© Copyright Гончаров Олег Васильевич (kesha@argelis.com)


   Олег Гончаров

"Хроники Чукотских эмиратов"

Действующие лица:

   Дрюкин Иннокентий Васильевич -
   хозяин гостиницы "Отшельник"
  
   Людмила - его дочь
   Стас - сантехник
  
   Выквын Мэмыл Иванович - новый русский чукча
  
   Воронцофф Джек Джонович - американский миллионер, разговаривает на ломанном русском
   Варвара, Марина - горничные
   Роза Рудольфовна - администратор
   Эпизодические роли: Харрисон, Джексон -
   работники американского посольства

Первое действие

  
   Гостиничный холл. За стойкой "под магнитофон" дремлет Дрюкин. Роза Рудольфовна и Варя заняты каждая своим делом: Варя, стараясь не шуметь, шваброй протирает пол, Роза Рудольфовна - листья фикуса, стоящего подле гостевого дивана. В холл через парадную дверь робко входит Выквын, экипированный явно не по сезону. На нем унты, меховые штаны, за спиной здоровенный рюкзак и широкие охотничьи лыжи. На левом плече стволом вниз висит ружье. Выквын приподнимает ногу для следующего шага и в этот момент слышен звон бьющегося стекла, треск дерева и скрежет металла. Несколько секунд ничего не происходит, все как бы ждут чего-то. Это "чего-то" в облике Марины с перекошенным от ужаса лицом пулей влетает в холл.
   Марина. - (На высоких тонах.) Иннокентий Васильевич!!! А на наш розарий самолет упал!!!
   Дрюкин. - (Явно не осознав происшедшего.) Какой самолет?
   Марина. - (От страха прижимаясь к Варе.) Большой... Белый!!!
   Дрюкин. - (Осознав, наконец, но, все еще не веря.) Самолет? ... На мои розы? (И уже совсем громко, глядя в потолок.) Они что там, совсем охренели?! (Выбегает из-за стойки к Марине.) Если летчик жив, я ему... я ему яй... я ему ... я ему нос отгрызу!!! (Выбегает прочь. Следом за ним, бросив тряпку Марине, все так же жмущейся к Варе, следует Роза Рудольфовна.)
   Выквын. - (Встав, наконец, на обе ноги.) Здравствуйте, однако... (Со стороны перепуганных девиц никакой реакции. Покашливая в кулачок, Выквын, осторожно подходит к ним вплотную.) Это... Шибко комнату хочу... (Девицы, наконец, обращают внимание на Выквына. Некоторое время удивленно разглядывают его с ног до головы.)
   Варвара. - Вы кто?
   Выквын. - Мэмыл Иванович, ... однако... Комнату надо...
   Марина. - Вы, гражданин, наверное, ошиблись. Это частная гостиница. А вам лучше проехать на Бауманскую, в гостиницу "Колхозная"! Это совсем рядом.... Там у них общество "кришнаитов" кормит неимущих холявными обедами.
   Выквын. - Я хочу комнату здесь. И мне не нужен холявный суп.
   Варвара. - Слушай, мужичок, тебе же Марина сказала... Здесь частная гостиница... Дорого очень, понимаешь? Тридцать баксов в сутки. Тридцать долларов...
   Выквын. - А номер люкс?
   Варвара. - А номер люкс - сорок пять в сутки. У тебя есть сорок пять баксов? Иди отсюдова! Не до тебя! Слыхал, самолет только что в розарий упал!
   Выквын. - Самолет не мои проблемы... Самолет это ваши проблемы, а за номер люкс я заплачу. Могу на месяц вперед.
   Варвара. - (Теряя терпение.) Покажи!!!
   Выквын. - Что показать? Паспорт?
   Варвара. - Доллары! Рубли! Деньги!!!
   Выквын. - Ах, доллары... (Достает из кармана штанов пачку.) Вот... Есть немножко, однако... И рубли тоже есть... (Там, в рюкзаке. Показать? (Марина с Варей изумленно переглядываются.)
   Марина. - Ты что, дядя, банкира пристрелил? (В дверях появляется Дрюкин и Стас с Воронцовым на руках. У Воронцова вздыблены волосы и перепачкано лицо. Он ошалело мотает головой и что-то мычит.)
   Стас. - Иннокентий Васильевич, давайте его пока на диванчик положим, пускай немного придет в себя...
   Дрюкин. - Это мне нужно на диванчик! Мои розы! Что он сделал с моим розарием!!! (Кладут Воронцова на диван.)
   Дрюкин. - Принеси, Марина, йод и вату. Этот летун начисто себе рога снес... Наверное, крепко долбанулся, гляди как башкой мотает! Урод! (Марина выходит.)
   Стас. - Милицию надо вызвать и "скорую". По правде говоря, если бы не теплица, этот сокол влетел бы прямо в столовую...
   Дрюкин. - Не трави душу, Стас! Марина! Где Марина?! Давай йод, не то этот самоубийца истечет своей поганой кровью и не с кого будет взыскивать ущерб! (Берет у подбежавшей Марины йод и, смочив им вату, прикладывает к ране. Летчик на мгновение замирает, но уже в следующее мгновение, стремительно сев, орет: "О, мама- миф я-я-я!!!")
   Дрюкин. - А ну, цыц! Давай еще в одном месте прижжем... Как с небес падать, так герой, а как рану прижечь - слабо! Стас, вызывай милицию и медицину. Будем приводить ситуацию в соответствие.
   Воронцофф. - Позвоньите, пожалюста, в амьериканское посольство... Послу...
   Дрюкин. - Гляди, ожил! Может, мне еще в ООН позвонить? Кончай придуриваться! Американцев с такими мордами не бывает! У тебя же на лбу слово "Рязань" написано!
   Воронцофф. - Все вьерно, я и есть немножько русский, только американский... О'кей? Прошу позвонить амьериканскому послу. Он менья хорошо знает... Ай эм Воронцофф. О'кей?
   Дрюкин. - (Стасу.) Погоди с милицией... И со скорой помощью тоже.... Найди в справочнике американское посольство... Сейчас выясним... Лежи пока, летун...
   Выквын. - Однако, долго мне еще здесь стоять?
   Дрюкин. - (Обведя взглядом персонал.) Это еще кто? Как он сюда попал? Что это за маскарад? Унты, лыжи... в августе месяце... У тебя, дядя, крыша поехала? Мы по средам нищим не подаем!
   Выквын. - Я уже вон тем забавам все объяснил. Хочу номер люкс. Пожалуйста.
   Варвара. - Иннокентий Васильевич, можно оформлять... Мэмыл ... Э... э... э...
   Выквын. - Иванович, однако...
   Варвара. - Ага, Иванович. Мэмыл Иванович готов оплатить люкс и даже на месяц вперед. Валютой!
   Стас. - Вот, черт, телефон не работает! Позвонишь теперь... В рельсу...
   Выквын. - (Достает из кармана куртки сотовый телефон.) На, звони, пожалуйста... Пользоваться можешь?
   Стас. - (Ошалело глядя на чукчу.) Сотовый? ... Телефон? ... Твой?...
   Выквын. - Мой, однако... Ты давай, звони... (К Дрюкину.) Так что, начальник, будем оформлять или как? Ноги стоять устали... Сильно полежать охота. (Стас берет у Выквына телефон, а весьма удивленный Дрюкин, поднявшись с дивана, резво занимает место за стойкой.)
   Дрюкин. - Ну, хорошо, давайте оформляться. Издалека к нам пожаловали?
   Выквын. - Из Омана, однако...
   Дрюкин. - Прошу прощения, это... (Показывает рукой куда-то в неопределенном направлении.) ... Это там?
   Выквын. - А где же еще?
   Дрюкин. - Ну, да, конечно... И что, на лыжах... Там... С ружьишком?
   Выквын. - Тупой ты, однако, начальник! Какие в Омане лыжи? Там же снега отродясь не бывало. Это понимать надо. А лыжи и ружьишко у чукчи, это вроде как у узбека халат и тюбетейка или вон у тебя галстук.
   Дрюкин. - Спасибо, просветили... Кабы не вы, уважаемый, помереть бы мне с сирости.
   Выквын. - Не стоит. Обращайтесь, коли что. Я много чего знаю!
   Стас. - (Дозвонившись, наконец.) Алло, посольство? Алло, американское посольство? Здравствуйте, Стас говорит, ой, прошу прощения! ... У нас тут ваш подданный приземлился на спортивном самолете... Не поддатый, а подданный. Ага... Да... Прямо в розарий! ... Фамилия как? Воронцов его фамилия... Да... Имя? (Зажимает трубку ладонью. К Воронцоффу.) Эй, мистер, как ваше имя?
   Воронцофф. - (Держась за побитую голову.) Джек, Джек Воронцофф...
   Стас. - (В трубку.) Алло, Джек его зовут... Ага... Да... Нет, не очень... Наш адрес? Севрюгины дачи знаете? Да. Это по маршруту пятидесятого троллейбуса... До остановки "Озеро"... Да, именно... Гостиница-пансионат "Отшельник". Были уже в этом районе? Ну, тогда совсем просто... Да... Ага... До свидания, ждем. Не за что. Гуд бай, мистер. (К присутствующим.) Все, сейчас выезжают. Иннокентий Васильевич, куда теперь звонить? В милицию или в "скорую"?
   Дрюкин. - Давай пока в "скорую". В милицию завсегда успеем. Нечего их сюда лишний раз зазывать.
   Варвара. - Так ведь по любому придется... Думаете, никто не видел этого Икара?
   Дрюкин. - Подождем американцев... (К Выквыну.) Так вам на месяц, говорите? Люкс? Документик ваш, пожалуйста (Берет с рук Выквына паспорт, листает.) Да. Изрядно поколесили... Кто бы мог подумать... (К Выквыну.) Что, и в Арабских Эмиратах были?
   Выквын. - Неделю всего. Уж больно жарко. Сидишь целыми днями по шею в воде!
   Воронцофф. - А мне понрафилос... Хорошая страна и много русских герлз, девушек. И софсем не дорого...
   Дрюкин. - Вы бы, мистер, сейчас не о бабах думали, а о том, зачем спикировали на мой розарий! Частная собственность, между прочим!
   Воронцофф. - Прошу повьерить, я не виноват! Заглох двигатэл! Я очшень классный пилот, но если топливо дьерьмо, то, повьерьте, никакое мастерство не помогает! Я обьязатэлно подам в суд на руководство вашего аэропорта!
   Дрюкин. - А я на вас. Я двадцать лет выращивал свои розы! Это же куча времени и денег!
   Воронцофф. - (Пытаясь сесть.) Я попрошу мьеня простить, но я уже два недельи в России и слышю со всех сторон толко одно: дьеньги, дьеньги... Везде одни дьеньги! Вы просто все посходили с ума!
   Дрюкин. - Кто бы говорил!
   Марина. - Точно. Вот вы, там у себя, в Америке, двести лет живете по-людски, а нам всего пять лет, как обломилось! У нас три поколения этих самих денег в упор не видели!
   Варвара. - А вы на Гавайях в это время задницы на солнце подрумянивали!
   Воронцофф. - Но я не подрумянивал свою часть тела на Гавайях. Я ведь тоже не всегда был богат. Было время, когда и я не имел дьенег на отдых за границей... Это удел бьедных людей - отдых в метрополиях, то есть дома.
   Стас. - (Помогая американцу нормально сесть.) Вы бы, мистер, Бога не гневили.
   Дрюкин. - Марина, голубушка, проводи господина охотника в пятнадцатый. (К Выквыну.) Надеюсь, вам у нас понравится...
   Выквын. - И я надеюсь, зайцы-кролики... Вот, начальник, возьми задаток, тысячи хватит?
   Дрюкин. - За глаза. Благодарю... Для нас приличный постоялец - дороже отца родного!
   Марина. - Дороже собственного мужа! (Направляется к выходу. Выквын, поправив на себе снаряжение, идет вслед за нею.),
   Стас. - (Ни к кому не обращаясь.) Да... За тысячу баксов я готов даже с коровой целоваться в засос...
   Варвара. - Так в чем же дело? Интересное может получиться шоу! Эротическое...
   Дрюкин. - Займись делом, Варвара! Приготовь мистеру ванну в пятом номере. (К Воронцоффу.) Как себя чувствуете, разоритель вы наш?! До номера дойдете? А то не гоже появляться перед соотечественниками в таком виде. Стас, помоги товарищу. Тьфу ты! Сказанул тоже... Ну, ты понял.
   Воронцофф. - Очшень вам спасибо, мистер э-э-э...
   Дрюкин. - Иннокентий Васильевич...
   Воронцофф. - Мистер Иннокентий... Я прошу менья простить за вторжение. Я дьико виноват, но я буду возместить ваши убытки. Я не очшень бьедный американец. Можно сказать, что я совсем не бьедный...
   Дрюкин. - Ладно, потом... А где Роза Рудольфовна? Стас, ты телефончик-то положь... Ему тесно в твоем кармане. Попробую еще раз позвонить а аварийку. (Воронцофф, опираясь на руку Стаса, выходит из холла.)
   Дрюкин. - Роза Рудольфовна! А... Вот и вы... Вы что, Роза Рудольфовна, разбирали на части самолет?
   Роза Р. - Нет, я срезала уцелевшие розы. Варька завтра на рынок снесет. Какие ни есть, а деньги! Вот если бы этот парень зимой упал - тогда да! Зимой наварили бы будь здоров!
   Дрюкин. - Этот парень, как вы соизволили выразиться, американский подданный!
   Роза Р. - Сказочное везенье!
   Дрюкин. - Не вижу повода для иронии. В крайней случае самолет конфискуем в счет уплаты за нанесенный ущерб. Кстати, постарайтесь мгновенно привести себя в порядок. С минуты на минуту ждем джентльменов из американского посольства. И еще. (Вслед уходящей Розе.) Если вас не затруднит, захватите, пожалуйста, мой представительский пиджак... Он в кабинете. (В холл со стороны парадного входа, волоча за собой огромный чемодан, входит взлохмаченная Людмила. Заметив дочь, Дрюкин с изумленным видом падает на стул.)
   Дрюкин. - Опять?! Что на этот раз?!
   Людмила. - На этот раз все!
   Дрюкин. - Это мы хуже проходили! Мне ваши инфантильные выходки вот уже где! И вообще, хватай чемодан и марш отсюда. Я жду гостей. Потом, потом поговорим... Самолет в розарии выдела? То есть в том, что от розария осталось? Нет? Странно... Впрочем, судя по твоим заиндевевшим глазам, ты действительно могла не заметить... О, Стас, ты как всегда, вовремя, помоги, пожалуйста, Людмиле с чемоданом и галопом обратно. И переоденься! Галстук какой поцепи... Как ни как иностранцы. (Людмила и Стас выходят.)
   Дрюкин. - (Беседуя сам с собой.) Эх, не продешевить бы мне с этим летуном! И после такого - не верь в судьбу! Как это у Высоцкого: Обложили меня, обложили... Теперь, даст Бог, мы нашим кредиторам картинку попортим! Хитрованы! Хищники о двух ногах! Не видать им моего Отшельника как своих ушей! До четвертого сентября целых десять дней... Главное, в создавшейся ситуации - грамотно подоить мистера... Грамотно и высокохудожественно... Впрочем, охотник также занятный тип. Выложил тысячу баксов, не глядя... Эдакий новый русский чукча. Впрочем... А почему бы и нет? Вон какая география: Оман, Эмираты... Сотовые телефоны... есть над чем работать.
   (Шум подъезжающего автомобиля. Дрюкин делает попытку кое- как привести в порядок прическу. Вбегает Стас с пиджаком Дрюкина, следом за ним Роза Рудольфовна в прилично сшитом деловом костюме.)
   Дрюкин. - (Стасу.) Спасибо, приятель. Вечно ты меня выручаешь! Беги, встречай гостей. Воронцофф в порядке?
   Стас. - В основном. Говорит, ногу крепко зашиб, а так ничего. Ванну принимает. Ну, я пойду... (Быстро удаляется через парадные.)
   Дрюкин. - (Одевая пиджак, к Розе Р.) Что там у меня на голове? Порядок?
   Роза Р. - Сойдет. Не Ален Делон, но уж, что Бог дал...
   Дрюкин. - Благодарю за комплимент, Роза Рудольфовна. Из ваших уст ничего кроме меда не истекает. И это чертовски приятно... (К входящим.) Добро пожаловать, господа! Разрешите представиться: Дрюкин Иннокентий Васильевич. Хозяин этой гостиницы. С кем имею честь?
   Харрисон. - Очень приятно. Джефри Харрисон. Юридическая служба посольства Соединенных Штатов Америки. (Повернувшись в сторону Джексона.) Мой заместитель: Мистер Джексон. С мистером Воронцоффым все в порядке? Он не ранен?
   Дрюкин. - Мистер Воронцофф в порядке, чего не скажешь о моем розарии!
   Харрисон. - О, мистер Дрьюкин, мы искренне сожалеем о случившемся! Но, смею вас заверить, мистер Воронцофф весьма состоятельный человек и он непременно возместит ваши убытки!
   Джексон. - Мистер Воронцофф достаточно известный в Америке бизнесмен!
   Стас. - Владелец заводов, газет, пароходов...
   Харрисон. - Совершенно верно! Мистер Воронцофф входит в двадцатку богатейших людей Америки.
   Дрюкин. - Ну, тогда все о'кей. Прошу за мной, господа. Мистер Воронцофф принимает ванну. Падая с неба, он немного испачкался. Прошу... (Дрюкин, Харрисон и Джексон выходят.)
   Роза Р. - Этот Дрюкин как был зав базой - так им и остался. Что подумают американцы!? Не представить даму!
   Стас. - Не скажите... Ужасающая совковость! Однако, костюмчик на вас, Роза Рудольфовна! Остатки обкомовского гардероба?
   Роза Р. - Не думаешь ли ты, что администратор гостиницы должен встречать гостей в китайском халате с драконами? Чем тебе не нравится этот костюм? Сейчас так не умеют шить! (Входит Выквын все в тех же унтах, но уже в халате.)
   Выквын. - Стас, а где у вас ресторан?
   Стас. - (Глядя на часы.) Рановато, Мэмыл Иванович. До открытия еще целый час.
   Выквын. - Тогда давай купим этот час! Вот, возьми сто баксов. Сто баксов хватит? Сильно кушать охота! Однако.
   Стас. - (Берет деньги.) А, это, Мэмыл Иванович, мы моментально! Это мы завсегда с большим удовольствием! И персонально для вас! Возвращайтесь, пожалуйста, в номер. Официант с холодными закусками будет у вас уже через две минуты! Что предпочитаете из выпивки?
   Выквын. - Столичную хочу! (Идет к выходу, останавливается.) Стас, можно я тебе на ухо два слова скажу? (Шепчет что-то подбежавшему Стасу и исчезает за дверью.)
   Стас. - (В недоумении разводит руками.) Ну, это круто!
   Роза Р. - Чего тебе этот бабай нашептал?
   Стас. - Так ведь... Женщину шибко хочет... Триста баксов обещал, ежели приведу...
   Роза Р. - А женщине?
   Стас. - Ой, Роза Рудольфовна! Некогда мне! Вы тут помечтайте пока в одиночестве, а мне крайне необходимо сей секунд затащить официанта к этому чукотскому мамонту. За такие деньги я готов служить даже олигофрену с убеждениями марксиста! Арка-а-адий! (Пулей вылетает вон.)
   Роза Р. - (Подойдя к зеркалу.) Вот урод! Женщину ему подавай! Интересно, сколько сейчас путаны берут за ночь? (Рассматривает себя в зеркале.) А я еще очень даже ничего! Долларов на пятьсот тяну? Конфетка! (Отходит от зеркала, делает несколько шагов, неистово вихляя бедрами и, удовлетворенно хмыкнув, усаживается на диван.) Подумаешь, фотомодели! Неделя тренировки и все призы мои! По ходьбе... А если бы вывести за скобки тридцать лет, чтоб осталось восемнадцать, да ноги растянуть до уровня ушей, тогда да! Показала бы я тогда всем этим мискам Европы и Мира, кто такая Роза Сопелкина! Эх, молодость, молодость.... И почему я, дура, двадцать лет назад за это денег не брала? На БАМе когда! Была бы сейчас миллионершей! А Дрюкин, козел, и при капитализме ни черта не платит! Нет, пора переходить в интимных отношениях на рыночные отношения... Или женись, или баксы. Вон Мэмыл, уж на что чухоня, камчадал недостреленный, а ведает о том, что каждый труд должен быть оплачен. И никаких тебе любовий! (В холл с отрешенным лицом медленно входит Людмила. Как бы не заметив ее, поет.) Прошла любовь, завяли помидоры... Ботинки жмут и нам не по пути... Мана-мана, паруба шаба дуба-а-а... А, Людочка! В гости к папочке? Или на совсем? Уже! Грустная така-а-ая...
   Людмила. - Да ладно вам, Роза Бульдоговна! Видно вас за глаза ехидной величают! И что в вас отец нашел?
   Роза Р. - А тот и нашел! Мужики, они, собаки, любят опытных женщин!
   Людмила. - В самую точку! Не имея опыта, четверых мужей в могилу никак не загнать! Да за два года! Чем вы их там таким поили, уважаемая?
   Роза Р. - Хамить изволите, милочка? Ну, ну...
   Людмила. - И нечего на меня нукать! В случае с моим отцом на летальный исход можете не рассчитывать! Он на вас не женится ни за какие коврижки. Тем более, зачем ему продукт с истекшим сроком годности...
   Роза Р. - Хамка!
   Людмила. - Я вас не трогала! Незачем было мне тут про помидоры петь?! (Роза Р. стремительно встает и, гордо откинув голову назад, выходит. Оставшись одна.) Ха! Принцесса! Киллерша собственных мужей! Эй! Есть кто живой?! Ау, люди! (Вбегает Стас.)
   Стас. - Чего орешь? А ну, цыц! У нас американцы в пятом номере... Еще подумают чего... О, Люд, слышь, у тебя этих, ...ну... э-э-э... девочек знакомых нет?
   Людмила. - С каких это пор ты начал интересоваться сексом на стороне?
   Стас. - Да это не мне! У нас с Катькой полный о'кей. Я исключительно верный муж! До тошноты... Тут к нам один мужик прибился... Жить. Чукча.
   Людмила. - Ну да?! Всамделишный?
   Стас. - Вне всякого сомнения. И внешне: клоун - клоуном... Анекдот! Я в душе так и делал: стоял и смеялся, пока он из своих меховых штанов не высунул сотовый телефон, а затем пачку долларов...
   Людмила. - Вот как!
   Стас. - Именно. В настоящий момент трапезничает у себя в номере и алчет женщину. А зовут нашего богатенького Буратину- Мэмыл Иванович, что в переводе с Чукотского на русский озвучивается как Тюлень Иванович. Особенно крепко озвучивается фамилия: Выквын, то бишь, камень... Как тебе? Ну так как, изыщешь пышнотелую путану господину Выквыну? Или кого из персонала рекрутировать?
   Людмила. - Бесстыжий ты мужик, Стасик... К тому же душегуб! Перебьется твой тюлень. Глядишь, одним грехом у чукчи меньше будет.
   Стас. - Так какой же это грех? Зов природы, елки-лимонки!
   Людмила. - И по чем нынче любовь? Эрудит?
   Стас. - Коммерческая тайна. Входишь в долю - делюсь информацией, нет - свободна, как Жизель, пардон, как Кармен...
   Людмила. - Да, зря я тебя, в садике горшком не прибила... Посучил бы ножками минуты две - и ага...
   Стас. - Ей смешно! А не случись тогда тебе долбануть меня по головушке, был бы я сейчас не просто завхоз, а, к примеру, профессор или нобелевский лауреат...
   Людмила. - Верно говорят: Сам себя не похвалишь, ходишь как оплеванный! Однако хочу спросить, что за самолет к вам пожаловал?
   Стас. - Американский... Летчик говорит, двигатель заглох... И я ему верю. Ему могли в аэропорту залить в бак самолета все, что угодно, только не горючее. Время сейчас такое... Воровское... Хвала Всевышнему, на его пути розарий нарисовался. А не будь его?
   Людмила. - На твою могилу я носила бы цветы каждую третью неделю... Или даже чаще...
   Стас. - Господи, как я счастлив, что не женился на этой женщине!
   Людмила. - Ну, ты себе льстишь! На сей счет также пословица имеется...
   Стас. - Обидная?
   Людмила. - Резковата, зато в самую точку.
   Стас. - Это про орла с душой тетерева?
   Людмила. - Не скажу. Я еще дорожу дружбой с тобой. Правда, сама не знаю, почему? По - инерции, что ли?
   Стас. - Потому, что я хороший! Чего, наверное, не скажешь о твоем музыканте... Тот огромный чемодан, который мы втащили, это что, проявление эмансипэ или признак краха артели под названием: Семья?
   Людмила. - Последнее. Этот козел меня достал! У него же астения мозга! Знаешь, что этот недоделанный Моцарт вчера выдал? Я, говорит, контракт с Телевисой подписал... Ну, это же те, который мыльные оперы штампуют. Буду, говорит, сниматься в телесериале Просто Мария-2.
   Стас. - В роли Марии?
   Людмила. - А что ты думаешь? В нем от мужика за последнее время одна фамилия осталась! Через месяц тю-тю. Драйвин ту вэ Мексика.
   Стас. - Чего?
   Людмила. - В Мексику едет, темнота!
   Стас. - Так по этому поводу нужно бал устраивать, а не впадать в кому!
   Людмила. - А никто особо и не впадает. Каково начало - таков и конец. Пускай едет. Эти ребята взвоют уже через неделю. Босяк с претензией на гениальность - это катастрофа!
   Стас. - Грызи локти, дорогая. Я же тебя год назад предупреждал! И не правда, что чужое горе не болит! Я тебя с детского горшка знаю и у меня болит. А если по большому счету, то фиг с ним. Как там Лада поет: Жить нужно в кайф. Пошленько, но актуально.
   Людмила. - Спасибо, Стас, ты настоящий друг. Екатерина твоя как? Толстеет? Уж больно вы увлеклись. За два года два спиногрызика! Чем кормить будешь?
   Стас. - Ну, ты же не входишь в положение! Мне, Мэмыл, между прочим, за барышню триста баксов посулил. А ты говоришь! Твой папаня таких денег не платит, к сожалению.
   Людмила. - А ты на этот труд Розу Бульдоговну подряди. Она твоему Мэмылу, ежели крепко выпьет, за принцессу сойдет, тем более, если еще и свет не включать.
   Стас. - Не пройдет номер, он столько не выпьет! А где уважаемая Роза Рудольфовна? Ты ее не застала на рабочем месте или как?
   Людмила. - Или как. Эта старая кошелка пыталась тут острить...
   Стас. - Нет, она тебе явно в матери не годится. Между вами только и сходства, что одной дорогой на свет попали! Но, достаточно о грустном. И все - таки, где это нелегкая носит нашего администратора? Уж не к Мэмылу ли почесала? Вот было бы круто! Я бы тут же Иннокентия Васильевича к замочной скважине приволок и созерцай, мол, измену, гражданин начальник. А он ее взашей! Оба-на!
   Роза Р. - Кого это он взашей? Обанист! Вы тут, часом, не обо мне воркуете, голубки?
   Людмила. - Только и забот, чтобы о вас судачить! Хотя, если честно, некоторая толика здоровой критики вам не повредит.
   Роза Р. - Ну, такой умелец по части перемывания костей, как наш Стас, вряд ли ограничится малой толикой. Скажи, родной ты наш!?
   Стас. - Вы бы, уважаемая, поменьше фантазировали на свой счет. Глядишь и цвет лица улучшится...
   Роза Р. - На себя погляди... (Заходит за стойку.) Вид тоже не шибко товарный... Водку, наверное, по ночам в туалете жрешь. Может, ты алкоголик? Так ты скажи. У меня знакомый психотерапевт есть. От всего кодирует.
   Стас. - Премного благодарен, уважаемая Роза Рудольфовна, как чего в себе обнаружу, изъян какой, будьте уверены, сразу к вам. Незамедлительно. Да и вам не грех было бы подлечить желчный пузырь. Симптомчики на лице... А пока, имею честь... Пошли, Людмила, строить светлое сегодня для нашего северного гостя. (Смеясь, направляется к выходу. В холл заходят Дрюкин и два дипломата. Одновременно с ними с центрального входа заходят два медика.)
   Дрюкин. - (К вошедшим медикам.) Привет, ребята! Только не надо мне говорить, что у вас закончился бензин! За то время, что вы ехали, можно спокойно умереть, а затем благополучно воскреснуть. В общем, потерпевший жив и почти здоров, а вам желаю такого же усердия в дальнейшем. Привет работникам морга! (Один из медиков пытается что-то сказать.)
   Дрюкин. - Ребята, вы же не хотите получить вдогонку жалобу? (Врачи, секунду помедлив, переглянувшись, молча разворачиваются и уходят.)
   Харрисон. - Так мы договорились, мистер Дрюкин? Решение всех вопросов по случившемуся прискорбному происшествию мистер Воронцофф поручил мне и я немедленно свяжусь с соответствующими службами. Даю вам слово джентльмена, мы все уладим наилучшим образом!
   Дрюкин. - О, я ничуть не сомневаюсь! Спасибо за участие. Признаюсь, оперативность, с которой американские должностные лица решают проблемы попавших в беду соотечественников, восхищает. Прошу вас, господа... (Увлекает американцев на выход.)
   Стас. - (Обернувшись к Розе Р.) Ну, это ваще-е-е! Роза Рудольфовна, этот, как вы выразились, завбазой, вас снова не представил! На вашем месте...
   Роза Р. - Я-то на своем, а вот ты остряк, своего можешь лишиться в один момент!
   Стас. - Молчу, молчу! (В сторону.) У злой Натальи все лица канальи... (В холл на всех парах влетает возбужденный Мэмыл.)
   Выквын. - (Запахивая халат.) Хорошо, что ты здесь! Слушай, Стас, а какую водку мне официант принес? Зайцы-кролики...
   Стас. - Столичную, родной ты наш, а что?
   Выквын. - Все, допился, голоса мерещатся...
   Стас. - Какие голоса?
   Людмила. - Насколько я осведомлена, привидения в этом доме не обитают. (Выразительно смотрит на Розу Р.)
   Выквын. - (Стасу.) Понимаешь, (Берет его под руку, отводит в сторону.) решил я посетить туалет. Ну, в общем, все как положено... Подымаюсь, а кто-то, вроде как из унитаза, и говорит: Спасибо, заходите еще Я , само собой, в сторону, и, кажись, пачка зеленых туда ухнула... Вот...
   Стас. - Ты уверен? Сотенных? (Выквын молча кивает головой.) Ужас! Ой, держите меня! Ты ж почти новый Мерседес в унитаз спустил!
   Выквын. - Так ведь голос...
   Стас. - Голос... Голос... Деревня! А еще в Эмиратах был! Это же такой унитаз... Электронный. Между прочим, нашего, российского производства, компании Вантуз продакшн. Слушай, камчадал, спасать деньги надо!
   Выквын. - Я не могу... Я охотник, а не сантехник...
   Стас. - Хорошо. Сколько положишь, если найду баксы?
   Выквын. - Найдешь - твои будут.
   Стас. - Благодетель ты наш!!! Родина в моем лице тебя не забудет!
   Людмила. - Хорош ты будешь по уши в дерьме! Родная стихия!
   Стас. - Хами, сколько хочешь. Мне, откровенно говоря, плевать, как к подобным мероприятиям относишься лично ты. Я морально готов к тому, чтобы считать дерьмо шоколадом, ежели в нем одиноко и грустно плавает пачка ста купюрных баксов! Гипотетически, чтобы вы тут не говорили, это Мерседес.
   Людмила. - Ну, да, да... Мерседес в шоколаде. Но каков слог у нашего специалиста по ассенизации!
   Выквын. - (К Стасу.) А как на счет минутки-забавы?
   Стас. - А я вот, собственно, и шел по этому делу...
   Выквын. - (Кивает в сторону Людмилы.) Твоя знакомая? Хороша, однако...
   Стас. - У тебя, Мэмыл Иванович, денег не хватит на Людмилу. Тем более она дочь хозяина гостиницы. Так что, пролет, товарищ охотник. Это тебе не уток из-за кустов в тундре хлопать. Давай вон с той забавой познакомлю. (Кивает головой в сторону Розы Рудольфовны.) Она хоть и жестковата, но еще вполне съедобна.
   Выквын. - Не-а. Это уже не забава, а линялая нерпа. (В холле появляются Варя и Марина со скатанным ковром в руках. Выквын Стасу.) А вот эти ничего, зайцы-кролики! Или они тоже дочери хозяина?
   Роза Р. - Варя, стелите ковер вот здесь, у кресел.
   Стас. - Марин, а Марин... А спорим, у меня брючный ремень шире длины твоей юбки?
   Марина. - (Наклоняясь.) А я не виновата. Это Иннокентий Васильевич доэкономился. (Смеется.) Впрочем, эта униформа еще ничего. В новой униформе юбки вообще не будет. Скажи, Варь...
   Варвара. - Это точно. Марина, распрямись, а то наш чукотский гость сознания лишится...
   Выквын. - Не лишусь! Ты, забава, не слушай Варвару. Стой себе, как стояла. Работай...
   Марина. - (Выпрямляясь.) Так ведь уже все, Мэмыл Иванович, ковер постелили. А в вашем номере ничего стелить не нужно?
   Роза Р. - Ты мне, Марина, прекращай гостей смущать. Может, у ихнего народа не принято созерцать подобные вещи...
   Стас. - Ну, да. И размножаются северяне, не снимая лыж...
   Роза Р. - Молчал бы, производитель...
   Стас. - А вот этого уже не надо! Мы с Екатериной честно увеличиваем народонаселение Родины, а такие как вы, Роза Рудольфовна, выходят замуж из чисто меркальтильных соображений и рожать привычки не имеют. Так что между вами и резиновой Зиной малоразличима.
   Роза Р. - Ну, ты у меня попомнишь! Я сейчас же напишу докладную! (Выбегает вон.)
   Людмила. - (Стасу.) Ишь ты, бархатный весь, а жальце есть!
   Стас. - А чего она? Круче всех? Детьми меня попрекает! Сама полвека прожила, а детей не нажила. И было бы понятно, если б не могла! Плохо все же человеку без царя в голове! Она думает, что мы тут только для того и на службе состоим, чтобы перед ней лакействовать!
   Варвара. - Мэмыл Иванович, вы в этом халате похожи на бая. Давайте мы вам чалму из полотенца накрутим...
   Марина. - И ломанемся к вам в жены... У вас, северян, вообще-то как обстоят дела с многобрачием?
   Выквын. - Лично у меня пока нормально.
   Стас. - Тогда я побежал. Меня моя сантехника заждалась... Так ты, Мэмыл Иванович, точно баксы туда упустил? А то ведь мне после купели в коллекторе нельзя будет месяц на люди появляться. Дух шибко крепкий, как вы любите выражаться, после коллектора остается.
   Выквын. - Точно, кажись... Нет, точно! Смело ныряй.
   Стас. - Ну, гляди, родной ты наш... Я пошел... (Выходит прочь.)
   Людмила. - Прощай, смертник...
   Варвара. - Он чего, топиться пошел?
   Людмила. - Конечно. Утонуть в дерьме - самый кайф!
   Выквын. - Причудник этот Стас. Однако, забавушки, в моем номере прибраться нужно и обед на троих сообразить туда же. (К Людмиле.) А ты, хозяюшка, как?
   Людмила. - Я пас. Вам и втроем грустно не будет. А, Варь?
   Варвара. - Я вас что-то не пойму, Мэмыл Иванович. Вы нас на обед приглашаете или работать?
   Выквын. - В общем-то, пообедать. Но, думаю, деньги вам тоже слишком карман не оттянут...
   Марина. - Тогда вперед! Были бы деньги, а почет найдем! (Выквын, Марина и Варя, смеясь, выходят. Людмила, секунду помедлив, также выходит через центральный выход.)
  
   Смена места действия. Номер Выквына. Прилично поддатый Выквын возлежит на широченной кровати. Тут же Марина и Варвара в его объятиях. Звучит тихая музыка. В чулки обеих барышень густо понатыканы ассигнации. Полнейшая идиллия.
   Варвара. - (Не совсем трезвым языком.) Мэмыл Иванович, слушай, а вот скажи, (Поднимает ногу.) про чулки, это ты по видику насмотрелся? Нет, ты ничего не подумай, мне нравится... И Марине... Марин, тебе нравится?
   Марина. - Еще бы! Всю жизнь бы в этом номере и прибиралась! А к чулкам я бы карманы пришила!
   Варвара. - Вот видишь, нам нравится. Ну, так все же: по видику насмотрелся?
   Выквын. - Не-а... Не по видику. В одном ночном баре в Германии. Только туда простые немцы ни ногой - дорого. Там в основном только наши и пропадают. Ох, забавушки, барышни там, слов нет!
   Марина. - Неужто лучше нас с Варей? Быть такого не может!
   Выквын. - Лучше, не лучше, я не знаток... Это, по-моему, зависит от того, сколько выпьешь. А, может, и нет... Так вот, о тех барышнях... Они тоже в черных чулках... И больше ничего из одежды... Кроме волос на голове.
   Варвара. - Мэмыл Иванович, родной, стоило ли ради этого на Германию тратиться? В наших краях такие же таланты водятся. Скажи, Марин...
   Марина. - (Молча кивает головой.) И мы так можем, ежели к нам подойти соответственно...
   Выквын. - Подойдем... Нам это, как нечего делать! Тут, главное, не забыть, зачем я здесь...
   Марина. - А зачем?
   Выквын. - Коммерческая тайна...
   Варвара. - А ты, Мэмыл Иванович, коммерсант?
   Выквын. - Не-а, совсем не коммерсант... Я чукотский шейх! Стало быть...
   Марина. - Так уж и шейх! Настрелял белок в своей тундре, вот и шикуешь...
   Выквын. - Темная ты, забава! Белка в тундре не живет, в тундре песец живет. Это, во-первых. А, во-вторых, предлагаю выпить за во-первых.
   Варвара. - Лично мне, пожалуй, хватит, а то петь начну!
   Марина. - Давай, подруга. Мы с Мэмылом Ивановичем тебе на губах подыграем...
   Выквын. - Смелее, забавушка. У тебя вон в чулках еще место есть!
   Варвара. - Нет, не спою... У меня репертуар неважный. Ты, Мэмыл Иванович, лучше по-хорошему расскажи, какого ты банкира грохнул? Не того ли, что не так давно по телеку показывали. Из своего ружьишка хлоп - и ага!
   Выквын. - (Опрокинув рюмку.) Нет. Вы тут все точно помешались на страшилках. (Закусывает.) Разбогатеть, однако, можно не только на грабежах.
   Марина. - У нас нельзя.
   Выквын. - Можно. Я вот, к примеру, никого не ограбил. Я в тундре немножко покопал и разбогател.
   Марина. - Никак клад нашел... В тундре... Ой, держите меня! Это же какой дурак мог клад в тундре закопать, а?
   Выквын. - Темная ты, забава! А еще в городе живешь! Клад ведь и природа заложить может! Соображать надо!
   Варвара. - Ну, ладно. Ну, не хочешь говорить, не говори. И не женского ума это дело.
   Выквын. - Золотые слова.
   Варвара. - Давай, Мэмыл Иванович, с тобой потанцуем...Или ты только под бубен?
   Выквын. - Не только. (Поднимаясь.) Я еще под балалайку могу и под гармонь, потому как во мне и русская кровь бегает.
   Марина. - Ну, да, прямо как в той песне: Я почти такой как русский, только... дальше ля-ля-ля, а то обидишься.
   Выквын. - С какой это стати?! Говорю же, дед у меня русский был. По линии отца. Отец мой, правда, незаконнорожденный был, однако, это дела не меняет. Факты, забавушки, вещь серьезная. В общем, включай погромче магнитофон, будем разучивать чукотский народный танец в стиле реп. Многие в мире думают, что реп и техно придумали в Европе или Америке! Чукчи уже тысячу лет танцуют техно и не вопят об этом на весь мир! Я прав?
   Варвара. - Конечно! А алеуты лихо отплясывают реп! Во как, оказывается! А вы говорите!
   Марина. - В таком случае, рок-н-ролл придумали запорожские казаки, на Сечь идя, а крымские татары - твист. А... (Стук в дверь, голос Стаса.)
   Стас. - (На высоких тонах.) Мэмыл Иванович! К тебе можно? На пару слов.
   Марина. - (К Выквыну.) По-моему, он денег не нашел!
   Варвара. - Точно, не нашел... Ты, Мэмыл Иванович, со второго этажа никогда не падал? Нет?
   Стас. - Так я зайду? Хочу пригласить тебя понырять в дерьмо. (Заходит в номер весь в отбросах. Немая сцена.)
   Варвара. - (Зажав нос.) Вот что жажда наживы делает с человеком! Нашел Мерседес? Или не совсем?
   Выквын. - А, может, баксы поплыли дальше, в городскую систему...
   Стас. - Ну, да, а потом в синее море... У нас, к твоему сведению, местная канализационная система. Ну, и где пачка зеленых? Мало того, что я нырял в коллектор без акваланга, я это дерьмо, две тонны, чайной ложкой вычерпал!!! И казенную спецовку загубил! В общем, я так зол, держите меня!
   Выквын. - Да ты успокойся, однако... На вот... (Достает из кармана пару сотенных.) Две сотни, пока... Купи ящик одеколона. Искупайся... Потом придешь, потолкуем.
   Стас. - Потом?! Нет, вы слыхали?! Понаехало сюда всяких там баобабов, дурят православных, как буратинов, а как компенсировать моральный ущерб, так сразу потом. Ни фига! Хочу сегодня, хочу сейчас! Гони, Мэмыл Иванович, моральный ущерб и я гордо удаляюсь.
   Выквын. - Сколько?
   Стас. - Много!
   Выквын. - Еще двести и ни цента больше!
   Стас. - Нет, лучше держите меня! Сейчас будет море крови!
   Выквын. - (Резко вскакивает и хватает из-под кровати ружье.) Тебе какой глаз не жалко?
   Стас. - (Мгновенно оценив ситуацию и прикрыв глаза руками.) Мама! Товарищ, Мэмыл Иванович, мне чрезвычайно дороги оба глаза, я к ним очень привязан с детства, поэтому я согласен на четыре сотни...
   Выквын. - (Взводит курки.) Совершенно с вами согласен, две сотни будет в самый раз... (Стас отлепляет руки от лица.) Учитесь торговаться, господа! (Опускает ружье, к Марине.) Выдай, забавушка, просителю нужную сумму, я тебе через минуту верну. (Марина достает из чулка две сотенных купюры и подает их Стасу.)
   Марина. - Держи, Ихтиандр... Теперь ты согласен, что красивая женщина гораздо лучше алчного мужчины? Применительно к рисковому бизнесу?
   Стас. - (Беря деньги, тяжело вздыхает.) Прощай мой "Мерседес... Мэмыл Иванович, возьми меня в свои Санчо Пансы! Да, согласен, ты слабо тянешь на Дон Кихота, однако я готов закрыть на это глаза.
   Выквын. - А кто это Дон Кихот?
   Стас. - А-а-а... Хорошее все-таки дерево баобаб! Ну, я пойду, не буду больше отнимать у вас ваше сексуально насыщенное время. Бай-бай. (Выходит.)
   Варвара. - (Разлив по фужерам вино, подает Мэмылу Ивановичу и Марине.) Окно надо открыть, проветрить... Стас нормальный мужик, однако запах... (Открывает окно.)
   Марина. - Издержки бизнеса... Кстати, Мэмыл Иванович, кто-то тут говорил о возврате долгов... Чулки сжались в томном ожидании...
   Выквын. - (Осушив фужер.) Возьми, Марина, (Протягивает деньги.) Слово Мэмыла - закон. Мэмылу не с руки обижать слабую женщину. Давайте, забавушки, лучше приляжем, что-то полежать шибко охота, или как?
   Марина. - Есть проблема.
   Варвара. - У тебя?
   Марина. - У нас... Три часа пробило.
   Выквын. - И?
   Марина. - Время уборки этажа, Мэмыл Иванович. Плановое мероприятие, как любит выражаться Иннокентий Васильевич.
   Выквын. - И что, всем колхозом надобно прибираться? Одна-то может и погодить отдаваться швабре. Я же лучше швабры...
   Варвара. - Вне всякого сомнения. Я даже думаю, что ты, Мэмыл Иванович, гораздо лучше пылесоса Ровента, а также лучше холодильника Стенол и посудомоечной машин Сименс. И, тем не менее, мы, с твоего позволения, отчалим в коридорную даль. А ты, камчадал, тут не особо расслабляйся. Вечером мы тебя на фантики растащим. Готовь секстант. (Обе начинают приводить себя в порядок. Голос Воронцоффа в коридоре.)
   Воронцофф. - Алло! Здесь есть кто-либо?! Горничная, алло!
   Варвара. - Иду, мистер, лечу! (Вынимает деньги, оправляет коротенькую юбку.) Бегу, лечу, сейчас! Давай, Марина, шевелись... Мы здесь, мистер, заходите... (Стук в дверь.) Да, да, проходите. (Входит Воронцофф, держа в руках нечто похожее на арестантскую робу.)
   Воронцофф. - Прошу менья простить, но я хотьел уточнить: это гостиница?
   Варвара. - Конечно, у вас имеются на этот счет сомнения?
   Воронцофф. - (Демонстрируя робу.) Прошу менья извинить, но если это гостиница, тогда почему в моем номере арестантская одежда? У меня все в порядке с юмором, но мы не практикуем у себья в Амерьике ношение такой одежды вне тюрьмы!
   Марина. - Экий вы щепетильный! Между прочим, у нас, в России, тоже не практикуется посадка самолетов, где попало... Извините, не ждали-с... Вы же буквально как снег на голову. Между прочим, арестантская роба - ваша, из Америки, пришла к нам по линии гуманитарной помощи.
   Воронцофф. - Гуманитарной? Это интерьесно!
   Варвара. - Очень. Думаю, следующим шагом ваших благотворительных организаций будет отправка к нам, в виде гуманитарной помощи, ваших уголовников.
   Выквын. - Хорошая мысль. А мы им своих подбросим.
   Марина. - У них столько не поместится.
   Воронцофф. - Прошу менья простить, но я бы хотьел получить обычный халат. Это возможно?
   Выквын. - Такой подойдет? (Распахивает свой халат.) У меня совершенно новый в рюкзаке лежит. С бирочкой. Вчера в Дубае купил.
   Воронцофф. - О, нет, благодарью, я не могу принять. Вы не есть армия спасения, а я совсем не Нью-Йоркский нищий... Прошу извинить, мистер...
   Выквын. - Мэмыл.
   Воронцофф. - Мистер Мэмыл, вы не бурьят? Нет? Что есть за имя Мэмыл?
   Выквын. - Нет, я не бурят, я чукча. Наши чукчи и ваши алеуты - близнецы-братья.
   Воронцофф. - О, йес, поньял...
   Выквын. - А Мэмыл, означает тюлень. Зверь такой есть, на севере живет. Слыхал?
   Воронцофф. - О, да, тюлень, я знаю. На английском ваше имя будьет Сиил. Понятно? Сиил....
   Марина. - Вот видишь, Мэмыл Иванович, мы тебя и перекрестим заодно, раз в тебе, как ты говоришь, русская кровь бегает. И будешь ты теперь у нас не Мэмыл, а Силантий. Силантий Иванович. Как тебе?
   Выквын. - Ничего, но поздно. Я уже крещен. Придется тебе, забавушка, нашептывать мне на ухо Мэмыл, но никак не Силантий.
   Воронцофф. - (К Варваре.) Миссис...
   Варвара. - Мисс!
   Воронцофф. - О, прошу простить менья, мисс... Я хотьел попросить вас об одном небольшом одолжении...
   Варвара. - К вашим услугам, мистер...
   Марина. - Если вы, мистер Воронцофф, о халате, так это никто лучше меня не сделает. Через пять минут халат будет в вашем номере. Еще пожелания?
   Воронцофф. - Благодарью, мисс. Пока вполне достаточно. С вашего разрешения... (Выходит с Мариной из номера.)
   Выквын. - Видала, халатом, империалист, побрезговал. Новый, муха не сидела! Дурак набитый. Летун... Ему, ежели летать, так только за водкой в ближайший магазин, да и то пешком!
   Варвара. - Остынь, Мэмыл Иванович! Ты их на наш аршин не меряй. Что для нашего человека в самый раз, для американца - табу. У них мозги другие. У них даже самый зачуханный бомжара - мистер, а у нас? Во! Ладно, пойду... Служба. А ты веселись пока. Телевизор включи и не скучай. (Выходит. Некоторое время Выквын один в номере. Затем кто-то стучится в дверь.)
   Выквын. - Открыто, заходите! (Появляется Дрюкин.) А, хозяин, заходи, пожалуйста, присаживайся. Чем могу быть полезен?
   Дрюкин. - Да вот, зашел посмотреть, ладно ли устроились...Судя по розовым щекам Варвары - не плохо. Как вам наши горничные?
   Выквын. - Есть на чем глазу задержаться. Однако работой шибко загружены. И полюбезничать с жильцами некогда. Все бегом да бегом...
   Дрюкин. - Разрешите полюбопытствовать, по делам к нам, или так, отдохнуть как бы?
   Выквын. - По делу, уважаемый Иннокентий... Э-э-э... извини, у меня память на имена шибко слабая!
   Дрюкин. - Иннокентий Васильевич.
   Выквын. - Ну, да, ну, да... Именно... По делу, конечно. Но, по очень важному. Как говорят умные люди - глобальному!
   Дрюкин. - Что вы говорите?! Может, вам помощь нужна? Я со многими влиятельными людьми знаком. Ежели что...
   Выквын. - От помощи не откажусь, однако, дело мое очень необычное. Я бы даже сказал - революционное.
   Дрюкин. - Так, может, посвятите?
   Выквын. - Можно и посвятить, благо дело решенное, а время торопит! Э-э-э... Начну, пожалуй, с того, что год назад я нашел месторождение алмазов и, само собой, разбогател. До неприличия. Дико разбогател, аж запил на месяц.
   Дрюкин. - Я думаю! Тут даже самый умный запил бы! От счастья такого!
   Выквын. - Ваша правда. Но, вот только запой при больших деньгах особого удовольствия не доставляет. Другое дело, ежели хочется, а не на что. По себе знаю... Лежишь, бывало, в чуме, пурга, а выпить хочется, аж дышишь через раз... Да-а-а... Впрочем, достаточно воспоминаний. Пошиковал я возле бутылки месячишко и изменился внутренне до неузнаваемости. Думал начать и все такое. О вещах планетарного масштаба...
   Дрюкин. - Что вы говорите?! А вот мне не доводилось так напиваться, пардон, расслабляться.
   Выквын. - Так вот. Дай, думаю, поеду, мир посмотрю, себя покажу... И поехал. Первым делом, естественно в Арабские Эмираты, потому как челноки, кто побогаче, именно туда летали.
   Дрюкин. - Да, было время.
   Выквын. - Полетел, там тепло, пальмы растут, фиников, что у меня в тундре песцового помета! Опять же, море, а в нем, представляешь, купаться можно! Я прямо обалдел!
   Дрюкин. - Еще бы! Само собой... Кто бы ни обалдел!
   Выквын. - Вот тогда-то я и решил переделать климат на Чукотке!
   Дрюкин. - ???
   Выквын. - Да, это будет что-то! Магадан, пальмы, теплое море...
   Дрюкин. - Я, конечно, слабо разбираюсь в религии, но, что, вы на короткой ноге с Богом? Как это можно Крайний Север переделать в Субтропики?
   Выквын. - Элементарно. Но я знаю, что ты, Иннокентий Васильевич, подумал. Ты подумал, что я идиот, правда? Только я совсем не идиот, а скромный чукотский гений.
   Дрюкин. - Мне близки ваши теплые чувства к самому себе. Но, давайте ближе к теме. У вас есть большие, предположим, огромные деньги. Дело за малым: сделать Магадан курортным городом. Так?
   Выквын. - Я уже говорил: элементарно, батареи.
   Дрюкин. - Что батареи?
   Выквын. - Батареи центрального топления. Чугунные такие...
   Дрюкин. - Я, пожалуй, присяду, можно?
   Выквын. - Да, конечно, присаживайся... Представь себе, Иннокентий Васильевич, тысячи, десятки тысяч чугунных батарей, я бы даже сказал миллионы, миллионы соединенных в одну систему батарей центрального отопления, помещенных в вечную мерзлоту! Представил? Потом догонишь. И в эту грандиозную по масштабам, отопительную систему мы подаем пар! Ух, какая гениальная мысль, аж мурашки по телу!
   Дрюкин. - И точно мурашки...
   Выквын. - А ты говоришь! Чукча- это не только анекдоты...
   Дрюкин. - Ну, хорошо, предположим, зарыли мы ваши батареи в мерзлоту, а топить-то чем? Магаданским угольком?
   Выквын. - Вот этот вопрос я и приехал решить в столицу. Через министерство обороны.
   Дрюкин. - Вот даже как?!
   Выквын. - Именно. Для отопления моей системы необходимо взять у военных в аренду пару подводных атомных лодок. Вон их сколько во Владивостоке стоит, ржавеет. И вперед. Даешь субтропическую тундру! Через год тундру будет не узнать. У каждого чума посадим кокосовую пальму и поставим нефтяную вышку. Я уже даже название для утепленной территории придумал: ОБЬЕДИНЕННЫЕ ЧУКОТСКИЕ ЭМИРАТЫ. Как тебе? Правда, здорово?
   Дрюкин. - Нет слов... Мама моя родная... А вышка-то зачем? На Чукотке ж нефти нет?
   Выквын. - Ну, ты, мужик, даешь! Что это будут за Чукотские эмираты без нефтяных вышек?! Это, во-первых, во-вторых, ты что же думаешь, ежели я климат смогу на Чукотке изменить, так я нефть под землю не закачаю?! Запросто! А, как думаешь, барханы тоже нужно будет понасыпать или так сойдет?
   Дрюкин. - (Ошалело мотая головой.) Ну, барханы, барханы первостатейно. Как же без барханов? Совсем невозможно... Господи, укрепи меня, не дай с катушек съехать.
   Выквын. - (Не обращая внимания на реакцию Дрюкина.) А в самом Магадане все улицы апельсинами засажу и финиковой пальмой. Глядишь, через пару лет потянуться люди из столицы в наши края, но уже добровольно. Предку моему, русскому, от скуки трахавшему бедную мою бабушку и во сне присниться не могло, что его потомок, скажем прямо, гениальный потомок, свершит такие, планетарного масштаба дела!
   Дрюкин. - Русский предок? У вас? Ну, тогда понятно. Какой же это хоть чуть-чуть русский не считает себя гением?! И как это вас угораздило заиметь русского деда? В чуме живя?
   Выквын. - Дед мой, как рассказывала мне мать, был неким залетным разорившимся дворянином, перепортившим всего за год почти всех наших молодух. Ежели по большому счету, так половина ныне живущих на побережье - мои родственники по деду.
   Дрюкин. - Шустрый, однако, был дедуля!
   Выквын. - И не говори. Ну, так как, сможешь помочь в вопросе подводных лодок? Не за так. Конечно... Денег у меня навалом. С собой. А не хватит, накопаю стекляшек сколько надо!
   Дрюкин. - Тут, понимаете, с мыслями собраться надо. Уж больно предложение необычное. Деликатное... Дело, как вы сами изволили выразиться, планетарного масштаба. С кондачка никак не получится.
   Выквын. - Само собой... До завтра отложить можно, однако. Не пожар ведь. Тем более, я на вечер с забавами договорился, это... В шахматы поиграть... Да.
   Дрюкин. - (Вытирая лоб платком.) В шахматы это хорошо, в шахматы это даже лучше, чем просто пить водку под женский сосок. Впрочем, лично мне нравится, как то, так и другое. И иногда одновременно. Рекомендую. С вашего разрешения, я пойду. Дела. Встретимся за ужином. Бар у нас очень хорош. Если желаете, я уже сейчас закажу повару пельмени. Да? Тогда до вечера.
  
   Смена места действия. Кабинет Дрюкина. Стремительно входит сам Дрюкин, за ним на некотором расстоянии Стас.
   Дрюкин. - Стас, голубчик, мне чрезвычайно близки и понятны те чувства, которые ты испытываешь к зеленым денежкам, однако, запах!!! Я вполне допускаю, что в дальнейшем ты вполне можешь стать чемпионом России по плаванию в дерьме, но воздух ты определенно не озонируешь. Сколько наварил?
   Стас. - Четыре сотни минус ящик одеколона. Но я этого козла достану! Я с этого баобаба все листья пообщипаю!
   Дрюкин. - У этого баобаба, как ты выразился, корни русские.
   Стас. - Это как?
   Дрюкин. - Обыкновенно. Дедушка, говорит, у него русский был. И я охотно верю. У этого баобаба корневая система русского народного дерева по имени дуб. Он мне такого только что наговорил! По-моему, это уже патология! Тебе, Стас, никогда не приходило в голову по дну Черного моря прогуляться, скажем, в Турцию, или, во имя спасения человечества, заштопать озоновую дыру суровыми нитками? А эта чукотско-русская сборная солянка вознамерилась переделать климат на Чукотке!
   Стас. - Шутить изволили! Может, скорую вызвать? Он сегодня уже хотел меня зрения лишить, когда я к нему с претензией, стало быть, обратился... Вдруг он буйный?
   Дрюкин. - Да нет. Успокойся. Никакой он не буйный. Ну, скажем так: чуток не в себе, что ж его теперь, вот сейчас и вязать? Нет... Нет, Стас... У этого буратины полный рюкзачище денег, которые он желает потратить на претворение в жизнь своей дебильной идеи. Так зачем же нам ему мешать? Ему, вонючий ты мой, помочь нужно! Приложив все силы и недюжинные умы.
   Стас. - Он вас, Иннокентий Васильевич, в долю взял? И, вообще, как это он себе мыслит? Климат переделать?
   Дрюкин. - Нет, в долю не брал. Мэмыл рассчитывает на весь лавровый венок. Он уже сейчас себя видит чукотским халифом. Нет, скорее эмиром, потому как в будущем, насколько я понял из доверительной беседы, Чукотка, потеплев до температуры плюс сорок градусов, одномоментно превратиться в Объединенные Чукотские Эмираты. Нормально, да?
   Стас. - Бред...
   Дрюкин. - Это ты зря. В очень отдаленном будущем, если верить яйцеголовым, земная ось в очередной раз сместится и та же Чукотка станет довольно теплым местом, поскольку в ней или где-то очень рядом, будет проходить новый экватор. Выквын, однако, этого не знает, а, если бы и знал, то все равно ждать бы не стал. И точно, когда еще произойдет ожидаемый учеными катаклизм... Можно и не дожить... Мэмыл решил поступить по-ленински, то есть, пойти другим путем и исключительно революционным.
   Стас. - Ой, не томите... Вы как та, не целованная молодуха, всю ночь: дам, не дам! Меня сам процесс отопления сильно заинтриговал.
   Дрюкин. - Процесс, уважаемый Станислав, элементарен и прост, как изделие ПР.
   Стас. - Чего?
   Дрюкин. - Сразу видно, что ты не подвергался приводу в милицию с применением отрезвителя, то есть, дубинки. Но у тебя все еще впереди. Отеплять вековую тундру уважаемый Выквын собирается путем закапывания в мерзлоту миллионов чугунных радиаторов, соединенных в одну систему и питаемую паром. Ну, а дальше, еще проще. Строит несколько мощных ТЭЦ, запитывает эти ТЭЦ от двух, трех атомных лодок и все! Кокосы, ананасы и мулатки с шоколадными попками. Во! Как специалист по овощам и прочим закускам я утверждаю: в свое время будущий эмир чукотский плохо закусывал.
   Стас. - Круто. Жаль, я не психиатр. Здесь же материала на докторскую диссертацию! Шикарный придурок! И что же хотел из-под вас товарищ Мэмыл? Стать главным евнухом его будущего гарема? Раз уж он в эмиры мылится...
   Дрюкин. - Товарищ Мэмыл прибыл в столицу с целью дать высокому должностному лицу крупную взятку в обмен на гарантии получения в долгосрочную аренду нескольких атомных субмарин. Понял? А ты говоришь: баобаб!
   Стас. - Что-то я не замечал ранее у нашего подъезда мирно стоящих членовозов. Откуда такие связи?
   Дрюкин. - А зачем данный вопрос рассматривать именно в такой плоскости? Никто и не собирается потакать дебиловатым субъектам. У меня хорошая репутация. Пощипать этого пижона можно и не прибегая к использованию тяжелой артиллерии. Опять же, с американцем надо разобраться. Он уже, поди, оклемался...
   Стас. - А чего с ним разбираться? Счет выставите и все дела!
   Дрюкин. - Счет счету рознь. Одно дело, если мистер совершит посадку на курятник или теплицу с ранними огурцами, другое, когда посадка совершена на розарий с уникальными цветами. Как говорится в популярной рекламе: почувствуйте разницу, господа!
   Стас. - Ну и во что может вылиться этому соколу сердечный прием, оказанный ему в данном честном заведении?
   Дрюкин. - Ты, остро пахнущий красавчик, забыл, что это моя частная собственность. Не скромно совать нос в чужой кошелек.
   Стас. - Я и не собирался вовсе. Просто интересно, насколько развито у вас чувство стяжателя. Только и всего.
   Дрюкин. - И почему я тебя не выгоняю?
   Стас. - Сам удивляюсь...
   Дрюкин. - Иди, зови на планерку девочек. Необходимо провести с ними беседу.
   Стас. - На предмет использования контрацептивов?
   Дрюкин. - За кого ты меня держишь? Может, мне еще и лекцию им прочесть? Впрочем, лекцию могу, но на одну единственную тему: О вреде воздержания в условиях рыночных преобразований в экономике". Как тебе тема?
   Стас. - Чудная тема. Я так понимаю, предмет, о котором вы можете прочесть лекцию, изучен вами не по популярному изданию Секреты секса? То есть, не только по нему?
   Дрюкин. - Секс, молодой человек, наука довольно специфическая. В отличие от уважаемой мной математики, секс усваивается гораздо лучше посредством практических занятий. Теория, Стас, это для импотентов. Судя по твоим успехам на ниве секса, ты теорией явно пренебрег.
   Стас. - Дети стоят того, чтобы их рожали.
   Дрюкин. - Твоя правда. Видишь, от общения со мной, в твоей общеобразовательной голове начали появляться мысли приличного содержания. Значит, я в некотором смысле, полезен. Ну, иди, зови и сам приходи. Будешь на этой нашей свадьбе тамадой. Как там, в народном эпосе, про Буратино говорится: Несите ваши денежки... (Стас выходит. Дрюкин какое-то время сидит за столом и просматривает бумаги, что-то пишет. Стук в дверь.) Входите...
   Людмила. - (Входит в кабинет.) Это я, папа. Ты освободился? Я не отниму у тебя много времени.
   Дрюкин. - А у меня его и нет. Но, раз ты уже здесь, выкладывай, что там у вас с Агафангелом, тьфу ты, Господи, ну и имечко у твоего мужа! После стакана и не выговоришь... архангел какой-то. Не запомню никак.
   Людмила. - А можно и не стараться. Твой зять в ближайшее время улетает в Мексику.
   Дрюкин. - Это замечательная новость. В Мексике освободилось место запасного бездельника?
   Людмила. - Контракт с Телевисой подписал.
   Дрюкин. - На предмет?
   Людмила. - А черт его знает! Мое дело сторона. Лишь бы скорее умотал.
   Дрюкин. - Ну, да. А если твой Архангел умотает с концами? Ты с ним хоть разведись до отбытия. Но только совсем не по названной тобой причине. Это вряд ли. Но обезопасить себя не мешает. Вдруг он там задолжает миллион песо?! Или десять?!
   Дрюкин. - Он из тез фраеров, которые думают, что их земное предназначение заключается в получении удовольствий. Для них созидание это привилегия целеустремленных дураков.
   Людмила. - Ладно тебе. Нашел о ком говорить! Нет его, весь вышел.
   Дрюкин. - Хотелось бы верить.
   Людмила. - Я поживу немножко дома? Не хочется к себе возвращаться. Агафангел, откровенно говоря, уже достал меня своими выходками! Привел вчера двух американцев, бомжующих в Староюрском переулке. Там целый квартал аварийного жилья. И несколько сотен бомжей. Эдакий колумбарий с ходячими прахами. Короче, там сосредоточились все те, кто не смог просочиться сквозь западный рубежи. По крайней мере, худшая их часть. А американцы эти, они и у себя на родине успешно бомжевали. Только видно их не совсем устраивала сытая жизнь американского клошара, захотелось остроты ощущений.
   Дрюкин. - Вкусили сполна?
   Людмила. - Выше крыши. Зато матерятся теперь с милым английским акцентом...
   Дрюкин. - У меня вот тоже один американец к берегу прибился. Да, ты, наверняка, знаешь. Меня чуть было не разорвало от злости! Мои розы! Они же, как дети для меня!
   Людмила. - Ладно тебе, детьми на рынке не торгуют.
   Дрюкин. - Нет, Людмила, тебе, определенно, не хватает такта.
   Людмила. - Так что твой американец?
   Дрюкин. - Пока ничего. Из посольства обещали прислать бригаду механиков, которые произведут демонтаж крыльев Сесны и прочего оборудования -иначе самолет не увезти. Ты еще не была в розарии? Сходи, есть на что посмотреть. Вообще-то он, вне всякого сомнения, хорош пилот. Я, с перепугу, наверное, снес бы целый квартал! А Воронцофф аккуратно так спикировал самолет в мой розарий!
   Людмила. - Такое ощущение, что ты даже как-то рад случившемуся.
   Дрюкин. - Откровенно говоря, да. Дом-то заложен под банковский кредит... А через десять дней истекает срок погашения.
   Людмила. - Так ты кредит брал? Ну, теперь я понимаю смысл твоих неожиданных отлучек в Испанию. Квартиру, небось, присматривал с видом на нудистский пляж?
   Дрюкин. - Ну да, присматривал. А что в этом плохого? Я себе и паспортишко уже дипломатический справил. На всякий случай...
   Людмила. - Так ведь Глоба говорит, что этим ребятам не светит порулить...
   Дрюкин. - Понимаешь, доча, Павел Глоба мыслит глобально, а я трезво. Он за все человечество радеет и астроложит. Мне же такая ширь неподвладна. Поэтому, я , на всякий случай, купил запасной аэродром.
   Людмила. - Да. В этом что-то есть. Ну и как же ты собираешься побрить заморского гостя? Он уже пропел свою арию?
   Дрюкин. - В сокращенной редакции. Я его просил зайти, как только немного отойдет. Я же не какой-то базарный гопник. Понимаю, человек должен прийти в себя и оценить ситуацию. А насчет побрить, так какой же дурак не воспользуется моментом? Можно сказать, зеленые прямо с неба упали... А ты, коль ты уж здесь, подсобишь отцу маленько. За процент, конечно...
   Людмила. - С жуликами не вожусь. Я честная женщина.
   Дрюкин. - Сколько?
   Людмила. - Испанский домик!
   Дрюкин. - Так ведь и так он мой и твой!
   Людмила. - Лучше, когда будет наоборот: мой и твой!
   Дрюкин. - А еще говорит- честная! Мои кредиторы в сравнении с тобой неразумные дети! Вот где образец шантажа - пальчики оближешь!
   Людмила. - Ладно, не надо рвать волосы. Я согласна на половину дома плюс все тот же паспортишко.
   Дрюкин. - Шантажистка! Кого я воспитал?! Растил, лелеял, не доедал... не досе... Впрочем, вру. Такого не было. Ел исправно. Ну, ладно. По рукам. (Стук в дверь.) А вот, наверное, и Воронцофф. Заходите!
   Воронцофф. - (Из дверей.) Хеллоу, мистер Дрюкин. (К Людмиле.) Хеллоу, мэм...
   Дрюкин. - Познакомьтесь, Джек, моя дочь Людмила.
   Воронцофф. - Очшень приятно, Джек... Воронцофф. Я немножко русский...
   Людмила. - Очень приятно, а я уже слышала о вас. Но, к сожалению, не могу сказать, что я немножко американка...
   Воронцофф. - О, с вашей внешностью вам ничего не стоит выйти замуж в Америке!
   Людмила. - Вы мне льстите, мистер Воронцофф!
   Воронцофф. - Нисколько! Тем более я не имею привычки льстить людям. Я достаточно богат для того, чтобы никому не льстить. У нас льстят, когда нужно что-то от этого человьека, а мне от вас не нужно ничего.
   Дрюкин. - Так то у вас. У нас же льстят даже тогда, когда все уже есть, потому, как хочется иметь еще больше.
   Людмила. - Да, мы такие... А, скажите, Джек, как вам упалось?
   Воронцофф. - О, я сожалею! Мне очшень, очшень жаль. Этот ваш ужасный бензин!
   Дрюкин. - И не говорите, совсем озверели... Предъявите иск?
   Воронцофф. - Коньечно! Я несу колоссальные убытки! Самольет разбит, за него придется платить, вам также придется платить... Надеюсь, мистер Иннокентий, мы разрешим наши проблемы без судебного разбиратэлства?
   Дрюкин. - Я также надеюсь. А что, говорите, самолет не ваш?
   Воронцофф. - Нет, коньечно, нет. На самольетах этого типа не летают через океан! Свой самольет я оставил в Лондоне, а этот арендовал в Бельгии.
   Дрюкин. - Сочувствую. (Выразительно смотрит на Людмилу.) Надеюсь, на этом ваши злоключения закончатся.
   Людмила. - И можете рассчитывать на нас.
   Воронцофф. - Благодарю. Мне очшень неловко за те неудобства, которые я вам причинил... Но я буду возмещать.
   Дрюкин. - Ладно, ладно, вечером поговорим более конкретно, а пока, прошу меня извинить, дела... Людмила, займи, пожалуйста, нашего гостя...
   Людмила. - С удовольствием. Пойдемте, Джек, я покажу вам нашу библиотеку. Вы любите читать?
   Воронцофф. - О, да, но, в основном, биржевые сводки! (Смеется.) Я пошутил, у менья дома, в Калифорнии, тоже очшень огромная библиотека. Ее собирали три покольения Воронцоффых. Пятнадцать тысяч томов!
   Людмила. - Пятнадцать тысяч - это серьезно. (Выходят.)
   Дрюкин. - (Проводив их взглядом и потирая руки.) Так-то лучше! Однако, доченька у меня! Что за хватка! Вся в папу... А Воронцофф лопух... Мне попадались орешки покрепче... И где же, в конце концов, этот любитель купания в дерьме? Хотя, что с него взять? В армии не был, дедовщины не нюхал... Никакой дисциплины! (Возвращается к бумагам, снова некоторое время пишет. Наконец, слышны голоса и в кабинет, постучавшись, входят Стас, Марина и Варвара.)
   Стас. - Иннокентий Васильевич, контингент собран и приведен.
   Дрюкин. - Наконец... Проходите, барышни, а ты дверь поплотнее прикрой. Присаживайтесь. Значит, такие дела, родные вы мои...
   Варвара. - Вы нас усыновляете?
   Дрюкин. - Нет, и даже не удочеряю! Ты, Варвара, прикуси язык и слушай... (К Стасу.) А ты отодвинься! Ужас какой!
   Стас. - Так, может, мне вообще уйти? Я же шесть флаконов на себя вылил!
   Дрюкин. - Значит, мало вылил! Тебя же Екатерина на порог не пустит.
   Стас. - Уболтаю как-нибудь. У меня с ней более теплые отношения, чем с вами.
   Дрюкин. - Ну, все. Заканчиваем треп. Значит, так... Начну с того, что вы, я и мы все должны на какое-то время слиться в одну команду.
   Марина. - Да уж куда слитней-то?
   Дрюкин. - Не перебивай! Тут совсем другая ситуация. Как вы уже знаете, пять месяцев тому назад я вынужден был взять в банке ссуду под залог имущества. Ссуду надобно возвратить уже через десять дней. Кое-что я уже поднакопил, но не все. Требуется сумма в размере сорока тысяч.
   Марина. - Долларов?
   Стас. - И как ты догадалась?
   Варвара. - И если...
   Дрюкин. - Все мы очутимся на улице.
   Стас. - Что, и жилой флигель?
   Дрюкин. - Ты, Стас, после обеда почему-то начал плохо соображать! Флигель пристроен к дому. Как же можно его считать отдельно стоящим зданием? В общем, наши дела не очень. Но, к счастью, нынешним днем случилось сразу два события, которые возродили в моем сердце надежду. Мы тут со Стасом посовещались и разработали стратегию. Теперь необходимо разработать еще и тактику.
   Варвара. - Замочить Мэмыла?
   Дрюкин. - Свят, свят, свят! Ты в своем уме? Ласковая ты наша!
   Марина. - Тогда отравить! Нечего с этим алкашом цыкаться!
   Стас. - А кто будет баксы тебе в чулки совать?
   Дрюкин. - Девочки, вы чего? У нас тут не воровской сходняк, а благопристойный диспут на общественно важную тему. У нас важная тема?
   Марина. - Еще бы!
   Дрюкин. - Ровным счетом ничего делать не надо. Я хотел сказать, что делайте то же самое, что и раньше. Тут, главное, усыпить бдительность. Об остальном мы со Стасом позаботимся. Но надо помнить одну вещь: на все расспросы Мэмыла о моих связях, ежели таковые последуют, берите круче. Вплоть до президента. О министре обороны я уже не говорю. Уяснили? А насколько раскрутите этого надутого индюка вы, меня не интересует.
   Стас. - Пофиг!
   Дрюкин. - Во, во, именно. Меткое выражение.
   Стас. - (К обеим горничным.) Вопросы будут? Тогда вперед. Но не рассчитывайте, что я соглашусь стать крестным отцом ваших узкоглазеньких карапузиков! Мэмыл, как я погляжу, хватко берет...
   Варвара. - Хватко брать, еще не означает донести!
   Стас. - Тоже верно.
   Дрюкин. - Ну, идите. Девочки. И глядите там у меня! Никакого разврата. У нас приличное заведение. К тому же иностранец в гостях. (Обе выходят.)
   Стас. - Я тут в отношении рекламы ничего не понял. Что значит: вплоть до президента?
   Дрюкин. - А то и значит. Неужели ты думаешь, что я не найду приличного мошенника, умеющего носить пиджак и, если понадобится, генеральский мундир? Проще простого. Опять же, нужно будет склонить Мэмыла к мысли о необходимости заключения договора на поставку миллиона радиаторов. У нас есть с тобой связи? Связи!
   Стас. - Надеюсь, вам как организатору, больше дадут?
   Дрюкин. - Типун тебе на язык! Ты меня лучше не нервируй! Я и так от падения американца до сих пор отойти не могу! Шуточки, однако, у тебя! (Голос Варвары: Иннокентий Васильевич! Вбегает.)
   Дрюкин. - Что еще? Горим?
   Варвара. - Хуже. У вас, я так думаю, проблема...
   Дрюкин. - Еще одна?
   Варвара. - Ага, еще... Там это... Роза Рудольфовна... С Мэмылом в номере...
   Дрюкин. - Что в номере? Беседуют?
   Варвара. - Да, уже беседуют, но... это... лежа, лежа беседуют. Они дверь забыли запереть.
   Дрюкин. - Стас, ты что-либо понял из всего этого?
   Стас. - Да, понял, у вас прорезались рога!
   Дрюкин. - У меня? Ха! Быть этого не может! Что, Роза с этим баобабом?!
   Стас. - Видимо, так... Доллар - аргумент серьезный...
   Дрюкин. - Заткнись, шут гороховый! Я ее убью!!! Держите меня!!!
   Стас. - (Варваре.) Слыхала? Хватай дядю Кешу с левой стороны! Иннокентий Васильевич, Иннокентий Васильевич, вы бы так не убивались... Фиг с ней! Это даже к лучшему! Вот, послушайте, присядьте, вот так. (Усаживают Дрюкина.) Варя, ты иди, но никому - ничего. Тебя Роза заметила?
   Варвара. - Да какой там! Некогда им было!
   Стас. - Ну и ладно, иди. Все класс. (Варя выходит.) Иннокентий Васильевич, а что это вы так бурно реагируете? Это же судьба! Одним махом избавляетесь от залежалого товара в лице уважаемой тети Розы, а лопухастого Мэмыла - от денег!
   Дрюкин. - (Немного успокоившись.) Как это?
   Стас. - Тридцать процентов!
   Дрюкин. - Хапуга!
   Стас. - ...
   Дрюкин. - Ладно, по рукам. Выкладывай. Но, чтоб без криминала!
   Стас. - Само собой. Отъем денег будет произведен молниеносно, непринужденно и стерильно, в смысле уголовщины. Вообще-то я всегда знал, что у Розы Рудольфовны совесть на батарейках. Надо же было вам столько лет держать возле себя такую развратную бабу!
   Дрюкин. - Старовата для разврата! Это, видать, Мэмыл много выпил. Вот и клюнул. Что ж я, не знаю? Бывало, глаза зальешь, самая, что ни на есть мышь серая, слаще Клавдии Шифер покажется!
   Стас. - Короче: объясняю задачу. Мы сейчас крупной рысью мчимся в номер к господину Мэмылу, где мы, то есть вы ловите их, так сказать, на горячем. Это ясно? Да? Потом вы становитесь в позу разъяренного быка и, бросив фразу, ну хотя бы вот такую: Я приютил тебя, мерзавец, а ты жену мою к себе в постель втащил! начинаете рвать на голове волосы.
   Дрюкин. - На чьей? Зачем?
   Стас. - На своей. Ну, не знаю, в кино в таких ситуациях всегда так поступают!
   Дрюкин. - Так она же мне не жена!
   Стас. - А Мэмыл этого не знает. Тут, главное, скорость. Темп. Затем с криком: Я убью вас обоих, а потом и себя!, бросаетесь к кровати, молниеносно достаете из-под нее выквыновское ружье и целитесь. Тетя Роза, естественно, сразу в обморок, а чукотский кобель, как всякий нормальный человек, предложит выкуп. Вот и все. Я заставлю его достать из рюкзака нужную нам сумму, вы гордо бросаете им ружье и мы честно уходим. И после этого скажите, что я не гений?
   Дрюкин. - От вас, от гениев, скоро в глазах рябеть начнет.
   Стас. - Есть еще претендент?
   Дрюкин. - Само собой, Мэмыл сегодня, как бы между прочим делом, намекнул...
   Стас. - Ну так как, полетели?
   Дрюкин. - (Секунду помедлив.) Эх, не нравится мне все это, ну, да делать нечего. Охота - пуще неволи... Пошли!
   Стас. - Вот это мужской разговор! Сейчас мы их!
   Номер Выквын. Звучит ритмичная музыка, Мэмыл и Роза копошатся под простыней. Из-под простыни торчат ноги Розы Рудольфовны с понатыканными в чулки деньгами. Они сладостно повизгивают. В номер, не стучась, врывается Дрюкин с картинно взлохмаченной шевелюрой. Следом за ним появляется Стас.
   Дрюкин. - (Приняв позу разъяренного мужа, несколько раз покашливает. Стас делает ему знак, мол, давай, начинай.) Я приютил тебя, зараза...
   Стас. - (Шепотом.) Мерзавец...
   Дрюкин. - И мерзавец, а ты жену мою тут трахаешь без спросу! (Оглядывается, Стас вертит пальцем у виска.)
   Выквын. - (Из-под простыни.) Погодь, забава, у нас, кажись, гости... (Выглядывает.) А, Иннокентий Васильевич! Прыгай к нам! У нас тут весело! Выпить хочешь?
   Дрюкин. - (По новой.) Я приютил тебя, мерзавец, а ты жену мою?!! Убью!!! (Быстро бросается к кровати, выхватывает ружье и взводит курки.)
   Выквын. - Э-э-э, ты это... Оно ведь заряжено! Убить можешь, однако!
   Дрюкин. - (Войдя в роль.) Убью обоих, а потом себя! ( Из-под простыни, наконец, выползает Роза Рудольфовна.)
   Дрюкин. - А ты, вообще, зараза, в обмороке должна лежать сейчас!
   Роза Р. - Вот еще! Сам падай !
   Дрюкин. - Считаю до раз!
   Выквын. - Послушай, хозяин, забава мне не говорила о муже! (К Розе Р.) Он что, твой муж?
   Роза Р. - Как бы не так, этот женится! Дрюкин - холявщик! Гляди, Дрюкин, видишь эти чулки? Так вот, ты за десять лет не вложил в этот чулок ни рубля!
   Дрюкин. - А откуда я знал, что ты проститутка? Это я по незнанию. И, вообще, молчи и не дышь! А ты, подлый совратитель, гони живо деньги за моральный ущерб! У меня свидетель есть! (Кивает на Стаса.)
   Выквын. - А сколько стоит твоя честь и достоинство?
   Дрюкин. - Сорок! И ни цента больше! И немедленно!!! Раз...
   Выквын. - Ладно, ладно... аккуратно с ружьем-то! Блин! Стас, возьми там, в рюкзаке, сколько просит этот псих! (Стас шустро подбегает к рюкзаку, лихорадочно расстегивает его и дрожащими руками достает четыре пачки.)
   Выквын. - (Считая.) Три, четыре... Ты, Стас, дрожишь, как будто хозяин в тебя целится... (Стас встает, подходит к Дрюкину. Тот, облегченно вздохнув, бережно кладет ружье на кровать и, ухватив Стаса под локоть, идет к выходу. Выквын выхватывает ружье.)
   Выквын. - А ну, стоять! Голуби... (Дрюкин и Стас замирают на полушаге.) Кругом! Ать-два! От Выквына не уйдешь! Выквын хитрый, однако. Давай, Стас, ложи деньги обратно. Погрел руки и будет!
   Стас. - Одна пачка моя! Ты меня, козел, в дерьмо загнал и по всем правилам она моя! А если нет, я сегодня тебя в коллекторе искупаю.
   Выквын. - Тебе же заплачено четыре сотни! Хорошо! Гони баксы обратно и пошли в коллектор! Я тоже нырну! Делов куча!
   Стас. - Ну да! А потом, как в том анекдоте, будем спрашивать друг у друга, зачем мы дерьма наелись? Не отдам!
   Выквын. - Для начала я тебе выбью левый глаз, он мне больше всего не нравится, а потом отстрелю закоряку.
   Стас. - Закоряка это что?
   Выквын. - То, чем детей строгают!
   Дрюкин. - Ну, вы тут побеседуйте, а я пойду...
   Стас. - А я? Как это пойду?! Мэмыл, а ну, держи Иннокентия Васильевича! А я к вашим разборкам вообще никакого отношения не имею! Не я же с Розой Рудольфовной сплю?! Вы оба спите! Вот и разбирайтесь тут между собой! Роза Рудольфовна, вот скажите, я с вами спал? Только честно!
   Роза Р. - Сопляк... Размечтался... Впрочем, я люблю молодых! Но ты, Стас, не в моем вкусе.
   Стас. - Благодарю вас. Вот видите, джентльмены, дама решительно отвергла меня и будет умасливать вас двоих. (Делает попытку уйти.)
   Выквын. - Э-э-э... нет! А ну, стой! Ты мне мозги не закручивай, положь деньги на место Ишь, хитрован.
   Стас. - Одна пачка денег моя! Костьми лягу!
   Роза Р. - Пли!!! (Выквын, дернувшись от неожиданности, падает на Розу, выпустив ружье из рук. В это время Стас и Дрюкин с перепугу бросаются кто куда. Дрюкин молнией под кровать, Стас с криком: Ой, убивают! прыгает в окно. Крик за окном, треск дерева, звон разбитого стекла. Некоторое время ничего не происходит.)
   Выквын. - (Выглянув в окно.) Второй этаж, однако...
   Дрюкин. - (Из-под кровати.) Ты, Выквын, убийца! Тебя шейх недорезанный, теперь точно расстреляют! Никаких денег не хватит откупиться...
   Выквын. - Так он сам же сиганул! И, вообще, чего мы тут все разлеглись?! Может, он еще живой!?
   Роза Р. - (Выбравшись из-под Выквына.) Вперед, олухи! За мной! (Все трое, отталкивая друг друга, покидают сцену.)
   Занавес.

Конец первого действия.

Второе действие.

   Холл пансионата. Все персонажи в сборе, кроме Дрюкина и Стаса. Роза Рудольфовна скучает за стойкой. Людмила, Варя и Воронцофф, рассевшись по креслам и на диване, тихо переговариваются между собой. Выквын нервно вышагивает туда обратно по холлу. Все ждут Дрюкина, время от времени, поглядывая на центральный вход. Наконец, слышен звук подъехавшего автомобиля, хлопанье дверок и оживленные голоса Стаса и Дрюкина. Все как по команде вскакивают со своих мест и замирают в ожидании. В холле появляется Дрюкин, толкая перед собой инвалидную коляску, в которой восседает Стас, нога до бедра и рука до плеча которого в гипсе, голова перебинтована, все лицо в пластыревых нашлепках, на губах счастливая улыбка. Присутствующие встречают их воплями радости и тут же бросаются выражать свою любовь на более близком расстоянии. Дрюкин жестом останавливает ликующих.
   Дрюкин. - Всем стоять! Вы что, с ума посходили!? Нельзя его тискать! Парня еле собрали! Как Лего! Вон, даже запасная часть осталась. (Достает из-за спины огромную костомаху. Роза Рудольфовна, коротко охнув, падает за стойку, женщины в ужасе визжат. Стас хохочет.)
   Дрюкин. - Э-э-э, Роза! Я пошутил! Подымайся! (Марина бросается за стойку, помогает Розе подняться.)
   Дрюкин. - Ну вот, а ты падать! Я же пошутил.
   Роза Р. - (Сев на прежнее место.) Ну и шуточки у тебя!
   Дрюкин. - Извини, эта косточка не Стаса. Мы в морге у другого бедолаги отвинтили! На, гляди! (Роза Рудольфовна, закатив глаза, опять падает в обморок.)
   Людмила. - (К отцу.) Прекрати! Знаешь, во что тебе сейчас похороны обойдутся? Узнаешь, навсегда отпадет охота шутить!
   Дрюкин. - Да, ладно, слабаки... Говяжья это кость. А Стаса действительно еле собрали. Сколько, говоришь, переломов?
   Стас. - (Словно ему вручили звезду Героя.) Четыре и два вывиха.
   Выквын. - Повезло! А с третьего этажа слабо выпрыгнуть?
   Стас. - У тебя денег не хватит.
   Выквын. - Добавлю к тем, что ты с собой забрал в полет. Кстати, ты что, успел их сожрать, мчась к земле? Я на месте приземления ничего не нашел!
   Стас. - Еще бы! Я ведь за то время, что летел, успел заскочить в банк, положить деньги на депозит, быстренько вернуться обратно, а уж затем шмякнуться. Зато теперь ты можешь рассчитывать на процент от вклада.
   Выквын. - Нет, мне твой левый глаз определенно не нравится!
   Дрюкин. - Ну, Мэмыл Иванович, у тебя с юмором тоже напряженка! Целы твои деньги. Правда, мы не рассчитывали на подобный исход нашего розыгрыша. Правда, Стас? (Незаметно пинает кресло. Стас в недоумении пытается повернуть голову.)
   Дрюкин. - У тебя сломался речевой аппарат? (Выквыну.) У него заело. От шока Это случается.
   Выквын. - Так это был розыгрыш? Ну, вы даете! Стас, действительно пошутил? Круто! Своеобразный у вас юмор, однако...
   Дрюкин. - Да уж, какой есть. С издержками, правда, но что поделаешь, раз на раз не приходится.
   Варвара. - Стасик, а как же ты теперь с супругой любезничать будешь? К тебе теперь никаким боком не подступиться!
   Стас. - О-о-о... Начались приколы! Ну, не досчитается страна одного нового дитяти! Делов куча. Потом наверстаем. У меня Екатерина охоча до этого дела. И, вообще, нет, что посочувствовать, слезу обронить... Варвары...
   Марина. - Ой, мы тут так плакали, так плакали, а Роза Рудольфовна аж волосы на себе рвала! Роза Рудольфовна, покажите Стасу то место, откуда вы вырвали с горя волосы.
   Роза Р. - (Поправив свой жакетик.) Оставьте меня в покое. Нашли, понимаешь, объект для издевательств! Так знайте, Иннокентий Васильевич, еще один хамский выпад в мою сторону и я ухожу!
   Стас. - Не делайте этого! Нам не пережить такой потери!
   Воронцофф. - Послушайте, мистер Стас, должен замьетить, вы скверно льетаете. Я грохнулся с высоты в полмили и ничьего. А вот кости ваши зарастут...
   Людмила. - Срастутся...
   Воронцофф. - Йес, спасибо. Когда ваши кости срастутся, мы с вами польетаем!
   Стас. - Буду вам весьма признателен! Всю жизнь мечтал разбиться на самолете! Это что-то! Романтика!
   Дрюкин. - Так, девочки, я хочу, чтобы сегодня у нас был настоящий праздник. Возвращение Стаса с того света нужно отметить! А еще говорят, что у нас медицина плохая! И недели не прошло, а наш сокол собран до последнего винтика. И все это повторяю: наша родная бесплатная медицина.
   Людмила. - Ну, да... если ей крепко заплатить, она действительно творит чудеса!
   Дрюкин. - А вот это вынесем за скобки, важен результат. Как говорили древние: Всякое дело концом красно.
   Воронцофф. - Прошу меня простить, как это понимать: дело с красным концом? Что значит поньятие красный конец?
   Дрюкин. - Видите ли, мистер Джек, красный, в великорусском языке, означает хороший, яркий, светлый...
   Стас. - Такой большой йес, по-английски.
   Дрюкин. - Вот, вот, именно...
   Воронцофф. - Поньял, хорошо кончается, да?
   Дрюкин. - Умный ты наш. Так, девчата, вы еще здесь? За дело! Давайте, давайте... Времени вот уже сколько! Стас, голубчик, ты тут пару минут покукуй с этими джентльменами, мне ненадолго необходимо отлучиться. Потом подумаем, как дальше быть. Или, быть может, тебя во флигель отвезти? Так ты скажи. Я мигом.
   Стас. - Да нет, Иннокентий Васильевич. Екатерина с детьми у тещи. Со скуки подохну.
   Дрюкин. - Ну, как знаешь. Оставлю вам, господа, это чудо на сохранение. Поворкуйте, а я пойду отдам распоряжение на кухне. (Выходит.)
   Стас. - (К Людмиле.) Послушай, Люда, это же в какую лепешку надо было разбиться, дабы спровоцировать тебя на посещение реанимационного отделения? Ась?
   Людмила. - А вот этот камешек не в мой огород! К твоему сведению, я почти сутки не выходила из отделения, пока ты, наконец, не разобрался в себе. Жить, или, плюнув на все, с сорока тысячами в кармане махнуть на облака. Благоразумнее, конечно, было бы туда, (Показывает пальцем вверх.) но я уважаю твой выбор. Ты решил погибнуть в горниле сладострастия!
   Воронцофф. - Что есть это место, где он хочет погибнуть? Сладострастие?
   Людмила. - Если в трех словах, это сгореть от любви... О' кей?
   Воронцофф. - Я поньимаю, сгореть, но не буквально?
   Людмила. - Правильно понимаете.
   Выквын. - Производство детей безопасно по части возгорания. Ты, Джек, или плохо знаешь русский, или предмет, о котором здесь идет речь.
   Стас. - Ты, Мэмыл Иванович, гляжу за неделю поднаторел в умении поддерживать светскую беседу! Браво... Между прочим, могу предложить тебе классный способ вложения тех сорока тысяч, которых ты с нетерпением ждешь. Вложи их в меня. Ты ведь лыжи навострил в шейхи, а в шейхи с такими манерами, коими ты обладаешь на сегодняшний день, никак нельзя! Ну, скажи, какой уважающий себя шейх, вот так, безапелляционно может заявить своему белому брату, что ему не нравится его левый глаз?! Правильно, только невоспитанный, а я берусь сделать из тебя английского сера или пэра...
   Выквын. - Ха! Да кто ты такой! Чернь! Мой беспутный предок все же был дворянином, а твои, судя по тому, с какой ты легкостью сиганул в дерьмо...
   Стас. - Мой дед землю пахал!
   Выквын. - Ну, вот. Еще проще. А то: серы, пэры... Чернь!
   Людмила. - Так его, Мэмыл Иванович, под дых ему! Стас по большому счету не в состоянии отличить бирюльку от висюльки, а фитюльку от бирюльки.
   Стас. - Повтори!
   Воронцофф. - Что есть висьюлька энд бирьюлька э-э-э
   Людмила. - Фитюлька.
   Воронцофф. - О, йес, что есть эти поньятия?
   Людмила. - Ну, не так интересно, как может показаться.
   Стас. - Сама не знаешь! Фитюлька! Слушай, Мэмыл Иванович, если ты у нас весь такой породистый, почему не наладишь поиски этого, как ты выразился, беспутного предка? Вдруг окажется, что в родственниках у тебя, скажем, сам президент или, что гораздо лучше, премьер, а? Тогда ты, не глядя, решишь все вопросы!
   Выквын. - А это мысль! Как я раньше сам не догадался?!
   Стас. - Крови, видать маловато дворянской. Струя была жидкая!
   Людмила. - А о чем это вы тут толкуете?
   Стас. - Как, ты не в курсе?! Ужас! Рядом с тобой, гордись, сидит будущий шейх Объединенных Чукотских Эмиратов! Я прав, Мэмыл Иванович?
   Выквын. - Прав, однако...
   Людмила. - Разыгрываете?
   Стас. - Очень надо... Как дважды два четыре.
   Людмила. - А почему эмиратов?
   Стас. - Потому, что в скором, очень скором времени, на Чукотке будет очень жарко, в смысле климата...
   Людмила. - Бред!
   Выквын. - Обижаешь, однако. Стас правду говорит. Климат изменить хочу.
   Воронцофф. - (С опаской поглядывая на Выквына.) Мистер Тюльень, мистер Мэмыл, я немножко знаком с климатологией... Как это передьелать Сибирь в Эмираты? Если это не шутка, то тогда это диагноз...
   Выквын. - Ты про голову?
   Людмила. - Давайте не будем о диагнозах. Мэмыл! Я уже давно не чувствовала себя такой идиоткой!
   Стас. - Тихо, тихо, не стоит раздувать щеки только из-за того, что чукотский гений, путем закапывания в вечную мерзлоту сонмища батарей центрального отопления, жаждет неузнаваемо изменить задубевших от холода соплеменников. Что в этом плохого?
   Воронцофф. - О, тепьер понимаю! Кое-кто перегрелся в Омане!
   Выквын. - Сам такой! У меня все рассчитано до градуса!
   Стас. - Умираю от любопытства!
   Выквын. - Сначала деньги верни, а потом помирай.
   Воронцофф. - Мсье, это фикция! Господь не смог перьеделать, а оленьевод --запросто! Коменплейс...
   Выквын. - Что?
   Воронцофф. - Банальность, общее место, поньял?
   Людмила. - Мэмыл Иванович, ну, хорошо, зарыли вы эти батареи в землю, а дальше что?
   Выквын. - Неужели не понятно? Подаем тепло и все. И ждем потепления...
   Людмила. - Во как... Ждем потепления... И сколько?
   Выквын. - Ну, ежели все будет чик-чики, тогда месяцев пять, а, может, и все шесть... Ты, забава, будто в школу не ходила. Вот, гляди, средняя зимняя температура на Чукотке равна сорока градусам. В минусе естественно. А отопительная система выдает восемьдесят градусов. Получается разница в сорок градусов. Минус, естественные потери, градусов пятнадцать. В итоге, как ни верти, а двадцать, двадцать пять градусов у нас остается. Вот и вся арифметика! Скажи, гениально?!
   Стас. - Просто нет слов, одни чувства... Нобелевская премия тебе обеспечена и памятник в полный рост из драгоценного металла.
   Воронцофф. - Энд воод... И палата.
   Выквын. - Много ты, америкашка, знаешь! Летать толком не можешь!
   Воронцофф. - Научиться летать всегда можно, а вот научиться синк, думать... Во всяком случае, я летаю лучше, чем ты, мистер Тюлень, умеешь думать.
   Людмила. - Стоп, стоп... Так вы действительно дойдете до международного конфликта!
   Стас. - А Мэмыл отстрелит тебе левый глаз.
   Воронцофф. - Почьему именно левый? Левый обещан тебе!
   Стас. - А мы будем с тобой близнецы-братья. Джек, скажи, ты хочешь быть моим одноглазым братом? Только как на духу?
   Воронцофф. - Нет, не хочу. Ни с глазом, ни без него. Ты слишком сильно любишь дьеньги.
   Стас. - А почему это человек не должен любить деньги? Воронцофф. - Потому что у русских большая толстая душа!
   Людмила. - Широкая...
   Воронцофф. - Шер, конечно, широкая.
   Стас. - У меня узкая. Очень. Вот такая, толщиной с пачку долларовых купюр. И с чего ты, Джек, взял, что я русский? Меня в пробирке вывели, как осетра. Бедный я сиротинушка! Ну, так как, берешь меня в бразеры?
   Воронцофф. - Ноу... Перьебъешься, как говорьят у вас.
   Выквын. - Приедешь ко мне на Чукотку, когда я там все с климатом улажу. Я тебя усыновлю.
   Стас. - Посмертно?
   Выквын. - Может быть...
   Людмила. - (Поднимаясь с дивана.) Ладно, господа, с вами хорошо, но без вас мозги целее будут. А вот и папа. (Входит Дрюкин с небольшим подносом.)
   Дрюкин. - Предлагаю, господа, выпить за счастливое возвращение. (Разносит фужеры.) С днем рождения, Стас! Все же, какие бывают в жизни совпадения!
   Стас. - Какие?
   Дрюкин. - Ну, брат! Ты, видать, крепко башку-то зашиб! Сегодня же твой день рождения!
   Стас. - И точно! Сегодня первое сентября? А я, болван, с самого утра все никак не пойму: и почему это у меня нос чешется!
   Выквын. - Хороший нос - кулак за неделю чует!
   Стас. - И откуда ты такой умный взялся?!
   Выквын. - Из тундры.
   Стас. - Вот-вот, и манеры оттуда. Хамский ты все-таки мужик, хоть и шейх! Несмотря что в Европе побывал. Астрологи говорят, что иногда бывает очень полезно изменить имя. И тогда человек прямо становится другим. А тебе бы не мешало переродиться во что-нибудь полезное. Например, в семьдесят кило красной икры. Мы бы тебя год употребляла да нахваливали!
   Выквын. - Сейчас этого добра в каждом кооперативном магазине навалом. Я уж как-нибудь попробую переходить в родной шкуре до встречи с Всевышним.
   Воронцофф. - А кто у северьян глафное божество?
   Стас. - Рыба хек! Чукчи - это результат любви нерпы и кальмара-переростка.
   Выквын. - Наверное, это плохо, Стас, когда у человека мало мозгов.
   Стас. - Как я тебе сочувствую!
   Дрюкин. - Один ноль не в твою пользу, Выквын, но ты ему еще задашь!
   Выквын. - Никак, однако, дружить не желает. Я его уже и усыновить обещал, а он все грубит. Придется идти за ружьем.
   Стас. - Только не надо крови. Я согласен стать твоим родным сыном с правом наследства сорока тысяч долларов. Иннокентий Васильевич, принесите бумагу, ручку и нотариуса. Мэмыл Иванович напишет дарственную. Писать-то хоть умеешь?
   Воронцофф. - Мистер Иннокентий, а как вы относитесь к новациям нашего северного френда?
   Дрюкин. - Вы об отеплении Чукотки? Очень положительно! Мы с Мэмылом Ивановичем уже несколько дней вплотную занимаемся этим вопросом. Сотрудничаем, так сказать. Должен вам признаться, я покорен идеей нашего северного гения! Кокосовый пальмы в Магадане... Нет, это определенно, проект века! Реки вспять и На Марсе будут яблони цвести в сущности, детский лепет, в сравнении с выквыновским взлетом мысли!
   Людмила. - (В недоумении смотрит на отца. Воронцофф потерянно ощупывает свою голову.) Папусик, может, пойдешь приляжешь? А я тебе валерианы налью?
   Дрюкин. - Ну что ты, ласковая ты моя, мне хорошо. Я чувствую себя хорошо и даже отлично. Я на подъеме!
   Стас. - Да, доллар, несомненно, окрыляет. Иннокентий Васильевич, я так понимаю, Мэмыл Иванович предложил вам должность главного визиря в будущем Эмиратстве? Или должность директора-распределителя сокровищницы?
   Выквын. - Коммерческая тайна, молодой человек. Однако то, что с министром обороны вчера был подписан договор на аренду трех атомных лодок, совсем не секрет. Пока ты там в реанимации валялся, у нас тут замминистра два дня гастроли давал! По полной программе!
   Стас. - По полной, это как?
   Дрюкин. - Как в кино...
   Воронцофф. - Мистер Мэмыл, мне все же не поньятно, как это можно без сожальения зарывать в землю столько дьенег? И все для того, чтобы получить нол?
   Выквын. - Сам ты ноль! Я же тебе русским языком говорю: договор подписан. Думаешь, в министерстве одни дураки сидят? Нет там дураков!
   Дрюкин. - Ты, мистер Джек, не больно напрягайся. Деньги-то ведь не твои. Ты ищи изъян не в идее, а в своей американской голове.
   Воронцофф. - Но я не вижу изъяна в своей хээнд... голофе! Это от идеи можно стать идиотом!
   Дрюкин. - И не думай! Ты лучше ответь, где мой чек за испорченный розарий? Или ты, мистер, думаешь, решение данного вопроса спустить на тормозах? Так дело не пойдет!
   Людмила. - Папа!
   Дрюкин. - А что? Папа, папа! Я же не требую лишнего или чужого! В конце концов, мистер Воронцофф миллионер. Ему эти несчастные пятьсот тысяч в горле костью не станут!
   Стас. - Иннокентий Васильевич, я всегда любил вас как родного отца! Теперь вы стали мне еще родней.
   Воронцофф. - Но почему, мистер Дрюкин, ты думаешь, что мне все рафно, сколко ты выудишь из моего кошелька? Я эти дьеньги заработал и преумножал вот этой голофой! Да, я виноват, и коньечно, буду заплатить, и мне очшень жаль моих дьенег! В Калифорнии, где я живу, все приучены с маленького возраста ценить свой труд! А, значит, и свои дьеньги.
   Выквын. - В Калифорнии, говоришь, проживаешь?
   Воронцофф. - Йес, в Санта-Барбаре...
   Выквын. - Ну, да?! Так ты, наверное, и Джину Кепфел знаешь?! Ох, и нравится мне эта баба!
   Стас. - Окстись, это же кино!
   Выквын. - Молчи, самоубийца! Много ты знаешь. А кто в Москву недавно приезжал с Мейсеном? Даже по телеку показывали! Деревня!
   Стас. - Все, молчу, молчу. У матросов нет вопросов. Впрочем, один есть. Скажи, Мэмыл Иванович, ты и теперь плохо закусываешь?
   Выквын. - (Не обращая внимания на реплику Стаса.) Так ты, Джек, знаешь Джину или нет?
   Воронцофф. - Коньечно, кто же не знает Робин Мэтсон? Только Робин не живет в Санта-Барбаре, насколько я знаю. Она актриса, если ты не в курсе...
   Стас. - Вот видишь, дремучий ты наш, Джина совсем не Джина. Ты разочарован?
   Выквын. - Ладно, разберемся... Но я еще не встречал столько дураков в одном месте! (Уходит.)
   Дрюкин. - (Вслед.) Твоя правда, твоя правда... Святой человек! А вот интересно, как ему там, в своем мире?
   Стас. - Нехорошо, начальник, о своем компаньоне такое... А уж если и говорить, так непременно в глаза. Пусть человек знает, кому деньги платит. Шучу, шучу... Замечательный он человек, Мэмыл Иванович! Вы бы, мистер Воронцофф, прислушались к чукотскому гению. У вас, в солнечной Калифорнии также имеются проблемы с климатом?
   Воронцофф. - Почему я должен слушать этого Тюльеня? Он же идиот!
   Стас. - Не скажите, не скажите... В этом что-то есть. Мысль-то, в сущности, благая! Сделать жизнь соплеменников комфортней... Совсем не идиотская, скажу вам, мысль. Другое дело - исполнение задуманного... Хотя...
   Дрюкин. - Давайте не будем спешить с выводами. Ведь же поворачивали реки вспять. Хочет человек, пусть делает. А ты, Стас, что имел в виду, говоря о проблемах с климатом в Калифорнии?
   Стас. - Как же, неужели не понятно? В солнечной Калифорнии иногда бывает слишком много солнца. Я прав?
   Воронцофф. - Ну, и?
   Стас. - А что если подойти к решению проблемы с позиции нашего северного гения?
   Воронцофф. - То есть?
   Стас. - Зарыть в опаленную землю Калифорнии миллионы холодильников! И ждать похолодания?
   Воронцофф. - О, Боже!!! И этот!!! Нет, я этого не перьеживу!
   Стас. Ты стопроцентный фуул!
   Стас. - Чего?
   Воронцофф. - На русский не переводится!
   Стас. - Людмила?
   Людмила. - Джек сказал, что ты дурак. Но я бы уточнила. Ты не просто дурак, ты стаут фуул!
   Стас. - Ой, мама, я, кажется, догадался! Но ты, подруга, не права. Я не полный идиот, я дело предлагаю! (К Дрюкину.) А вы чего молчите?
   Дрюкин. - Перевариваю информацию.
   Воронцофф. - Он еще перьеваривает! Шизофрьенники! Пойдем, Людмила. Здесь запахло атмосферой сумасшедшего дома! Нет, он совьетует закопать холодильники в землю! Мама моя! И зачем я упал именно сюда!
   Людмила. - Да не волнуйтесь вы так! Они же шутят. Правда, папа?
   Дрюкин и Стас. - Нет!!!
   Людмила. - Ну, это уж слишком! (Берет Джека под руку и вместе выходят.)
   Стас. - Джек вовремя ушел. Еще минута и его рациональные мозги закипели бы.
   Дрюкин. - Ты о холодильниках сам придумал? Шикарно! Нужно срочно эту мысль подкинуть нашему чукотскому гению. Мол, Воронцофф жаждет перенять у него инициативу в деле преобразования планеты. Его же жаба задавит! Как думаешь?
   Стас. - Да, отношения между Мэмылом и Джеком явно не заладились.
   Дрюкин. - Не сложились. И это правильно, как говорит один известный рекламный провизор. Кстати, а не предложить ли нашим друзьям тест на амбициозность?
   Стас. - Поподробней, пожалуйста.
   Дрюкин. - Без проблем. Я тут подумал, а не пригласить ли нам Аристарха Клемке? На роль эксперта...
   Стас. - Этого алкоголика? Ну, нет. Он хоть и немец, но наш... немец. Ему же лицо придется два дня утюгом разглаживать!
   Дрюкин. - Ничего, разгладим. Зато артист какой! Пальчики оближешь! Помоем, побреем, в приличный костюмчик воткнем, будет как огурчик.
   Стас. - Ой, ли? Впрочем, вам видней. Вы с ним несравненно больше выпили... В свое время...
   Дрюкин. - Было дело. А ведь как блистал! Как блистал! С самим в Завидово водку пил. Величина! Знаешь, однажды, на спектакле он так потрясающе задушил Дездемону, что две дамы в партере впали в истерику. Одно слово: народный артист СССР, а ныне заслуженный алкоголик России Аристарх Оттович Клемке.
   Стас. - А о какой экспертизе пойдет речь? Я, откровенно говоря, не очень вник в суть вопроса...
   Дрюкин. - Все просто! Подбрасываем Мэмылу информацию об использовании Воронцоффым его, мэмыловской идеи переустройства мира, а Аристарх сыграет в этом спектакле роль эксперта-патентоведа, с помощью которого мы сможем состричь с Выквына некоторое дополнительное количество зеленых денежек. За патент.
   Стас. - А вот это уже статья уголовного кодекса.
   Дрюкин. - А я тебя не принуждаю! Можешь до самой смерти кататься на своей колымаге с ручным приводом... Мое дело предложить.
   Стас. - Не пройдет и месяца, как я срастусь. И, вообще, мне вполне достаточно и тех тридцати процентов от сорока тысяч!
   Дрюкин. - Я понимаю, что их тебе будет достаточно, но кто тебе их даст?!
   Стас. - А я не верну и вся недолга!
   Дрюкин. - Крайне интересно! Позволь спросить, а что, если Выквын думает иначе? Живой глаз хоть и проигрывает стеклянному в долговечности, зато он видит!
   Стас. - Э-э-э... Показуха все это! Он пугает! Но уж лучше он, чем прокурор...
   Дрюкин. - Никудышный с Мэмыла подельник.
   Стас. - Выквын далеко не дегенерат.
   Дрюкин. - О, конечно, как это я не догадался! Выквын мессия! Это мы с тобой два дурака! Да... Да у него же вместо головы канистра! До градусов все рассчитал! До каких?! До водочных?!
   Стас. - Ну, хорошо, не надо так эмоционально оскорблять компаньона... Вы меня убедили. Мне, как и вам, чрезвычайно дороги американские денежный знаки, однако ваш блистательный план не назовешь благочестивым!
   Дрюкин. - Оставь сантименты для праведных дел... Поехали в гостевой номер. Во-первых, тебе следует немного отдохнуть, во-вторых, там мы устроим наш временный штаб, в-третьих, там нас никто не подслушает...
   Стас. - Да, дичаем, Иннокентий Васильевич, дичаем...
   Дрюкин. - Не дичаем, дорогой коллега, а пытаемся соответствовать современным требованиям жизни. Сейчас всяк готов другому ляжку откусить! Так почему бы нам не откусить немножко от Выквына? (Увозит Стаса.)
   Смена места действия. Библиотека Дрюкина. Там Людмила и Джек.
   Воронцофф. - Я конечно могу ошибаться, но ваш отьец, Людмила, делает не очшень правильные шаги! Нельзя потакать идьиоту, даже если он чертовски богат!
   Людмила. - Это почему? Вы же сами на весь мир трубите о правах человека! А мы такая же свободная страна, как и Америка. Хотим, миллион батарей в землю зароем, кому какое дело? Тем более, что у Выквына ничего не получится!
   Воронцофф. - Конечно, не получится. По крайней мере, пальмы на Севере у этого Тюльеня не вырастут!
   Людмила. - Ну, не вырастут, так и не вырастут... Лично мне совершенно все равно. Не понимаю, почему это вас так задевает? Деньги-то выквыновские...
   Воронцофф. - Да он может наврьедить природье!
   Людмила. - Послушайте, Джек, давайте оставим все это, я вас умоляю! Познакомьтесь лучше с нашей библиотекой... Отец собирал ее много лет... Меня еще на свете не было, когда был куплен первый том. Здесь есть очень старые книги. У вас в Америке, вашем доме, есть русские книги?
   Воронцофф. - О, конечно! В нашей семье книги начала собирать еще моя русская бабушька. Она была стопроцентно русской, поэтому всье в доме было, по возможности, русским. Правда потом, когда родился я, а бабушька ушла на небо, правила постепенно начали меняться, в сторону американизации... потому как мой отец женился на американской ирландке, а это уже немножько другая культура.
   Людмила. - Да, я понимаю. А неужели ваш отец не мог найти в Америке русскую жену?
   Воронцофф. - Наверное, мог, но мой отец, к сожалению, был точной копией моего дедушьки-гульякой! Прошу прощения, но мой отец не пропускал ни одной свободной юбки! Это был страшный сердцеед! О, его хотьели все женщины Сисеро. Это пригород Чикаго. Потом все женщины Сент-Луиса, затем Санта-Барбары. А Санта-Барбаре мой отец в двадцать семь лет стал импотентом и ушьел в монастырь. Моя мама была последним полем его половой битвы. А я, вероятно, был последней каплей терпения папиного организма.
   Людмила. - Однако и папа у вас!
   Воронцофф. - Йес, колоритная личность. Но теперь его не узнать... Что вы! Сама святость! Если так пойдет и дальше, его могут канонизировать! Я шучу! Но, благодарья неуемной папиной похотливости, у меня масса братьев и сестер по всей Америке! И это отлично! Я могу приехать в любой город, открыть телефонную книгу и наверньяка абонемент с фамилией Воронцофф окажется моим родственником.
   Людмила. - Ну, Джек, вы тут явно перегнули!
   Воронцофф. - Конечно, конечно, я несколко преувеличил папины успехи... Но, (Улыбается.) самую малость.
   Людмила. - А ваш дедушка, он давно умер?
   Воронцофф. - Честно говоря, мы этого не знаем, поскольку бабушька было женой дедушьки всего несколько месяцев. Они познакомились в Париже в Латинском квартале, на одном приеме у русского князя его превосходительства генерала Каюмова. Там на том приеме все и свершилось, а через три месяца дедушька, промотав все деньги, которые у него были, пошьел в советское посольство и попросился в Россию.
   Людмила. - Интересная история. А почему бы вам, раз вы все равно здесь, не поискать своего игривого дедушку? Ой, что же я такое говорю?! В каком году дедуля сделал из Парижа ноги? То есть, покинул Францию?
   Воронцофф. - В двадцать шестом... Нет, вряд ли он еще жив... Тем более, я не совсем хорошо знаю его фамилию.
   Людмила. - Как? Разве он не Воронцофф?!
   Воронцофф. - Это фамилия моей бабушьки. Фамилия моего дедушьки то ли Вихляев, то ли Выхряев... Александр Ильич... Или Кузьмич... Не увьерен.
   Людмила. - (Слегка опешив.) Вихляев или Вихряев, говорите? Знакомая фамилия, очень знакомая...
   Воронцофф. - Насколько мне известно, в России таких фамилий очень много.
   Людмила. - Да нет, Джек, я не о том. У меня отличная зрительная память. (Некоторое время думает, потирая виски.) Нет, не вспомню... Впрочем, Джек, вы правы. Подобных фамилий сотни тысяч. Но, все же жаль. Нет, никак мне не вспомнить... Так о чем это мы?
   Воронцофф. - Да все о том же. О моем дедушьке. А, скажите, Людмила, ваш отец действительно выращивал в розарии уникальные сорта роз? Нет, я, конечно, буду заплатить, но мне, действительно интересно.
   Людмила. - А вы сомневаетесь? Мой отец никогда ни с кого лишнего не брал, разве что на чай или кофе. Ну, вы понимаете...
   Воронцофф. - Йес, понимаю. Но, мне кажется, мистер Иннокентий не выпьет столько чая на те дьеньги, который он потребовал с меня, помимо уплаты основного ущерба!
   Людмила. - (Смеется.) А я ему помогу! Я люблю хороший чай!
   Воронцофф. - Если бы вы не были так красивы, у менья, навьерное, нашлось бы много аргументов не в пользу потребления болшого количества чая. (Тоже смеется.) Но, раз уж так случилось, лучше купите на эти дьеньги билет до Парижа и поживите там несколко лет как белый человьек.
   Людмила. - Благодарю за идею, Джек, пожалуй, я так и сделаю. Только не на чаевые. У нас домик в Испании. Отец совсем недавно купил.
   Воронцофф. - О, теперь понимаю! Такие расходы! Я вовремя упал на ваш розарий!
   Людмила. - Обижаете, мистер... У отца довольно прибыльное дело.
   Воронцофф. - Шучу, шучу... У менья такой деревянный юмор. Мы, амьериканцы, имеем свой, отличный от русского, юмор. Мы иногда смеемся над такими вещами, мимо которых вы пройдете, не заметив ничего. И наоборот. Не так давно я гульял по улицам города и в одном месте увидьел болшую толпу людей. Оказывается, один ваш юморист по фамилии Навроди, видимо, решил пошьютить по крупному и организовал фирму по взаимопожертвованиям! Признаюсь, я не поньял этого юмориста. У нас за такие шутки мгновенно прячут в тюрьму. И очшень надолго. У вас же, я слышал, этот юморист выдвинул свою кандидатуру на пост президента! Моя бьедная голова отказывается понимать такое!!!
   Людмила. - Это, дорогой мистер Джек, еще цветочки! Поживете у нас подольше, и ваши, как вы говорите, американские мозги придут в русскую норму. А русская норма, это чтоб не как у людей, а обязательно побольше того, чего нельзя. У Пушкина на этот счет были абсолютно точные строки: Что вам дано, то не влечет, вас непременно змий зовет. К себе, таинственному древу. Запретный плод вам подавай, а без того вам рай не рай... О русском человеке лучше не скажешь! Весь он тут в этих строках!
   Воронцофф. - Вы преувеличиваете, я тоже немножько русский, но мне не хочется нарушать правила, которые устанавливал не я! И, вообще, мисс, вы не очшень любите свой народ...
   Людмила. - Дорогой Джек. А вы непоследовательны! Только что вы убеждали меня в том, будто потакать идиоту нехорошо. Да, я не очень люблю какую-то часть моего народа, но только ту, к которой вы изволили причислить богатенького буратину с Чукотки. То есть, у идиотам. Хотя этот диагноз неоправданно пессимистичен. Выквын дитя природы и как дитя непосредственен.
   Воронцофф. - Вы ему льстите. Но, не будем об этом. Тем более завтра я должен буду с вами проститься, а, значит, и с этим Тюленем тоже.
   Людмила. - Жаль, искренне жаль. Неделя пронеслась как один день...
   Воронцофф. - Да, мне тоже жаль. Однако давайте не будем грустить. Все имеет свойство когда-то заканчиваться. Завтра я ульечу и вы вряд ли пришлете мне когда-либо открытку к Рождеству? Я прав?
   Людмила. - Вы действительно только немножко русский. Совсем немножко.
   Воронцофф. - Что вы хотите сказать?
   Людмила. - По большому счету ничего. Но есть одна существенная деталь, позволяющая мне с полной уверенностью заявить вам следующее: Открытку к Рождеству я вам все же пришлю. И эта существенная деталь - моя память. Россияне в основной своей массе, способные ученики, однако, некоторые положительные свойства своих душ они сохранили в неприкосновенности.
   Воронцофф. - Мисс намекает на тлетворное влияние Запада?
   Людмила. - Я совсем не намекаю, я констатирую факт. Русского человека нельзя было так резко допускать до хорошей жизни.
   Воронцофф. - И все же, неужели мы такие плохие?
   Людмила. - Вы, Джек, не плохие. Вы благополучные... Это мы слишком быстро становимся плохими, едва вкусив этого благополучия. Но, к счастью, не все.
   Воронцофф. - Фи, как вы сегодня скучны, прошу меня простить. Я люблю, когда вы смеетесь. Даже надо мной. Кстати, Иннокентий Васильевич обещал нам сегодня вечеринку! Я могу рассчитывать на первый танец?
   Людмила. - Вне всякого сомнения. (Без стука входит Мэмыл.)
   Воронцофф. - О, наш очшень севеьерный друг! А мы о вас толко что софсем не говорили! Почитать пришли?
   Выквын. - Все юморишь, капиталист? Ну, ну... Людмила, я хотел бы попросить тебя об одном одолжении...
   Людмила. - Чем смогу...
   Выквын. - Тут, значит, такое дело... Выходила бы ты за меня замуж!
   Людмила. - ???
   Воронцофф. - О, май Год-д-д! За тебья, замужь?!
Выквын. - А ты не встревай! Не у тебя же прошу!
   Людмила. - (Немного придя в себя.) Ты чего это, Мэмыл Иванович? Я же замужем! Да, развожусь, но, извини, мне пока и одного раза за глаза хватает!
   Выквын. - А я тебя не тороплю. До завтра времени еще навалом! Или, может, тебе америкашка предложение сделал?
   Воронцофф. - ??? Людмиле? Предложение? Да, сделал. (Подмигивает Людмиле.) Минуту назад. Так что свободьен, изобретатьел! У менья менее грандиозные планы, чему тебья, Тюлень.
   Выквын. - (Не обращая внимания на реплику Воронцоффа.) Так я могу надеяться?
   Людмила. - Мэмыл Иванович, ты, наверное, не совсем четко представляешь себе ситуацию! Быть замужем это довольно серьезно! И что изменится завтра? У меня есть еще пока законный муж и до завтра он никуда не денется. А вдруг мой муженек откажется дать мне развод? Агафангел мужчина непредсказуемый...
   Выквын. - А я тебя у него куплю!
   Воронцофф. - Ты, оленьевод, софсем не в себе! Словно Людмила тебье коза! Взял да и перекупил! Это тебье не нерпу на водку менять у себья на Чукотке!
   Людмила. - Спасибо, Джек, но я сама... Понимаете, Мэмыл Иванович, если по большому счету, так ваше предложение мне где-то даже нравится. То есть, сама подача... Свежо. Эдакий гусарский бросок: пришел, увидел, победил! И никаких гвоздей! Но, есть проблема, мое желание, а его, извините, у меня нет!
   Выквын. - Подождем, однако... Охотники народ терпеливый...
   Воронцофф. - Послушай, Тюлень, ты отрываешь нас от очшень важного дела... Мы тут как раз обсуждали один из пунктов брачного контракта. Так что, свободен. Можешь взять себье что-либо почитать из классики. Муму, например... А если серьезно, Мэмыл, ты и правда хочешь жениться?
   Выквын. - Все когда-то женятся!
   Воронцофф. - Почему все? Я не имею жены!
   Выквын. - А, может, ты больной!
   Воронцофф. - В каком смысле?
   Выквын. - В этом.
   Людмила. - Ладно вам, сцепились... Ты тут, Мэмыл Иванович, особо не суетись... Вот наладишь на Чукотке субтропики, поснимают чукчанки свои меховые одежды и... надеюсь, понятно... Жених ты у нас очень видный...
   Воронцофф. - В денежном смысле!
   Людмила. - О денежном я уже и не говорю! Опять же, популярность... русская жена, Мэмыл Иванович, тебе никак не нужна, поскольку русская женщина в первую очередь собственница, а уж потом жена. Наша культура не допускает дюжины жен при одном муже, а то, что тебя, Мэмыл Иванович, потянет в Эмираты и чтоб непременно с гаремом, так это уж точно. А я женщина в этом плане строгая, могу ненароком и сковородкой по голове, в случае чего... Уяснил?
   Выквын. - Сладко излагаешь, забава, однако чем плохо быть любимой женой?
   Людмила. - Любимой женой быть замечательно, Мэмыл Иванович, однако, хочется быть еще и единственной! Очень существенная деталь. Вот у вас, азиатов, многоженство как бы порядке вещей. Моногамия это не про вас.
   Выквын. - Так во мне же и русская кровь тоже присутствует. Много жен заводить, однако, не буду.
   Воронцофф. - Тебье, Тюлень, много жен иметь нельзя! Ты слишком много пьешь огненной воды! Твои предки, живущие у нас на Аляске, уже совсем давно, сорри, очшень давно не пьют много виски. Поумнели...
   Выквын. - Это по какой же причине?
   Воронцофф. - Огненная вода, май френд, действует на коренных сеферян с удвоенной силой. Почему - загадка природы...
   Выквын. - Кончай заливать, империалист! (Голос Вари: Мэмыл Иванович! Агу-агу! Где наш Тюленьчик?! (Вбегает в библиотеку.)
   Воронцофф. - О, Варя, твой Тюленьчик здесь... Хватай его! Он как раз намеревался завести гарем. Хочешь быть второй любимой женой?
   Варвара. - (Жутко смутившись.) А, а что, у Мэмыла Ивановича уже есть первая жена?
   Выквын. - Не слушай его, забава. Ты же понимаешь, каким манером он сюда попал... Голову, бедняга, зашиб, заговаривается...
   Воронцофф. - Ха! Тоже мне доктор наук! Чья бы корова мычала, а твоя бы не трендела!
   Людмила. - А твоя бы не молчала... Чья бы корова не мычала, а твоя молчала... запомнил? Откуда подобные перлы?
   Варвара. - От Алены Апиной... Она поет: Семечек стакан с подружкой купим и просто потрындим о том, о сем... (Все аплодируют, Варя картинно делает поклон.)
   Воронцофф. - Браво! В вашем лице, дорога Варя, сцена потеряла болшую певицу!
   Варвара. - Вы мне льстите!
   Воронцофф. - Ну, я же могу себье это позволить!
   Людмила. - Да? Интересно...
   Воронцофф. - Ничего интересного... Зачем усматривать во всем скрытый подтекст? Просто я уже неделю живу в этом доме и все вы стали для менья достаточно близкими людьми...
   Людмила. - А Варя почти родной!
   Воронцофф. - Откровенно говоря, формы, которыми обладает Варьюшка, у любого нормального мужчины вызывают обильное потовыделение...
   Варвара. - Тогда почему бы вам не сделать мне предложение?
   Людмила. - Действительно!
   Воронцофф. - Формы, Варьюшка. Это только формы...
   Варвара. - Не хотите ли вы сказать, что с содержанием у меня проблемы? Так?
   Воронцофф. - О, нет, я достаточно хорошо знаком с содержанием головы современной женщины, по крайней мере, я так думаю, и мне не кажется, что в этом смысле, вы, Варя, чем-то хуже остальных... Просто вашим формам, а также молодости пришлось бы противопоставить с моей стороны нечто такое, чего во мне отродясь не было.
   Выквын. - Я же говорил, что ты не совсем (Покашливает в кулак.) того...
   Воронцофф. - Ты, Тюлень, как всегда, не угадал! У менья, к твоему сведению, четверо внебрачных бэби, детей, а у тебья, благодарья злоупотреблению огненной водой - ни одного! Что, съел?
   Выквын. - Пора тебя, Джек, пристрелить! (К Варе.) Так я тебя слушаю, забава...
   Варвара. - Я бы не хотела...
   Выквын. - Да, конечно, пойдем... так я жду ответа, Людмила...
   Людмила. - По-моему, мы уже все оговорили... Погода не летная...
   Выквын. - А вдруг распогодится?
   Варвара. - Пошли, летчик-пролетчик... (Тянет Выквына за рукав.) дело есть на миллион! Марина, поди, уже заждалась! (Выходят.)
   Людмила. - Да, субъект... Чукот первый... Кому расскажи... Послушайте, Джек, а чего это в вас такого нет? Я о противовесе Варькиной молодости и, так сказать, формам?
   Воронцофф. - Честно?
   Людмила. - Разумеется...
   Воронцофф. - Видите ли, Людмила, я в жизни рационалист...
   Людмила. - То есть ваше мышление оторвано от чувственного опыта?
   Воронцофф. - Вот именно. Я прошу менья извинить, но я отношусь к сексу как элементарному способу размножения. Поэтому, если я когда-либо и женюсь, то это будет дама, исповедующая ту же религию - рационализм.
   Людмила. - Как грустно! Джек, вы явно не унаследовали пристрастий и наклонностей ваших родственников.
   Воронцофф. - Это плохо?
   Людмила. - Ну, не то чтобы... Кстати, что это за шутка о четверых внебрачных бэби? С точки зрения рационализма - это нонсенс! Вам так не кажется?
   Воронцофф. - Не кажется. Четыре моих ребенка есть результат неудавшихся попыток создать семью...
   Людмила. - Какой вы переборчивый...
   Воронцофф. - Я не переборчивый, просто не знаю, как это сказать... Вы не повьерите, но все четыре претендентки, собираясь за менья замуж, начинали гульять с такой страшной силой, словно готовились черьез час после венчания умереть! У менья на голове вырос целый лес отменных рогов!
   Людмила. - А вы уверены в том, что детки ваши?
   Воронцофф. - О, софсем нет! Впрочем, как мужчине, мне это лестно! (Входит Дрюкин.)
   Дрюкин. - Вот вы где! Пошли, Джек Джонович, в мой кабинет, приехали наши адвокаты. Я тебе оформлю индульгенцию на отпущение грехов, а ты мне чек. И, кстати, твой арендованный самолетик умельцы из Авиапрома успешно починили. Так что, можешь в Лондон лететь своим ходом.
   Воронцофф. - (В испуге отпрянув в сторону.) Э-э-э, нет! С менья хватит и одного раза! Есть такое поверье: если самольет упал один раз, он обязатэлно упадет и во второй раз.
   Дрюкин. - Обижаешь. Наши умельцы не тупее ваших будут! Вон Левша блоху подковал!
   Воронцофф. - Ну, да, а ты, Дрюкин, пока он подковывал, сидел рядом! Пошли, грабитель. (Оба выходят из библиотеки. Воронцофф Людмиле.) прошу менья простить, думаю, это ненадолго...
   Людмила. - (Вдогонку.) Как вы говорили фамилия вашего русского деда? Вихряев?
   Дрюкин. - (Дрюкин замирает на полушаге. К Воронцоффу.) Скажите, пожалуйста! У моего деда по линии матери похожая фамилия... ну, пошли, родной, адвокаты заждались. (Выходят. Людмила некоторое время ходит по комнате, скрестив руки на груди, о чем-то напряженно думает. Голос Стаса.)
   Стас. - Людмила! Ты в библиотеке? Эй, люди, помогите поломанному мужчине! (Людмила выходит и через секунду вкатывает коляску со Стасом.)
   Людмила. - Не лежится, голубь? Все никак не возьму в толк, зачем из окна сиганул? Вон, Воронцофф на самолете и то о землю шмякнулся, а ты что же, рассчитывал на своих шароварах спланировать? Дурик...
   Стас. - Жажда наживы, подруга, иногда затуманивает мой разум... Но не надо о грустном! Лучше расскажи, как вы тут без меня... Небось, от горя извелись все!
   Людмила. - О, да! Особенно Варя с Мариной! Уж все глаза выплакали! А что Мэмыл рыдал!
   Стас. - Меня это похотливое трио не интересует!
   Людмила. - Ну, почему же похотливое? Разведка доложила некоторые пикантные подробности ежевечерне устраиваемых, если так можно выразиться, оргий...
   Стас. - Я весь напрягся!
   Людмила. - Расслабься... Как оказалось, Мэмыл Иванович солидно подкован по части сексуальных утех, однако все эти обширные знания ничего общего с практикой не имеют.
   Стас. - Так уж и не имеют!
   Людмила. - Разведка доложила!
   Стас. - Варя всегда скромничает... Записавшись в любовницы к этому корявому кретину, рискуешь многим...
   Людмила. - Ой, прекрати! В любовницы! Я же тебе говорю: мерин твой Мэмыл, сивый мерин! Мозолит тут глаза неделю. Представляешь, пять минут назад приходил ко мне свататься! Плут!
   Стас. - Врешь! Нет, его определенно по пьяни сделали! Я ему сейчас морду набью!
   Людмила. - Чем? Гипсовой ногой? Да бог с ним! Тут в другом месте скандал намечается...
   Стас. - Расскажешь?
   Людмила. - Естественно. Кому же мне еще рассказать как не тебе... Ты хоть и сравним по уму с эбеновым деревом, зато иногда с тобой все же приятней общаться, чем со стенкой. Как я тебя?
   Стас. - Круто. Один ноль. Итак, я весь превратился в слух...
   Людмила. - Только не дергайся раньше времени... Лады?
   Стас. - Заметано.
   Людмила. - Даже не знаю с чего начать... Понимаешь, сидим мы тут с Джеком, беседуем о том, о сем, ну и, само собой, разговор зашел о родословной. Оказалось, дедушка Джека был вовсе не душка, а скорее даже наоборот. Дедушка оказался приличной свиньей. Потому как оставил бабушку Джека в Париже, спустя три месяца после их совместной жизни, успев промотать при этом все свое состояние и направив свои стопы обратно в Россию.
   Стас. - Хорошее начало. Видимо, дедушке Воронцоффа не показалась бабушка.
   Людмила. - Да, но в результате этого акта беспардонного кобелизма родился папа Джека. И, что самое обидное, неизвестно от кого.
   Стас. - Не понял! Дедушка ведь был!?
   Людмила. - Естественно, дедушка был, однако, возможно и не Воронцофф, а не известно кто. Во всяком случае, Джек затрудняется озвучить фамилию дедули с точностью до буквы. То ли он Вихляев, то ли Вихряев. С именем-отчеством то же самое. Александр то ли Кузьмич, то ли Ильич.
   Стас. - И что из этого следует? Где обещанный скандал?
   Людмила. - Не спеши, все сейчас будет. Если, конечно, моя догадка верна. Дело в том, что моего прадеда по линии бабушки звали Александр Ильич...
   Стас. - А фамилия у прадедушки была Вихляев?
   Людмила. - Точно! А тебе это откуда известно?
   Стас. - Я невообразимо умный...
   Людмила. - Я это успела заметить еще в детском саду.
   Стас. - И что ты собираешься делать? Я так понимаю, Иннокентия Васильевича твое открытие в области генеалогии вряд ли обрадует... Скорее огорчит, поскольку окажется, что на полмиллиона зеленых он нагрел родственника, хотя и далекого.
   Людмила. - Что-то в этом роде. Во всяком случае, отцу придется, мне так кажется, пересмотреть иск к Воронцоффу.
   Стас. - Тогда не говори ничего. Зачем твоему отцу лишняя головная боль? Завтра Джек преспокойно умотает в Лондон, еще дней несколько и Тюлень переедет в свои Чукотские Эмираты и мы снова заживем тихо, сытно и, по возможности, достойно. Ты хочешь жить достойно? Лично я - очень...
   Людмила. - Так сильно, что аж в окно торпедой вылетел...
   Стас. - Каждый зарабатывает себе на жизнь, как умеет. Дрюкин, к примеру, строит там всякие розарии с дальним прицелом, Мэмыл где-то в глухой тундре копает совковой лопатой алмазы, Воронцофф вообще капиталист. А что прикажешь делать бедному Стасу, мечтающему о подержанном Мерседесе? А? Вот именно... Из окна да о сыру земельку. Слушай, подруга, а вдруг все твои фантазии по поводу родства с американским миллионером окажутся на поверку лишь фантазиями?
   Людмила. - Ну, и слава Богу! Одной проблемой меньше. Только мне так не кажется. Сердцем чую... (Входит Воронцофф, Дрюкин. Людмила удивленно.) Вы так быстро?
   Дрюкин. - Отъем денег нужно осуществлять молниеносно. Буденовским наскоком.
   Воронцофф. - Никогда не думал, что встречу в России настоящего флибустьера!
   Дрюкин. - Кончай скулить, мистер разрушитель! У тебя этих миллионов, как собак на столичной живодерне! Не обеднеешь! Будем считать это инвестицией в экономику твоей исторической родины. Ты ведь любишь свою историческую родину?
   Воронцофф. - Уже не люблю. Родина в твоем лице, мистер Дрьюкин, ограбила менья на пятьсот тысяч американских долларов!
   Стас. - Мистер Воронцофф, а вот если бы товарищ Дрюкин оценил свои убытки, скажем, не в пятьсот, а в пятьсот пятьдесят тысяч? Вы бы, наверное, не стали платить лишние пятьдесят тысяч?
   Воронцофф. - К твоему сведению, парень, мистер Воронцофф джентльмен!
   Стас. - То есть, вы хотите сказать, что пятьдесят тысяч в ту или иную сторону вам вроде как пыль?
   Воронцофф. - Коньечно! Где пятьсот, там и пятьдесят тысяч!
   Стас. - Ну, так дайте мне эти пятьдесят тысяч и я долгими зимними вечерами с дрожью в голосе буду рассказывать своим детям, какой замечательный человек и мистер Воронцофф Джек Джонович!
   Воронцофф. - По пятницам я не подаю!
   Стас. - Капиталист! Кровопийца! Чтоб ты обанкротился!
   Дрюкин. - Не хами, самоубийца! Сорок тысяч в гипс закатал и еще ноешь! Гляди, Мэмыл узнает, из ружья пальнет - в пыль разнесет! А я ему еще и налью!
   Стас. - И рука не дрогнет?
   Дрюкин. - Ни разу.
   Воронцофф. - Послушайте, совки...
   Стас, Людмила, Дрюкин. - ???
   Воронцофф. - Я что-то не так сказал?
   Дрюкин. - Нет, ничего, все нормально... Просто это слово предназначено для внутреннего пользования... Свои - своих, как бы... Ферштейн?
   Воронцофф. - Но, ведь я, как бы свой?
   Стас. - Ты не свой, Мистер! Ты акула империализма! Жаль, большевики до вас не добрались!
   Воронцофф. - Интересно, что бы вы сейчас ели? Окорочка большевиков? Или маузеры?
   Людмила. - И охота вам! Как бабы! Перестаньте, прошу вас! Вы, Джек, что-то хотели сказать...
   Воронцофф. - Хотьел, но уже перехотьел! Этот загипсованный вымогатэл софсем не варит котьелком!
   Людмила. - (Смеется.) Немножко не так. Надо говорить: не варит котелок.
   Воронцофф. - О, йес, я немножько перьепутал. Это у менья вследствие шока.
   Стас. - Как я вас понимаю...
   Дрюкин. - Пошли, Воронцофф, ко мне, дернем по рюмочке коньяка и, что особенно примечательно, бесплатно.
   Стас. - Какая ширь, какие порывы души! Обобрал человека на полмиллиона, а нальет ему на копейку! Не пейте, Воронцофф с товарищем Дрюкиным. Он вам яду нальет без свидетелей. Он уже таким манером троих миллионеров на тот свет отправил.
   Дрюкин. - Что, Стас, тебя жаба давит?
   Стас. - Аж дышать трудно!
   Дрюкин. - Пять долларов облегчат твои страдания?
   Стас. - Нет, Людмила, ты слышала? Меня, почти инвалида, и пятью долларами?
   Дрюкин. - Ну, как хочешь...
   Стас. - Давай, потешайся, кровопийца! Кругом одни кровопийцы! Одна ты, Людмила, у меня и осталась...
   Людмила. - А как же Екатерина? Кровиночка твоя?
   Стас. - Если ты о моей жене, так она тоже кровопийца. Она в первую очередь. Эта, с позволения сказать, женщина в реанимации учудила. Муж, понимаешь ли, на ладан дышит, капельницу сосет, а эта женщина, мать двоих детей, указания врачу дает, где гипсовать, а где нет. Человек почти покойник, а ей, видите ли, Это, ну, ты понимаешь, не гипсовать!
   Дрюкин. - Совсем озверела твоя Екатерина!
   Стас. - И не говорите!
   Дрюкин. - (К Воронцоффу.) Так мы пойдем? Коньяк остынет...
   Воронцофф. - Пошли. Экспроприатор... Как это у вас говорьят: на холяву и укус сладкий?
   Дрюкин. - Уксус, родной ты наш! (Выходят.) Не укус, а уксус!
   Стас. - Вот уж воистину в самую точку: родной.
   Людмила. - Не скажи. Получается не очень.
   Стас. - Вернемся к прежнему разговору. Ну, а документы, какие-нибудь у Иннокентия Васильевича остались?
   Людмила. - Думаю, остались. Помню у отца в кабинете я мимолетом видела папку с надписью Родословная. Пошли, посмотрим, пока они там коньяком заняты. Мне же ведь очень интересно!
   Стас. - И мне! Я так заинтересовался, аж под гипсом зачесалось!
   Людмила. - А ну, смотри мне в глаза, голубь... Задумал чего? Да ты не шарь по углам, я тебя насквозь вижу!
   Стас. - Даже через гипс?
   Людмила. - Через гипс особенно четко. Давай выкладывай. Никак задумал Дрюкина побрить на энную сумму путем шантажа? Ась?
   Стас. - Благодарю за идею!
   Людмила. - Ладно, все равно у тебя ничего не получится. Ты и так нахапал сверх всякой меры!
   Стас. - А это уже поклеп! Из окна я вылетел, преследуя чисто шкурные интересы. В буквальном смысле. Этот отмороженный придурок наставил на меня ружье, а я заложил свою ценную шкуру институту дерматологии. Недавно. Так что, пришлось пикировать...
   Людмила. - Шуточки у тебя, Стасик!
   Стас. - Стараемся соответствовать окружающей нас действительности...
   Людмила. - Пошли, вывезу тебя на воздух, страдалец... Хочешь, я тебя соком угощу?
   Стас. - Не хочу сока. Дрюкин обещал нынче вечеринку устроить, в мою честь, или не в мою? Честь-то у меня не сломалась!
   Людмила. - В твою, в твою, покатили...
  
   Людмила увозит Стаса. Смена места действия. Холл гостиницы. Все принаряженные, в дальнем углу праздничный стол. Собравшиеся отужинали и только один Стас лихорадочно доедает торт.
   Дрюкин. - Стас, Минздрав предупреждает...
   Стас. - (Дожевав торт.) Меня мама в детстве учила, что в гостях все то, что нельзя съесть, нужно положить в карман, или же надкусить, что я и делаю.
   Марина. - А вот это уже из анекдота про хохла. Можешь своей маме анекдоты не приписывать.
   Стас. - Шучу, шучу. Мне доктор, между прочим, в больнице давал читать занимательнейшую статейку. Один мужик в Америке по какой-то причине подвергся тотальному гипсованию.
   Варвара. - Из небоскреба выпал...
   Стас. - Все может быть, о деталях не писали. Так вот. Проходит определенное время и врачи давай с мужика этого тот самый гипс снимать. А мужик в крик! Больно, орет: гады! Кровищи кругом! Оказывается, мужик этот в гипс пророс! Вроде корни пустил... Так и живет с гипсом вместо кожи...
   Марина. - Ерунда! Я читала, что в Америке один мужик своих жен жрал... Женится, съест, снова женится...
   Воронцофф. - Перьестаньте издеваться над Амьерикой! Совки! В Амьерике не едят людей! В Амьерике полно других продуктов!
   Дрюкин. - Спокойно, Джек, ты же видишь, Стас соврал, а Марина купилась.
   Воронцофф. - (К Стасу.) Это тебе для информации. И это уже не шутка. Когда мой отец стал импотентом, он много читал. И обнаружилос, что мужчины, пережившие шок, вследствие полученных травм, становятся недееспособными в восьмидесяти случаях их ста!
   Стас. - Ой, мама... (Давится тортом.)
   Дрюкин. - Скорую вызывать?
   Стас. - (Мотает головой, запивает компотом.) Не надо скорую! Екатерину вызывай! Разъездилась, понимаешь! Жена должна ежеминутно при муже состоять! Мало ли чего... (Все хватаются за бока со смеху. Стас некоторое время не понимающе смотрит на хохочущее общество. Наконец, до него доходит смысл происшедшего. К Воронцоффу.) Э-э-э, доволен? Ну, ну, над больным человеком так измываться... А еще джентльмен...
   Воронцофф. - Джентльменам также присуще чувство юмора
   Стас. - Черного, замечу, юмора...
   Воронцофф. - Каков привьет...
   Дрюкин. - Что-то наш Тюлень задерживается...
   Людмила. - (Смотрит на часы.) К пяти обещал быть.
   Воронцофф. - Этот идьиот уже купил эшелон батарей центрального отопления. Мистер Дрюкин, ты не хочешь вложить свои, бывшие мои дьеньги, в это предприятие? А жаль... Отеплил бы себье несколько сот акров тундры, купил бы десяток одалисок...
   Варвара. - А это что еще за звери?
   Воронцофф. - Одалиски, Варьюшка, совсем не звери. Одалисками в старину называли наложниц...
   Варвара. - Надо же. Какая я темная. Иннокентий Васильевич, купите меня за большие деньги! Я ведь стою больших денег?
   Дрюкин. - Пускай тебя, голубушка. Мэмыл покупает. Он алмазы лопатой гребет, а на мой розарий вряд ли когда еще Воронцофф надумает свалиться!
   Людмила. - Джек зарекся летать над своей исторической родиной.
   Воронцофф. - О, йес, ваш бьензин - дерьмо! На вашем бьензине нельзя летать... Он только годится для катастроф. Мечта самоубийцы!
   Марина. - Вам еще рано уезжать, мистер американец, у вас пока русский ни к черту.
   Людмила. - А Марина права, пока наше небо бороздят всякие там самоубийцы, чадя при этом нехорошим бензином, ваше место здесь.
   Воронцофф. - Сорри, оговорился. Только я не хочу оставаться здесь! Я очшень занятой человек. Мои компаньоны в крайнем беспокойстве. Хотя должен признаться, мне будет недоставать всех вас...
   Людмила. - Спасибо, Джек. Уверена, нам всем тоже будет недоставать вас. Особенно Мэмылу!
   Воронцофф. - Калориферная личност!
   Дрюкин. - Колоритная. Нет, у тебя, Джек, очень плохой рашен!
   Воронцофф. - Зато у меня очшень хороший английский! Как у тебя, Дрюкин, с английским?
   Дрюкин. - Хреново, сер...
   Воронцофф. - А, вот видишь!
   Варвара. - Машина подъехала. Наверное, эмир приперся!
   Стас. - Такими словами да своего благодетеля, почти любовника...
   Марина. - Стас, тебе же Джек прямым текстом сказал: всякие слова, образованные от слова любовь, тебе применять сейчас вредно и опасно. А, если по большому счету, так все мужики пижоны! И слабаки!
   Стас. - Это я слабак?! Да у меня куча короедов!
   Варвара. - Зачать ребенка, извините за прямоту, и удовлетворить женщину, две большие разницы, как говорят в Одессе.
   Людмила. - Так его, заморыша. Ты, Стасик, в данный момент, скорее похож на большой такой школьный мелок с глазами.
   Стас. - Спасибо тебе, радость наша. (В холл резко входит Мэмыл со счастливой улыбкой на лице.)
   Выквын. - Други мои! Вагончик тронулсяя!
   Воронцофф. - О, ты взьял себе новое имя! Оригинально!
   Выквын. - (Не обращая внимания на колкость.) Только что, други мои, я отправил первый эшелон с батареями! Эх, раззудись рука! Вы еще увидите, каких делов я наделаю! Думаю, Нобелевская мне уже обеспечена!
   Людмила. - В области чего?
   Выквын. - Неважно чего, придумают. На то у них и головы умные. (К Воронцоффу.) А для тебя, юморист, у меня тоже хорошая новость имеется.
   Воронцофф. - Обожаю хорошие новости.
   Выквын. - Я решил первую батарею, которую закопаю в землю, назвать в твою честь: Джеком. Тебе нравится?
   Воронцофф. - Ты менья закапываешь! Я еще надеюсь повидать тебя в одном из сумасшедших домов... Шнобелевский лауреат... Грейзи!
   Дрюкин. - Господа, господа, давайте все же соблюдать приличия!
   Тем более, Джек, неужели у Мэмыла не может быть своих, пускай довольно необычных, но своих планов обустройства Севера? А как же твоя хваленая демократия? И второе: ты можешь с полной уверенностью заявить, что это дело не выгорит? И последнее. Это же его деньги! В конце концов, кому какое дело, на что он их истратит?
   Марина. - (Ни к кому конкретно не обращаясь.) Танцевать охота...
   Стас. - А еще чего охота?
   Варвара. - Ты, Стас, не можешь без дурацких намеков. Пригласил бы лучше девушку на танец...
   Стас. - Издеваешься?
   Варвара. - Конечно, не все же тебе над людьми потешаться. Кстати, Мэмыл Иванович, ты когда начнешь граем формировать?
   Выквын. - Так ведь с сегодняшнего дня и начал!
   Марина. - Что ты говоришь? А мы и не знали!
   Выквын. - Потому и не знали, что не входите в мои планы...
   Варвара. - Вот даже как! Марина, нас с тобой элементарно прокинули...
   Выквын. - Вовсе нет. Вы входите в мои планы ввиду отсутствия в вас обеих наличия присутствия добродетели.
   Все. - ???
   Стас. - Чего это сын нерпы и минтая сказал?
   Варвара. - Я все поняла! В его глазах мы безнравственные, а, стало быть, не достойны его шейхского величества! Да кто на тебя, пьянь, позарится?! Ты в зеркало хоть иногда глядишься?
   Выквын. - А мне незачем в зеркало глядеться. Я чертовски богат! И я могу себе позволить хоть дюжину голенастых девственниц! (Хохочет.)
   Людмила. - Тогда зачем ты просил моей руки? Меня же нельзя отнести к разряду ни голенастых, ни девственниц...
   Дрюкин. - Он делал тебе предложение?!
   Воронцофф. - Более того, он хотьел купить Людмилу как козу!
   Выквын. - Мне не кажется это оскорбительным.
   Дрюкин. - Ты о козе?
   Выквын. - Нет. Я о предложении. Я волен сделать предложение даже принцессе. Если только она будет в моем вкусе.
   Стас. - Ах, если будет по вкусу?! Ты, верно, Мэмыльчик, опять не то слово ввернул! Нужно было сказать: не по зубам. Принцесса - женщина дорогая!
   Выквын. - Ничего, стекляшек накопаю. У меня контракт с "Де Бирс" на пять лет!
   Стас. - Гляди, придут большевики, придется тебе сожрать твой хваленый контракт без соли! А то еще и к стенке приставят...
   Выквын. - Ни черта у них не выйдет!
   Варвара. - Какие мы крутыя.... Я... Я...
   Выквын. - Большевики выборы не осилят. Слабо им.
   Дрюкин. - Это почему же?
   Выквын. - Это все потому! Я решил в президенты сходить!
   Все. - Что???
   Марина. - К-к-куда с-с-с-ходить?
   Воронцофф. - Все, туши свет! Допился!
   Выквын. - Нет, я серьезно! Вчера в центризбиркоме зарегистрировали. Вы чего, радио не слушаете?
   Стас. - Врешь!
   Выквын. - А, ну-ка, забава, подкрути приемник. Сейчас новости передавать будут. Обязательно скажут. (Варя подходит в радио, включает. Идут сигналы. Голос: " Московское время девятнадцать часов. Передаем последние известия. Главным событием дня является открытие нового крупнейшего месторождения алмазов на Чукотке недалеко от поселка Омсукчан." .) - Мама... (Далее диктор: "Найденное месторождение содержит такое колоссальное количество промышленных алмазов, что их будут добывать, не прибегая к дорогостоящим подготовительным операциям. Плотность минерала настолько велика, что алмазы можно добывать обычной лопатой!" Выквын падает в обморок.)
   Дрюкин. - (Варе.) А ну, приглуши радио! Марина, живо воды! Не дай Бог помрет в моем заведении! (Бросается к Выквыну.) Эй, шейх! А помирать-то не надо! Вдруг они не твою заначку нашли!
   Стас. - (Подкатив коляску поближе.) Нет, его координаты совпали! (Марина приносит воду, встав на колени, пытается влить воду Выквыну в рот.)
   Дрюкин. - (Видя всю тщетность Марининых усилий, выхватывает стакан из ее руки.) Дай сюда! (Выплескивает воду Выквыну в лицо.) Тот, дернувшись от неожиданности, резко салится, мутным взглядом осматривает помещение.)
   Выквын. - Где я? Я уже умер?
   Стас. - Как шейх Чукотских Эмиратов и Президент России, да... (Выквын опять падает в обморок.)
   Дрюкин. - Ты что, совсем озверел? (К присутствующим.) Эй, все, кто может, давайте, берите, отнесем Тюленя в номер. (Воронцофф, Варя, Марина и Дрюкин берут Мэмыла за конечности и выносят вон.)
   Стас. - Дела-а-а... Как думаешь, может стоит припрятать от него ружье?
   Людмила. - Чтоб не застрелился? Этот парень, оклемавшись маленько, примется за меня! И, вполне возможно, за Иннокентия Васильевича. Дрюкин, наверное, тоже немало "зелени" из него выкачал! Ты бы сходила к ним, разузнала, что там, а? Я ведь дорог тебе?
   Людмила. - Чрезвычайно. Ладно, схожу, а то ведь действительно, у Мэмыла и до радиосообщения с логикой была напряженка... (Выходит. Навстречу ей в холл входят Воронцофф, Дрюкин и Варя.)
   Людмила. - А Марина где? Оставили на съедение Тюленю?
   Дрюкин. - Сама осталась. Надо же помочь человеку! А ты куда?
   Людмила. - К Мэмылу. Припрятать орудие убийства куда подальше от греха.
   Дрюкин. - Ружье, что ли? Так ведь я его в первую очередь прибрал! Стас после выздоровления может по желанию добыть его из коллектора. Опыт у него уже имеется.
   Стас. - Благодарю покорно. Теперь ваша очередь в дерьме омыться!
   Дрюкин. - Мне, Стас, по происхождению не положено в дерьме копошиться. Как ни как, мой дедушка, Александр Ильич Вихляев был потомственным дворянином!
   Воронцофф. - Не поньял! Повтори! (Стас и Людмила, переглянувшись, опускают головы.)
   Дрюкин. - Вихляев Александр Ильич, а что? Слышал где-то? Ничего странного, довольно известная фамилия...
   Воронцофф. - Я не просто слышал! Это фамилия моего дьеда!!!
   Дрюкин. - (Глупо улыбаясь.) Что ты хочешь сказать? В России полно однофамильцев! И даже полных! Тем более, в тебе от моего деда ни черта нет, даже приблизительно!
   Воронцофф. - Зато в тебе есть! То-то я думаю, где же я видьел эту рожу! (Достает из портмоне фотографию.) На, гляди! (Дрюкин трясущейся рукой берет фотографию, смотрит и медленно оседает на стул. Людмила заглядывает на фото из-за плеча.)
   Дрюкин. - (К Людмиле.) Воды-ы-ы... (Ничего не понявшая Варя, пулей вылетает из холла и мгновенно возвращается со стаканом воды.)
   Стас. - Вот так прокол! Людмила, а я чувствовал!
   Воронцофф. - (К Людмиле.) Так вы знали? Теперь я понимаю ваш вопрос о моем дедушьке!
   Людмила. - (Отводя взгляд.) Мы сомневались...
   Дрюкин. - (Скрипучим голосом.) Людмила, принеси фото твоего прадедушки из архива... Нет, я не верю и все!
   Людмила. - И совершенно напрасно. На нашем фото тот же самый Александр Ильич. Час назад мы на него уже смотрели... (Берет фото из рук отца и показывает его Стасу.) Он?
   Стас. - Как две капли...
   Дрюкин. - (Сорвавшись со стула и растопырив руки.) Бра-а-ат!!! (Бросается к Воронцоффу, начинает мять его в объятиях.)
   Воронцофф. - Изо всех сил пытается освободиться от дрюкинских объятий.) Э-э-э... Погоди! Я же не сказал, что очшень рад случившемуся! Твой дьед сволочь! Он обманул мою бедную бабушьку!
   Дрюкин. - Но ведь он и твой дед! Бра-а-ат! (Воронцофф, вырвавшись, отбегает на безопасное расстояние.)
   Стас. - Будем танцевать...
   Людмила. - По-моему, ты, Стас, ошибаешься...
   Варвара. - Так я не поняла, что они, родственники?! Радость-то какая!
   Воронцофф. - Кому радост, а кому софсем нет! Кому охота узнать о том, что его кузен аферист?!
   Дрюкин. - Кто это аферист, я аферист?! Мо... мо... мор... лицо американское!!! Разрушил мне тут все, понимаешь, своим дирижаблем, а теперь слова такие говорить!? Да я с тебя, денежный мешок, вообще взял сущие копейки!
   Воронцофф. - Нет, Дрюкин, ты обнаглевший совок! Полмиллиона долларов это для него сущие копейки! Между прочим, наш прьезидент за год усердного труда на благо всей Америки заработал всего чуть больше трехсот тысяч долларов!!! И это президент! Ты же за какой-то сарай содрал с менья кучу дьенег!
   Дрюкин. - Не обеднеешь! Тем более, что твои деньги, так или иначе, остались в семье...
   Воронцофф. - Ты не есть моя семья! И вообще, у тебя фамилия похожа за заурядное ругатэлство!!!
   Людмила. - Что в вас обоих общего, так это кусачий нрав! Давайте-ка лучше сядем за стол, поднимем бокалы и ладушки, а? Заодно разберемся во всех наших проблемах... (Входит Марина.)
   Дрюкин. - Что так долго? Успокоился... болезный?
   Марина. - А то, водку жрет! Прямо из горла! И морда скучная, скучная...
   Стас. - Поглядел бы я на твою, пардон, на твое лицо, случись, упаси Господь, с тобой подобное несчастье...
   Марина. - Со мной подобно не может случиться, принципиально. Потому как я никогда не поеду в тундру.
   Стас. - Ни под каким соусом?
   Варвара. - Чего пристал к человеку?! Думаешь, все за копейку в дерьмо полезут? Многие, кстати, себя уважают...
   Людмила. (К Стасу.) Получил, сквалыга? Поделом тебе! А Мэмыла все же жаль... Поход из князи в грязи гораздо лучше воспринимается головой, чем наоборот. А тут еще эшелон батарей на Чукотку отправил...
   Воронцофф. - Ну, вот... Загонит эшелон с батареями и до конца жизни будьет пить коньяк "Наполеон"... по ведру в день...
   Стас. - Так как насчет выпить "шампанского"?! За воссоединение семей?!
   Дрюкин. - Хотел спросить у тебя, брат, у нас, в Санта-Барбаре, хорошее поместье?
   Воронцофф. - У нас?! Это мое поместье, мое!!! И не называй меня своим братом! Я тебя очшень прошу!
   Дрюкин. - Ладно, шурин, не буду называть тебя моим братом. Собственно, мне тоже нет до тебя дела... Просто такой из ряда вон выходящий случай... Выбрать именно мой розарий!!! Такое ведь из миллиона один раз приходится!
   Вор . - На полмиллиона...
   Варвара. - Так мы будем "замачивать" это дело или как?
   Марина. - Они пока не подерутся, не успокоятся...
   Людмила. - А ведь и точно, давайте, всыпьте друг дружке по фейсу... Иначе у вас сближение не получится!
   Дрюкин. - Ладно тебе, Джек... Пошли за стол! Мы же с тобой русские люди! Нечего нам с тобой делить!
   Воронцофф. - Ну, коньечно, ты уже все подьелил!
   Дрюкин. - Вот зануда!!! Да верну я тебе твои поганые деньги! Ноешь тут!
   Воронцофф. - О, это софсем другое дьело! Все слышали?!
   Дрюкин. - Верну, но не все!
   Воронцофф. - Коньечно, не все! Я ведь тоже человьек!
   Дрюкин. - Неужели?
   Воронцофф. - Обижаешь, брат! (Все хохочут и усаживаются за стол. Дрюкин всем наливает, обнимает за плечо сидящего рядом Воронцоффа.)
   Людмила. - (Подняв бокал.) Предлагаю выпить за это, воистину фантастическое воссоединение!
   Стас. - Ур-р-ра! (Все пьют. Пошатываясь, в холл входит Выквын, держась за стенку, доходит до кресла, плюхается в него.)
   Дрюкин. - Кого я вижу? Вице-президент! Однако, вы пьяны в стельку... Случилось чего?
   Выквын. - Что, морда, рад? Э-э-э... Вижу, что рад. Ну, конечно, горе-то ведь чужое. Так, мол, его, чукчу! Чтоб не высовывался! Да?
   Людмила. - Зря ты так, Мэмыл Иванович...
   Варвара. - Конечно, зря!
   Марина. - Никто и не думал так думать! Правда же, Иннокентий Васильевич?
   Воронцофф. - Не пьереживай, Тюлень! Может, это не твое место?!
   Выквын. - Мое место, Джек, мое...Все как в песне получилось... "Не долго музыка играла..."
   Стас. - Не долго фраер танцевал...
   Выквын. - Именно. Мой дедушка, русский дедушка, вот также, как я, в одно мгновение лишился своего наследства! Верно говорят: внуки наследуют черты дедушек и бабушек, а также их опыт... (Пытается встать.) За это нужно выпить!
   Дрюкин. - Мне так не кажется...
   Выквын. - А мне плевать на твое мнение... Ты чернь, а я некоторым образом, потомок дворянина! Молчать! Если бы мой беспутный дедушка, Александр Ильич Вихляев...
   Все хором. - О, нет!!!
   Выквын. - (Некоторое время непонимающе смотрит на присутствующих.) Вы чего? Я говорю. Если бы мой дедушка не проиграл в свое время в карты свое состояние...
   Дрюкин. - Все! Тихо! Так не бывает!!!
   Выквын. - Много ты понимаешь, чернь! Еще как проигрывают!
   Людмила. - Однако, шустрый был дедуля! И на Чукотке поспел!
   Стас. - Мэмыл Иванович, а ты уверен в том, что выше обозначенный дедушка, Александр Ильич Вихляев помог твоему папе появиться на этот свет?
   Выквын. - Счас глаз прострелю!
   Стас. - А это непременно! Ну, так как?
   Выквын. - А у меня и карточка имеется! Мариша, не в службу, принеси, будь добра, мое портмоне, оно в пиджаке, а то эти выскочки не верят в то, что я дворянин! (Марина быстро выбегает.)
   Дрюкин. - Да нет! Не может такого быть! Я сейчас сойду с ума!
   Воронцофф. - Сначала дьеньги верни!
   Людмила. - Странная у тебя, папа, логика... Как Воронцоффа, так сразу признал! (Вбегает Марина, подает портмоне Выквыну. Тот, не спеша, достает фото и протягивает его Дрюкину.)
   Выквын. - Вот, гляди, чернь! Там внизу год и фамилия отпечатаны, а с обратной стороны - дарственная надпись моей бабушке!
   Дрюкин. - (Берет фото, читает.) Ужас...
   Выквын. - Почему это? Довольно симпатичный субъект!
   Стас. - Послушай, Мэмыл Иванович, тут такое, понимаешь, дело. Дед у тебя действительно редкий симпатяга, однако, он не только твой дед...
   Выквын. - Так ведь это известно! Он всех девок на побережье попортил!
   Стас. - Ну и на здоровье ему! Однако твой дедуля до своей кончины успел испортить еще и бабушек вот этих господ...
   Выквын. - Не может быть! Мой дедушка не мог опуститься так низко!
   Воронцофф, Дрюкин. - Ну, ты, Тюлень!!!
   Воронцофф. - Твой дедушка мерзкий развратник! А ты вообще неизвестно кто!
   Дрюкин. - Примазался!
   Людмила. - Тихо-о-о!!! Нет, вы определенно, стоите друг друга! Собрались три идиота под одной крышей!
   Выквын. - (Заметно протрезвев, к Людмиле.) Это правда? Ну, про моего дедушку? (Людмила кивает головой. Выквын не своим голосом.) Братья-я-я!!! Как я вас долго искал! Всю свою, можно сказать, сознательную и бессознательную жизнь! Братья-я-я!!!
   Дрюкин. - Девочки, помогите этому, так называемому брату, сесть за стол!
   Выквын. - Не надо, я сам... Братья-я-я! (Кое-как сначала на четвереньках, потом, с трудом встав, балансируя, добирается до стола и садится.)
   Дрюкин. - (Разливая по бокалам.) Да, такое может привидеться только в страшном сне! Бред! За что пьем, господа?
   Выквын. - М-можно, я скажу? Спасибо... Я сидя, дамы, надеюсь, не обидятся... Выпьем за всех нас, за то, что мы так удачно нашлись.
   Воронцофф. - Удачно?
   Выквын. - Еще бы! Теперь, когда мы вместе, а я потерял свои деньги, мы будем преобразовывать Чукотку на ваши миллионы! Еще не все потеряно! Я прав, братья?! Даешь Чукотские Эмираты!!!
   Все. - (В ужасе.) О, нет!!!

Конец второго действия.

   09.03.1996г. - 07.05.1996г.
   г. Брест