© Copyright Гончаров Олег Васильевич (kesha@argelis.com)



   Олег Гончаров

Окно с видом на смерть

Действующие лица:

  
   Баконина Марианна Андреевна
   Бурков Юрий Юрьевич - следователь
  
   Баконин Ефим Сергеевич
  
   Лаптев Леонид Максимович - большой начальник
   Дина - дочь Бакониной
  
   Инга - подруга Баконина
   Глеб Буслаев - телохранитель Бакониной
   Садовский Роман Николаевич - большой начальник
  
   Черникова Клавдия Ивановна - горничная
  
   Оперативники

Первое действие

  
   Квартира Бакониных. На огромной кровати, укрывшись с головой верблюжьим одеялом, копошатся, повизгивая, Баконин и Инга. Звонит телефон, включается автоответчик, Баконин неохотно выползает из-под одеяла. Поднимает с пола расшитый драконами халат.
   Инга. - (Выткнув взлохмаченную огненно-рыжую голову.) Твоя? (Сладко потягивается и, найдя под подушкой нижнее белье, начинает не спеша одеваться.)
   Баконин. - (Натянув халат, подходит к телефону.) Сейчас поглядим... (Отматывает кассету назад, включает. Голос Бакониной: Привет, это я. Прости, но я не успеваю домой к шести часам. На Пахомовской большая пробка... Я уже здесь десять минут кисну... А-а-а... вот, вот... впереди начинают трогаться... Сейчас, наверное, поедем. Хорошая все же штука телефон в машине! Ну, пока! Не скучай... Минут через пятьдесят буду... Баконин нажимает клавишу.) Нужна ты здесь больно! (К Инге.) А ты от кого там прячешься? Скромница... (Подходит к открытому окну, несколько мгновений неподвижно стоит, подставив крепкую грудь легкому сквознячку, вяло раздувающему тюлевую занавеску. Внезапно он, коротко вскрикнув, хватается рукой за грудь, медленно оседает на пол. Из-под прижатой к груди ладони струится кровь. Завизжав от ужаса, полуодетая Инга молнией соскакивает с постели и бросается к двери. Через мгновение она возвращается и, скуля от страха, подползает к распростертому на полу любовнику. Баконин не подает никаких признаков жизни. Испачканная кровью Инга вскакивает на ноги, хватает с журнального столика свою сумочку, босоножки, джинсы, пошарив по карманам баконинского пиджака, находит его портмоне, дрожащими пальцами выковыривает из него деньги и, еще раз осмотревшись, исчезает за дверью.)
   Некоторое время спустя. Там же. В квартире полно людей. Два санитара укладывают на носилки труп Баконина, у стены, нервно сглатывая, в оцепенении стоит горничная Клавдия Ивановна, криминологи заняты каждый своим делом. Следователь Бурков выпроваживает понятых.
   Бурков. - (К горничной.) Так говорите, Клавдия Ивановна, всего на часок отлучились? (Усаживается за стол.) И куда, если не секрет? Да вы присаживайтесь... (Санитары поднимают носилки и выносят Баконина из комнаты. Горничная истово крестится и снова начинает плакать.) А вот слезы, уважаемая, давайте оставим на потом! Давайте сначала немного поработаем. (Указывает на стул подле себя.) Прошу вас... (Достает их кармана пиджака издающий свирельный звук сотовый телефон.) Слушаю, Бурков. Леонид Максимович? Здравствуйте... Да... Уже отправил... Да... Одно пулевое ранение... Да.... Попал в грудь как в копеечку! Странно? Ну, почему же? Видимо был уверен, что контрольный выстрел не понадобиться... Да... Хорошо...... Постараемся... Да... Всего доброго... (Прячет телефон в карман.) Так куда вы говорите, отлучались, Клавдия Ивановна?
   Черникова. - (Зло сверкнув глазами.) Не хотела говорить, да, видимо, придется. Хозяин меня сегодня опять из дома выпер, когда к нему эта проститутка примчалась!
   Бурков. - Простите, кто?
   Черникова. - Ну, Инга! Любовница хозяина...
   Бурков. - А как насчет фамилии?
   Черникова. - Не знаю я... Да и какая у уличной девки может быть фамилия?!
   Бурков. - Своеобразная у вас, Клавдия Ивановна, логика. Как чья-то любовница, так уж и фамилия не нужна?
   Черникова. - Нормальная у меня логика... Я бы этих девиц вообще лишала права носить родную фамилию! Им достаточно и номера. Пошла в проститутки - фамилию свою забудь! Не имеешь никакого права своих родителей да родственников позорить! Вот тебе, милая, номерочек на твою бесстыжую грудь и привет кобелям!
   Бурков. - (Заметно повеселев.) Уж больно вы круты к этим барышням... Что так?
   Черникова. - Хозяйку жалко до слез. Она хорошая, а хозяин... Хозяин сущий дьявол, прости меня, Господи... (Крестится.) Однако платил мне жалованье исправно. День в день. По всей видимости, боялся, что я хозяйке трекну чего сгоряча о его бабах...
   Бурков. - (Удивленно поведя бровью.) Однако, словечки у вас, Клавдии Ивановна! Что за уголовщина? Трекну...
   Черникова. - А вот от них, чертей, и нахваталась! Как на очередные посиделки соберутся, так и начинают по фене ботать! Посмотришь, солидные вроде люди, при галстуках, а языки как у последних бомжей. Тьфу!
   Бурков. - Я так понимаю, хозяйка не была в курсе амурных дел покойного?
   Черникова. - Конечно, нет! Да и в последнее время Марианночка все больше на ихней даче пропадает... Талант в ней проснулся...
   Бурков. - Что вы говорите?! И какой же?
   Черникова. - Художественный... Картины она начала писать... Даже Ефим хвалит... То есть, хвалил... Земля ему пухом...
   Бурков. - Ясненько.... А как думаете, Инга могла...
   Черникова. - Убить? Нет! Инга не могла... Я ее почти уж год, как знаю... Убить - нет, а вот украсть чего может запросто. Она поначалу у хозяина даже рюмки из бара таскала! Это уже потом, когда маленько в хорошей жизни пообтерлась, на столовое серебро перешла, да на кружевное белье хозяйкино...
   Один из криминалистов Юрий Юрьевич, портмоне убитого...
   Бурков. - (Берет портмоне, долго вертит его в руках.) Да... Знатная вещь. Змеиная кожа... Такой замечательный раритет, а пуст... Две визитки...
   Черникова. - Вот стерва! И тут поспела!
   Бурков. - А вам это откуда известно?
   Черникова. - Когда Ефим Сергеевич меня погулять выпроваживал, он из этого портмоне мне денежку доставал... Двадцать долларов...
   Бурков. - Так, может, эта купюра была последней?!
   Черникова. - Ага, последней! Там у него целая пачка денег была. Во! Толщиной в два моих пальца! Я же не слепая... Минут пять стоял, все денежку помельче выискивал... Жмот!
   Бурков. - (К одному из присутствующих.) Коля, перемотай-ка пленочку на автоответчике... (К Черниковой.) Так говорите, жаден был Ефим Сергеевич? При такой-то должности?!
   Коля. - А что должность! У богатых и у высоко сидящих жлобство является главной отличительной чертой... (Подает кассету Буркову.)
   Бурквов. - Положив кассету в карман.) Это ты, Коля, загнул маленько. У меня есть знакомый богач, который вот уже второй год к ряду содержит хоть и небольшой, но театр... Безвозмездно, между прочим...
   Коля. - Как же, безвозмездно! Каждый день только и слышишь: Каблуков меценат, Каблуков душка, уникум, гений... Вот кто вернет из небытия театр! И интервью, интервью... А вы говорите безвозмездно! Это же настоящая рекламная компания на холяву! А минута эфира на нашем дорогом и любимом телевидении порой тянет на тридцать тысяч зелененьких. Почувствуйте разницу, как говорят на том же телевидении.
   Бурков. - Все равно Каблуков мировой мужик. Ты, Коля, ему элементарно завидуешь, поскольку то, что ты зарабатываешь в нашей конторе за месяц, Каблуков тратит за один день, покупая цветы своей новой очередной жене. (В сопровождении милиционера входит Баконина.)
   Черникова. - (Сорвавшись на ноги.) Ой, Марианночка Андреевна! У нас такое горе!!! (Срывается на крик.) Ефима Сергеевича убили!!! (Пытается для приличия пустить слезу. Слезы, однако, течь не желают.) Вот ведь какое дело! А слез-то и нет...
   Баконина. - (Безошибочно определив в Буркове старшего.) Вы здесь старший? Что произошло?
   Бурков. - (Резко вскочив со стула, несколько минут зачарованно смотрит на женщину.) Э-э-э...
   Баконина. - (Резко.) Что-то не так?!
   Бурков. - (Овладев собой.) Простите, ... разрешите представиться: Бурков Юрий Юрьевич, старший следователь... Северо-восточный округ...
   Баконина. - (Увидев пятно крови на полу внутри очерченного мелом силуэта.) А... где...?
   Бурков. - Вам лучше этого не видеть. Труп, извините, ... тело вашего супруга отправлено на судмедэкспертизу... Таковы правила... Может, вы присядете? Я хотел бы задать вам несколько вопросов... (Садится вслед за Бакониной.)
   Баконина. - (Тихим голосом.) Когда это произошло?
   Бурков. - Ну-у-у... Судя по всему, с момента выстрела прошло не более часа...
   Баконина. - (Смотрит на часы.) Выходит, когда я ему звонила из машины, он был уже мертв?
   Бурков. - Простите, в котором, вы сказали, часу звонили из машины покойному?
   Баконина. - Я не говорила вам, в котором часу звонила, а звонила я ему пятьдесят минут назад... На Пахомовской образовалась большая пробка и я опаздывала к условленному часу домой... К шести часам...
   Бурков. - (Как бы между делом.) Вы были на тот момент в машине одна?
   Баконина. - (Окинув презрительным взглядом невзрачную фигуру Буркова.) Вы хотите спросить, а есть ли у меня алиби?
   Бурков. - (Заметно тушуясь.) Прошу меня простить, но...
   Баконина. - Рекомендую вам прослушать кассету на моем автоответчике.
   Бурков. - (Быстро достав кассету из кармана.) Вот эту?
   Баконина. - (Резко.) Вы, господин следователь...
   Бурков. - Старший следователь, с вашего разрешения...
   Баконина. - (Еще резче.) Вы, товарищ следователь, начинаете меня раздражать своей нахрапистостью. У вас это врожденное? (Осматривается. Упершись взглядом в лежащую на постели подушку, резко встает.) А ведь я чувствовала! (Подходит к постели и достает из-под подушки кружевные трусики. Оборачивается к горничной.) Если ты, старая курица, не скажешь мне, что за стерва валялась с Ефимом на моей постели, я заставлю тебя съесть эти поганые трусы!!!
   Бурков. - Успокойтесь, Марианна Андреевна... Мы уже все, вернее почти все выяснили. Уверяю вас, в том, что здесь была какая-то женщина, вины Клавдии Ивановны нет. (Берет из рук Бакониной злокозненные кружева.)
   Коля. - У нас все, Юрий Юрьевич... (Оперативники выходят.)
   Бурков. - (Убирая со стола свои бумаги.) Как ни печально, но эта барышня (Подает Бакониной портмоне мужа.) воровка в квадрате. Она воровала у вас мужа, а у вашего мужа воровала деньги. (Возносит руки вверх.) О, времена! О, нравы! Простите великодушно... Завтра, если позволите, я заеду за вами в девять часов утра... Вам надлежит опознать убитого... С вашего позволения я пойду... (На выходе оборачивается.) Мужайтесь, Марианна Андреевна... (Выходит.)
   Баконина. - (К горничной, застилающей постель.) Кто у нас сегодня был? Инга или Русана?
   Черникова. - Инга... Я, когда в квартиру зашла, ее уже не было... Вон там валяется Ефим весь в крови, а рядом валяется пустое портмоне... Я, конечно, ко всему привычная, но чтобы такое! Видимо здорово Ефим Сергеевич кого-то достал, если его вот так, среди белого дня порешили в собственной квартире! Интересно, как они прошли в дом? Я ведь почти полтора часа у консьержа просидела... Никто к нам за это время не домогался зайти...
   Баконина. - А Инга куда подевалась? Не в окно же улетела?
   Черникова. - И то правда... А я и не подумала... (В страхе прикрывает ладонью рот.) Матерь Божья! А вдруг эта стерва сама и...
   Баконина. - Вполне возможно... Разберутся...... Опять же, на одного подлеца меньше стало... А теперь иди. Мне нужно побыть одной...
   Черникова. - (Тяжело вздохнув.) Конечно... Поеду к себе... (Собирается.) Надеюсь, завтра мне позволят здесь прибраться? Хорошо еще, что у нас паркет на лаке... Любое дерьмо легко смывается... (Испуганно прикрывает ладонью рот.) Простите...
   Баконина. - (Подойдя к окну.) Ничего, Клавдия Ивановна... Ничего... Все верно... Из дерьма может вытечь только дерьмо... (Садится на подоконник.)
   Черникова. - (Остановившись у дверей.) Я следователю сказала, что вы ничего не знали о подружках Ефима... (Выходит.)
   Баконина. - (Проводив Черникову взглядом.) Сказать-то ты сказала, ... а вот поверит ли он? Впрочем... Это проблемы второго плана... (Соскакивает с подоконника, и подходит к аляповатой картине, висящей на стене в метре от окна.) Два, ноль три... (Снимает картину. Под нею сейф. Поколдовав несколько секунд над кодом, Баконина отпирает его и осторожно достает из объемистого нутра ворох каких-то бумаг, папок, целлофановый пакет с пачками денег.) И здесь у него бардак... (Переносит все извлеченное из сейфа на заправленную кровать, забирается на нее с ногами.) Сейчас, милый, поглядим, чем ты занимался вне министерства... На даче ничего, кроме кучи баксов, я не обнаружила... (Достает из-под вороха бумаг пистолет.) Ого! Хороший пистолетик...... Прикупил на тот случай, когда не застрелиться будет нельзя? Опередили тебя, родной... (Разгребает бумаги.) ... Опередили... (Находит блокнот в кожаном переплете.) Вот он, родимый! Давненько я хотела заглянуть в твое всезнающее нутро! Давненько... (Листает страницы.) Какая прелесть! Интересно, откуда у нечистых на руку людей такая страсть к учету? (Перевернув очередную страницу.) Вот даже как? Номера счетов? (Смотрит в потолок.) А ты, оказывается, был гораздо круче, чем я себе представляла! Один, два, три, четыре, пять, нет, пятый российский... Совсем неплохо... Мерзавец... По всей видимости, в покое теперь меня не оставят... (Медленно просматривает еще несколько страниц.) А это еще что за арифметика? ... Двадцать шестого, пятого, восемьдесят шестого, Лаптев плюс М. равно контракт с ООО Юнона... Восьмого шестого... Фокин плюс М. ... (Вне себя.) О, Боги!!! Каков подлец!!! Он вел учет своим предательствам!!! (Отбросив блокнот в сторону и сотрясая кулаками.) Мерзавец! Ты слышишь меня?! Я знаю, твоя поганая душа бродит где-то рядом! Ты будешь гореть в аду, мерзавец!!! Бог знал, кто ты есть на самом деле, поэтому и не дал тебе детей! Будь проклят ты и весь твой ущербный род! Аминь! (Не в силах сдержать слезы, падает на подушки, сотрясаясь всем телом от рыданий. Некоторое время лежит, сжавшись в комок. Наплакавшись вдоволь, встает, берет блокнот и, бросив его на стол, на несколько секунд выходит из комнаты. Возвратившись с парой небольших полиэтиленовых пакетов, пробует их на герметичность, поочередно надув их ртом, вставляет их один в другой, вкладывает в них блокнот и, выдавив с пакетов весь воздух, затягивает горловину принесенным скотчем.) В банке с краской ему будет гораздо уютнее... (Опять выходит из комнаты, а, возвратившись, быстро переносит бумаги и папки обратно в сейф и закрывает его.) Впрочем... (Открывает сейф, достает из него пакет с деньгами.) Это мой приз, Фима... Ты не возражаешь? (Садится в кресло.) А если мне повезет и я разберусь с твоими австрийскими и швейцарскими счетами, я, быть может, закажу тебе скромный памятник примерно с такой эпитафией: здесь покоится справедливо убиенный мерзавец с большой буквы... Ну, а если не повезет, что ж, извини, Фима... Будет как в той песне: И никто не узнает, где могилка моя... В данном случае, твоя... Ты ведь свою жизнь построил на презрении к людям. Почему же эти люди должны питать к тебе иные чувства? Ты не заслужил ихних чувств... Презрение всегда порождает презрение, умноженное на ненависть, если презираемый тобою - твой раб. А я, как это ни противно, была твоею рабою, Фима... И, как теперь оказалось, была я ею с самого начала... Ты знал, что делал... (Кладет голову на спинку кресла, прикрывает ладонью глаза.) И поделом тебе, Марианна... За красивую жизнь бесталанному всегда приходится платить собственным достоинством... (Исподволь комнату начинают заполнять доносящиеся издалека удары тяжело и аритмично бьющегося сердца. На удары сердца постепенно накладывается многоголосье улицы: шум машин, визг тормозов, обрывки музыкальных фраз, смех, крики прохожих, трели милицейских свистков. И удары сердца, и многоголосье улицы, в конце концов, заполняют собою все пространство и, дойдя по восходящей до высшего предела, разом стихают. Медленно гаснет свет. В наступившей тишине слышны шаги двух людей, подымающихся по гулкой лестнице и голоса.)
   Женский голос. - ... Согласна, но ты же знаешь, как я отношусь ко всем этим вашим мероприятиям. Я не рождена для роли представительской дамы на светских раутах. Я неисправимая домоседка...
   Мужской голос. - Я знаю, но сегодня совсем особый случай. Нас пригласил сам Лаптев...
   Женский голос. - Что?! (Подымающиеся по лестнице останавливаются.)
   Мужской голос. - Тише... Здесь великолепная слышимость...
   Женский голос. - (Но почему ты не сказал мне об этом дома? Ты же знаешь, как я отношусь к этому сладострастному подагрику...
   Мужской голос. - Именно поэтому и не сказал. Однако ты должна понять: очень многие вопросы, касающиеся моего продвижения по службе, увеличения моих прямых, и, уж если откровенно, побочных доходов решаются непосредственно Леонидом Максимовичем. Так что уж будь добра... Веди себя подобающим образом... И, кстати, это будет не раут, а скромный ужин, на который приглашены только мы... Как говорится: ужин на три персоны.
   Женский голос. - А где же его очередная законная жена? Сбежала?
   Мужской голос. - Шутишь... От Лаптева не сбегают. Опасно для жизни... Они расстались... Не так давно... Пошли... Нас ждут...
  
   Смена места действия. Квартира Лаптева. Обед окончен. Баконина и Лаптев сидят на диване, потягивая из крохотных чашечек кофе. Изрядно перебравший Баконин, пытаясь сохранить вертикальное положение, сидит в глубоком кресле. Спустя некоторое время он, тем не менее, встает и, извинившись, выходит, покачиваясь из стороны в сторону. Баконина порывается идти следом за мужем, но Лаптев решительно ее останавливает.
  
   Лаптев. - Не стоит беспокоиться, Марианна Андреевна. Пускай немного подышит воздухом... Эка его разобрало!
   Баконина. - (Пытаясь все же подняться.) Я должна извиниться перед вами... (Лаптев все также решительно возвращает ее на место.)
   Лаптев. - (Плотоядно улыбаясь.) Вы мне действительно что-то должны, но только не извинения...
   Баконина. - (Удивленно.) Я вам? Вы шутите, уважаемый Леонид Максимович. Уж вам-то я точно ничего не должна...
   Лаптев. - Смею заверить вас в обратном...
   Баконина. - Аргументируйте...
   Лаптев. - Что ж, пожалуйста... Не так давно ваш дражайший супруг был очередной раз допущен к распределению материальных благ, путем заключения с некоей фирмой большого и, поверьте мне, весьма выгодного контракта.
   Баконина. - Но ведь чиновникам его ранга нельзя совмещать!
   Лаптев. - Совершенно верно, Марианна Андреевна, категорически. Опять же, если очень хочется, то можно. Не может же, в самом деле, Ефим Сергеевич содержать красавицу жену на одну, простите, министерскую зарплату?! Это же даже как-то смешно.... Поэтому, когда Ефим Сергеевич обратился ко мне с просьбой помочь, я вошел в его положение и помог с контрактом. В обмен...
   Баконина. - (Начинает понимать.) В обмен на что?
   Лаптев. - (Пытаясь взять Баконину за руку.) В обмен на ваше благосклонное отношение ко мне...
   Баконина. - Как это понимать? Вы хотите сказать, что Ефим выменял...
   Лаптев. - Ну, зачем же так прямолинейно?! Вы мне очень нравитесь... И уже довольно давно...
   Баконина. - (Закипая.) По-моему, вам нравятся все! Позвольте мне встать!
   Лаптев. - А вот оскорблять себя я вам не разрешаю, поскольку в данный момент вы для меня являетесь той платой, которую я получил взамен за предоставленную услугу. И вы мне обещаны на этот вечер! Ясно? (Пытается обнять Баконину.)
   Баконина. - (Высвобождаясь из его цепких объятий.) Я сейчас же позову мужа! Вы, старый негодяй! Что вы себе позволяете?! Кто дал вам право?!
   Лаптев. - Возможно я и старый, как вы выразились, негодяй, но я никогда не подкладывал своих жен под нужных мне людей! Да, ты можешь уйти... Дверь открыта, но через час ты приползешь ко мне на брюхе, умоляя меня затащить тебя к себе в постель. Но тогда я могу не захотеть... Кстати, о твоем муже... Он наверняка уже принял ванну и теперь, скуля, ждет твоего прихода, пытаясь хоть что-то придумать в свое оправдание.
   Баконина. - Вы лжете! (Лаптев, достав из кармана пиджака сотовый телефон, набирает номер.) Кому вы звоните?
   Лаптев. - Твоему мужу... Будешь с ним говорить?
   Баконина. - (Встает с дивана, подходит к столу, наливает себе полный бокал коньяка и залпом его выпивает.) Нет... (Разбивает бокал о пол.) Уже не хочу...

Затемнение.

   Квартира Бакониных. Баконин, переодевшись в дорогой атласный халат, с интересом листает Плейбой. Входит Баконина. Бросив сумрачный взгляд на увлеченного журналом супруга, она, секунду помедлив, решительно подходит к дивану и, без каких бы то ни было предисловий, отвешивает Баконину увесистую пощещину.
   Баконин. - (Сорвавшись на ноги.) Ты чего, дура?! Меня никто не смеет бить! Я...
   Баконина. - (Сбрасывая плащ прямо на пол.) А меня никто не смеет продавать... (Идет в спальню.)
   Баконин. - О чем это ты? Я не понимаю... Да, конечно, я виноват... Перебрал... Сам не знаю, каким образом очутился дома... Извини... С кем не бывает!
   Баконина. - (Выходит из спальни в халате.) И это все, что ты можешь мне сказать по поводу вашей с Лаптевым договоренности?! Послушай, Ефим, ты хоть представляешь себе, что ты сегодня сделал?! Ты меня продал банальнейшим образом, словно записной сутенер путану! Как последнюю шлюху!
   Баконин. - Погоди, погоди... О какой сделке с Лаптевым ты говоришь? Не было никакой сделки! Мы были в гостях у нужного нам человека. Да, я напился... Оставил тебя одну... Извини... Нет, постой! Что значит: как последнюю шлюху?! Ты что, переспала с Лаптевым?! Воспользовалась моим отсутствием...
   Баконина. - (Хватая со стола тяжелую вазу.) Советую тебе остановиться, негодяй...
   Баконин. - Хорошо.... Хорошо... Поставь, пожалуйста, вазу на место... Он взял тебя силой?
   Баконина. - (Как бы проснувшись.) ... Силой? Силой... (Ставит вазу на стол.) Силой... (Подходит к окну, долго молчит, нервно теребя пояс халата.) ... Это что же получается? ... Я же и виновата?
   Баконин. - (Явно воспрянув духом.) Так я не услышал! Он взял тебя силой? Или полюбовно договорились?
   Баконина. - Хорошее у нас начало семейной жизни получилось... На шестом месяце безоблачного счастья все полетело в тартарары... (Баконин усаживается на диван.) И самое обидное в этом деле то, что ты все верно рассчитал... Стопроцентное попадание! А я, дура, выйдя замуж за тебя, наивно полагала, что Бог услышал мои молитвы и послал мне того единственного...
   Баконин. - И верно, дура... Любви, как ты уже, наверное, догадалась, нет. Есть трезвый расчет и деловой подход. И все. И твой жалкий вид говорит о том, что я прав...
   Баконина. - (Широко раскрыв глаза.) Ты хочешь сказать...
   Баконин. - Не хочу сказать, а уже сказал! Деловой подход. Да, согласен, я - циник. Вполне допускаю, что тот же Лаптев меня презирает и где-то он, конечно, прав. Но... Любовь, дорогая, во все времена была отменным и весьма ходовым товаром. Так было всегда и так будет всегда. Пока существуют люди, у которых есть что продать, любовь будет служить платежным средством людям, желающим его приобрести...
   Баконина. - (Обхватив голову руками.) Бог мой! Я - платежное средство!!!
   Баконин. - Только не надо истерик. Я пресытился ими, влача нищенское существование с моей первой женой в мерзкой Тюмени! Она сатанела от моей стабильной финансовой несостоятельности и в связи с этим через день закатывала мне грандиозные скандалы с обязательным битьем посуды... А еще она обещала повеситься. И повесилась... На шее более удачливого в делах, но менее разборчивого в женщинах начальника стройтреста номер пять... А вот ты, Марианна, не повесишься после сегодняшнего... И не выбросишься в окно... Сказать почему? Потому, что ты не хочешь опять туда, (Показывает пальцем на пол.) ... на социальное дно, с которого я тебя поднял на поверхность полгода тому назад. Ты ни за что не вернешься в свою однокомнатную хрущевку, из окна которой открывается замечательный вид на мусорку, тебя бросает в дрожь от одной лишь мысли о том, что твоей дочери может что-то помешать продолжить учебу в Оксфорде, тебе стали привычными подношения ходоков, жаждущих получить внеплановую аудиенцию со мной, ты породнилась с мехами, бриллиантами, массажными и косметическими салонами для небедных, ты в восторге от святого ничегонеделанья на ухоженной прислугой даче и считаешь хорошим тоном ежемесячно наезжать в Париж за дорогими шмотками... Но за все, дорогая, нужно платить.
   Баконина. - Как мерзко!
   Баконин. - Мерзко что? Оплата счетов? Извини, родная, но это нормально, поскольку потребление тех или иных благ должно соответствовать усилиям, затраченным на их достижение. Это, конечно, в идеале. В реальной жизни все всегда немножко по- иному... И в конечном итоге зависит от удачи. Тебе, к примеру, очень повезло. Ты чертовски красива и, как это модно сейчас говорить, фантастически сексуальна. Так что вот тебе мой совет, Марианна, ... относись к происходящему по-философски... Как говорили древние: Гоминес ратио дукит, что в переводе с латыни звучит примерно так: разум правит людьми... Уловила? Разум, но не чувства. Чувства - это в кино. В жизни же довольно сложно вершить дела с хеппи эндом в конце, полагаясь исключительно на любовь. (Смотрит на часы.) Пошли спать, золотой ключик...

Затемнение

   Полдень следующего дня. Квартира Бакониных. Входят Баконина и следователь Бурков.
   Бурков. - Ну, вот я вас и доставил... В целости и сохранности. Признаюсь, в морге я немного волновался за вас...
   Баконина. - (Снимая плащ.) Спасибо, я действительно чувствовала себя в морге неважно... Опознание - занятие не для слабонервных... Странно все же... Такое крохотное отверстие, а человека нет...
   Бурков. - Крохотное-то оно крохотное, однако, пуля, сразившая вашего мужа, в буквальном смысле пошинковала, прошу прощения, его сердце!
   Баконина. - (Подойдя к бару.) Выпьете, Юрий Юрьевич?
   Бурков. - Нет, что вы! Мне еще сегодня в департамент с докладом придется тащиться... На пенсию раньше времени не хочу.
   Баконина. - Как скажете... Кстати, о департаменте... Вы умышленно ввели меня в заблуждение вчера? Не так ли?
   Бурков. - Что вы имеете ввиду?
   Баконина. - Место вашей службы, Юрий Юрьевич. Все дело в том, что у меня феноменальная, скажу без ложной скромности, память на лица. Так вот, вы были замечены мною на приеме у господина Синицина, а к господину Синицину старшие следователи - районщики не смогут попасть даже в самых смелых своих снах...
   Бурков. - (Заметно напрягшись.) А вы, в самом деле, наблюдательны, Марианна Андреевна... Я действительно служу в ином месте...
   Баконина. - Мне известно это место... Я еще вчера навела о вас справки, уважаемый Юрий Юрьевич.... И в этой связи, если можно, вопрос: зачем нужно было скармливать мне заведомо несъедобный продукт? Полагаете, я настолько глупа, чтобы не сообразить на каком уровне будет проводиться расследование убийства моего мужа?
   Бурков. - Видите ли, Марианна Андреевна, все, чем занимался ваш покойный супруг, представляет собой государственную тайну. Могли, к примеру, остаться какие-то записи конфиденциального характера, другие документы, который не должны были попасть в руки оперативника средней руки. По этой причине я, собственно, и здесь. Но, с другой стороны, так решили на самом верху, смерть вашего мужа и связанное с нею расследование не должны спровоцировать широкий общественный резонанс.
   Баконина. - То есть?
   Бурков. - В целом, установка такова: Бытовое убийство рядового гражданина. Впрочем, можно и пофантазировать. Ингу Лыкову мы вчера уже задержали. Одна статья ей уже светит: хищение личного имущества.
   Баконина. - (Изумленно.) Так вам сверху спустили мотив убийства?! Господи! Где я живу?!
   Бурков. - Именно там и живете... Я повторяю: высокое начальство не расположено освещать ход расследования. Похороны будут скромными... И не смотрите на меня такими глазами! Так надо.
   Баконина. - Интересно у нас получается. Пристрелят вора в законе, так его полгорода хоронит, у гроба чуть ли не первые лица государства, скорбно поджав губы, не таясь, утирают скупую чиновничью слезу, слюнявят вдову, говорят красивые слова...
   Бурков. - Мы живем в переходной период. Америка пережила подобное в далеких тридцатых, мы же, идя как всегда своим путем, переживаем этот период сейчас, аккурат в конце двадцатого столетия. Однако все это проза, уважаемая Марианна Андреевна. Конечно, Ефим Сергеевич не останется не отомщенным. Убийцу мы, безусловно, найдем... Я вам это обещаю.
   Баконина. - А если не найдете? До сих пор, насколько мне известно, успехов в этой области у органов правопорядка не наблюдалось!
   Бурков. - Должен заметить, что такой умной женщине, коей вы, несомненно, являетесь, совершенно необязательно воспринимать вопли наших некоторых кликушествующих изданий, как истину в последней инстанции. Заказные убийства раскрываются. Скажу вам больше. Многие, очень многие раскрыты достаточно давно. Но... В большинстве, я повторяю, в большинстве случаев за этими убийствами стоят такие люди, при упоминании которых у многих следователей, ведущих то или иное дело, напрочь отпадает охота жить в этой стране...
   Баконина. - Но за убийством моего мужа тоже ведь могут стоять неприкасаемые!
   Бурков. - Вряд ли...
   Баконина. - Что так? Ранг не тот?
   Бурков. - Случай не тот... Вашего мужа убили люди со стороны...
   Баконина. - Откуда такая уверенность? Вы что-то не договариваете?
   Бурков. - Самую малость... Отвечу вам, с вашего позволения, эзоповским языком: В мелеющем колодце цепь не укорачивают...
   Баконина. - (Подойдя к окну.) Вот даже как... Что ж, вам виднее. У вас все?
   Бурков. - Если можно, под занавес, один вопрос...
   Баконина. - Да... Конечно...
   Бурков. - (Выдержав паузу.) Э-э-э... Вопрос не протокольного характера... Вы... Вы, Марианна Андреевна, уже успели ознакомиться с содержанием сейфа? Вы можете, конечно, не отвечать...
   Баконина. - (Пристально посмотрев Буркову в глаза.) Отчего же... Я отвечу... Я открывала сейф, но не ознакамливалась с его содержимым... Меня, честно говоря, интересовали только деньги... Простите за откровенность...
   Бурков. - (Облегченно вздохнув.) О, нет! Это вы меня простите...
Баконина. - Вам бы хотелось взглянуть на бумаги? (Снимает прикрывающую сейф картину со стены.)
   Бурков. - С вашего позволения...
   Баконина. - (Нарочито медленно набирая код.) Вы можете взять все эти папки с собой...
   Бурков. - (Нервно сглатывая.) Я напишу вам расписку... (Баконина открывает сейф и отходит в сторону.)
   Баконина. - Пойду найду вам небольшой чемодан... (Выходит, Бурков почти бегом бросается к сейфу, лихорадочно, как бы боясь, что Баконина передумает, достает из сейфа папки и складывает их на стол. К моменту возвращения хозяйки в комнату, сейф уже пуст.) А вы прыткий! (Подает следователю чемодан.)
   Бурков. - Служба такая, уважаемая Марианна Андреевна. Не успеешь ты - успеют тебя! (Кладет раскрытый чемодан на стол и укладывает бумаги.) Дома просмотрю...
   Баконина. - Дома? Вам платят сверхурочные?
   Бурков. - Мне платят.
   Баконина. - А что будет с той девкой? Вы же всерьез не думаете, что она застрелила Ефима?
   Бурков. - (Закрывая чемодан.) Не думаю. Но и выпускать ее не собираюсь. Воровать деньги у еще не остывшего любовника, прошу простить, двойной грех... А стреляла, конечно, не она... Стреляли вон из того дома, (Подходит к окну.) что напротив...... или вон из-за тех гаражей... Они как раз на пригорке гнездятся... Уровень вашего этажа. И главное - стрелял не просто киллер, а супер киллер! Впервые в моей практике: с такого расстояния и чтобы прямо в сердце! Фантастика!
   Баконина. - (Тоже подойдя к окну.) Говорите, из того дома стреляли? Тогда поимка преступника действительно возможна...
   Бурков. - (Собираясь идти.) Я еще не сказал о гаражах... Вон тех... Кстати, где я смогу найти вас дней эдак через пять?
   Баконина. - (Осматриваясь.) Полагаю, на даче... Я не могу оставаться в квартире... Дух смерти поселился в этих стенах...
   Бурков. - С вашего позволения я пойду. Еще раз примите мои соболезнования... Мы все скорбим вместе с вами... (Целует ей руку.) Я восхищен вашим мужеством и выдержкой. До свидания... (Быстро выходит.)
   Баконина. - (Проводив Буркова взглядом и устроившись с ногами на диване.) До свидания, господин ищейка... До свидания...... А мысль о гаражах интересна... Не правда ли Ефим? (Смотрит в потолок.) Слышал, что сказал специалист? Не выстрел, а фантастика! И то правда. Чтобы с такого расстояния да в яблочко - необходимо было фантастически, безмерно ненавидеть тебя... И безмерно желать твоей смерти... (Пауза.) Смерти... А может, это ошибка - твоя смерть? И все же, твои бесчисленные земные грехи, тяжким грузом лягут на плечи человека, убившего тебя? И ты, при жизни лживый и продажный, бессердечный и преступный, ты порочный самец с извращенной, тронутой порчей психикой, стоишь сейчас у врат Рая, облачившись в одежды мученика? Неужто возможно такое? Не убий... Не судите да не судимы будете... Возлюби ближнего своего... Имеют ли все эти постулаты смысл при таком раскладе? Думается, что нет. Втоптанный в грязь человек, поднявшись, всенепременно захочет проделать то же самое со своим обидчиком. И даже убьет его, если того потребует оскорбленная душа! ... Нет, все эти правильные законы не про нас... Чтобы следовать им, нужно быть или святым, или сумасшедшим... Нормальному же человеку свойственно защищаться... (И вновь тяжелые удары сердца заполняют пространство сцены. Медленно гаснет свет и с наступающей темнотой в действительность врываются далекие раскаты прошедшей грозы, редкая нестройная капель, настойчивые звонки телефона.)
   Женский голос. - Я слушаю...
   Мужской голос. - (Раздраженно.) Ну, наконец-то! Я звоню уже на протяжении целого часа!
   Женский голос. - Я спала...
   Мужской голос. - От трудов праведных устала?
   Женский голос. - Будешь хамить, Баконин, брошу трубку... Мне до смерти надоели твои придирки.
   Мужской голос. - Ладно, замнем... У меня к тебе просьба...
   Женский голос. - Ты, Баконин, потерял чувство реальности! Я не подстилка для твоих высокопоставленных начальников! Ты полагаешь, что после случая с Лаптевым можешь торговать мной направо и налево? Черта с два! В гробу я видала твоих заплывших жиром импотентов! В гробу!
   Мужской голос. - Полегче, дорогая... В гробу не так хорошо, как тебя кажется...
   Женский голос. - Ты мне угрожаешь?
   Мужской голос. - Я, пока, предупреждаю. У меня есть некие обязательства перед нужными мне людьми, и я не намерен выслушивать здесь от тебя лишенные всякой логики и здравого смысла вопли! Мы делаем одно дело. В конце концов, я не намерен создавать воистину царские условия партнеру, не желающему честно отрабатывать свою долю! Еще один твой дурацкий выпад и ты очутишься там, откуда пришла, в этот благодатный мир достатка - на помойке! Или, ... в еще более мрачном месте...
   Женский голос. - (После длинной паузы.) Кто будет на этот раз?
   Мужской голос. - Вот так бы и сразу... Живо приведи себя в порядок и через полчаса жди в гости Фокина. Этот не опасен. У него из органов, работающих более или менее сносно, остались только желудок, задница и глаза. А еще, если не напьется до луж в постели, может связать несколько слов, не обременяя себя при этом знанием русского литературного языка...
   Женский голос. - Боги!!! Какая гадость!
   Мужской голос. - В самую точку, дорогая. Но такова суровая селяви. Часто красивая жизнь сопряжена с определенными неудобствами. Кстати, ты основательно отмоешься от липких лап этого старца уже прямо в среду. Я вчера приобрел для тебя недельный тур в Португалию.
   Женский голос. - Я одна не поеду...
   Мужской голос. - С тобой полетит Глеб. Я вчера снова принял его на службу по просьбе Сарычева... Но мне он не нужен. С завтрашнего дня Глеб твой личный телохранитель. Ты довольна? Конечно, довольна! Вы с ним прекрасно ладили. Документы, билеты и все остальное привезет Глеб. Желаю хорошо отдохнуть. До встречи через неделю. (На том конце провода кладут трубку.)
   Женский голос. - До встречи, негодяй...... Иуда...
   Дача Баконина. Большой со вкусом обставленный холл. В холле Баконина и Клавдия Ивановна. Баконина, сидя перед мольбертом, увлеченно пишет беседку, густо увитую виноградом. Клавдия Ивановна, полив стоящие на подоконнике цветы, устало садится в глубокое кресло.
   Черникова. - Ох, устала! Верно люди говорят: домашняя работа конца не имеет... (Понижает голос.) Не хотела при Глебе говорить...
   Баконина. - (Не отрываясь от работы.) Я слушаю...
   Черникова. - По всей видимости, в вашей городской квартире побывали гости не званные...
   Баконина. - (Отложив кисть.) Они устроили погром? Нужно было сразу же позвонить мне.
   Черникова. - Я бы и позвонила, если бы это было ограбление! Но ведь ограбления - то и не было! Дверь, я так понимаю, открыли нормально, ключом. И не взяли, по-моему, ничего, но что-то искали наверняка. Даже в смывной бачок лазали - крышку на место не поставили... Спешили. Но по большому счету - сработали довольно чисто.
   Баконина. - Эти ребята умеют работать чисто. Им за это хорошо платят. (Сама себе.) Видимо господина Буркова папки из сейфа Баконина мало интересуют...
   Черникова. - О чем это вы, Марианна Андреевна?
   Баконина. - (Спохватившись.) Так... Ни о чем... Подумалось вслух... Только и всего... (Входит раскрасневшаяся Дина. Она в разлохмаченных снизу шортах, коротенькой маечке. На голове широкополая соломенная шляпа.)
   Дина. - (Падая на диван.) Фу-у-у... Жарища! Умотал меня, мама, твой Глеб! У этого человека вместо сердца резиновый эспандер!
   Баконина. - Но ведь ты же сама упросила Глеба проводить с тобой занятия по самообороне! Без труда...
   Дина. - Знаем! Отрастают ногти и борода! Но я же не просила делать из меня культуристку! Представляете?! Шестьдесят отжиманий и восемьдесят приседаний в течение двадцати минут! А приемчики когда?! (Входит Глеб.)
   Глеб. - Будешь вредничать - никогда! О каких приемчиках может идти речь, если ты совершенно сырая?!
   Дина. - А какая я должна быть? Вареная? Я, к твоему сведению, девушка, а не Клод Вандам! Мне мускулы ни к чему.
   Глеб. - От сорока отжиманий фигура не испортится, а вот польза будет определенно. Приедешь в свой Оксфорд крутейшей рашен герл...
   Дина. - Мне тяжело... Я хрупкая... И не сорок отжиманий, а шестьдесят!
   Баконина. - Ты ленивая.
   Дина. - Ну почему же? Нужно было за полгода выучить английский - я выучила. Нужно было сдать экстерном за одиннадцатый класс - сдала! А ты обзываешься ленивой! Несправедливо, мамуля... Твой ребенок, между прочим, один из лучших на факультете международного права... Гордись.
   Баконина. - Горжусь... Что же мне остается еще делать? (К Буслааеву.) Глеб, я могу попросить тебя об одном одолжении?
   Глеб. - Всегда готов.
   Баконина. - Спасибо. Возьми, пожалуйста, машину и отвези Клавдию Ивановну ко мне на квартиру. (К Черниковой.) Там у меня под ванной должны быть две больших банки белил. Они мне срочно понадобились...
   Глеб. - Марианна Андреевна, зачем же ехать в город? Я сейчас мигом в местный магазин смотаюсь и куплю! Тут буквально сто метров...
   Баконина. - Исключено. Мне нужны именно те белила. Это, во-первых, а во-вторых, Клавдии Ивановне нужно срочно полить мою любимую пальму. Посмотри, какая жара!
   Глеб. - (Сдвинув плечами.) Как скажете, Марианна Андреевна... (К Черниковой.) Поехали, Клавдия Ивановна... Эх, прокачу!
   Черникова. - Я с тобой боюсь ездить. Ты потенциальный самоубийца!
   Дина. - (Хлопая в ладоши.) Ой как здорово! И я с вами! Можно? Я люблю с ветерком.
   Баконина. - Да уж, наслышаны... О твоих мотоциклетных вылазках знает, наверное, вся Англия... И почему тебя не лишат водительского удостоверения?
   Дина. - Потому, что я не нарушаю правил. Езда на одном колесе не запрещена. Тем более в ночное время...
   Баконина. - Ладно, идите...
   Глеб. - Мы мигом... (Все трое выходят.)
   Баконина. - Жду... (Проводив их взглядом, поднимается и не спеша подходит к книжным полкам.) Шалите, господин следователь... Вам не убийца Ефима нужен, а его блокнот... Счета, денежки... Но денежки и мне нужны. Я их заработала... (Снимает с полки несколько книг. За книгами обнаруживается небольшая ниша. Баконина достает из ниши довольно пухлую папку, водружает книги на место и садится в кресло.) Это тоже необходимо схоронить получше. Не ровен час, господин Бурков учинит негласный обыск и здесь... (Открывает папку.) А мне бы не хотелось терять такие улики... (Достает одну из фотографий.) Какая гадость! Смотри, Ефим, с какими тварями я должна была спать!!! (Достает еще одну фотографию.) Один другого краше! Высокопоставленные ублюдки! (Бросает фотографии в папку, ложит голову на спинку кресла.) Но как такое могло произойти? Как такое могло вообще произойти со мной?! (Пауза.) Животный страх перед нищетой? Жалким и блеклым существованием? Наверное... Порою не жаль и волос, лишь бы избавиться от вшей... Ты был прав, Ефим, говоря о том, что я больше никогда не буду бедной. Однако ты тогда не сказал мне о том, что я никогда больше не буду счастливой. Мне кажется, я бы еще подумала, прежде, чем сказать тебе да... Впрочем... (Пауза.) Впрочем, стоит ли себя обманывать? Продавалась красивая кукла, а ты, Ефим, ее купил... Все просто, как дышать. И пользовал впоследствии эту куклу так, как считал нужным и необходимым... Самое смешное в этом деле то, что мне совершенно не стыдно! Меня тискали в своих немощных объятиях полуистлевшие старцы, а мне не стыдно! Что это?! Естественная реакция растоптанной души или результат ее отсутствия? И вообще, из каких компонентов я состою? Неужели только из этого красивого тела? Говорят ведь: душа болит... А у меня ничего не болит... И не болело... Была обида и злость... Потом обида прошла, рассосалась, а злость осталась... Но ведь злость также должна где-то обитать? Не-е-ет... Душа, она, конечно, есть... Просто, однажды испугавшись окружающей всех нас неправды, она, сжавшись в комочек, поселилась до поры до времени в самом укромном уголке сердца... И ждет своего часа... А будет ли он, этот час? Кто знает... У судьбы-злодейки свой сценарий... Быть может, сейчас, когда твое место, Ефим, стало вакантным, мне повезет? Появится в моей жизни человек, который не будет продавать меня другим, а будет любить меня сам? Скажешь, так не бывает? Или я не заслужила? Шалишь! Эту чашу я испила до дна... До последней капли... Да, я сломалась! Я не могла позволить себе роскошь отказаться от всего, что я получила, выйдя за тебя замуж! Не смогла! И это купание в грязи, это фантастическое унижение стало возможным лишь потому, что я слишком долго была бедной! Бесконечно долго! Так долго, что одно лишь воспоминание о той, прошлой жизни, ввергало меня в шок! А мой ребенок? Моя Дина? Чем обернулось бы для нее мое падение с социального Олимпа? Крахом надежд? Панелью? Наркотиками? И в конечном итоге полной деградацией личности? Могла ли я допустить подобное? Разумеется, нет... А от налипшей на меня грязи я со временем отмоюсь... (Закрывает папку, взвешивает ее в руке.) И вы все мне в этом поможете, господа... Интересно, что произойдет, напечатай я все эти ваши голый задницы и свинячьи животы в каком -либо скандальном издании? Обвалится небо? Вполне возможно... И уж наверняка приличный кусок неба прихлопнет и меня. Эти ребята найдут меня даже на самом уединенном и безлюдном атолле... (Встает.) Куда же вас определить? (Несколько мгновений размышляет.) И то верно... Под собачьей будкой искать не станут... (Быстро выходит. Звонит телефон. Он звонит долго, настойчиво. Какое-то время спустя в холл вбегает запыхавшаяся хозяйка и хватает трубку.) Баконина слушает! Здравствуйте, Юрий Юрьевич... Как настроение? Спасибо... Уже ничего... Постепенно прихожу в норму... Да... Есть новости по делу Ефима? Что вы говорите?! Инга призналась?! Но вы же говорили, нет, вы утверждали, что стреляли снаружи? Что значит так надо? Поговорить? А о чем вы хотите поговорить? Ну, ... ну, хорошо... Приезжайте... Правда у меня очень мало времени... Н-н-нет... Я пишу картину... Да... Очень успокаивает и приводит мысли в порядок... Хорошо, жду... (Медленно кладет трубку.) Что-то тут не так, господин следователь... Что-то тут не так... Инга себя оговаривает, а он говорит: так надо... Кому надо? Уж не на меня ли он свои сети готовит? (Подходит к мольберту, долго смотрит на картину. Тяжело вздохнув, решительно садится и принимается за работу.) Интересно, какие меры воздействия применяют к подследственным рыцари дубинки и наручников, чтобы добиться оговора? Видишь, Ефим, как твои друзья обошлись с твоей же шлюхой? Наверняка дознание с пристрастием несколько отличается от секса, сдобренного дежурной дозой морфия... Как видишь, я нашла твою заначку. Сто двадцать ампул, как одна копеечка - и весьма интересные бумаги... А я, дура, удивлялась: это же сколько нужно было всякого добра у родного государства украсть, чтобы обзавестись четырьма счетами в солидных европейских банках?! А оказывается ничего у государства воровать и не надо. Деньги в виде ампул с морфием и пластиковых пакетов с кокаином легко и изящно просачивались сквозь строгие и неподкупные таможенные заслоны по мановению дипкурьерской волшебной палочки и тут же превращались в красивую жизнь для одних и в адскую цепочку: кайф- ломка- смерть для других... Тебе же, Фима, хотелось и красивой жизни, и кайфа одновременно. В той потаенной комнате, в которой ты отлеживался со своими девками, я обнаружила залежи от использованных шприцев... (Голос Буркова: Марианна Андреевна! Вы дома?.) Он что, звонил из ближайшего автомата? (Громко.) Да! Проходите, я в холле! (Вытирает передником руки, входит Бурков.)
   Бурков. - Здравствуйте, Марианна Андреевна! Прошу меня простить за вторжение, но у меня опять возникло несколько вопросов...
   Баконина. - Конечно, Юрий Юрьевич... (Подает ему руку.) Здравствуйте еще раз... Присаживайтесь... Что у вас на сей раз? Я так понимаю, вы решили спустить дело Ефима на тормозах? Общественность заглотнет наживку в лице ни в чем неповинной Инги, а дальше тишина?
   Бурков. - (Весьма удивленно.) Не думал, что вы будете настаивать на продолжении расследования!
   Баконина. - (Резко.) Что вы имеете в виду?! Вы хотите сказать, что я не заинтересована в поимке убийцы? Вы забываетесь!
   Бурков. - (С досадой в голосе.) Я так не думал, уважаемая Марианна Андреевна... Просто мне показалось, что вы неадекватно восприняли все произошедшее с вами......
   Баконина. - Вы предлагаете мне изо дня в день посыпать голову пеплом и просить у Господа скорейшей встречи с внезапно ушедшим любимым? Ну, уж нет! Ефим не заслужил доброй памяти... Все, что я могу сделать для него, так это поскорее забить его!
   Бурков. - (Настороженно.) Что так?
   Баконина. - А какой жене понравится муж развратник и наркоман? И не смотрите на меня, пожалуйста, такими глазами! Можно подумать, что в ФСБ об этом не знали! Кстати, я тут недавно нашла целый клад морфия и довольно интересные бумаги. Хотите взглянуть? Подождите минуту... (Быстро выходит из холла и так же быстро возвращается с большим кейсом.) Вот... смотрите... (Кладет кейс на стол, отпирает замки, подает Буркову бумаги.) Здесь сто двадцать ампул. Сколько это будет в деньгах? (Бурков берет бумаги, бегло читает, заглядывает в кейс, опять читает.) Ну, как, впечатляет? И после этого я должна была изойти от горя слезами? А какие фамилии в бумагах фигурируют?! Кто... Сколько... Уголовники!
   Бурков. - (Прокашлявшись.) Вы это никому, надеюсь, не показывали?
   Баконина. - А зачем? Выручить немного денег? Не нужны мне вот такие деньги. От них смердит... А вы можете попробовать, если не брезгуете... Я вам дарю и этот кейс, и эти бумаги. При умном подходе к делу, с этими бумагами можно пробиться на самый верх... Вы, кстати, хороший стратег?
   Бурков. - (Довольно мрачным тоном.) Я неплохой тактик... Хотите откровенно?
   Баконина. - Смотря что вы хотите мне сказать...
   Бурков. - Вам не стоило показывать мне эту бомбу...
   Баконина. - Почему? Я должна была скрыть от правосудия вопиющие факты беззакония?
   Бурков. - (Подойдя к окну.) Ну, во-первых, с чего вы взяли, что именно я и есть тот человек, который спит и видит, когда все эти ребята, которые в списках, очутятся за решеткой?
   Баконина. - У вас соответствующая внешность...
   Бурков. - Внешность бывает обманчивой... Во-вторых, почему придумав сей тактический ход с передачей мне ампул и бумаг, вы полагаете, что ваше имя не вплывет в процессе эксплуатации мною этих улик? Всплывет обязательно. Ваше имя не может не всплыть... Диалектика... Эти ребята достаточно умны, чтобы понять, откуда у меня бомба... Так что, дорогая Марианна Андреевна, это ваш первый серьезный прокол...
   Баконина. - Тогда давайте так: я вам ничего не показывала...
   Бурков. - Не согласен. Так дела не делаются. Пускай кейс и бумаги, раз уж вы мне их подарили, побудут у меня...... В качестве гаранта вашего доброго отношения ко мне...
   Баконина. - Вы полагаете, что меня можно запугать? Неужели вы опуститесь до примитивного шантажа?
   Бурков. - К сожалению, уважаемая Марианна Андреевна, в папках вашего супруга, которые вы любезно передали мне на второй день после убийства, я не нашел некоторых очень важных бумаг...
   Баконина. - А почему вы думаете, что они, эти бумаги, находились в сейфе?
   Бурков. - Я уверен...
   Баконина. - Уж не хотите ли вы сказать, что их взяла я? Я же вам объяснила: меня интересовали только деньги! Они были в пакете...
   Бурков. - Много?
   Баконина. - А вот это уже не ваше дело! Я вообще могла не отдавать вам ничего. Ни тогда, ни теперь! Неужели не понятно?
   Бурков. - У вас были на то свои причины. Кстати, (Достает из кармана магнитофонную кассету.) я перезванивал из своей машины в офис и был удивлен, сравнив обе кассеты. Запись на моей кассете получилась не такой звонкой как на вашей. У вас в машине особая акустика?
   Баконина. - (С каменным лицом.) Обычная... (Берет из рук следователя кассету.) Интересно будет послушать...
   Бурков. - Вот именно... И еще... Вы не поверите, но тот парень, из-за которого вы тогда попали в пробку, рассказывал на допросе, что некая гражданка, подвигшая его на этот противоправный поступок, не колеблясь, выложила пятьсот долларов сразу же после окончания акции и бесследно исчезла в голубоватом смоге городских улиц...
   Баконина. - Ну и зачем ей это было нужно?
   Бурков. - Не знаю... Может, с головой не все в порядке, а, может, не хотела, чтобы кто-то вовремя попал домой... Мало ли какие мысли у людей появляются, время от времени...
   Баконина. - Ну, ладно. Бог с ней, с этой гражданкой и автомобильной пробкой... Какую или какие бумаги вы рассчитывали обнаружить у моего покойного мужа? Может, я смогу помочь?
   Бурков. - Я не обнаружил записной книжки вашего мужа...
   Баконина. - Это такая в черном переплете?
   Бурков. - Возможно. Я знаю о существовании блокнота с номерами счетов вашего мужа в иностранных банках.
   Баконина. - Разве мой муж не имел права иметь счета за рубежом? Не смешите меня! Или, может быть, это не его деньги? Помнится мне, вы, беря у меня бумаги, толковали о государственной тайне. Так что общего между заграничными счетами моего мужа и государственной тайной? Если эти счета и существуют на самом деле, в чем я очень сомневаюсь, они в первую очередь должны интересовать меня, но не вас. Опять же: если счета действительно существуют и деньги, лежащие на них не Баконина, то не проще было бы обратиться с расспросами к господам, фамилии которых вы только что обнаружили вот в этих бумагах? Я так полагаю: и эти господа, и мой муж - одна команда.
   Бурков. - Мне нужен блокнот...
   Баконина. - Вы мне не ответили, господин следователь. Деньги на счетах принадлежат Баконину или нет?
   Бурков. - Да... Это деньги вашего мужа...
   Баконина. - Но тогда это мои деньги! Почему я должна передавать номера счетов вам? Ефим, к сожалению, не оставил мне точных координат записной книжки, но теперь-то, благодаря вам, я хоть знаю, что она существует.... А уж я, можете мне поверить, перерою здесь все. Нашла же я наркотики! Глядишь, и записная книжка найдется...
   Бурков. - Вам записная книжка Ефима Сергеевича ни к чему. Вы все равно не сможете воспользоваться его счетами... Вам не дадут этого сделать...
   Баконина. - Сдадите меня вон тем наркодельцам?
   Бурков. - Нет, я не сдам. Я продолжу расследование и добьюсь результата. Не думаю, что вы обрадуетесь, узнав имя убийцы вашего мужа...
   Баконина. - (Явно нервничая.) Вы меня жутко заинтриговали...
   Бурков. - Рад это слышать... (Голоса, смех, в холл вбегает Дина. За ней быстро входит Глеб с двумя банками краски под мышками. Встретившись взглядом с Бурковым, Глеб незаметно пожимает плечами и как ни в чем не бывало, здоровается. Здоровается и Дина.)
   Бурков. - (Поднимаясь.) Здравствуйте, здравствуйте... (К Бакониной.) Кто это прелестное создание? Ваша дочь, если не ошибаюсь?
   Баконина. - (Тоже подымаясь.) Не ошибаетесь. Дина, познакомься с господином Бурковым. Он занимается раскрытием убийства твоего отчима. (Бурков представляется.)
   Бурков. - А это, верно, друг вашей дочери? (Подает Глебу руку.) Бурков... Юрий Юрьевич... (Кивает в сторону девушки.) Поздравляю. У вас хороший вкус...
   Баконина. - Глеб Буслаев - мой охранник... Странно, что вы не знакомы... Глеб приставлен ко мне Сарычевым еще при жизни Баконина. Вы, Юрий Юрьевич, похлопочите, пожалуйста, чтобы Глеба перебросили в другое место. Меня охранять не нужно. В настоящее время я всего лишь вдова бывшего, как говаривали раньше, ответственного работника... Незачем тратить народные деньги на мою охрану.
   Бурков. - (Стушевавшись.) Я, конечно, передам Сарычеву вашу просьбу, но... На вашем месте я бы не торопился с отзывом охраны... Время сейчас тревожное, а в доме одни женщины...
   Баконина. - Хорошо... Я подумаю. Глеб, что же вы стоите посреди комнаты с этими банками? Давайте-ка их сюда... (Глеб ставит банки на пол подле мольберта.) Спасибо, Глеб... Можете быть свободны. Дина, ты не желаешь продолжить ваши с Глебом игры? Вы же сегодня совсем мало занимались... Господин Бурков уже уходит и я еще немного попишу...
   Бурков. - (Удивленно.) Вы пишете вот этими белилами? (Показывает рукой на банки.)
   Баконина. - Конечно, нет. Хочу завтра кое - что подкрасить на втором этаже... Рамы... Двери...
   Глеб. - Ну вот! Стоило ли за обычной краской ехать аж на городскую квартиру! Я ведь подумал вам для живописи белила нужны... До магазина сто метров. (К Дине.) Так ты готова? Тогда пошли. (Выходят, предварительно попрощавшись с Бурковым.)
   Баконина. - У вас все, господин Бурков? Я хотела бы поработать, ... пока еще светло...
   Бурков. - (Пристально посмотрев на банки с краской.) А вы, Марианна Андреевна, оказывается, гораздо умнее, чем я себе представлял... Прошу простить за прямоту... Гораздо умнее... (Смеется.) Нет, кто бы мог подумать! Гениально!
   Баконина. - (С непроницаемым лицом.) Спасибо за комплимент, Юрий Юрьевич. Правда, я не совсем понимаю, по какому поводу такая высокая оценка моих умственных способностей... Не объясните?
   Бурков. - Вы знаете по какому поводу... Надеюсь, вы пересмотрите свое решение. У записной книжки вашего покойного мужа очень плохая энергетика... Смертоносная...
   Баконина. - Вы по совместительству экстрасенс?
   Бурков. - Я реалист... Кстати, недавно видел вашего бывшего тренера по биатлону Ивана Степановича Зудова. Помните такого? Передавал вам привет и очень вас хвалил. Говорит, стреляли вы в свое время замечательно... Всего хорошего. С вашего разрешения я перезвоню вам послезавтра с утра... Возможно у меня к тому времени уже будут достоверные данные о преступнике... (Выходит.)
   Баконина. - (Выждав несколько секунд, в бешенстве опрокидывает мольберт.) Чертов ищейка!!! Я тебя, Бурков, тоже недооценила... Ты становишься опасен! (Как бы опомнившись, поднимет картину, устанавливает на прежнее место мольберт.) Что ж, давай сыграем... Я женщина рисковая... И злая...

Занавес.

   15.06.1997г. Конец первого действия.

Второе действие

   Дача Баконина. Полдень следующего дня. Холл. На диване, обхватив колени руками, молча сидит опухшая от слез Дина. Рядом лежит знакомая нам папка с фотографиями. Входит Баконина. Она только что вернулась из города. Мгновенно оценив ситуацию, Баконина бросается к дивану и прячет разбросанные фотографии в папку.
   Баконина. - (Зловещим тоном.) Где ты это взяла? (Не получив ответа, она хватает дочь за волосы и с силой швыряет ее на пол.) Я спросила... Где ты взяла эту папку? Ну!? (Перепуганная насмерть Дина, лежа на полу, инстинктивно прикрывает голову руками.) Так ты скажешь?!
   Дина. - (Изменившимся от страха голосом.) Возле конуры Шейха... (Баконина, в бешенстве пнув ногой стул, быстро выходит из холла и уже через несколько секунд возвращается без папки, но с пистолетом в руке. Увидев мать с пистолетом, Дина вообще теряет способность как-либо реагировать на происходящее вокруг и падает в обморок. Не обращая на дочь никакого внимания, Баконина решительно направляется к выходу из холла на веранду. Раздается выстрел, спустя несколько секунд еще один. Еще через секунду Баконина возвращается в холл и, положив пистолет на стол, переносит дочь на диван. Вбегает заспанный Глеб.)
   Глеб. - Что-то случилось?! Кто стрелял?!
   Баконина. - (Резко.) Я застрелила Шейха. Он чуть было не разорвал Дину.
   Глеб. - Бог мой! Такой смирный малый! ... Постойте, а... (Замечает на столе пистолет.) А откуда у вас пистолет?!
   Баконина. - А ты полагаешь, у меня его не должно быть? Между прочим, ты должен нас охранять, а не отсыпаться! Если бы это было нападение, они бы успели грохнуть и тебя... Супермен...
   Глеб. - Прошу прощения, но я всю ночь почти не спал...
   Баконина. - Старые раны? Кстати, сейчас должны позвонить.... Я выхлопотала тебе новую должность. По крайней мере, так мне обещали...
   Глеб. - (Разочарованно.) Жаль... Я к вам привык...
   Баконина. - Я к тебе тоже привыкла... (Приводит дочь в чувство, легонько похлопывая ее по бледным щекам.) Однако вчера ты меня здорово разочаровал. Я имею в виду сцену знакомства с собственным начальником.
   Глеб. - (Растерянно.) Вы о Буркове? Но он не...
   Баконина. - Послушай, Глеб... Я ведь все о тебе знаю. Сегодня я показала кое кому интересные во всех смыслах бумаги в обмен на полную информацию о тебе. Извини, но мне не нравятся парни, готовые выполнить свой долг несмотря ни на что. Даже если для этого им нужно будет убить близкого человека. Такие люди мне противны, поскольку от них несет мертвечиной. Они зомби... Извини.
   Глеб. - (Понурив голову.) Зря вы так, Марианна Андреевна... Никакой я не зомби. Не скрою, я получил в отношении вас конкретные распоряжения. Но одно дело получить...
   Баконина. - Уж не хочешь ли ты сказать, что выполнял задания руководства спустя рукава?
   Глеб. - У меня хорошая школа, Марианна Андреевна. Я умею составлять добротные отчеты, в которых кроме воды ничего нет. Знаете, мне ведь и самому противно то, чем я занимаюсь! В семье, в которой я воспитывался, мне были привиты совсем другие моральные качества и принципы, чем те, которыми я должен руководствоваться в силу обстоятельств сейчас.
   Баконина. - Тогда зачем ты этим занимаешься? Эпоха романтизации профессии чекиста давно прошла... (Благодаря усилиям Бакониной Дина, наконец, приходит в себя.) А ты, доча, оказалась гораздо хилее, чем я думала. Глеб, принеси, пожалуйста, Дине стакан воды... (Глеб молча выходит. Баконина понизив голос.) Прости, но я в сердцах застрелила нашего пса. Глебу же я сказала, что Шейх бросился на тебя и я вынуждена была стрелять... (Входит Глеб со стаканом воды, подает его Дине.)
   Дина. - Спасибо, Глеб... (Пьет.)
   Глеб. - Тебе повезло... У Марианны Андреевны хорошая реакция...
   Дина. - Да... Реакция у мамы отменная... (К матери.) Я похороню Шейха в конце сада... Он был отличным псом... (Начинает плакать, увидев на столе пистолет, осекается и непроизвольным движением отстраняется от матери.)
   Баконина. - Глеб, ты можешь идти к себе наверх... (Звонит телефон, Глеб поднимает трубку.) Давай я отвечу... (Перехватывает у Глеба трубку.) Баконина слушает... Это вы, Яков Рубенович? Спасибо... Вашими молитвами... Да, сообщила... Нет, погодите... Мы можем вернуться к нашему разговору через неделю? Спасибо. Я сама вам перезвоню... Да, я понимаю... Да... Всего наилучшего. Да... Привет Феликсу Эдмундовичу! ... Нет, это не намек... Живите долго... Это шутка... До свидания... (Возвращает трубку Глебу.) Какой ужас! У человека юмор на нулевой отметке... Теперь я понимаю, (Смотрит на Глеба.) почему наши вечно живущие и непотопляемые сатирки-юмористы не рискуют трогать твое ведомство.
   Глеб. - Да, с юмором у Якова Рубеновича плохо, то есть, совсем никак. Вы решили потерпеть меня еще неделю? Благодарю...
   Баконина. - (Примирительно.) Будем надеяться, что я не ошиблась...
   Глеб. - Я приложу все усилия... Если что - я у себя... (Выходит.)
   Дина. - (Немного оправившись от стресса.) Ты хотела отказаться от услуг охраны?
   Баконина. - Видишь ли, дочь... Глеб не просто мой телохранитель. Глеб -офицер федеральной службы разведки. А мне не нужен шпион в собственном доме... (Подходит к столу, берет пистолет.) Я сейчас вернусь. (Выходит из холла. Дина, поднявшись с подушек, усаживается поудобнее, поправляет взлохмаченные волосы. Входит Баконина и садится на диван подле дочери.) Я готова выслушать тебя......
   Дина. - Ты уверена?
   Баконина. - Конечно... Но с одним условием: никаких хамских выпадов и скоропалительных выводов... Договорились? Тогда - вперед...
   Дина. - Что это за фотографии?
   Баконина. - Это не фотографии, дорогая моя... Это компромат. Твой покойный отчим имел неосторожность потоптаться грязными сапогами по моей душе, за что и был наказан. Теперь очередь всех тех скотов, которым он меня сдавал в пользование...
   Дина. - Ты хочешь сказать, что Ефим Сергеевич торговал тобой?
   Баконина. - Я это утверждаю!
   Дина. - Н-н-нет... Погоди, погоди... Мне не нужны объяснения, построенные по упрощенной схеме! Я уже далеко не ребенок! И кое-что в этой жизни видела. Обьясни мне: как можно сдавать в пользование нормального, при здоровой голове, человека? Как?! Меня, к примеру, нельзя ни продать, ни купить, ни сдать в аренду свиноподобному министру! Нельзя! Я - человек! У меня есть честь, достоинство...
   Баконина. - Стоп, стоп, стоп... Сбавь обороты, дочь... Прежде чем мы с тобой ударимся в патетику и с придыханием заговорим о возвышенном, давай спустимся в своих рассуждениях на грешную землю и посмотрим на проблему глазами той, запуганной и забитой серыми буднями женщины, вдруг, словно по мановению волшебной палочки, вынырнувшей на свет Божий из засиженной мухами безнадеги... Глазами женщины, волею судьбы оставшейся в наше нелегкое время без работы, без мужа и без какой бы то ни было перспективы подняться с колен.
   Дина. - И еще я пудовой гирей вишу на шее у этой бедной женщины...
   Баконина. - Я этого не говорила!
   Дина. - Так ведь понятно и без слов... Ну, хорошо, взглянули мы теми твоими глазами на суровую действительность. Прослезились, а тут откуда ни возьмись, нарисовался блистательный Баконин! И что? Карпэ диэм? Лови момент?
   Баконина. - А почему бы и нет? Почему, из каких таких соображений я должна была отказать Баконину?! Должна была предвидеть? Извини, я обыкновенная женщина и не живу, наподобие Тамары Глобы, в пограничном с реальной жизнью мире... Я не умею предвидеть и не хочу. Я просто хочу достойно жить. Конечно же, я ухватилась за брошенный мне спасательный конец. И здесь нет проблемы. Все правильно и логично. Хотела бы я посмотреть на ту дуру, которая отказалась бы в одночасье сменить золушкины обноски на платье королевы! Таких в природе нет!
   Дина. - Ладно, с этим тезисом, скрипя сердце, можно согласиться. Золушка - это всегда красиво и романтично, однако, при чем здесь фраза о достойной жизни?! Разве то, что вы проделывали в сговоре с отчимом ...
   Баконина. - В сговоре?! Да как ты смеешь?!
   Дина. - Не кричи... Я настаиваю на такой формулировке, поскольку в противном случае все твои постельные дела, талантливо увековеченные на тех фотографиях, можно было квалифицировать совсем иначе. Рутинные измены нелюбимому мужу это несколько иная материя. Так что не будем, ма, говорить здесь о достойной жизни... Я так понимаю, была элементарная купля- продажа.
   Баконина. - А что я могла поделать?! Плюнуть Баконину в лицо и уйти?!
   Дина. - Матерь Божья! Она еще спрашивает! Конечно! И не просто уйти - бежать нужно было! Бежать! Бросить все к чертовой матери и бежать! Возможно, я чего-то недопонимаю, но как жить после всего этого?!
   Баконина. - А вот так и жить! Тоже мне благочестивая Марта! Бросить и бежать! Спустись с небес, дочка! Все бросить! Хорошо, ладно... Вот взяла я и все бросила... И что? Где бы ты была сейчас? И где бы был твой любимый Оксфорд? Где? ... В каком месте? А? Вот именно. В том самом. В одночасье не стало бы ни Оксфорда, ни будущего, ни-че-го!!! Мрак, нищете и позорная смерть в петле или в духовке, загаженной тараканами... Или, что еще плоше, - панель, сутенер, наркотики... Нет уж, извини! Никакие силы не смогли бы заставить меня пойти на такое! Даже если бы против меня ополчились все моралисты мира! Жизнь на социальном Олимпе стоит того, чтобы за не бороться!
   Дина. - Всеми доступными методами? Хороши принципы! Руководствуясь ими можно совершенно спокойно оправдать убийцу, насильника, вора, бандита, ... мотивируя их действия неукротимой тягой к достойной, как ты выразилась, жизни. Но ведь должны же существовать в душе каждого человека некие барьеры, переступать через которые нельзя? Или не должны?
   Баконина. - Они есть, эти барьеры... Просто у одних людей нравственные барьеры настолько низки и через них можно спокойно переступить... У других эти барьеры не взять и с разбега. Но опять же, такие люди, скорее исключение из правил... Живя в насквозь пропитанном пороком мире, нельзя оставаться ангелом. На каком-то этапе жизнь все равно пообщипает твои ангельские крылышки и нацепит на башку рога!
   Дина. - Из всего вышесказанного вытекает следующее: ты слабая женщина, а стало быть, и спрос с тебя небольшой. Так?
   Баконина. - Примерно...
   Дина. - Перестань кривляться, мама! Отсутствие чести не может быть компенсировано материальным благополучием! Утверждение обратного есть насилие над здравым смыслом... И еще. Не нужно увязывать твое падение с фактом моего существования, ... поскольку между строк можно прочесть и такое: видишь, если бы тебя не было, я бы не опустилась до того-то и того-то... Неужели ты не понимаешь, что таким образом пытаешься, непроизвольно конечно, переложить часть своей вины на меня? А я не желаю в сообщники!
   Баконина. - Неправда. Я ничего не хочу ни на кого перекладывать!
   Дина. - Тогда прекрати оправдывать себя, ссылаясь на некий материнский долг! Если бы ты, прежде, чем лезть в постель к этим тварям, спросила у меня: а нужна ли мне такая жертва, все было бы по - другому.
   Баконина. - (Мрачнея на глазах.) По какому?
   Дина. - (Чужим голосом.) Не нужно было убивать Ефима Сергеевича... Ты ведь убила его, правда?
   Баконина. - (Буквально подпрыгнув от неожиданности.) Ты... Ты в своем уме?! Я - твоя мать! (В ярости сметает со стола большое плетеное блюдо с фруктами.) Я... (Огромным усилием воли берет себя в руки.) Ты не должна была говорить мне это...
   Дина. - (Также встав с дивана.) А кому я должна была это сказать? Следователю? (Собирается уходить.) Завтра я улетаю в Лондон... Тебе тоже лучше уехать... Если ты все же застрелила Баконина, этот следователь тебя в покое не оставит... У него плохое лицо.
   Баконина. - Никуда ты не поедешь. У тебя еще двадцать дней каникул...
   Дина. - Поеду. И завтра же!
   Баконина. - Без денег? Я не дам тебе ни цента! Оставшиеся двадцать дней ты проведешь здесь!
   Дина. - Мне не нужны твои деньги...
   Баконина. - Не нужны деньги? А кому ты там, в Оксфорде, без денег нужна?!
   Дина. - Друзьям... У меня много друзей. Я нужна им...
   Баконина. - Друзьям?! Каким друзьям? Друзей не бывает. Любые, даже самые чистые и светлые отношения обрамлены корыстными побуждениями. Человек не может быть другом в чистом виде даже самому себе, поскольку всегда готов продать себя, свои идеалы и свои убеждения любому, кто может заплатить за все это цену, чуть больше той, какую назначил за себя сам человек...
   Дина. - (С беспокойством смотрит на мать.) Мне тебя жаль, мама... Два года назад ты вряд ли бы себе позволила подобные выпады против здравого смысла... И еще... Советую тебе при ваших встречах со следователем, надевать затемненные очки...
   Баконина. - (Глядя отрешенным взглядом в окно.) Зачем?
   Дина. - У тебя, мама, глаза загнанного зверя... Прости... Я пойду. Мне нужно похоронить Шейха... (Выходит. Баконина долго и неподвижно стоит у окна, думая о чем-то своем, по всей видимости, тяжелом и безысходном. Какое-то время спустя, тяжело вздохнув, подходит к столу и, сев на пол, начинает собирать в блюдо лежащие рядом яблоки.)
   Баконина. - Господи, что же я ей тут такого наговорила! Совсем из ума выжила... (Встает и ставит блюдо с яблоками на стол, осмотревшись, садится в кресло.) С другой стороны: Расскажи я ей всю правду о ее отчиме... (Пауза.) Вряд ли бы Дина посмела разговаривать со мной в таком тоне... (И снова реальность уступает место тягостным воспоминаниям. Опять тяжело и неровно бьется сердце, медленно гаснет свет.)
   Мужской голос. - Марианна, ты нарушила наш уговор! Ты зачем прогнала Синицына?! У меня могут быть крупные неприятности!
   Женский голос. - А мне наплевать на тебя, Баконин... С сегодняшнего дня можешь обо мне забыть. Я уезжаю в Томск. А твой Синицын, законченный алкоголик. Вчера он надрался до такого состояния, что полез справлять свою нужду в плательный шкаф! Да его же убить мало! Козла!
   Мужской голос. - Согласен, Синицын действительно козел, но он нас кормит!
   Женский голос. - А я не желаю больше есть это дерьмо! Не же-ла-ю!!!
   Мужской голос. - Ты думаешь, я дам тебе возможность просто так уйти? Н-е-е-ет... Из этой игры по собственному желанию выйти нельзя! Я слишком много вложил в тебя денег, а ты их не отработала. Впрочем... Если ты все же сбежишь, я не стану тебя искать. Мои деньги отработает твоя повзрослевшая дочь... Как ты смотришь на эту идею?
   Женский голос. - (Задохнувшись от возмущения.) Баконин, ты - монстр! Я убью тебя! Обещаю!
   Мужской голос. - (Насмешливо.) Да, да, я знаю... Пудреницей или лифчиком... (Жестко.) Садовский будет в пять. (Кладет трубку.)
   Женский голос. - (Сквозь рыдания.) Я убью тебя, негодяй!!!
  
   Спальня на даче. Баконина, набросив на себя легкое покрывало, лежит на огромной своей кровати и молча наблюдает за пьяненьким Садовским. На Садовском из одежды только широкие цветастые семейные трусы. Он, разбросав руки в стороны, из всех сил изображает из себя пикирующий самолет.
   Садовский. - (Долетев до кровати.) Пилот просит посадки! Пилот просит посадки! Диспетчер, дайте полосу! Ну, Марианна! Я хочу еще!!! (Падает на кровать.)
   Баконина. - (Брезгливо морщась.) Хватит с тебя, Николаич. Оставь хоть что-то дражайшей супруге...
   Садовский. - (Переворачиваясь на спину.) Жене? Не смеши. Мы с нею не живем вот уже четыре года! У нас спальни в разных концах дома.
   Баконина. - Вот как? Я ее поздравляю. Ей повезло... Она принадлежит сама себе. Кстати, Роман Николаевич, освободив свою супругу от известных обязательств, ты дал ей шанс почувствовать себя настоящей женщиной на склоне лет...
   Садовский. - Что ты хочешь сказать?
   Баконина. - Ничего... Просто твоя жена замечательно выглядит...
   Садовский. - То, о чем ты думаешь, совершенно невозможно. Людмила меня любит.
   Баконина. - (Падая со смеху на подушки.) Тебя?! Ой, держите меня! (Немного отдышавшись.) А я тоже люблю своего мужа! Очень! (Встает с кровати и подходит к книжной полке.) Послушай, Роман Николаевич, (Берет с полки книгу, находит среди страниц затерявшееся фото.) А что если я покажу вот это (Бросает фотографию Садовскому.) ... безобразие любящей тебя жене? Как думаешь, она бы очень расстроилась? (Наблюдает за реакцией Садовского.)
   Садовский. - (С ужасом разглядывает фото.) К-к-когда ты успела?
   Баконина. - В один из разов, как говорила когда-то в детстве моя дочь. Правда хороший снимок? Без трусов ты, Садовский, гораздо интереснее...
   Садовский. - (Мгновенно протрезвев.) Ты понимаешь, что теперь с тобой будет? (Рвет фото на мелкие кусочки.) Ты - покойница!
   Баконина. - Какие мы страшные... Ничего ты со мной, мерзавец, не сделаешь! И знаешь почему? Ты в моем послужном списке девятый, но никак не первый и не единственный высокопоставленный развратник. И все твои сотоварищи по сексу на стороне проинформированы мною сегодня о наличии у меня красочно оформленных - с датами и числами - фотодосье на каждого из них. А еще я сообщила этим парням, что травить, давить, стрелять и сажать меня абсолютно бесполезно, поскольку ваши потные рожи и голые задницы тут же появятся в пяти изданиях Европы и Америки и, конечно же, и в наших, хотя я и не уверена, что найдется у нас хоть одна газета, которая рискнет напечатать подобное высокопоставленное порно. Для этого нужно быть настоящим камикадзе. Кстати, Садовский, досье продается...
   Садовский. - (Натягивая брюки.) Ты блефуешь. Снимки за бугор не попадут...
   Баконина. - (Зловеще улыбаясь.) А ты попробуй... Между прочим, все восемь мерзавцев предупреждены мной, что ты в доле. Вот список. (Подает Садовскому лист бумаги.) Здесь все. И ты тоже... Скажи, классная работа?
   Садовский. - (Читает список.) Круто... Круто ты нас повязала... Тебе не хватало денег? Ты же жила как царица!
   Баконина. - Тебе не понять, Садовский, поскольку люди твоего пошиба генетически не предрасположены к состраданию. Эти досье - компенсация за поругание... Я очень болезненно перенесла жуткую процедуру вытирания об меня ног.
   Садовский. - Каков слог! Нет, каков слог! Все эти твои вопли в пользу бедных! Насколько я осведомлен, силком тебя в мои объятия никто не толкал.
   Баконина. - Значит, ты плохо осведомлен... (Кладет книгу на место.) А теперь убирайся. Бордель закрыт, персонал отбыл...
   Садовский. - Послушай, Марианна, ты действительно хочешь выручить за эти фотографии деньги? Или преследуешь иные цели? Не поделишься?
   Баконина. - Отчего же не поделиться с добрым человеком разумной идеей? Тем более что со всеми остальными я уже как бы поделилась... Дело в том, что Баконин, потерявший в последнее время контроль над своими поступками, уже не реагирует на мои протесты и занялся откровенным шантажом, а остановить его можете только вы... Разумеется, посредством моего нажима на вас, братья - развратнички. Справедливости ради, хочу заметить: Раньше я действительно хотела учинить праздничную распродажу этих сувенирных фото, но потом мне почему-то подумалось об имидже моей многострадальной Родины и мысль об аукционе Кристи отошла в сторону. Однако, если вы прямо сегодня, не призовете Баконина порядку, мысль об аукционе может возродиться. Могу вам это твердо обещать. С сегодняшнего дня Баконин должен оставить меня в покое... Ясно?
   Садовский. - Предельно... А что будет с фотографиями?
   Баконина. - А ничего не будет. Положу, когда придет время, каждому из вас в гроб по пачке фотографий и - привет. Я умею держать слово...
   Садовский. - Ты рассчитываешь всех нас пережить? Я вижу с юмором у тебя все в порядке... Ну, хорошо. А, если вдруг тебя хватит кондратий? Вот идешь ты по улице Оливье де Бонантре, что в славном городе Париже, а тебя бац по головушке апоплексический удар и ты улетела в мир иной. Тогда как? Мир будет лицезреть наши задницы или нет?
   Баконина. - Если кондратий не будет спровоцирован падением кирпича, запущенного умелой рукой ангела влияния, правда о вас, мерзавцы, умрет вместе со мной.
   Садовский. - (Набрасывая на плечи пиджак.) Самое смешное в этом деле то, что я тебе верю. Однако отныне мы по разные стороны баррикад. Помни это, (Быстро выходит прочь. Баконина облегченно вздыхает и садится на стул, а действие опять переносит зрителя в холл. Несколько дней спустя. Входит следователь Бурков.)
   Бурков. - (Громко.) Марианна Андреевна!!! Вы дома?! (Подходит к окну.) Это Бурков! Марианна Андреевна! (Осматривается.) Ма...
   Баконина. - (Из глубины комнаты.) Какого черта, Бурков?! Я вам не назначала! Подите вон! Видеть вас не могу!
   Бурков. - (Ухмыляясь, усаживается на диване.) А придется, Марианна Андреевна... Придется... Вы бы вышли на минуту, а то ведь неудобно как-то получается: я при исполнении, а вы мне - подите вон! Я ведь и обидеться могу...
   Баконина. - (Появляется в проеме дверей.) Передайте своему подчиненному Глебу Буслаеву, что я его все равно достану и вырву его лживый язык! Мне были привиты совсем другие моральные качества! Кретин! А я, дура, купилась! А ведь чувствовала, что гнать его надо! Чувствовала!
   Бурков. - (Поднявшись с дивана.) Стоит ли так убиваться, Марианна Андреевна из-за вороха каких-то фотографий! А на Глеба вы не серчайте... Работа у него такая... (Поет.) Наша служба и опасна и трудна... Зато теперь потерпевшие уверены в том, что их искаженные оргазмом лица на попадут на страницы популярных изданий мира. И этот факт сильно укрепит обороноспособность нашего государства, поскольку вид явно нездоровых тел высоких чиновников непременно натолкнул бы западных аналитиков на аморальную, лишенную здравого смысла мысль о нездоровье всего нашего государства. Вы ведь патриот своей Родины?
   Баконина. - Я сама себе патриот!
   Бурков. - Очень жаль... Это отягощающее обстоятельство. И все же, несмотря на коренные различия во взглядах, я решил вам помочь...
   Баконина. - Помочь мне? Вы шутите! Мне не требуется помощь! Неужели вы думаете, что в той папке было все?
   Бурков. - Я знаю. Все фотографии сделаны Полароидом, а это означает, что дубликатов у вас нет. В моем отделе, уважаемая Марианна Андреевна, замечательные аналитики... Асы своего дела. И я утверждаю: прикрытия у вас нет! А раз нет прикрытия - вам нужна помощь...
   Баконина. - (Заметно нервничая.) Это почему же?
   Бурков. - Я так понимаю, господа обиженные готовы вас линчевать в любой момент. У них развязаны руки... Кстати, ваша дочь вчера улетела в Лондон?
   Баконина. - Ну, вы же знаете... Зачем спрашиваете?
   Бурков. - Мало ли... Вы чертовски умная женщина. По дипломатическому паспорту вашей дочери в Лондон мог вылететь кто угодно...... Было бы желание.
   Баконина. - Не думаю, что в данный момент Дине угрожает опасность... Но она действительно вчера улетела рейсом Бритиш эрлайнз.
   Бурков. - Куда?
   Баконина. - Туда... Вы что-то говорили о линчевании... И о помощи... Или мне послышалось? Если не послышалось, то хотелось бы знать причину, побудившую вас сделать подобное заявление...
   Бурков. - Причина лежит на поверхности - блокнот вашего покойного мужа.
   Баконина. - Вы серьезно?
   Бурков. - Вполне... Только не надо мне говорить, что вы не фокусник и не умеете доставать из цилиндра кроликов! Блокнот у вас и он мне нужен...
   Баконина. - Видите ли, дорогой Юрий Юрьевич, мне самой позарез нужен блокнот моего мужа. Во-первых, он мне дорог как память, а...
   Бурков. - А во-вторых, вам придется все же мне его продать или... (Пауза.) обменять...
   Баконина. - Обменять на пару колготок или на виллу в Италии?
   Бурков. - На свою свободу...
   Баконина. - Какой вы суровый! И за что же меня можно привлечь? Я со своих титулованных клиентов денег не брала. Я не торгую недвижимостью, не подделываю авизо, не промышляю наркотиками и не продаю секреты моей Родины нехорошим американцам. За что же меня сажать?
   Бурков. - (Выдержав паузу.) Помните, я вам обещал найти убийцу вашего мужа? Так я его нашел!
   Баконина. - С чем я вас и поздравляю! И кто же он этот негодяй, этот мрачный субъект с тяжелым квадратным подбородком?
   Бурков. - Вы будете смеяться, но убийца Баконина Ефима Сергеевича его законная супруга Баконина Марианна Андреевна... Надеюсь, вам знакомо это имя?
   Баконина. - (Мгновенно преобразившись в лице.) Вы сошли с ума, Бурков! Вам нужно срочно обратиться к Кашпировскому. У вас недержание мыслей!
   Бурков. - Перестаньте, Марианна Андреевна! Вы же умная женщина. Неужели вы не понимаете, что на сей раз вам не повезет? Присаживайтесь, прошу вас... В ногах правды нет...
   Баконина. - Ее нигде нет...
   Бурков. - И разожмите, наконец, пальцы... Пистолет может выстрелить...
   Баконина. - (Усаживаясь на диван.) Не вам меня учить....
   Бурков. - Абсолютно с вами согласен. Не могу похвастать умением общения с оружием... Такому мастеру, коим являетесь вы, я и в подметки не гожусь! Кстати, не хотите ли отправить к праотцам и меня? Не советую вам этого делать.
   Баконина. - (Вынимает правую руку из кармана. В руке пистолет.) Аргументируйте... Сейчас вы, наверное, скажете мне, что дача окружена, за каждым кустом укропа засело по омоновцу, дымоход забит спецназом... А я наплюю на все ваши угрозы и сделаю вам прямо по центру лба маленькую дырочку... Уверяю вас, смерть наступит мгновенно...
   Бурков. - Извините, но я не могу гарантировать такую же мгновенную смерть и вам, дорогая Марианна ... (Достает из кармана лимонку и спокойно вынимает чеку.) Теперь мы на равных. Я знал куда иду... А омоновцев, собра и спецназа вокруг дачи нет. Я даже шофера сегодня отпустил... Так как, Марианна Андреевна, поговорим?
   Баконина. - (Поставив пистолет на предохранитель.) А вы мужчина серьезный... (Кладет пистолет подле себя.) Поговорим, ежели хотите...
   Бурков. - (Вставив чеку на место, кладет лимонку рядом с пистолетом.) Очень хочу... Тем более, что времени у нас, то есть у вас, совсем немного... (Смотрит на часы.) Через три часа у вас самолет...
   Баконина. - Какая прелесть... Вы за меня уже все решили? Но почему вы думаете, что я куплюсь на ваше беспочвенное обвинение? Пистолетик-то у меня в кармане совсем по другому поводу...
   Бурков. - Прошу меня простить, Марианна Андреевна, но в данном случае вопрос: верить вам или нет - не стоит... Баконина убили вы. Но вы не знаете самого интересного: примерно за неделю до вашего выстрела, Баконина заказали... Потерпи вы несколько дней и дырку в вашем муже сделали бы другие люди, а у меня не было бы рычага давления на вас.
   Баконина. - И вы безумно рады, что этого не произошло... Признайтесь...
   Бурков. - Разумеется... Судьба благоволит ко мне...
   Баконина. - Скажите, а что произойдет, если я вам книжку все же не отдам? И вину свою не признаю? У вас ведь нет доказательств. Как я понимаю, нет...... (Бурков поправляет запонку на рубашке.) А вот этого не надо! Доставайте-ка свой диктофон! Весьма удивленный Бурков достает из-под мышки небольшой диктофон.) Это все?
   Бурков. - (Восхищенно.) Вы прирожденный разведчик!
   Баконина. - Уж не хотите ли по этому случаю предложить мне непыльную работу? Я бы, наверное, согласилась, тем более скрытое фотографирование я освоила довольно прилично. Так что произойдет, если книжка со счетами останется у меня, а во время ведения следствия я впаду, как это принято говорить у крутых, в глухую несознанку?
   Бурков. - Вы погибнете.
   Баконина. - Меня тоже заказали?
   Бурков. - Естественно. Я надеюсь, вы не столь наивны, чтобы думать, будто наступили на мозоль отдельным особям мужского пола? Вы, милая моя, наступили не на мозоль. Вы позволили себе переложить часть собственного унижения на плечи очень больших людей. И не просто переложить, а переложить сознательно. И вот вам мой совет. Если судьба будет к вам милостива и вас не найдут, не повторяйте этих ошибок с парнями такого же высокого ранга там, поскольку Земля, в сущности, небольшая планета... Бежать будет некуда...
   Баконина. - И все же вы блефуете, господин ищейка... Ни черта вы не знаете... Ни черта. Никто меня не заказывал. Эти парни любили меня... Каждый по-своему, но любили. Я была для них отдушиной, свежим глотком воздуха и никто, я уверена, никто не презирал меня, хотя я только этого и заслуживала...
   Бурков. - Мне нравится ваша самокритичность, однако действительность такова: если вы не покинете пределы нашей страны сегодня, завтра для вас может и не наступить. Я даже знаю, кому это черное дело поручено...
   Баконина. - Кому?
   Бурков. - А вы догадайтесь...
   Баконина. - Неужели вам?
   Бурков. - О нет, что вы! Какой из меня убийца... Я обычный чиновник.... Не догадываетесь?
   Баконина. - (Неуверенно.) Г-г-глеб? Буслаев?
   Бурков. - Он самый... Уж больно Глебу охота пробиться наверх. В его годы сынки хозяев жизни уже в генералах давно, а он все никак из капитанов не выкарабкается... Родословная не та... Масть не знатная, ... а от того и масштаб мелковат... Но он нахрапистый... Я его, мерзавца, хорошо за пять лет изучил... И уж если поручили - разобьется, а выполнит!
   Баконина. - Прекратите меня запугивать, Бурков. Я и раньше-то мало кого боялась, а сейчас и подавно! Страх во мне убила мерзость, через которую мне пришлось пройти! Вы что же думаете, я вашей гранаты испугалась?
   Бурков. - Не думаю. Вам захотелось узнать, как же все-таки я на вас вышел. Хотите, расскажу?
   Баконина. - Валяйте. Я люблю детективы...
   Бурков. - Так ведь и в самом деле детектив! Знаете, если бы не ваша запись на автоответчике, следствие еще долго было бы похоже на слепого кутенка, тыкающегося носом во все стороны в поисках маминой титьки. А мысль была отличная. На пять баллов! Подкачало исполнение. Неужели нельзя было загнать машину в гараж, из которого был произведен выстрел, надиктовать текст на автоответчик прямо в салоне и уж потом стрелять? Все испортило гаражное эхо... С затором на Пахомовской улице тоже хорошо получилось... Грамотно... Алиби стопроцентное. Ну, и, конечно же, выстрел! Сплошное великолепие! Не в голову, а прямехонько в сердце! Лично мне, произведенный вами выстрел в сердце мужа, показался довольно символичным! И если не секрет, патрончик разрывной специально заказывали? Редкая вещь...
   Баконина. - (Презрительно.) Вам бы, Бурков, в писатели... У вас нет брата? Жаль... Хороший писательский тандем мог бы получиться! Представляете: братья Бурковы, а строчкой ниже братья Вайнеры!
   Бурков. - Давайте все же оставим Вайнеров на первой строчке и перейдем наконец-то к делу. Я так понимаю, полюбовно мы вряд ли договоримся...
   Баконина. - Хорошо понимаете... Какой же дурак сам себя назовет убийцей за просто так! Вы же постоянно говорите мне о том, что я умная женщина, а предлагаете черт знает что... Между прочим, то эхо, на которое вы ссылаетесь и которое является как бы главной уликой во всем этом деле, могло вполне получиться в результате экранирования волны моего сотового телефона... Вы не думали над этим, господин хороший?
   Бурков. - (Мрачно.) Да вы еще и в радио разбираетесь... Что ж, я знал, что вы так просто не сдадитесь... И это нормально. Мне нравятся зубастые. (Смотрит на часы.) Однако время... (Достает из кармана пиджака ордер и билет на самолет, кладет их раздельно на диван.)
   Баконина. - Что это?
   Бурков. - Даю вам последний шанс и, если позволите, (Берет гранату и вынимает чеку.) я на всякий случай приму меры. Вы не схватили свой пистолет...
   Баконина. - Зачем? Вы же не собираетесь нас взорвать?! Так я не услышала...
   Бурков. - Вот это, как вы уже успели догадаться, билет на самолет... До Дубая, ... а эта бумаженция - ордер на ваш арест...
   Баконина. - (Устало поведя плечами.) Ордер сами заполняли?
   Бурков. - Разумеется... Генеральный мне доверяет...
   Баконина. - А если я предпочту тюрьму? За убийство на почве ревности судья больше пять лет не даст... Отсижу, выйду... Счета у меня вот здесь (Стучит себя пальцем по лбу.)
   Бурков. - Я не уверен в том, что вы переживете в тюрьме хотя бы одну ночь... Более того, я буду активно способствовать тому, чтобы вы были пропущены через максимально большее количество камер с перебивающимися гомосексуализмом уголовниками... Не все же высоким чиновникам вашим телом забавляться...
   Баконина. - (Хватается за пистолет.) Скотина! Я тебя сейчас пристрелю!
   Бурков. - (Заметно напрягшись.) Давайте без эмоций, Марианна Андреевна. Нам обоим еще рано на тот свет. Да и не застрелите вы меня! Слабо вам!
   Баконина. - (Снимает пистолет с предохранителя.) Уже нет. Вы меня достали!
   Бурков. - Бросьте! Вы сами себя достали своей неуемной страстью к роскоши и ничегонеделанью! У меня жена такая же стерва как и вы... Разве, что только под мужиков сановных не ложится! Да и я не настолько грязен, чтобы торговать собственной женой, хотя бы и стервой! Берите билет, Марианна, берите свой чемодан с баксами и летите в Дубай. Паспорт у вас хороший дипломатический... В Дубае никто вас не спросит откуда у вас чемодан баксов. Дубай - безналоговая зона. А дальше -песня! Откроете счет в банке, подцепите богатого бедуина, выйдете за него замуж и все. Под чадрой вас никто и никогда не узнает... Мне кажется, что пятой женой шейха быть гораздо приятнее, чем вдовствующей покойницей...
   Баконина. - (Бросая пистолет на диван.) А каковы гарантии того, что я живой доберусь до трапа самолета?
   Бурков. - (Вставляя чеку на место.) Ну... Вам, надеюсь, моего честного слова достаточно?
   Баконина. - Ха!!! Вы издеваетесь?!
   Бурков. - Нет... Почему вы думаете, что мое честное слово обязательно несет в себе все признаки пустого звука? В конце концов, вы можете передать мне книжку прямо в аэропорту. Вас устроит такой вариант?
   Баконина. - (Выдержав паузу.) Пожалуй, да...
   Бурков. - Тогда поспешим... (Прячет гранату в карман пиджака и рвет ордер.) Думаю, Глеб уже выехал, а мне бы не хотелось наблюдать за тем, как вы будете палить из пистолетов друг в друга. Меня пугает вид крови...
   Баконина. - Будет вам кокетничать! У доброго человека глаза не отливают металлом! Поехали...
  
   Некоторое время спустя. Аэропорт. Непрекращающийся гул самолетов, диктор объявляет очередную посадку. В полупустой зал ожидания входят Баконина и Бурков. Баконина толкает впереди себя большой чемодан на колесиках.
   Бурков. - Право, мне неудобно идти рядом... Я всего лишь хотел помочь...
   Баконина. - А вас никто и не просит идти рядом. Как видите, я сама управилась. (Останавливается подле кресел и устало садится в одно из них.) Все, приехали... Присядете на дорожку?
   Бурков. - Можно и присесть... (Садится на краешек кресла, оглядывается по сторонам.) Я могу получить записную книжку вашего супруга?
   Баконина. - Конечно... (Протягивает Буркову записную книжку.) Будем надеяться, что никаких неожиданностей не произойдет...
   Бурков. - (Найдя нужную страницу и удовлетворенно хмыкнув.) Я также надеюсь... (Смотрит на часы.) Сейчас должны объявить начало регистрации...... (Осматривается еще раз.) Странно...... Там мало народа. Обычно на дубайский рейс полно челноков...
   Баконина. - Взяли отпуск ваши челноки. На Канарах пятки подрумянивают. Не все им неподъемные баулы тягать... (С иронией.) Со мною не хотите? Мир поглядеть, себя показать... А? Вам бы пошла чалма...
   Бурков. - Чалма - это не в Дубае... А с вами я не хочу... Слишком много о вас знаю...
   Баконина. - Ну, как хотите... Скажите, Бурков, вы азартный человек?
   Бурков. - Скорее да, чем нет...
   Баконина. - Это хорошо. Ваш ответ прибавил мне сил...
   Бурков. - (Поднимаясь.) Каким образом?
   Баконина. - Есть надежда, что вы промотаете отобранные у меня деньги в казино Монте-Карло или славного города Лас-Вегаса, ... чего, собственно, я вам и желаю... А теперь уходите, Бурков, мне надоело смотреть на вашу лисью физиономию. Привет супруге...
   Бурков. - Спасибо, передам... Знаете, она была неприятно удивлена, узнав о вас пикантные вещи... Вы были ей симпатичны...
   Баконина. - (Зло улыбаясь.) Спасибо за комплимент, Юрий Юрьевич. Однако, чтобы не оставаться в долгу, советую вам допросить с пристрастием охранника вашей супруги некоего Игоря... Думаю, вы будете также неприятно удивлены, узнав от него некие пикантные вещи о вашей дражайшей супруге. Всего наилучшего, генерал... (Бурков быстро уходит.) Кретин! (Некоторое время неподвижно сидит, прикрыв глаза ладонью. Как бы очнувшись, убирает руку и осматривается по сторонам.) Ну вот и все... Прощайте берега родные, привет чужые берега... Чужие... Чужие... А почему, собственно, я должна уезжать?! Черт бы их всех забрал! Почему?! Я не хочу никуда уезжать... Я... (Пауза.) Н-н-нет... Надо! Надо уезжать... Ведь эти ребята приучены выполнять приказы... (Пауза.) А, может, затаиться? Затаиться и переждать... Время пройдет... Все забудется... Впрочем, этих всех извращенцев я не пережду, а доживать век в таежной глубинке на пару с пьяницей - сожителем - увольте! Я молода, красива. У меня есть деньги, много денег и умение ими распорядиться. Нет, надо лететь... Ведь что, собственно, меня здесь держит? Корни? Какой у детдомовки корни?! Обшарпанный домишко детского дома с вечно пьяным директором и докторшей-лесбиянкой? Студенческое общежитие? Загаженная тараканами однокомнатная хрущеба? Притон Баконина?! Нет у тебя, барышня, никаких корней, поскольку даже то, что у тебя было - пошло прахом... (Тихо подходит Глеб. В руке у него пакет.)
   Глеб. - Здравствуйте, Марианна Андреевна... (Баконина срывается с места и мгновенно достает пистолет.) Н-н-нет! Погодите, Марианна Андреевна! Не стреляйте, я не вооружен!
   Баконина. - Стой, где стоишь, мерзавец...
   Глеб. - Но я действительно без оружия!
   Баконина. - У меня совсем иная информация... Распахни полы куртки! Живо! (Глеб с готовностью повинуется.) Так, теперь спиной ко мне. И без глупостей. Ты же знаешь, как я стреляю... (Обыскивает Глеба.)
   Глеб. - Потому и пришел без оружия, Марианна Андреевна... Можно повернуться?
   Баконина. - (Отойдя от Глеба на несколько метров.) валяй... Что в пакете?
   Глеб. - Фотографии...
   Баконина. - Какие еще фотографии?
   Глеб. - Те, разумеется... Который у вас по заданию... Вот принес.... Может, пригодятся... вам...
   Баконина. - Что так? Совесть заела? Негодяй...
   Глеб. - Может и совесть...
   Баконина. - И что же ты хочешь взамен?
   Глеб. - Прощения...
   Баконина. - Послушай, подонок! Один раз я уже купилась на твою брехню... И я умею делать выводы. Ты не прощения заслужил, а пулю в лоб! Пулю!
   Глеб. - Я выполнял приказ, Марианна Андреевна. Я офицер и это моя работа! Вы ведь тоже выполняли приказы своего мужа! Простите... И все же, несмотря ни на что, я сделал копии с тех фотографий. Знаете, чем мне это грозит? Самое малое - пуля в затылок! ... Но могут и помучить... Так неужели я не заслужил вашего прощения?
   Баконина. - Положи пакет... Я посмотрю... (Глеб кладет пакет на спинку кресла и отходит. Баконина, сунув руку с пистолетом в карман, достает свободной рукой из пакета несколько фотографий. Развернув их веером, некоторое время рассматривает.)
   Глеб. - (Вслушиваясь в объявление диктора.) Ваш рейс?
   Баконина. - (Пряча фотографии в пакет.) Да... Прощай Буслаев... Не свидимся... А... а за фотографии спасибо... (Уходит. Глеб некоторое время неподвижно стоит посреди зала ожидания. Аэропорт продолжает жить своей жизнью. И вот, наконец, диктор объявляет об окончании посадки на дубайский рейс. Глеб в глубокой задумчивости подходит к креслу и не спеша садится. Посмотрев по сторонам, достает из нагрудного кармана рубашки некий прибор, похожий на диктофон, выдвигает небольшую антенну. Где-то на взлетной полосе, взревев моторами, самолет начинает разбег.)
   Глеб. - (Сориентировав антенну на взлетевший самолет.) Прощайте, Марианна Андреевна... (Нажимает кнопку, раздается мощный взрыв, где-то летят выбитые стекла, кричат люди, воют сирены. Из-за колонны выходит Бурков.)
   Бурков. - Ишь как рвануло! Не знаешь, что это может быть?
   Глеб. - (Пряча прибор в карман.) Никак нет, товарищ ... простите, Юрий Юрьевич! (Вскакивает на ноги.)
   Бурков. - Ладно, Баконина, ... черт с нею! А людей-то за что?! Кто давал санкцию?! Фокин?
   Глеб. - (С каменным выражением лица.) Не знаю о чем вы, товарищ Бурков. Я на смене. У меня наружное наблюдение... Увидел Баконину... Подошел...
   Бурков. - С фотографиями твоя идея? Их же сейчас по всему полю разнесло!
   Глеб. - Разрешите не отвечать, товарищ Бурков.
   Бурков. - Послушай, Глеб. Я знал о предстоящей акции против Бакониной. Но кто дал приказ взрывать самолет?! Там же люди!
   Глеб. - Челноки...
   Бурков. - Люди!
   Глеб. - Ну, хорошо, Юрий Юрьевич... Я получил приказ. Приказ действительно исходил от Фокина, а челноки в данном конкретном случае не случайные жертвы, а играющие не по правилам конкуренты Евдокимова. А фотографии действительно моя идея. Хотел сделать напоследок человеку приятное. Копии сделаны на нашей бумаге. На свету изображение исчезает через сорок минут.
   Бурков. - (Достает пистолет.) Это хорошо, Глеб. Действительно, почему бы не сделать человеку приятное...
   Глеб. - Зачем вам пистолет, Юрий Юрьевич? Вы хотите меня арестовать?
   Бурков. - Нет... Ты выполнял приказ. Просто мне тут идея в голову пришла. Ты по национальности кто? Во-о-от... А самолеты у нас сами по себе взрываться не могут... Смекаешь?
   Глеб. - Вы не сделаете этого...
   Бурков. - Я просто обязан! Прости... (Дважды стреляет, Глеб валится на пол.) Вот так-то лучше, Глеб... Так-то лучше. Если есть террористический акт, значит, должен быть и террорист. Тем более с такой подходящей пятой графой... Мне жаль, Глеб, ты был способным негодяем... Но жизнь, как всегда, вносит свои коррективы в самый неподходящий момент. Вон уже бегут омоновцы. Сейчас тебя бросят в машину и повезут в морг, а я... А я, мой убиенный друг, буду продолжать жить дальше, за счет тебя резво продвигаться по службе и красиво отдыхать с длинноногими красотками на деньги, подаренные мне прелестницей Марианной... Как говорили древние и не очень древние мудрецы: Каждому свое, а мне еще вдобавок и ваше... И это справедливо. В отличие от вас обоих я чертовски везуч! До встречи на небесах! Неудачники!!!

Занавес.

   Конец второго действия
   02.06.1997г. - 02.07.1997г.
   г. Брест
   1
   12