камень.  Извольте,  я  признаюсь.
Я принимаю ваше предложение, потому что нахожу его выгодным.
В а с и л ь к о в. Но знайте, что я из бюджета не выйду.
Л и д и я. Ох, уж мне этот бюджет!
В а с и л ь к о в. Только бешеные деньги не знают бюджета.
Т е л я т е в.  Ты говоришь святую истину;  скажу  более, что ты повторяешь
мои слова.
В а с и л ь к о в  (Телятеву).  Прощай,  друг,  мне  тебя от души  жаль. Ты
завтра будешь без крова и без пищи.
Т е л я т е в.  Ты  не хочешь ли мне денег дать взаймы?  Не давай, не надо.
Пропадут, ей-богу, пропадут. Москва, Савва, такой город,  что  мы, Телятевы
да  Кучумовы,  в  ней  не погибнем. Мы и без копейки будем иметь и почет, и
кредит. Долго еще каждый купчик  будет за счастье считать, что мы ужинаем и
пьем шампанское на его счет.  Вот  портные  -  от  тех  уважения мало. Но и
старую шинель, и старую шляпу можно носить с таким достоинством, что издали
дают  тебе  дорогу.  Прощай, друг Савва.  Не жалей нас. И в рубище почтенна
добродетель. (Обнимаются с Кучумовым.)

               Лидия робко подходит к Василькову, кладет ему руку
               на плечо и склоняется головой.

Занавес.


1869