© Copyright Коновалов Андрей (zvery@mail.ru)

   Коновалов Андрей: ГОВОРИТЕ ПО ФРАНЦУЗСКИ
   пьеса
   действующие лица:
  
   Почтальон - пожилой мужчина
   Зося - молодая женщина, домохозяйка
   Пиня - ее муж, скульптор
   Фифа - подруга Зоси
   Нина - сестра Фифы, литературовед
  
   ПРОЛОГ
   (музыка:Щелкунчик)
   (на сцену выходит почтальон)
  
   Почтальон. - Был Новый Год. Куранты пробили двенадцать. Мы выбежали на улицу и стали играть в снежки. Все пили шампанское и целовались. На цент-раль-ной площади вокруг елки кружился хоровод. Мне[Author ID1: at Tue Feb 18 07:58:00 1997 ]хоровод.ММне[Author ID1: at Tue Feb 18 07:58:00 1997 ] было двадцать лет. Я держался за руки с девчонками и мальчишками, бе-гал, смеялся. Там я встре-тил парня, своего ровесника. Но выглядел он умнее и злее меня. Он расска-зал мне про своего отца, про урок, который получил от него в детстве. Отец ставил его перед дверью и говорил: Слушай ,сынок. Слушай меня внима-тельно. Там за дверью тебя ждет мир - чужой, непонятный и злой. Он - зверь. И он либо сожрет тебя, либо ты сожрешь его. Третьего не дано. Не верь ни-кому .Все обманут тебя. Не верь даже мне. Верь только себе. И каждый раз , когда ты выходишь за дверь, начинается война. Всегда будь готов драться. Дерись и побеждай. Это твоя борьба. Твой Майн Кампф!
   Ты фашист? - спросил я этого парня.
   Нет, я обыкновенный фанатик.
   Это все равно, - сказал я. - Коммунисты тоже были фанатиками.
   Ну что ж, если тебе так не нравится слово фанатик, называй меня энтузиа-стом, - сказал он и улыбнулся. - Мы все должны во что-ни-будь верить. В хо-рошее, в плохое - неважно. Главное верить. По-тому что когда мы перестаем верить, мы сдаемся и проигрываем свою войну. Ты и пикнуть не успел, а мир тебя сожрал. Так что мо-жешь быть кем хочешь, но обязательно будь энту-зиастом, брат. Не забывай: будь энтузиастом.
   Он протянул мне руку и я ее пожал. Мы разошлись в разные сто-роны. Вокруг шумел праздник. Мне одинаково хотелось и пойти за ним и бежать от него. Я долго стоял и смотрел на веселящихся во-круг людей. В конце концов я увя-зался за какими-то ребятами, кото-рые пели под гитару:
   А мы сажаем алюминиевые огурцы, ага
   На брезентовом поле...
  
   Я больше никогда не видел ни того энтузиаста, ни тех парней с гита-рой, ни тех, с кем встретил Новый Год.
  
   (затемнение )
  
  
   ДЕЙСТВИЕ 1
  
   (тихая красивая новогодняя музыка. Темная сцена. В центре за-горается круг света. В нем верхом на стуле сидит, подперев ку-лаками щеки, Зося. С наискучнейшим выражением лица она уста-вилась на зрителей. В сто-роне у белой оконной рамы спиной к Зосе стоит Пиня. Он задумчиво смотрит в окно.)
  
   Зося. - Мне грустно. Никто со мной не играет.
   Пиня (басом) - Кто бы знал как мне грустно!
   Зося. - Никто меня не любит и не обожает.
   Пиня. - Я тебя люблю и обожаю.
   Зося. - Неправда. Ты все врешь. Ты всегда говоришь неправду. Я сейчас за-плачу.
   (Зося начинает тихонько хныкать, уткнувшись мордочкой в спинку стула)
   Пиня. - Ну вот. Началось. Невыносимо.
   (Пиня повернулся к Зосе и зло прокричал:)
   Ты слышишь, дура? Ненавижу! Не - на - ви - жу!!
   Зося (испуганно соскочила со стола и с ужасом посмотрела на разъярен-ного Пиня) - Я так и знала! Я так и знала! Вот ты и прокололся, го-лубчик. Все вы мужики такие. Рано или поздно в вас просыпается зверь. И вы станови-тесь не лучше животных. Вы как поганые крысы, тупые носороги и похотли-вые орангутанги. Все вы носите маски, ми-лые и обходительные, как павлины , но лишь до той поры, пока не за-тащите женщину в постель, не оттрахаете ее как следует и не удо-влетворите свои низменные желания. Ведь так? Отвечай, баран!
   Пиня (оглушенный тирадой, немного подумал и ответил) - Нет, мне от женщин ничего не нужно.
   Зося ( недоуменно) - Это как понимать?
   Пиня. - Я не интересуюсь и никогда не интересовался женщинами.
   Зося. - Ты что такое несешь, придурок?
   Пиня. - То что слышишь. Я педераст. Извини, что приходится тебе об этом говорить, но у меня больше сил нет терпеть.
   Зося. - А все эти наши жаркие ночи, пылкие признания, оргазмы ?..
   Пиня. - Жалкая имитация рассчитанная на таких дурочек как ты.
   Зося (возмущенно) - Что-о-о? Дурочка?! Я те ща покажу дурочку!
  
   (Зося схватила стул и замахнувшись собралась опустить его на голову Пиня. Тут раздался стук в дверь)
  
   Голос за дверью: - Эй! Есть дома кто? Зося! Пиня! Это я - Фифа. Принесла водки и огурцы маринованные. Открывайте я слышала как вы ругались.
   Зося (сквозь зубы) - Повезло тебе на этот раз, пидор вонючий.
   Пиня. - Ладно, открывай давай лесбиянке своей ненаглядной.
   (Зося с ненавистью посмотрела на Пиня, но не ответила, а ушла в тем-ноту, откуда послышался звук отпираемой двери, потом радостные вопли и смачные засосы.)
   Голоса из темноты: - Ой, как я рада тебя видеть, мой пупсик!
   - Солнышко мое, какими судьбами?
   - Да я тут мимо проходила...На, подержи огурцы...
   (на сцену выходят Зося с банкой соленых огурцов и Фифа с двумя бутыл-ками водки.)
   Фифа. - Слышу - ругаются. Дай, думаю, зайду. Устрою перемирие. Милые бранятся - только любятся. Ведь правда? Вы уже не сердитесь друг на друга, а?
   Пиня. - Вот водки бы, это кстати.
   Зося. - У этого всегда одно на уме.
   Пиня. - У меня много чего на уме.
   Фифа (с умилением глядя на Пиня) - Какой он у тебя умница!
   Зося. - Убила бы идиота. Алкоголик несчастный.
   Фифа. - Ну ладно. Хватит ссориться. Пиня, открой бутылочку, дорогой.
   (Пиня обустраивает бутылку водки и огурцы на столе)
   Фифа. - Давайте выпьем за встречу!
   (пьют кто во что горазд)
   Фифа. - Ну как живем, творим?
   Зося. - Живы покамись, как видишь. Этот бездельник так и не нашел никакой работы. Лепит себе дребедень всякую, ваятель хренов.
   Пиня. - И не дребедень вовсе, а концептуально- символические афрозо-диаки.
   Фифа. - Афро... что?
   Пиня. - Афрозодиаки. Есть такой термин применимый к объектам искусства возбуждающих в субъектах их созерцающих эротические образы и желания. Помимо чисто эстетического предназначения подобные творения несут в себе определенный заряд целебного свойства исцеляющий импотентов и возвращающий к жизни угасшую было страсть.
   Фифа. - Ка-а-ак интересно! Вот бы хоть одним глазом поглядеть на штуку эдакую.
   Пиня. - Так ты наверняка его видела, когда к нам шла. Во дворе стоит. Всадник без головы называется.
   Фифа. - В каком дворе?
   Пиня. - В нашем. В самом центре.
   Фифа. - Ничего я там не видела. Куча мусора какого-то лежала помню, а больше ничего. Никаких всадников безголовых.
   Пиня (в ужасе) - Не может быть! (вскочил, подбежал к окну) Так и есть! Сволочи! Суки! Пидоры проклятые! Я ж только на минуту от окна отвер-нулся. Ну я им сейчас покажу!
   (разъяренный Пиня убегает в темноту, хлопает дверь)
  
   Зося. - Он целый месяц этого урода лепил. Самосвал глины перевел. Сам Це-ретели обещал включить его Всадника в свой вернисаж. Да только уж больно страшный он у него получился. Дети и старушки боятся теперь во двор заходить, и мужики местные пригрозили сломать эту гадость. Вот Пиня и стоял все время у окна, сторожил. Ан, все равно проглядел. И поделом ему.
   Фифа. - Да уж.
  
   (вошел Пиня)
  
   Пиня (плача) - Сам Церетели пожал мне руку! (глядя на свою ладонь) Вот эту руку! Варвары! Фашисты! Ничего святого!
   Зося. - Да угомонись ты! Сломали твою культяпку - туда ей и дорога! Иди лучше водки выпей, А то заставлю сейчас ведра твои с глиной с лестницы выносить.
   Фифа. - Так это ваши ведра! А я то думаю, чего это у вас землей вся лест-ница заставлена.
   Зося. - Это он, сапожник, себе прозапас на натаскал, Еще какую-нибудь га-дость ваять.
   Фифа. - Ладно тебе. Чего ты на него окрысилась. У него просто период та-кой - гадости лепить. Побудет и пройдет. Как у Пикассо: кубизм, голу-бизм, инфантилизм.
   Зося. - Не-е, у него это надолго. Он еще год назад для ТЮЗа памятник Оловянному Солдатику сваял. Так на него инвалиды войны в суд подали за оскорбление образа солдата-инвалида. Все у него не как у людей.
   Пиня. - Настоящего художника никогда не признавали при жизни.
   Зося. - Вот и подохни. Может больше пользы будет.
   Фифа. - Ну что ты, Зося, совсем уж мужика затюкала.
   Зося. - Да разве это мужик? Всю жизнь на бабьей шее. Одно название оста-лось. Ладно, утри сопли и иди к нам. Помянем твоего страшилу безголо-вого.
  
   (налили , выпили)
  
   Фифа. - Земля ему пухом. Не горюй, Пинь, другого слепишь.
   Пиня. - Другого такого не будет.
   Зося. - Да ладно, что это мы все о нем, да об его всаднике. Надоело уже. Как ты, моя ненаглядная, поживаешь? Расскажи. Давно ведь не виделись.
   Фифа (выдержав паузу, гордо так произносит) - За границу еду я. Вот.
  
   (Пиня и Зося оба так и обомлели. Потом на их лицах медленно нарисова-лись деланные улыбки, как-будто они очень рады за Фифу, хотя в душе их бушевало полное недоумение - с какой это стати такая дура набитая, как Фифа, едет за границу, не важно какую, а они - гении и бесспорно более умные люди - остаются торчать в этом болоте.)
  
   Зося. - Как мы за тебя рады, Фифа! Правда, Пиня?
   Пиня (согласно кивнул, сохраняя на лице ту же глупую улыбку, что и у Зоси) - Ага!
   Зося. - А куда же ты это, милая , собралась?
   Фифа. - Во Францию.
   (Зося и Пиня аж покраснели от зависти, переглянулись и заерзали на сту-льях, не зная куда девать лица , руки и глаза)
   Зося. - Так ты ж языка не знаешь.
   Фифа. - А он мне и не нужен.
   Зося. - Что же ты будешь там делать?
   Фифа. - Работать.
   Зося. - Как же ты будешь работать, если ты ни бе, ни ме?
   Фифа. - Я буду пасти овец.
   Зося и Пиня (хором) - Что-о-о?!
   Фифа. - Я буду пасти овец во французских Альпах.
   Зося. - Ты че, Фифа, (Зося постучала себе по лбу) того? Каких овец? Ты хоть знаешь как они выглядят?
   Фифа. - Узнаю. Мне все покажут. Работа эта , говорят, не пыльная. Там все стерильно и автоматизированно. Мне вообще наверное делать ничего не придется, только кнопку нужную нажимать утром и вечером, да батарейки менять. Это мне так тетка сказала, которая меня туда устроила. Она уже два года у ихнего пастуха нянькой работает. Пастух, говорит , на пенсию вышел, а замену себе найти не может. Не хочет там никто пастухами работать .Все хотят быть либо рок-звездами, либо манекенщицами. Государство их и так кормит. И деньги дает, лишь бы они не воровали и не убивали друг друга. А овец пасти нужно. Вот тетя и посоветовала меня выписать . На полном пан-сионе. И зарплата такая, что вам и не снилась. И все равно дешевле станет, нежели какого-нибудь француза-лодыря приглашать.
   Зося (с восхищением) - Ну ты, Фифа, баба-не-проомаах! Давай я тебя поце-лую.
   Пиня (раздраженно) - Э, хорош лесбиянствовать. Давайте лучше выпьем. (наливает) За тебя, Фифа, и за твоих будущих питомцев.
   Фифа (прослезившись) - Спасибо, ребята! Я так рада! Вы такие добрые! Я вас так люблю! Так люблю!
  
   ЗАНАВЕС
  
   ДЕЙСТВИЕ 2
  
   (обстановка та же. Зося сидит на стуле и чинит платье. Стук в дверь)
   Зося. - Кто там?
   Голос за дверью. - Это я - Нина.
   Зося (бросает платье и идет открывать дверь) - Эй, Нина, что с тобой? Ты плачешь?
   (они выходят из темноты. Зося усаживает рыдающую Нину на стул и пытается ее утешить)
   Зося. - Что случилось, родная? Ну успокойся, не плачь. Хочешь воды?
   (Нина отрицательно мотает головой, утирая слезы и сопли платочком, но Зося убегает и возвращается с графином и стаканом, наливает его до краев и дает Нине. Та пьет, стуча зубами о стакан и расплескивая воду, сквозь рыдания выдавливает из себя)
   Нина. - Мой...муж...гомо...гомосексуалист! А-а-а-а!
   Зося (выпрямилась, гладя на подругу и расхохоталась) - Ха-ха-ха!
   Нина. - Чего ты ржешь?
   Зося. - Чушь все это. Никакой он не голубой.
   Нина. - Откуда ты знаешь?
   Зося. - Я с ним спала.
   Нина. - Когда?
   Зося. - Вчера.
   Нина (выронила стакан и мгновение-другое смотрела на подругу, а по-том взорвалась новыми рыданиями) - А-а-а-а!
   Зося. - Ну ладно-ладно, с кем не бывает?
   Нин. - Ты же моя подруга. Как ты могла?
   Зося. - Да я просто так. Шалила. Из любопытства. Ты же сама говорила ка-кой он необыкновенный в постели, гигант секса. Вот мне и захотелось про-верить.
   Нина ( гневно поднимая зареванное лицо) - Ну и как? Проверила?
   Зося. - Да знаешь, так себе. Ни хуже, ни лучше других мужиков. Вот только кончить никак не мог, да и колготки мои на себя напялил.
   Нина. - Розовые?
   Зося. - Розовые.
   Нина. - Так это он в твоих колготках вчера домой пришел. Подонок! (Нина опять зарыдала) И с тобой в колготках! Мой муж пидор! А-а-а-а!
   Зося. - Да успокойся ты наконец. Он же творческая натура. Может себе по-фантазировать. Они же - певцы - все через одного голубые, а твой все-таки женщин предпочитает. Радоваться надо. А что я с ним перепихнулась, так это дело житейское. Хочешь вон с Пиней перепихнись. Я только рада за тебя буду.
   Нина (взвизгнув) - Да как ты можешь? Ничего святого!
   (Зося подняла упавший стакан, собралась его наполнить)
   Нина. - Я тебе главного не сказала. Я видела сегодня, как мой муж трахается с моим бывшим мужем.
   Зося ( роняя стакан) - Иди ты!
   Нина. - Да! Я раньше вернулась домой и эти пидоры прямо на моей кровати нагло трахали друг друга. Николаша в твоих розовых колготках, а Борис в моем лифчике. Ты бы видела их блаженные морды. Мерзость!
   Зося (сначала удивилась, а потом задумалась) - М-да. Круто. А впрочем, я бы посмотрела. Никогда не видела трахающихся мужиков.
   Нина. - Омерзительное зрелище.
  
   (Зося и Нина уставились друг на друга и на их лицах отразились явно противоположные чувства. Пауза затянулась и напряжение росло. Тут раздался звук отпираемой двери.)
  
   Зося. - А вот и Пиня!
  
   (подруги вздохнули с облегчением. Входит радостный Пиня, напевая ве-селую мелодию. В его руках пакет, из которого он достает шампанское, бананы)
  
   Пиня. - Привет, девочки. Можете меня поздравить. Я получил заказ от РЕ-ЗИНОТРЕСТБАНКА.
   Зося и Нина (с восторгом) - От РЕЗИНОТРЕСТБАНКА?!
   Пиня. - Да, от самого РЕЗИНОТРЕСТБАНКА! Будем теперь пить-гулять, нужды не знать.
   Зося. - И много денег дают?
   Пиня. - Зося! Обижаешь! Это же РЕЗИНОТРЕСТБАНК! Шубу твою люби-мую хоть завтра пойдем и купим.
   Зося (вскочила и бросилась Пиню на шею) - Ой, Пиня! Любимый! Спасибо!
   Нина. - И как это вас угораздило РЕЗИНОТРЕСТБАНК развести?
   Пиня. - О-о, это тонкая политика. Я долго думал, где водятся самые боль-шие деньги и пришел к выводу, что в РЕЗИНОТРЕСТе. Видели рекламу На свете сосок лучше нет - готов сосать до старости лет!?
   Зося и Нина. - Конечно! (цитируют рекламу) Соси всегда, соси везде - РЕЗИНОТРЕСТ не оставит беде!
   Пиня. - Короче, я пошел к ихнему начальству и убедил в необходимости возведения монумента перед центральным зданием РЕЗИНОТРЕСТБАНКа, который стал бы символом процветания и солидности этой конторы. И затея моя, как видите, удалась.
   Нина. - Пиня, вы гений!
   Зося. - Не гений он, а мошенник. Какую гадость ты собираешься ваять на этот раз?
   Пиня (оскорбленно) - Никакую не гадость, а самый настоящий образец кон-цептуально-монументального искусства, возможно шедевр. Это будет ко-лоссальное изваяние свиньи-копилки, шесть метров в диаметре на двадцати-метровом постаменте с инициалами Р.Т.Б. на пятаке. Каково?
   (Пиня развел руки, как поэт рассказывающий вдохновенные стихи. Зося отпрянула от Пиня и с нескрываемым отвращением произнесла)
   Зося. - Так я и думала. Он только гадости лепить может.
   Нина. - Ну что ты, Зося? Это же социальный заказ. Что ты хочешь? Чтобы там журавлики да русалки красовались? Это же РЕЗИНОТРЕСТБАНК - се-рьезная организация!
   Зося. - Ну не свинья же! И как они только согласились.
   Пиня. - Они денег на ветер не бросают. Знают, что делают. Если согласи-лись, значит так надо для пользы дела. Я не понимаю, чем ты недо-вольна. Тебе что, шуба не нужна?
   Зося. - Да пошел ты со своей шубой. Я думала, что выхожу замуж за худож-ника, а оказалось за свинодела-коньюктурщика, к тому же бездар-ному, как баран
   Пиня. - Много ты понимаешь в искусстве. Шла бы лучше на кухню за стака-нами. Пора заказ обмывать.
   (Зося ни слова не говоря уходит на кухню. Пиня и Нина остаются одни. Повисло неловкое молчание. Пиня кашлянул и сказал)
   Пиня. - Нина, не хотите ли банан?
   Нина. - Да, не откажусь.
   (Пиня отламывает банан и протягивает его даме. Нина картинно сни-мает с фрукта кожуру и начинает смачно его есть)
   Пиня (завороженный зрелищем) - Мне было интересно, что чувствуют женщины, когда едят банан. Для них несомненно поедание банана имеет не только чисто утилитарное, но и явно выраженное эротиче-ское значение. Когда вы едите, Нина, вы ни разу не задумывались, что банан в чем-то сродни фаллосу?
   Нина. - А что, разве бывает такие огромные фаллосы?
   Пиня. - Конечно бывают. Мало того, я знаю одного обладателя фаллоса именно таких размеров.
   Нина. - Вы шутите! Может познакомите?
   Пиня. - С удовольствием. Он...
   (беседу нарушила Зося, которая уже некоторое время стояла со стака-нами и слушала не замечающих ее Нину и Пиня)
   Зося ( сквозь зубы) - Я не помешала?
   (Нина вздрогнула и замерла с бананом во рту)
   Пиня. - Ах, Зося, ну наконец-то. Иди сюда. Давай праздновать.
   (откупорили шампунь, налили)
   Пиня (поднимая стакан) - Ну, за свинью-копилку!
   Зося. - Нет уж. Давайте сначала за шубу.
   Пиня. - Мы ж ее еще не купили.
   Зося. - Ну так давай выпьем за то, чтобы купили!(и добавляет, выделяя слова) В конце концов! В прошлый раз тоже шубу обещал. Так ни денег, ни шубы так и не видала.
   Пиня. - Ну ладно-ладно. За шубу так за шубу. (передразнивая Зосю) В конце концов!
   (выпили, помолчали. Пиню вдруг озаряет)
   Пиня. - Нина, а как там Фифа поживает? Нет ли от нее известий?
   Нина. - Не знаю. Месяц назад прислала открытку. Какие-то горы хмурые, овцы грустные. Пишет, что грустно и одиноко. Пастухи все невеже-ственные мещане и расисты. Не знают, кто такой Феллини. Никакой культуры.
   Пиня. - Да-а, с культуркой там слабовато в этих ихних французских Альпах.
   Зося. - А ты почем знаешь как у них там с культуркой?
   Пиня. - А я когда на стройке дизайнером работал, пообщался с венгерскими малярами. Они тоже только вчера с гор спустились. С венгерских, правда, но один хрен. Они только барана зарезать умеют, да на фиг послать. Какой там Феллини? Бедная Фифа!
   Зося. - Сама виновата. Знала куда едет.
   Пиня. - А как к ней французы относятся?
   Нина. - Об этом она не написала. Но наверняка без обожания, коль скоро она их расистами называет.
   Зося. - Интересно, в чем это отличие фифиной расы от французской?
   Пиня. - Да хватит тебе над Фифой издеваться. Давай лучше выпьем за то, чтобы она там не загнулась от скуки и доблестно допасла француз-ских овец до победного конца!
   Зося. - Хороший тост.
   Нина. - Присоединяюсь.
   (выпили)
   Пиня. - Нина, а как ваши успехи?
   Нина. - О чем это вы, Пиня?
   Пиня. - Ну, о ваших успехах на литературном поприще. Вы, кажется, фило-логический окончили, а теперь в каком-то журнале работаете?
   Нина. - Нет, (с достоинством) я всего лишь редактор по литературной части.
   Пиня. - А каком журнале?
   Зося (с издевкой) - Дамский Угодник.
   Пиня. - О да это известный журнал. На каждом углу продается. Вы наверное неплохие деньги зарабатываете.
   Нина. - Не жалуюсь.
   Пиня. - Нина, а в чем состоит ваша работа? Ведь, насколько я знаю Дамский Угодник покупают исключительно из-за фотографий обнаженных девиц, не так ли?
   Нина. - Не совсем. Хотя это правда, что мы ориентируемся на вкусы мужчин, а точнее - на удовлетворение их эротических запросов. Но мы се-рьезная организация и по мере возможности стараемся приобщать мужское население к разным проявлениям прекрасного. Таким, на-пример, как поэзия, литература, живопись, музыка и кино. Людей об-разовываем, не даем им замыкаться исключительно на сексе. За-одно предоставляем трибуну молодым талантам.
   Пиня.- Какие вы молодцы! Двух зайцев одним махом. А нельзя ли ознако-миться с творчеством кого-нибудь из этих молодых талантов?
   Нина. - Да ради бога. Купите журнал и читайте. Тем более, что он на каждом углу продается.
   Пиня. - Ну вот еще, ходить куда-то покупать.
   Зося. - Ладно те, Нин. Почитай нам что-нибудь. Я же знаю ты всегда с собой эти журналы таскаешь. Давай, показывай! Вон даже Пиню стало ин-тересно.
   (Нина не стала ломаться, полезла в свой рюкзачок и достала оттуда журнал с голой девицей на обложке)
   Нина. - Я прочитаю вам стихотворение.
   Пиня. - Давай. Вспрыснем культурки в массы!
   Нина. - Называется Грация:
  
   Грация стояла в очереди за колбасой
   Хрупкая, красивая, нежная
   Я любовался ею два часа
   И не мог насладиться!
   Воздушные одежды, небесные черты.
   И она подошла к прилавку
   и просто сказала: Два кило.
   И унесла грация -
   нежная, красивая, хрупкая -
   Два кило.
   И наверняка съела их.
   И стали эти два кило грацией
   Нежной, хрупкой, красивой
  
   О, будь я этими два кило
   и продавайся я в магазине
   Купила бы меня
   Нежная, хрупкая, красивая
   И съела бы меня
   Все два кило.
   И я бы стал грацией
   Хрупкой, красивой, нежной
  
   Зося (хлопая) - Потрясающе! Восхитительно!
   Пиня. - Действительно здорово! А главное - какой эротический подтекст!
   Зося. - А кто это написал?
   Нина. - Борис.
   Зося. - Как? Твой бывший муж? Он же голубой.
   Нина. - Его сексуальная ориентация не отнимает у него права любоваться противоположным полом.
   Пиня. - А где это он нашел очередь за колбасой на два часа?
   Нина. - Это его старое стихотворение написанное еще до перестройки.
   Пиня. - А-а, понятно. А что-нибудь из новенького можно?
   Нина. - Нового он ничего не написал. Поэтому я с ним развелась.
   Зося. - А я думала ты с ним развелась, потому что он голубой.
   Нина (с укоризной) - Как раз это меня совершенно не волновало, как и вся-кую современную и интеллигентную женщину. И если я ушла от него, то только потому, что презираю бездарность и сама себя пе-рестала бы уважать, если бы продолжала сожительствовать с ним.
   Пиня. - Вы очень принципиальная женщина, Нина. Я вас бесконечно уважаю. Давайте выпьем за принципы.
   Нина. - Давайте выпьем за принципы и за культуру, которая дает нам осозна-ние правоты наших принципов.
   Зося. - А я еще раз за шубу выпью.
   (выпили)
   Пиня. - Нина, а как ваш нынешний муж Николаша? Все поет?
   Нина (поморщившись при упоминание о Николаше) - Поет. Куда он де-нется? Подписал контракт на два года с оперным театром Мадагас-кара.
   Пиня (восторженно) - Скажите пожалуйста, в самую Африку! Львы, сафари, пляски под там-тамы, лето круглый год! Как я вам завидую.
   Нина. - не завидуйте. Я не еду с ним. Я подаю на развод.
   Зося (язвительно) - Как? Он тоже оказался бездарностью?
   Нина. - Нет. Просто у меня здесь есть любимая работа, определенные обяза-тельства перед журналом и его авторами. У меня здесь друзья, язык. Я люблю свой город. И в конце концов, я люблю свою страну
   Пиня. - Нина, да вы патриот. Вы мне все больше и больше нравитесь. Да-вайте выпьем за нашу Родину.
   Нина. - С удовольствием.
   (выпили)
   Пиня. - Извините, дамы, я отлучусь на минуту.
   (Пиня встает и уходит в туалет)
   Зося. - Ты правда чтоль разводиться собралась?
   Нина. - Да, терпеть не могу пидоров.
   Зося.- А не жалко, что в Африку не поедешь?
   Нина. - Да пошла она эта Африка! Я его рожу видеть не могу и не собираюсь терпеть ее еще два года в какой-нибудь заднице среди папуасов.
   Зося.- Смотри. Локти потом кусать будешь. Спать ты с ним не обязана, де-нег у него немерено. Была бы как у Христа за пазухой, как сыр в масле. Подумай, имеет ли смысл от такого добра отказываться.
   Нина. - А чего тут думать, милочка? Я уже полгода кручу роман с главным редактором.
   Зося (делая круглые глаза) - О-ля-ля!
   Нина. - Да-да. Он совсем без ума от меня. К тому же француз. У него дом в Париже и вилла на Лазурном Берегу. И он мечтает на мне жениться.
   Зося. - Ну ты даешь!
   Нина. - Я, правда, не люблю его, но вчера он сделал мне предложение, а тут еще этот дурак Николаша с моим бывшим мужем такую мерзость устроили, что я подумала: да пропади все пропадом! И подала на развод.
   Зося.- Ты молодец! Ты гений!
   Нина (обеспокоенно глядя по сторонам и на часы) - Пиня что-то запро-пастился.
   Зося (махнула рукой) - А, у него всегда так после шампанского. Запор. Не обращай внимания.
   Нина. - Ладно, дорогая, я пойду. (встает) Все тебе рассказала. Надеюсь, скоро увидимся. Не обижай Пиню. Он у тебя гений.
   Зося. - Ладно, не буду. (замявшись и опустив глаза) Нин, ты это...Прости меня, что вчера с твоим перепихнулась. Ей богу, какая-то дурь нашла. Сама не знаю, как он ко мне в постель попал.
   Нина. - Да ладно. Я уже и забыла. Бог простит. Давай поцелуемся. Мы же по-други.
   Зося. - Давай.
   (целуются. Зося выпроваживает Нину и возвращается к столу. Появ-ляется пьяненький Пиня)
   Пиня. - А где Нина?
   Зося.- Ушла.
   Пиня (огорченно) - А что так рано?
   Зося. - У нее дела. Да и полпервого ночи между прочим.
   Пиня. - Жаль. Милая девушка.
   Зося (зло) - Сука!
   Пиня. - Почему это? Она так хорошо говорила о литературе.
   Зося.- Я видела, как она пожирала тебя глазами. Тварь ненасытная. А ты тоже хорош! (передразнивая) Вы никогда не задумывались, что банан сродни фаллосу? С кем это ты хотел ее познакомить? Уж не с со-бой ли?
   Пиня. - Перестань. Это же смешно. Ты ревнуешь меня ко всем своим подру-гам. Я уж и рта боюсь раскрыть.
   Зося. - Вот и молчал бы.
  
   (музыка: Электрический пес by Аквариум)
   (Пиня отвернулся и стал смотреть в окно. Зося неторопливо собрала по-суду и понесла на кухню)
  
   ЗАНАВЕС
  
   (на сцене появляется почтальон)
   Почтальон. - Свою первую женщину он встретил на улице. Она попросила у него сигарету.
  
   (музыка: Undenied by Portishead)
   (здесь может быть пантомима: мужчина и женщина встречают друг друга, танцуют, расстаются...)
  
   Они познакомились. Потом гуляли по бульвару, сидели на скамейке и нако-нец пошли к ней домой. Она была шлюха и показала ему, что такое цыганский поцелуй. Она не отпускала его до утра и попросила прийти еще. И он приходил, потому что влюбился. И умолял ее пе-рестать спать с другими мужчинами. А она смотрела на него невин-ными глазами и говорила: Ну что ты? Это же моя работа. Мне нужна шубка, французские духи. И потом, я же люблю только тебя. Она целовала его и уходила вечером - блестящая и неотразимая - отдаваться чужим мужикам и зарабатывать себе на шубки, духи и квартиру. Иногда он шел провожать ее до того самого бульвара, где они познакомились. Но чаще он оставался дома, пил водку и злился на свою нищету и бессилие что-либо изменить.
   Так продолжалось три или четыре месяца. Однажды она не позвонила, как обычно, и не звонила целую неделю. Он не выдержал и пошел навес-тить ее. Она встретила его молча, равнодушно взглянула на него мертвыми, пустыми глазами и он все понял. Он не посмел прикос-нуться к ней, и не говоря ни слова выбежал вон.
   Через год она вышла замуж за негра, который был старше ее на двадцать лет и уехала в Америку. Навсегда. А у него были другие женщины. Та-кие, как Зося, или такие как Нина, и еще дюжина самых разных. И из всех из них он старательно лепил шлюху - бесстыдную и беспре-дельную - бесконечно влюбленную в него одного. Он приручал и развращал своих женщин, и когда они уже жить без него не могли, он выбрасывал их из своей жизни и наслаждался бабскими слезами. Он любил их и мстил. Но та, которой он мстил, была далеко и даже имени не помнила его.
   (Почтальон уходит)
  
  
   ДЕЙСТВИЕ 3
  
   (недвусмысленная сцена: Нина, сидя на стуле в распахнутой блузке по-правляет колготки. Пиня стоит в майке и штанах с висящими подтяжками. Из его незастегнутой ширинки торчит белая майка)
  
   Пиня (закидывая на плечи подтяжки и потирая живот) - Нет ничего пре-краснее, чем одухотворенный секс с интеллигентной женщиной.
   Нина (томно) - Пиня, вы прелесть!
   Пиня (подбегает к Нине, становится на колено и взяв в ладони ее руку) - Это вы, Нина, прелесть! Вы не поверите, вы опять разбудили во мне мужчину! Мой дух спал. Казалось, он был похоронен под пылью бы-товых неурядиц и пеплом остывших страстей. Но тут появились вы, и, о боже, в моем сердце снова пожар! Я снова хочу творить, пере-ворачивать горы и созидать пирамиды! Вы моя муза, Нина! (целует ей ладони. Нина, все время с умилением смотревшая на Пиня, при последних его словах закатила глаза от счастья)
   Нина (не открывая глаз, дрожащим голоском) - О, говорите, говорите! Ну что же вы замолчали?
   Пиня (захлебываясь слезами восторга) - О, Нина! Нина! (утыкается лицом в ее ладони)
   Нина (гладит Пиня по голове) - О, мой Микеланджело! Мой Роден! Мой Церетели!
   Пиня (вдруг озабоченно вскинув глаза) - Нина, вы правда уезжаете во Фран-цию навсегда?
   Нина. - Правда, мой кумир.
   Пиня. - И никогда-никогда не вернетесь назад?
   Нина. - Увы, нет. Мой муж продал журнал и решительно не собирается про-должать свой бизнес в России. Я получила вид на жительство и французский паспорт. Теперь моя родина там.
   Пиня. - А там хорошо?
   Нина. - О, там полный плезир.
   Пиня. - Надо же! Вы уже парле франсе?
   Нина. - Уи, мон, амур, уи.
   Пиня. - Нина, так вы теперь, можно сказать, полноценная иностранка?
   Нина. - Да.
   Пиня. - Всегда мечтал трахнуться с иностранкой.
   Нина. - А я с гением.
   Пиня (внезапно нахмурившись и отстранившись от Нины) - Да брось ты. Я такой же гений, как ты иностранка. Одно название.
   Нина. - Ну это ваши проблемы - кем вы себя считаете, мой Модильяни, а у меня французский муж, паспорт, квартира в Париже и вилла на Ла-зурном Берегу. (говоря это Нина привела себя в порядок и встала) Мне не о чем беспокоиться. А если вам говорят, что вы гений - со-глашайтесь. Соглашайтесь и постарайтесь поверить в это сами, по-тому что гениев все любят - и женщины, и банкиры, и даже бог. За-рубите себе на носу, дурачок. (Нина смеясь щелкнула Пиня по носу и направилась к двери) Адью, мон амур!
  
   (в это мгновение щелкнул замок, дверь распахнулась и в дом вошла Зося с сумками в руках. Нина налетела на Зосю и отскочила обратно. На лицах Нины и Пиня написался испуг, у Зоси - изумление)
  
   Зося (все еще с сумками в руках) - Та-а-ак! (медленно и внимательно раз-глядывая нашкодившую пару) Не ждали?
   Нина и Пиня (в один голос) - Не ждали.
   Зося (опускает сумки на пол и грозно выпрямляется) - Кто это тут у нас мон амур?
   Пиня. - Н...н...не я.
   Зося (бросается на Нину) - Щас я тебе покажу, сука!
  
   (Нина взвизгивает и удирает от Зоси. Они кружатся вокруг стола, убе-гают в другие комнаты. Слышны ругань, смачные удары, крики, визг. Хлопает дверь и все замолкает. Появляется взъерошенная Зося и садится на стул. Гробовое молчание длится минуту или две. Наконец Пиня решается его нарушить.)
  
   Пиня (как ни в чем не бывало) - Зося, ты неправильно все поняла. Это чистое недоразумение.
   Зося (глухим голосом) - Застегни ширинку, козел.
   Пиня (уверенным и убедительным тоном) - Зося, я принимал ванну, когда пришла Нина. Я даже не успел толком одеться. Я думал, что это ты. Э-э... И Нина, собственно, приходила в гости. К тебе. Она рассказы-вала про Францию.
   Зося (тихо) - Убирайся отсюда вон.
   Пиня. - Что? Я не понял.
   Зося (громче) - Пошел вон. (еще громче, переходя на крик) Пошел вон! Вон! Вон отсюда! (Зося затряслась в безмолвном рыдании)
   Пиня. - Ну ладно. Если тебе этого так хочется.
   Зося (переходя на визг) - Вон! Вон! Вон! (хватает рубашку Пиня, пиджак, швыряет в него и выталкивает кулаками за дверь. Вернулась к столу и зарыдала в голос, приговаривая) ä! äö! !
   (с улицы доносится голос Пиня)
   Пиня. - Зося, отдай ботинки пожалуйста. Зося! Отдай ботинки!
   (Зося некоторое время не замечает криков Пиня, потом встает, находит ботинки и один за другим вышвыривает их в окно. С улицы доно-сится сначала звонкий звук ударившегося об асфальт первого бо-тинка, потом глухой удар второго и голос Пиня)
   Пиня. - Ой!
   (Зося продолжает рыдать. Сумки одиноко стоят посреди сцены)
   (Exit Music by Radiohead)
   ЗАНАВЕС
  
   ДЕЙСТВИЕ 4
  
   (на сцене никого. Голос Зоси из-за кулис)
  
   Зося. - Фифа! Наконец-то! Я уже заждалась.
   Фифа. - Я решила пробежаться по магазинам, да так увлеклась, что про все позабыла.
   (женщины выходят на сцену)
   Зося. - Как я рада, что ты все-таки приехала!
   Фифа. - Ой, а как я рада! Сто лет не виделись. Я так по тебе соскучилась. (оглядывается по сторонам) А где Пиня?
   Зося. - Он там, в соседней комнате. Спит.
   Фифа. - Так давай его разбудим. Я принесла вина. Хорошего. Французского.
   Зося. - Лучше не стоит. Он третью неделю в запое. Проснется, начнет водки требовать, матом орать. Пускай себе отсыпается.
   Фифа (обескуражено) - А жаль. Я принесла бордо. Думала посидим, выпьем.
   Зося. - Ты за него не волнуйся. Он свое уже выпил. А мы с тобой и без него прекрасно посидим. Пойду схожу за посудой.
   (Зося идет за стаканами. Фифа все еще обескуражено обводит глазами комнату, как будто сравнивая прежние впечатления с нынеш-ними. Оглядевшись она подошла к окну и посмотрела во двор)
   Фифа ( для себя) - Опять снег. Опять зима. Все по-прежнему, как и год назад. Та же куча мусора посреди двора. Бедный-бедный Пиня. Что же ты с ним сделала, Зося?
   Зося (возвращается со стаканами) - Что ты сказала?
   Фифа (отворачивается от окна) - А, это я так. Сама с собой разговариваю.
   Зося (расставляет стаканы) - И давно у тебя так? (открывает бутылку)
   Фифа. - С тех самых пор, как я оказалась в горах.
   Зося. - Поговорить было не с кем?
   Фифа. - Не то что не с кем, а не с кем в квадрате, если не в кубе. Одни ба-раны кругом, да и те по-французски блеют.
   Зося. - А пастух твой, который на пенсию вышел?
   Фифа. - Так он как вышел, поехал сразу в Лас Вегас. Осталась я одна. И слава богу! От старика пастуха все равно проку немного. Он в жизни ни одной книжки не прочитал, и вообще мне кажется его только овцы понимали.
   Зося. - А как же твоя тетка?
   Фифа. - А что тетка? Она мне еще здесь надоела до смерти, а там и подавно. Считает каждую копейку, экономит на чем только может. Даже му-сорные пакеты опорожняет, моет и использует снова по пять раз. Мне приятнее с баранами лишний раз по склону пройтись, чем ее трескотню слушать.
   Зося. - И что? Ты так ни с кем там не познакомилась? Ты ж не в пустыне жила, а на вполне презентабельном альпийском курорте.
   Фифа.- Ну какие на этом курорте могут быть знакомства? Местные, все бывшие итальяшки, все равно, что наши грузины. А туристы - такая же деревенщина, только из Германии, да Норвегии. Кроме пива и сосисок ни о чем больше не думают.
   Зося.- Как же ты там с тоски не удавилась?
   Фифа. - Ну как? Книги. Мои любимые Гинзбур, Ферре, Пияф. И конечно ваши письма. Вернее сказать, письма Пиня.
   Зося. - Пиня? Он разве тебе писал?
   Фифа. - Да. Раз или два в месяц я получала его великолепные письма, на-стоящие эпистолярные шедевры на несколько страниц. Они спасали меня от отчаяния и депрессии.
   Зося. - И что же ты с ними делала?
   Фифа. - Получив очередное послание, я уединялась в какой-нибудь укром-ной ложбинке и взахлеб зачитывалась его рассказами о том, какую книгу он прочитал, какой новый фильм посмотрел или на какой заме-чательный концерт сходил. Знаешь, в горах это настоящий сюр - си-дишь среди камней, странных блеющих животных, под бесконечно звездным небом и читаешь о ночных клубах, о ваших попойках до рассвета, о ваших мелких дрязгах и революциях. Я ему так благо-дарна за его письма. Они были для меня, как глоток свежего воз-духа.
   Зося. - Странно, он ничего не рассказывал мне ни про какие письма. Да я во-обще не подозревала , что он умеет писать.
   Фифа (убежденно) - Да он не просто умеет писать, Зосенька. Он прирожден-ный писатель. Я уверена, что когда-нибудь он напишет настоящий роман и станет страшно знаменитым.
   Зося (с сомнением) - Да куда уж дальше.
   Фифа. - Станет-станет. Вот поверь моему слову. В этих вещах я никогда не ошибаюсь. Меня настолько вдохновили его письма, что я сама ре-шила стать писательницей.
   Зося. - Да что ты говоришь!
   Фифа. - Ну да. У меня было много времени подумать. Я была среди этих овец одна и думала, думала, думала. Я думала о себе, о жизни, об овцах, о горах, о звездах. Я думала о том, кто мы и зачем мы. И пока я там пасла овец, меня озарило понимание всего сущего. Это как прозрение, как осмысление бога, которое вдруг нисходит на тебя и все в твоей жизни и в твоей голове становится на места. Вот об этом я и собираюсь написать книгу. Я назову ее Алиса среди овец.
   Зося. - А почему Алиса, а не Фифа?
   Фифа. - Потому что Алиса мне больше нравится.
   Зося (смеется) - Ха-ха-ха! Граждане читатели! Новый философский трак-тат...
   Фифа. - Там будет не только про философию, но и про любовь тоже.
   Зося (смеется пуще прежнего) - Ха-ха-ха! Философско-эротический трак-тат Алисы Хранцузской Фифа среди рогатого скота - эзотериче-ское пособие для неверных жен. Ха-ха-ха!
   Фифа (обиженно) - Ну хватит тебе издеваться, дурочка! И псевдоним у меня будет не Алиса вовсе, а Фаина Турбоносова.
   Зося (давясь от смеха) - Как? Ну-ка, скажи еще раз.
   Фифа . - Турбоносова. Что тут смешного? Не понимаю.
   (Зося схватилась за живот и упала на под. Какое-то время она не могла издать ни звука)
   Зося. - Турбо... Турбо... носова! Ха-ха-ха! Ну почему Турбоносова? Почему Фаина?
   Фифа (с гордостью) - Фаиной звали мою пра-прабабку, легендарную бале-рину, танцевавшую в самом Мариинском. А Турбоносовым был мой прадед. Он вроде тоже был литератором. К сожалению, ничего не сохранилось. Однако у всех женщин в нашем роду проявлялись ка-кие-нибудь литературные наклонности: бабка работала в типографии и писала стихи, мама преподавала историю литературы в инъязе. Нинка вон тоже по литературной части пошла.
   Зося (вздрогнув при упоминании о Нине) - Да, кстати как у нее дела?
   Фифа (удивившись) - А ты не знаешь? Да ты что? Помнишь мужа ее, кото-рый во Францию ее увез?
   Зося. - Ну да. Помню.
   Фифа. - Оказался мошенник международного масштаба. Его ИНТЕРПОЛ десять лет искал. А месяц назад французика нинкиного шлепнули. Об этом все газеты писали. Ко мне на пастбище даже местное телеви-дение приезжало интервью брать, потому что столичные газеты в связи с Нинкой упомянули и про меня. Имущество их сразу пошло с молотка. Нинка потеряла все свои виллы-квартиры, ее по судам за-таскали. А сейчас она болтается не знаю где - толи в тюрьме, толи на панели.
   Зося (злорадно) - Туда ей и дорога суке такой!
   Фифа. - Да уж. Поделом ей. Всегда от меня нос воротила. Дескать, она рож-дена для умных и богатых. Чего там со мной дурой связываться. Ни разу не написала и в гости не позвала. Вот и пускай теперь на-слаждается своими достижениями.
   Зося. - А за что ее французика убили?
   Фифа. - А кто его знает? У них никогда одной вины не бывает. Говорят, правда, что это из-за журнала, который он сбагрил каким-то банди-там и который оказался по уши в долгах. Короче, он их кинул, а они его наказали.
   Зося. - М-да, не повезло Нинке.
   Фифа. - Так ей и надо.
   Зося. - А знаешь, Фифа, мне ее все-таки жалко.
   Фифа. - Тебе всегда всех жалко.
   Зося. - Нет, чисто по-человечески жалко. У нее была мечта, цели, она из кожи вон лезет, всеми правдами-неправдами добивается их, и вот когда уже можно было расслабиться и наслаждаться результатами, жизнь одним махом отнимает у нее все ее завоевания. И остается наш человечек один-одинешенек, гол как сокол, и даже без своей мечты.
   Фифа. - Да, наверное, я ей, как сестра, сочуствую, хотя чисто по-человече-ски, как ты изволишь выражаться, мне на нее глубоко плевать, как ей всегда было глубоко плевать на всех нас. И ты меня в этом не пе-реубедишь.
   Зося (устало) - А-а, думай как хочешь. Давай лучше выпьем.
   Фифа. - Точно. Что-то мы про вино забыли.
   (выпили)
   Зося. - Ты не жалеешь, что вернулась?
   Фифа. - Ты что-о-о? Я бы там повесилась.
   Зося. - А здесь что? Лучше?
   Фифа. - Конечно лучше! Здесь цивилизация, родной язык, природа, друзья в конце концов. Если бы знала , как я мечтала там о возможности вот так прийти к тебе в гости и посидеть-поболтать за бутылочкой вина. Я тысячу раз рисовала в своем воображение наши встречи. Все-таки как я тебя люблю, моя Зосенька! Кто бы знал! (Фифа заплакала от избытка чувств)
   Зося. - Ладно-ладно. Успокойся.
   Фифа (утирая глаза платком) - Сейчас-сейчас.
   Зося. - Фифа.
   Фифа. - Что моя дорогая?
   Зося. - Ты мне дашь почитать письма, которые тебе Пиня написал?
   Фифа. - Ой, милая, а у меня их нет.
   Зося. - Как это нет? А где же они?
   Фифа. - Я их оставила во Франции. Вернее сказать: я их ей подарила.
   Зося. - То есть как? Объясни.
   Фифа. - Когда я была проездом в Париже, мне было так фантастически хо-рошо, что я подумала, что пинины письма должны остаться там во Франции навсегда. Пиня отпускал их, как птиц в волшебную страну и теперь они стали принадлежностью этой страны. Я закопала их на Елисейских полях. Они теперь там.
   Зося. - Значит ты их как бы похоронила?
   Фифа. - Ну зачем так трагично? Это был всего лишь символический акт моего прощания с Францией. Пинины письма стали неотъемлемой частью моей жизни там. Я столько ночей провела, читая их у костра под звездами. Я уезжала оттуда и не хотела, чтобы кто-нибудь еще прочитал то же, что читала я.
   Зося. - Почему же ты просто не сожгла их? Зачем закапывать?
   Фифа. - У меня рука не поднялась. Я же говорила, что это эпистолярные ше-девры. Да и потом, может я еще туда вернусь, найду то место на Елисейских полях и откопаю их обратно.
   Зося. - Дай бог, дай бог. Давай-ка еще по стаканчику.
   (наливает)
   Фифа. - Ну давай. Ой, я сейчас такая пьяная буду.
   Зося. - С возвращеньицем!!
   Фифа. - Спасибо.
   (пьют)
   Фифа. - А что с Пиней? Почему он Запил?
   Зося. - Помнишь эту историю с РЕЗИНОТРЕСТБАНКом?
   Фифа. - Да он что-то писал про удачный заказ и про то какой он им шедевр создал. Какую-то свинью непомерных размеров.
   Зося. - Шедевр! Позор на весь город, а не шедевр. Иностранцам экскурсии стали устраивать. Три раза ее пытались взорвать. А один человек едва не сжег себя заживо.
   Фифа. - Ну, а Пиня?
   Зося. - А Пиня что? Рад до усрачки. Вообразил себя героем и гением. Сам мэр у него в друзьях. Ну и с деньгами все в порядке стало. Шубу мне купил.
   Фифа. - Шубу? И ты молчала! Немедленно покажи мне шубу.
   Зося. - Нечего мне тебе показывать. Я ее еще неделю назад в ломбард от-несла.
   Фифа. - Зачем?
   Зося. - Деньги, Фифа. Все эти деньги поганые. РЕЗИНОТРЕСТБАНК разо-рился. Пиня только аванс успел получить. Потом сняли мэра и все пинины заказчики отказались от своих заказов. Свинью-копилку, ко-торая стояла перед центральным зданием РЕЗИНОТРЕСТБАНКа, ку-пил себе на ранчо латиноамериканский наркокороль. Пиня неделю ходил к пустому постаменту свиньи и плакал. А потом запил.
   Фифа (всплескивая руками) - Какой ужас!
   Зося. - Главный ужас состоит не в том, что он потерял работу, деньги и влия-тельных друзей. Это дело наживное. И даже не в том, что он пьет. Самое страшное, что эту свою свинью-копилку, эту срань господню, он считает вершиной своего творчества, своим самым гениальным произведением. И запил он оттого, что как ему кажется монумент свинье это потолок его таланта, который он теперь не то что не в со-стоянии переплюнуть, но не способен даже приблизиться к нему.
   Фифа. - Как же так? Как же так? Что же это такое делается? Я всегда думала, что Пиня здравомыслящий художник. У всех случаются кризисы. Но мне казалось, что у Пиня достаточно ума, чтобы не паниковать, а достойно пережить трудные времена.
   Зося. - Увы, он уверен, что иссяк, и иссяк навсегда.
   Фифа. - И все из-за какой-то свиньи?
   Зося. - Ну не такая уж она простая эта свинья. Она принесла ему успех, из-вестность, деньги, уважение влиятельных людей. По-моему у него просто перемешались в голове понятия о ценностях. У него там сейчас такая каша из материальных, духовных, эстетических и мо-ральных принципов, что без поллитра, как говориться не разбе-решься. Вот он и разбирается уже третью неделю.
   Фифа. - Бедный, несчастный Пиня.
   Зося. - Надоел он мне со своими несчастьями. Если бы ты знала, как он мне надоел!
   (В это время появляется заспанный Пиня. Вид у него страшно больного, страшно пьющего и страшно уставшего человека)
   Пиня. - А-а, опять обо мне?
   (Зося и Фифа молча, с жалостью и брезгливостью смотрят на Пиня. Пиня видит Фифу и удивившись издает губами звук:)
   Пиня. - Т-п-р-ю-сь! (И далее громко, как говорят нетрезвые люди) Нина! Здрасте!
   Зося. - Это Фифа, дурак!
   Пиня (приглядевшись) - Фифа? Действительно Фифа. Пополнела-подобрела. Надолго ли к нам в наши пенаты?
   Фифа. - Насовсем.
   Пиня. - Ну ты и дура...
   Зося. - Ты чего встал? Иди дальше проспись. Перегаром аж за километр не-сет.
   Пиня. Где мои сигареты?
   Зося (раздраженно) - Не знаю. Ты их еще вчера выкурил.
   Пиня. - Ну?
   Зося.- Что ну?
   Пиня. - Ну так чего ты новые не купила?
   Зося (возмущенно) - Я еще должна ему сигареты покупать! Обойдешься!
   Пиня. - Ну ладно те орать. Дай денег, сам пойду куплю.
   Зося. - Не дам я тебе денег. Ты их пропьешь.
   Пиня. - Ну и что?
   Зося. - Как что? А жить на что?
   Пиня. - Мне РЕЗИНОТРЕСТБАНК деньги отдаст.
   Зося. - Забудь про РЕЗИНОТРЕСТБАНК. Его нет и не будет больше ни-ко-гда! Ты понял?
   Пиня. - Дай денег. Я водки хочу.
   (Зося посмотрела на Фифу взглядом ты видела?)
   Зося.. - Нет у меня денег тебе на водку. Я шубу заложила, чтобы до Нового года дотянуть. Нам есть нечего.
   Пиня. - Шубу я тебе покупал. Так что хватит. Кончай базар. Давай деньги и дело с концом.
   Зося. - Ничего я тебе не дам. Слышишь? Ты можешь здесь говном изойти, но ничего от меня не получишь.
   Пиня. - Ну в последний раз, ну пожалуйста!
   Зося. - Знаю я эти последние разы. Все. Хватит. Иди отсюда.
   (Пиня молча постоял с минуту не зная, что сказать. В воздухе повисло напряжение.)
   Пиня. - Тогда я выброшусь из окна.
   Зося.. - Бросайся.
   (Пиня решительно пошел к окну. Фифа не выдержала и бросилась к Пиню)
   Фифа. - Пиня, остановись! Вот тебе деньги. (лезет в сумочку и достает кошелек)
   Пиня (берет деньги, считает) - А на сигареты?
   Фифа (дает еще) - И на сигареты. Ты только поаккуратней, Пинюшка. Не по-скользнись нигде.
   Пиня (обрадованно) - Ни в коем разе! Я мигом!
   (Пиня бросился к двери. Щелкнул замок.)
   Зося (зло) - Вот гад. Даже спасибо не сказал.
   Фифа. - Да не сердись ты на него, Зосенька. Ему сейчас так плохо.
   Зося. - Ему всегда так плохо. А эти сцены с вымоганием денег чуть ли не каждый день происходят. Достал он меня уже. И вообще, как меня эта жизнь достала! Уеду я.
   Фифа. - Куда ты уедешь?
   Зося. - В Германию.
   Фифа. - В Германию? А кто тебя туда пустит?
   Зося. - Они принимают к себе евреев. Дают им жилье, пособие. У меня там знакомые уже три года живут. Не жизнь, а малина.
   Фифа. - Но ведь ты не еврейка.
   Зося. - Раньше - да. А теперь - еврейка.
   Фифа. - Это как?
   Зося. - А у меня старый знакомый начальником паспортного стола работает. Он-то и сделал, что по паспорту я еврейка. Вот посмотри.
   (Зося достала паспорт и дала его Фифе. Фифа полистала паспорт. По-том внимательно посмотрела на Зосю. Потом опять в паспорт)
   Фифа. - Слушай, Зося, а ты ведь и впрямь стала на еврейку похожа. (отдает паспорт)
   Зося. - Вот видишь! Я уже и документы в немецкое посольство отнесла. Теперь жду ответа.
   Фифа.- Ну ты и хитрая, Зось! Прямо как моя Нинка. А как же Пиня?
   Зося. - Пиня по закону может поехать со мной. Я и его документы отдала тоже. Там ему работа наверняка найдется. У него есть имя, талант, идеи, и его работы неплохо покупают. Если он вконец не сопьется и мы уедем из этой дыры, мы поселимся в каком-нибудь маленьком провинциальном городке на западе Германии. Он будет работать, а я буду дома по хозяйству. Жить мы будем тихо, счастливо, и быть может родим девочку. Я так мечтаю родить Пиню девочку!
   Фифа (в восторге) - Ой, Зосенок, ты так красиво все это рассказываешь! Да-вай выпьем, чтобы все это сбылось. Я от всего сердца желаю твоим мечтам осуществиться.
   Зося. - Спасибо.
   (подружки налили вина, подняли бокалы, и улыбнувшись друг другу чок-нулись. В этот момент дверь с треском распахнулась. На пороге в шинели, с мокрыми волосами стоял Пиня. Взор его был безумен)
   Зося. - Что произошло, Пиня?
   Фифа. - Ты не нашел водки?
   Пиня. - Мне не нужна водка. Я знаю, что я буду делать.
   (музыка: Комета by А.К. или Racing Car Ya-Yas by Cake)
   (свет погас. Когда пошли слова, загораются цветные фонари. Все участ-ники пьесы исполняют пантомиму на тему людей и комет. Песня кончается. Свет гаснет)
  
   ЗАНАВЕС
  
  
  
  
  
  
   ДЕЙСТВИЕ 5
  
   (в полумраке на сцену выходит почтальон)
  
   Почтальон. - В ту ночь Пиня пошел за водкой. Высоко в небе висела комета. На улице не было ни души. Пиня шел вдоль дороги и мимо него на огромной скорости пронеслась машина. Мгновение спустя он услы-шал за спиной визг тормозов и окрестность огласил душераздираю-щий крик животного. Пиня обернулся. Метрах в пятидесяти от него стоял автомобиль. Машина подала назад и объехала то, что попало ей под колеса. И умчалась прочь. Животное продолжало скулить. Оно плакало, как человек. У Пиня сердце разрывалось от сострада-ния. Он пошел на стоны, которые становились все реже и слабее. И Пиня ясно почувствовал, как душа оставляет несчастное животное. Он подошел ближе. Это была маленькая собачка. Она лежала на ас-фальте посередине дороги. Пиня поднял ее и она безжизненно об-висла у него на руках. Легкая судорога пробежала по ее маленькому тельцу. Пиня отнес ее в кусты росшие на обочине. Положил на снег. Собака больше не стонала. Откуда-то появилась плачущая старушка. Она все всхлипывала и причитала: Бедная, бедная собачка! Ну как же так? Ну за что же? Упокой душу ее господи! и перекрестила со-баку. Пиня постоял, посмотрел на все это и пошел обратно домой. Он первый раз видел смерть. Он первый раз видел, как из живого существа отлетает душа. И внутри него что-то сдвинулось. Он по-нял, что знает нечто такое, чего не знает никто, и что только он спо-собен рассказать об этом всем остальным, и что он обязан это сде-лать.
   Пиня забыл про водку. Он шел домой и в его голове зрело решение. Когда он вернулся к Зося и Фифе, он уже знал, что он будет делать.
  
   ТЕМНОТА
  
   СВЕТ
  
   (та же сцена, что и перед песней про комету: Зося и Фифа сидят со стаканами, Пиня в шинели стоит в дверном проеме)
  
   Зося. - Что произошло, Пиня?
   Фифа. - Ты не нашел водки?
   Пиня. - Мне не нужна водка. Я знаю, что я буду делать.
   (Зося и Фифа поставили стаканы. Пиня их удивил. Пиня выдержал паузу, прошел на середину сцены, вознес руки к небу и с пафосом произ-нес:)
   Пиня. - Я понял зачем я. Зачем мы. Зачем вообще этот мир. И я знаю как за-ставить других почувствовать это. Я запрусь в своей комнате и буду работать, буду творить. Я создам шедевры, которые откроют глаза каждому, кто посмотрит на них. Люди будут молчать и знать. Знать, что война окончена, что отныне в этом мире бал будет править лю-бовь!
   (пафос достиг такого накала, что Пиня подошел, взял по стакану в каж-дую руку)
   Пиня. - За любовь!
   (Пиня один за другим опустошает стаканы, ставит их на место, ути-рает рукавом рот и уходит прочь. Зося и Фифа, не открывавшие глаз от Пиня, посмотрели в недоумении друг на друга, на пустые стаканы, опять друг на друга)
   Зося. - Он спятил.
   Фифа. - Похоже на этот раз ты права.
  
   ЗАНАВЕС
  
   ДЕЙСТВИЕ 6
   (на сцене стол с выпивкой, закусками. За сценой слышны голоса. Зося про-вожает гостей. На сцене стоит почтальон)
  
   Почтальон. - Шесть месяцев спустя Пиня созвал всех своих друзей-худож-ников и показал им то, над чем работал последние полгода.
  
   (почтальон уходит. Появляются Зося и Фифа. Улыбка сползает с лица Зоси)
  
   Зося (вне себя от ярости кричит в сторону ушедших) - Суки! Сволочи! Пидоры поганые!
   Фифа. - Ладно тебе, Зосенок, успокойся. Не обращай внимания. Ну что ты?
   Зося. - Ага! Пришли, выжрали всю водку, да еще Пиня моего обосрали с ног до головы. Да как они смеют?
   Фифа. - Они же глупые. Ничего не понимают в искусстве.
   Зося (плача) - Мой Пиня шесть месяцев колупался с этими горшками, как проклятый. А они пришли и похоронили его не глядя. (передразнивая кого-то) Извини, мол, старик, но неделю назад здесь один пацан выставлялся, все как у тебя, только в сто раз силь-нее, опоздал, старик. (Зося взбесилась пуще прежнего) Козлы! Как можно с этим опоздать?
   Фифа (утешая подругу) - Да, Зосенька, да! Они ничего в этом не понимают. Я же когда первый раз увидела, чуть не умерла от потрясения. В меня словно молния ударила!
   Зося (плача) - Они ведь светятся! Фифа, ты же видела. Как живые светятся! Правда?
   Фифа. - Да, как живые!
   Зося. - А эти козлы проклятые ни хрена в своей жизни не сделали, друг перед другом классиков ломают, поналепили говна всякого и прутся от собственной зауми.
   Фифа. - Точно. Они и рисовать-то толком не умеют.
   Зося (подхватывает) - А уж рисовать и подавно. Это верно. (обводит уста-лым взглядом стол, видит бутылки) Давай что ли выпьем с горя?
   Фифа. - Давай, может все еще образуется.
   (выпили)
   Фифа. - И чего он так расстроился? Они же все равно ничего не решают.
   Зося. - Он ихнее мнение уважает.
   Фифа. - Да кто их слушать будет? Они со своим мнением за фигом никому не нужны. Надо было банкиров и министров звать, а не шпану эту. Пой-дем к Пиню, все ему расскажем.
   Зося. - Оставь его, Фифа, пожалуйста. Пусть оклемается. Ему сейчас не до разговоров. Пускай посидит один, сам с собой перебесится, а потом глядишь плюнет и забудет. Лишь бы не запил опять.
   Фифа. - Да уж.
   (помолчали)
   Зося. - Ты помнишь комету?
   Фифа (с восторгом) - Да. Дивное было зрелище!
   Зося. - А о чем ты думала, когда смотрела на нее?
   Фифа (задумчиво) - Я? Не помню. Наверное я думала, что должно случиться нечто ужасное. Конец света или что-нибудь в этом роде.
   Зося. - И что? Случилось что-нибудь?
   Фифа. - Ну как? Нина вон умерла.
   Зося (испуганно) - Нина? Когда?
   Фифа. - А ты ничего не знаешь? Ой, я и забыла тебе сказать. Она бросилась в Сену три недели назад. А я только позавчера получила телеграмму от ее бывшего адвоката.
   Зося. - Какой кошмар!
   Фифа (равнодушно) - А, нормально. Она там совсем опустилась. Докатилась до уличной проститутки и наркоманки. Так что конец вполне зако-номерный.
   Зося. - Фифа, она же была твоя сестра.
   Фифа (зло) - Сука она была и ты это знаешь.
   Зося. - Какая теперь разница. Жил был человечек и нету. А зачем жил, по-чему? Никому не понятно. Да никому и не надо ничего понимать.
   Фифа. - Вот именно. Ты лучше расскажи о чем ты думала, когда смотрела на комету?
   Зося. - Я? Я думала о том, что люблю Пиня. Мы с ним вместе смотрели в небо, целовались и все у нас было, как в первый раз. Как будто звезды предлагали нам тайну, а комета была как ключик, как талис-ман. И казалось, что отныне все будет хорошо.
   Фифа. - И что? У вас все стало хорошо?
   Зося (припоминая) - Да. У нас словно начался второй медовый месяц. Пиня творил свои штуки и я видела, что на этот раз он делает нечто на-стоящее. И мне никогда не было с ним так хорошо, как тогда. Я была почти счастлива.
   Фифа (как эхо) - Почти счастлива. Разве можно быть счастливой почти? Это все равно, что почти мертвой или почти живой.
   Зося. - Все может быть на этом свете.
   Фифа. - Ох, ну ладно, я устала от этих разговоров. Мне завтра на работу вста-вать.
   Зося . - А ты работаешь?
   Фифа. - А то? В греческой фирме, уж три недели как.
   Зося. - Надо же, какое совпадение! Нинка в реку, Фифа в греку. (Зося исте-рично захохотала)
   Фифа (собираясь) - Хватит ржать, дура. Ничего смешного.
   (за кулисами раздался грохот. Зося и Фифа замерли, не понимая, что происходит. Грохот вскоре прекратился и в наступившей ти-шине появился Пиня, обсыпанный пыльным крошевом и с молот-ком в руке. Вид у него был безумный. Он подошел к бутылкам, свободной рукой наполнил себе стопку и опрокинул ее одним ма-хом. Зося и Фифа пристально смотрели на него. Пиня заметил их взгляды)
   Пиня. - Что?
   Зося. - Ничего.
   Пиня. - Ну и все!
   (опять наступила пауза. Наконец Фифа спохватилась и заторопилась домой)
   Фифа. - Ну я побежала. Мне завтра рано вставать. Адью.
   Зося. - Заходи почаще.
   Фифа (убегая) - Обязательно. Прощай, Пиня.
   (Пиня все еще с молотком и стопкой в руке провожает Фифу свирепым взглядом. За Фифой хлопнула дверь. Пиня выронил молоток, рюмку, сел на пол и, обхватив голову руками, заплакал)
   Пиня (всхлипывая) - За что? Ну за что меня так?
   Зося (подошла к нему и присев стала гладить Пиня по волосам, утешая, как ребенка) - Не плачь, мой родной. Все хорошо. Ты самый заме-чательный, самый талантливый, самый любимый.
   Пиня (рыдая) - Я никто! Ничто! Ноль!
   Зося. - Ну не говори так. Мне очень понравились твои скульптуры. Они гени-альны. И ты настоящий художник.
   Пиня (злорадно смеется) - Ха-ха! Я никто! И нет никаких гениальных скульптур. Я их все превратил в крошево. Вот этими самыми руками. (Пиня удивленно посмотрел на свои руки)
   Зося (не удивившись, устало) - Какое это имеет значение? Я все равно знаю, что ты самый талантливый и необыкновенный человек на свете. Я люблю тебя.
   Пиня (опять зарыдал) - Меня нельзя любить. Я плохой. Я ненавижу себя.
   Зося. - Успокойся, успокойся, мой родной. Это все пройдет. Я скоро получу документы и мы уедем отсюда. Мы будем жить в Германии, в циви-лизованной стране. И ты сделаешь еще много гениальных вещей. И у нас будет девочка и мы будем счастливы. Ты только потерпи не-много, мой любимый. (Зося погладила и поцеловала Пиня в голову. Пиня еще всхлипывал, но уже затихая)
   Пиня. - Ну почему, почему все так плохо?
   Зося. - Так бывает. Просто бывает. И никто в этом не виноват.
  
   ЗАНАВЕС
  
   ДЕЙСТВИЕ 7
  
   (стук в дверь. Пиня идет к двери)
   Пиня. - Кто там?
   Почтальон. - Почта.
   (Пиня открывает)
   Почтальон. - Вам заказное письмо. Вот распишитесь.
   Пиня. - Где? Здесь?
   Почтальон. - Да. Спасибо.
   Пиня. - Это вам спасибо. Всего хорошего.
   Почтальон. - До свидания.
  
   (хлопает дверь. Пиня выходит на авансцену, недоуменно разглядывая конверт)
   Пиня. - Странно. От кого бы это? (разглядывает марку) Та-а-ак. Марка французская. О, приписка! Для Пиня. Для меня? (Пиня вскрывает конверт и офигивает) Боже мой! Это от Нины. Она же умерла. Где же тут дата отправки. (ищет и находит) Ну так и есть! Отправлено месяц назад. Совки одни на этой почте работают. (отбрасывает ра-зорванный конверт и садиться читать)
  
   (появляется Нина и декламирует письмо)
   Нина. - Милый, боюсь ты уже не сможешь ответить на это письмо. Надеюсь, что я все-таки сделаю это. Если бы ты знал, как мне сейчас плохо, и как бы я хотела в одно мгновение перенестись из всего этого дерьма, в котором я оказалась, в вашу маленькую уютную кухоньку, пить вино и чесать языком, и не думать, что будет потом. А ничего не бывает потом, как говорил господин Платонов. Он это знал. Те-перь и я знаю.
   Пиня, прости меня! Я была дурой! Я всегда была дурой и ничего не могла с собой поделать. Я больна. Эта болезнь разрушает меня. И я разру-шаю и всегда разрушала все, что было вокруг меня.
   А начиналось все так хорошо: цветы, праздник, парижские улицы, марихуана и свобода, свобода, свобода! Будь она проклята! Сейчас я допью это вино, запечатаю этот конверт и стану совсем свободной. Не злись на меня, Пиня. Я знаю, что я делаю. Я обречена. А ты люби свою Зосю, лепи свои гадости и будь счастлив.
   Твоя Нина. Прощай.
  
   (Нина замолкает и поворачивается к публике спиной)
  
   (Пиня опустил руки с письмом, поднял голову, сжал кулаки и стал бить ими о колени)
   Пиня (в бессильной злобе) - Блин! Блин! Блин! Что же ты с собою сделала! Зачем? Кому это было нужно?
  
   (появляется Зося, становится рядом с Ниной и радостно декламирует стихи:)
   Зося. - Для чего родятся дети
   И кому они нужны?
   Чтобы криком на рассвете
   Изгонять из взрослых сны?
  
   Чтобы быть средой враждебной
   И надгробьем их мечте?
   Или призрачной надеждой
   Не остаться в пустоте?
  
   Только будет слишком поздно
   Для нытья и для соплей
   Потому что в мире взрослых
   Нету места для детей.
  
   (Зося замолкает и тоже поворачивается к публике спиной)
  
   Пиня. - Кому мы вообще были нужны? Такие странные звери - не умеют жить, не смеют умереть. Кому нужны Нина, Фифа, Зося? Чужие, случайные женщины. Как дети беспризорные. И кому нужен я? Мне уже тридцать лет, а я все еще никто. И мне уже ничего не светит. Я уже в таком возрасте, когда перестаешь верить в иллюзии и точно знаешь, что никогда уже не выучишь французский и не станешь вла-дельцем газет и пароходов, не женишься на принцессе и никогда уже не увидишь своими глазами Нью Йорк, город-мечту. И знаешь, что куда бы ты ни бежал от этого болота, оно все равно тебя догонит и ты опять окажешься на той же кухне с засаленными потолками в окружении все тех же Нин и Зось с их разговорами про кто с кем спит, кто кого кинул и про то, как тесен наш круг. А...( Нина и Зося уходят. Пиня махнул рукой, встал заходил по комнате) Ненавижу! Ненавижу эти стены! Этот воздух, этих людей! Ненавижу себя!
  
   (Пиня остановился у окна, посмотрел вниз, увидел кого-то)
   Пиня. - Вот и Зося бежит. Бедная девочка. Хочет ребенка. Зачем ей ребе-нок? Что она с ним будет делать? И что она из него сделает? Еще од-ного урода? Нет уж. Хватит. Моя война окончена.
   (Пиня распахнул окно и вдохнул всей грудью воздух с улицы)
   Пиня. - Как хорошо-то на улице! Свежо!
   (раздался стук в дверь. Пиня стоял у окна и не открывал. Стук повто-рился и Зося прокричала из-за двери)
   Зося. - Пиня, это я! Открой! У меня ключ далеко. Пи-и-ня-а!
   Пиня (не оборачиваясь) - Прощай, Зося.
  
   (Пиня встает на подоконник и прыгает в окно. Свет гаснет. Звук отпи-раемой двери. Свет загорается. Зося с радостным криком вбе-гает в квартиру)
   Зося. - Пиня, нам дали вид на жительство! Ура! Пиня! (ищет его по квартире) Пиня, ты где? Хватит в прятки играть. Я знаю - ты дома. Пиня!
  
   (музыка: Open Book by Cake)
  
   (Зося словно что-то почувствовала, остановилась посреди кухни, задума-лась. Потом повернулась к распахнутому окну и вдруг, все сооб-разив, замерла, разрываясь между желанием подойти к окну и одновременно боясь это сделать. Так тянулось вечность. И тогда из окна со двора донесся слабый стон Пиня)
  
   Пиня - Зося. Зося.
   (Зося бросилась к окну, Она выглянула наружу и выражение испуга на ее лице сменилось выражением гнева)
   Зося. - Ты что делаешь в этом мусорном ящике, дурак!
   Пиня. - Зося, мне больно!
   Зося. - Мой дурак бросается из окна и попадает в единственный мусорный ящик во всем дворе. Вылезай оттуда немедленно, самоубийца хре-нов!
   Пиня (плачет) - Зося, я разбил себе нос. Пожалей меня.
   Зося. - Сейчас я спущусь и так тебя пожалею! На всю жизнь запомнишь, ко-зел!
   (Зося бросилась вон из квартиры. Со двора доносились стоны Пиня. По-том к ним присоединился голос Зоси. Слышно, как она ругаясь помогает Пиню выбраться из мусорного ящика, одновременно жалея и проклиная уводит его домой.)
  
   (на сцене появился Почтальон. Покопавшись у себя в сумке он достает конверт)
   Почтальон. - У этой истории мог быть другой конец. Это письмо Зося так никогда и не отправила. В нем она писала Пиню, что уезжает в Гер-манию одна, что не любит его, и возможно никогда не любила. Она просила у него прощения за все, что напридумывала о его с ней от-ношениях, и заканчивала письмо словами: Я смотрела в твои глупые глаза и думала: а ведь ты так никогда и не поймешь, что с тобой произошло.
   (почтальон помолчал и добавил от себя)
   Почтальон. - И никто не поймет.
  
   (музыка: Зимнее Солнце by Tequilla Jazz)
  
   ЗАНАВЕС
   FIN.