© Copyright Гончаров Олег Васильевич
(kesha@argelis.com)
Олег Гончаров
Эллиот Лёвен - дядюшка
Пьер Квассоф - гробокопатель
Мадам Шарлотта - домоуправительница Лёвена
Племянницы Мсье Лёвена:
Соня Лёвен
Луиза Жуаньи
Племянники Лёвена:
Жан Лёвен
Элиза - его жена
Эмиль Лёвен
Роже Бельфор - его друг
Резиновый двойник мсье Лёвена
Особняк Элиота Лёвена. Полдень. Мсье Лёвен, закатанный по самую макушку в гипс, возлежит на жёсткой железной кровати и безуспешно пытается нажать торчащей из гипса шиной на пупочку дистанционного управления телевизором.
Лёвен. - (Устав манипулировать сломанной рукой.) Шарлотта!!!
Вас не затруднит помочь мне с этим ужасным пультом!? Я никак не могу включить телевизор! (Пробует пошевелиться, опять же, без видимого успеха. Прогулочным шагом в спальню входит мадам Шарлотта.)
Мадам Шарлотта. - (Подойдя к кровати.) Я всегда говорила, мсье, что Бог вас накажет. Посмотрите, к чему привели вас страсть к молоденьким девушкам и отсутствие внутреннего тормоза. Вы даже не в состоянии включить телевизор! (Берёт пульт в руку.) Впрочем, можете радоваться, что не родились лошадью - нажимать кнопочки копытом тоже весьма непродуктивное занятие, а гипс, я надеюсь, спустя некоторое время с вас снимут. (Включает телевизор.)
Лёвен. - Ха! Как вас разобрало! Вы полагаете, что я в свои шестьдесят лет должен волочиться за своими сверстницами? То есть, за такими вот, как вы?
Мадам Шарлотта. - (Оскорбленно поджав губы.) Женщина в моём возрасте это кладезь ума и вместилище добродетелей.
Лёвен. - О да, я знаю! Женщины в вашем возрасте, мадам, подобны провинциальному кладбищу: из чувств - только скорбь, из мыслей - только воспоминания! И тихая печаль по сорок шестому размеру нижнего белья! И никакой страсти... А я француз, мадам!
Мадам Шарлотта. - Вы не француз, мсье Элиот. Вы бельгиец!
Лёвен. - Бельгиец, мадам Шарлотта, это француз в квадрате!
Мадам Шарлотта. - Что вы говорите?! В таком случае не совсем понятно, почему это в Бельгии всего десять миллионов граждан, а в Китае счет граждан перевалил за миллиард? Следуя вашей логике, я о квадратуре француза, миллиард граждан должен проживать в крохотной Бельгии, но никак не в Китае! (Собирается уходить.) Мифотоворец... (Идет к двери.) Кстати, мсье... только что принесли свежие газеты... Мужайтесь. О вашем купании в бассейне с большим чувством юмора сообщили все центральные газеты! Представляю себе, что написали о вашем последнем сексуальном опыте с девицей Софи бульварные шелкоперы! Пойду позвоню Шарлю. Пусть пришлёт с посыльным десяток газет. Между прочим, мсье, всякий раз, когда вы попадаетесь с голой задницей на глаза широкой общественности, умельцы из третьесортной газетёнки "Роти" тут же воплощают свежий сюжет с вашим участием в забавный комикс. Не приходилось листать "Роти"? Нет? Жаль... Где бы вы себя ещё увидели с достоинством, вызывающим восхищение... (Похохатывая, уходит.)
Лёвен. - (Сквозь зубы.) Погоди, старая ведьма... Вот срастусь, я...
(В спальню, держа супругу под руку, быстро входит Жан Лёвен. В руке у него газета.)
Жан. - Мсье, у меня нет слов!!! Не прошло и года, а наша фамилия вновь в центре внимания! Позор!
Лёвен. - Элиза, деточка, скажи своему не в меру горячему супругу, что я лишу его наследства...
Жан. - Наследства?! С чего вы взяли, что я рассчитываю на ваше наследство? Мне достаточно тех восемнадцати процентов акций нашей компании, которыми я по праву владею. Понимаете? Дос-та-точ-но... У меня хороший дом, хорошая машина, хорошая яхта в Сэн - Тропезе, отличная жена, благополучные дети. Единственное, чего мне недостаёт, так это уверенности в том, что моё доброе имя когда-либо перестанут полоскать господа журналисты, раскручивая очередной ваш любовный скандал! Всё остальное у меня есть...
Лёвен. - Так уж и всё? (Пауза.) Мне кажется, у тебя нет главного...
Жан. - Вы о вашем пристрастии? Не уверен, что похоть приносит одни лишь наслаждения... Ваше теперешнее состояние тому пример. Вы, дядюшка, необузданны и похотливы, как гасконский петух! Прошу простить меня за откровенность...
Лёвен. - Ну что ты, Жан! Какие пустяки! Мы же свои... Одним оскорблением больше, одним меньше... Но ты не угадал. Тебе недостаёт другого...
Жан. - (Предчувствуя подвох.) Чего же?....
Лёвен. - Мозгов, милый мой... или, на худой конец, извилин... Все те замечательные вещи, о которых ты только что здесь пел, у тебя, вне всякого сомнения, есть... кроме акций, конечно...
Жан. - Вы ударились головой? Мои акции мирно спят в моём сейфе!
Лёвен. - Ты, видимо, давно не заглядывал в свой сейф, дорогой племянничек. Вот уже два месяца, как твои акции мирно спят в моём сейфе...
Жан. - Вы взломали мой сейф?!
Лёвен. - Зачем же так примитивно? Твоей жене срочно понадобились деньги... А у меня доброе сердце... Ты же знаешь, Жан, я не могу отказать женщине... даже если это жена моего племянника...
Жан. - (Округлив от ужаса глаза.) Вы лжёте! (Переводит взгляд на захваченную врасплох жену.) Это правда? Элиза?!
Элиза. - (Отпрянув на всякий случай от мужа.) Ты... ты главное не волнуйся, дорогой... Я тебе всё объясню...
Жан. - Не сомневаюсь! Однако сколько же тебе понадобилось денег, если в качестве залога ты отдала наши акции? Ты купила остров?!
Лёвен. - Мне кажется, что свои проблемы вы можете решить и у себя дома... Затевать семейную ссору у постели больного, по крайней мере, безнравственно! (В спальню входят сёстры Соня и Луиза. Обе, как и некоторое время тому назад Жан, вне себя от возмущения.)
Соня. - (Подойдя к кровати.) Как?! Вы и на этот раз остались живы?!
Лёвен. - Я всегда знал, что ты, Соня, любишь своего дядюшку больше других! Тебя я также лишу наследства...
Луиза. - Тогда сразу лишайте наследства и меня, поскольку то, что я собираюсь сказать, ваш слух явно не усладит!
Лёвен. - Как интересно! Еще одному родственнику не нужны деньги! Наверное, это у вас некое семейное заболевание - усыхание милосердия по отношению ко мне. Что ж, как вам будет угодно. Но у меня ведь тоже есть свои принципы!
Соня. - Ваши принципы, дядюшка, могут запросто разбиться о постановление об опеке. У моего нового друга есть весьма поднаторевший в делах по учреждению опеки над выжившими из ума пожилыми людьми дядя, адвокат.
Лёвен. - (Задохнувшись от возмущения.) По... по... по какому праву ты мне угрожаешь?!! Бессердечная! Я же носил тебя на руках, когда ты была крошкой!
Соня. - Извините, не припоминаю... Боюсь, за всю свою жизнь вы кроме совершенно половозрелых красоток никого на руки не брали... Что же касается угроз, так всем нам, вашим племянникам и племянницам, до смерти надоели последствия ваших любовных побед... Кстати, все газеты пишут, что вы пострадали, упав со своей любовницей с двухметрового трамплина в бассейн. Разве можно получить такие повреждения, упав с высоты человеческого роста? ... Все эти переломы, вывихи?
Лёвен. - А почему бы и нет? Интрига заключается в том, что на момент нашего с мадам Софи пребывания на том злополучном трамплине в бассейне не было воды!
Луиза. - Какая прелесть! Не было водички? Вот это соитие! В свободном падении. А не попробовать вам после выздоровления совершить прыжок с парашютом с какой-либо бесстрашной дамочкой? Ваши похороны будут служить пищей для разговоров миллионам французов, по крайней мере, на год.
Лёвен. - Тебе не терпится уложить меня в могилу?
Луиза. - Ну что вы, дядюшка... Живите долго...
Лёвен. - Спасибо... Я постараюсь... (Входит Эмиль Лёвен со своим другом Роже.) Вы что, сговорились?! Я никому из вас не назначал аудиенцию!
Эмиль. - Здравствуй, дядюшка! (Подходит к постели, осторожно трогает рукой гипс.) Хорошо выглядишь!
Лёвен. - О, боги! В кои-то веки удаётся вот так безмятежно полежать в гипсе, так нет же! Всё семейство тут как тут! И ещё ты, Эмиль, со своим голубым другом! Терпеть не могу голубых!
Эмиль. - И когда же вы, наконец, избавитесь от предрассудков прошлого!? Тем более, какой же он голубой?! Посмотрите, какой он розовощёкий! Ах, ты мой пончик... (Ласково треплет Роже по щеке.) Душка... Так бы и съел...
Лёвен. - О!!! Я этого не вынесу!
Соня. - Молчи, Эмиль, не то дядюшка и тебя лишит наследства...
Эмиль. - И меня? Не понимаю...
Жан. - Меня, Соню и Луизу уже лишили...
Эмиль. - А никакого наследства в природе нет, поскольку наш дорогой дядюшка своими легкомысленными поступками уже распугал добрую половину наших постоянных деловых партнёров! По-моему, мсье Лёвен получает жалованье в стане наших врагов-конкурентов. Как вы считаете? Всю предыдущую неделю я как раз занимался планами поставок продукции головных предприятий на следующий год и обнаружил беспрецедентное сокращение числа наших традиционных потребителей.
Лёвен. - Спрос, мой дорогой племянничек, диктует рынок, а не романтические приключения производителя товара.
Соня. - Легче научить лошадь плавать на спине, чем убедить дядюшку в его неправоте. Из чего следует вывод: этот загипсованный господин не может руководить семейным бизнесом, а, стало быть, нуждается в учреждении над ним опеки. Кто за? (Все поднимают руки.) Чудесно!
Лёвен. - (Бешено сверкая глазами.) Вы не можете! Вы...
Луиза. - Ещё как можем! За пять лет вашего безраздельного царствования доходы нашей компании сократились на двадцать один процент! Подсчитать, сколько это будет в живых деньгах?
Лёвен. - Но завод по производству туалетной бумаги в Лондоне пришлось закрыть по вполне объективным причинам!
Роже. - Каким? Англичане перестали есть?!
Лёвен. - А вас, мой голубой друг, вообще никто не спрашивает!
Роже. - (Поправляя причёску.) Ну, знаете, мсье, слишком много чести быть вашим другом! Кстати, хотите хорошую новость? Мадам Софи, с которой вы так удачно свалились в сухой бассейн - мы только что от неё - просила вам передать, что застрахована на оч-ч-чень приличную сумму...
Лёвен. - Хам!
Соня. - Ты не сказал, Роже, что у мадам Софи застрахован каждый сантиметр её кожи и все кости!
Лёвен. - А сколько в ней квадратных сантиметров?
Жан. - Примерно тысяч пятнадцать.
Лёвен. - Что вы говорите!? А с виду была такая хрупкая...
Роже. - Совершенно с вами согласен. Мадам Софи оказалась весьма хрупкой мадам. У неё восемнадцать переломов и многочисленные ушибы мягких тканей, в том числе и...
Лёвен. - (Вне себя от злости.) Эмиль!!! Если ты сейчас не уберёшь с моих глаз этого гнусного представителя сексуальных меньшинств, я...
Роже. - А вас как, всего-всего закатали в гипс? Бедненький...
Эмиль. - Милый, оставь этого старого развратника в покое. Мы уходим, дядюшка. Надеюсь, вынужденное воздержание пойдёт вам на пользу.
Соня. - Постой, Эмиль. Мы не решили нашу проблему.
Жан. - Ты об опеке? А что тут решать! Всё и так ясно.
Лёвен. - Н-н-н-ет! Н-н-ничего, совершенно ничего не ясно! Если ты сердит на меня из-за заложенных Элизой акций, так я прямо вчера хотел их возвратить! Безвозмездно...
Жан. - Что же не возвратил?
Лёвен. - Не успел... Упал вот... И... и вообще, дети мои... В случае моего благополучного выздоровления я решил отойти от дел и уединиться в одном из монастырей Прованса. (Немая сцена.)
Элиза. - (Утирая платочком глаза.) Бедный дядюшка... неужели нельзя было как-нибудь изловчиться и прибассейниться не на голову? По всей видимости, голова не самое крепкое ваше место...
Соня. - Куда-куда?! В монастырь? Вы так серьёзно покалечились?
Жан. - А ты уверен в том, что тебя примут в монастырь? От тебя же на целую милю разит плотским грехом!
Лёвен. - Я покаюсь... (Входя в роль.) Вчера вечером меня навещал кюре Рошаль и проконсультировал меня... Он сидел у моего изголовья, и мы долго беседовали с ним о вечном... Что это был за вечер! Я даже не чувствовал боли!
Роже. - Да, мсье кюре неплохой малый! Я знаком с его дружком. Говорят, что в постели мсье кюре большой выдумщик! Однако странно, что именно вас он консультировал. Мсье кюре не интересуется пожилыми мужчинами...
Лёвен. - Эмиль, чёрт меня побери!!!
Эмиль. - Хорошо, мы исчезаем... Не понимаю, почему вы так бурно реагируете на реплику Роже... Об этом знают все... Впрочем, видимо, не все. Об этом не знаете только вы да папа Римский. (К Соне.) Послушай, сестра... Может, действительно не стоит доводить дело до нового скандала... Если этот загипсованный мсье решил добровольно отойти от дел, нам следует только приветствовать это беспрецедентное в новейшей истории донжуанства поползновение к добровольному воздержанию!
Жан. - Если только дядюшка не блефует...
Лёвен. - (С надрывом в голосе.) Как ты мог так подумать, любимейший из моих племянников?!! Размышляя нынче ночью о вечности, я вдруг понял...
Роже. - Что со всеми женщинами всё равно не переспишь...
Лёвен. - Эмиль!!! Я убью этого извращенца!!!
Эмиль. - Спокойно, дядюшка... Мы уже почти ушли. (К Роже.) Пупсик, ты прелесть! (Берет Роже под руку.) Пока, родственники! (Идут к двери.) Соня, позвони мне завтра в девять. Я с самого утра буду у себя в офисе. (Уходят.)
Луиза. - Весёлый малый этот Роже!
Лёвен. - Я убью его! Потешаться над калекой!
Соня. Вы же обещали покаяться...
Лёвен. - Сначала я его убью, а уж затем покаюсь и приму постриг...
Элиза. - А, по-моему, Роже вас, дядюшка, ничем не оскорбил... Просто он вам платит той же монетой, которой вы платите ему.
Лёвен. - Ещё одна защитница голубых выискалась! Ты бы лучше подумала, что скажешь мужу о тех деньгах, которые я тебе ссудил!
Жан. - Мы разберёмся...
Лёвен. - Не сомневаюсь, дорогой племянничек... (Пауза.) А теперь оставьте меня. Я устал и мне пора приступать к работе над своей душой...
Соня. - Хорошо, Дядюшка Эллиот... приступайте. Со своей же стороны обещаем пока ничего не предпринимать, поскольку меня, да, и, надеюсь, и всех остальных, устраивает то положение вещей, которое существует на данный момент. Я имею в виду тот факт, что хоть на какое-то время мы можем перестать волноваться за судьбу нашего бизнеса. Эмиль всегда самым замечательным образом управлял компанией в отсутствие дядюшки. Не так ли, мсье Эллиот? Пошли, Луиза... Здесь воняет карболкой и развратом!
Луиза. - Да, особенно развратом...
Лёвен. - Луиза, детка... Ты ещё не возвратила себе девичью фамилию? Нет? Фамилия Жуаньи как-то не звучит... Да, не так давно видел твоего бывшего супруга. Он, оказывается, женился на той самой любовнице, к которой регулярно бегал от тебя. Говорит, что счастлив. Просил передать старой фригидной корове, то есть тебе, большой привет! Что я с удовольствием и делаю...
Соня. - (Еле удержав сестру.) Спокойно, Луиза... У нас с тобой ещё будет шанс достойно ответить на выпады этого малопочтенного мсье. Знаете, дорогой дядюшка, когда вас оскопят, выстригут макушку и оденут в монастырское рубище, вы запоёте совсем иные песни. Я вас уверяю... (Жану и Элизе.) Привет вашим сорванцам. Да, чуть не забыла. Аудиторская проверка на заводе в Лиможе завершена, все документы, Жан, у тебя в офисе. Приятных выходных!
Луиза. - Пока. (Обе выходят.)
Лёвен. - Что это она тут такого наговорила?! Монахов не оскопляют!
Жан. - А зачем вам это в монастыре?
Лёвен. - Как зачем?!! Ну... пусть... будет... Как память...
Жан. - Ну, ладно. И не надо так волноваться... Соня, скорее всего, немного приврала... Кстати, не вижу в кастрации ничего плохого. У вас прорежется ангельский голос и вы сможете замечательно петь псалмы!
Лёвен. - Спасибо, дорогой Жан. Меня не прельщают лавры гения кастратного пения. Мне вообще претит слава. Я весьма скромен в быту...
Элиза. - О, да! Мы знаем!
Лёвен. - Я хотел сказать, что буду скромен в быту... Буду... А теперь прошу меня извинить. Мадам Шарлотта!!! Мне нужна утка!! Немедленно!!
Жан. - Всего доброго, мсье. Мы будем навещать вас... Иногда... (Берёт супругу под руку и они быстро выходят, столкнувшись в дверях с мадам Шарлоттой.)
Мадам Шарлотта. - (Быстро подходит к постели мсье Лёвена, приподнимает одеяло и намеревается пристроить утку.) Один момент, мсье... один...
Лёвен. - Прекратите, мадам! Я ничего не хочу... Неужели вы не поняли?!
Мадам Шарлотта. - Нет. Вы так кричали...
Лёвен. - Просто мне надоели эти кретины! Вы бы слышали, в какой грязи эти мерзавцы полоскали мою персону! Вы бы слышали!!!
Мадам Шарлотта. - А я слышала... (Ставит утку Лёвену на живот.) И была страшно удивлена вашим заявлением! Неужели вы действительно пойдёте в монастырь? По-моему, нет такой заповеди, которую бы вы не нарушили... К тому же многократно. Под монастырём тут же разверзнется земля, как только вы переступите его порог...
Лёвен. - Я бы вас попросил, мадам! Я не собираюсь сносить оскорбления ещё и от вас. Вы не владеете акциями моей компании! Поэтому, если вы не на моей стороне, можете быть свободны. Я без особого труда найду себе новую экономку... и гораздо моложе...
Мадам Шарлотта. - Мне уйти немедленно? (Берёт в руку утку.)
Лёвен. - Как это уйти?
Мадам Шарлотта. - Очень просто - ногами!
Лёвен. - Нет, вы не можете уйти! Я же недвижим! Кто мне подаст утку?
Мадам Шарлотта. - Ваш любимый кот Колькозьен! Впрочем, нет... не подаст. Его уже вторые сутки нет дома. Похоже, он перенял от вас не самые лучшие черты характера. А, может, ему, наконец, поведали, что на самом деле означает его имя и вашего кота хватил удар?
Лёвен. - Чем вам не нравится русский вариант обыкновенного фермера? По-моему в достаточной степени оригинально! Однако вы мне так и не ответили: вы со мной или нет?
Мадам Шарлотта. - А то, что вы задумали, уголовно наказуемо?
Лёвен. - А почему вы решили, что я что-то задумал?
Мадам Шарлотта. - Если человеку нужен сообщник, значит, он определённо что-то задумал!
Лёвен. - Вы так проницательны? Почему я не заметил этого двадцать пять лет назад?
Мадам Шарлотта. - Вам было некогда копаться в моих достоинствах. Двадцать пять лет назад вы просто спали со мной и называли меня Лотти. В отличие от нынешнего вульгарного обращения "Мадам Шарлотта", Лотти звучало гораздо приятнее.
Лёвен. - Двадцать пять лет назад вы были гораздо моложе...
Мадам Шарлотта. - Нежность необходима не только молодым!
Лёвен. - Я вас умоляю, Шарлотта! О каких нежных чувствах может идти речь, когда в вашем возрасте некоторые женщины умудряются становиться прабабушками?! Не обижайтесь, но вы не сексуальны.
Мадам Шарлотта. - Вот уж кто бы говорил! Вы, мсье, сейчас похожи на большую жирную сардину, обёрнутую салфеткой! Как женщина могу вам сказать следующее: самое сексуальное в вас это ваши счета в банках.
Лёвен. - А самое несексуальное во мне что?
Мадам Шарлотта. - Затылок.
Лёвен. - Затылок? Почему именно он?
Мадам Шарлотта. - Потому, что всякий раз, когда вы уходите от очередной вашей красотки, та, глядя на ваш тронутый плешью затылок, непременно думает: глаза бы мои его не видели!!!
Лёвен. - (Заставляет себя улыбаться.) Бросьте, мадам! Меня женщины любят!
Мадам Шарлотта. - Вас нельзя любить, поскольку вы бессердечны, как уголовный кодекс Франции! (Ставит утку на грудь Лёвена.) Так что вы задумали, чемпион по прыжкам в пустой бассейн? Судя по всему, молодое поколение Лёвенов не прочь отрешить дядюшку от власти?
Лёвен. - Вот поэтому я и вынужден был сочинить легенду о монастыре!
Мадам Шарлотта. - Да, но пройдёт четыре, пять месяцев и вам, выпорхнув из кокона, придётся принимать какое-то решение! Не думаю, что вам сойдет с рук этот обман.
Лёвен. - Пять месяцев, Шарлотта, достаточно большой срок. Мы что-нибудь придумаем... А идти в монастырь - увольте! Мрачные коридоры, унылые кельи, отсутствие женщин, сутана! Нет уж! Чёрта с два! Вы можете, мадам, представить меня в сутане?
Мадам Шарлотта. - Я полагаю, сутана на вас будет сидеть гораздо лучше, чем смирительная рубашка в случае объявления вас племянниками недееспособным!
Лёвен. - (С ужасом.) Господь с вами! Придёт же в голову такое! Здесь Франция, а не населённый людоедами атолл в Тихом океане, где тебя могут сожрать без лука и хлеба по кивку вождя племени. Думаю, во Франции нельзя посадить нормального человека в психушку. Достижения нашей демократии неоспоримы!
Мадам Шарлотта. - Согласна с вами мсье, однако зачастую сила закона уступала силе наличных денег или ценных бумаг. Представляю себе вас, облачённого в синюю полосатую пижаму и нюхающего цветочек у зарешёченного окна палаты в сумасшедшем доме Орлеана. Знаете, из окон этого сумасшедшего дома открывается прекрасный вид на красавицу Луару!
Лёвен. - Не знал, что вы имели счастье лечиться в этом учреждении...
Мадам Шарлотта. - Там лечили моего брата!
Лёвен. - Ну, и как, помогло?
Мадам Шарлотта. - Разумеется. Не прошло и года, как он возомнил себя Рембо и его перевели в палату для буйных больных... Вам нравится Рембо?
Лёвен. - Мне нравится Робеспьер...
Мадам Шарлотта. - Фи... не думала, что у вас в почёте мясники!
Лёвен. - Мне нравятся революционеры!
Мадам Шарлотта. - А разве это не одно и то же? Любая революция-это бойня, в которой вам, в отличие от войны, предлагают погибнуть не за Отечество, а за бредовые идеалы одержимых властью вождей...
Лёвен. - (Весьма удивлённо.) Ну-ка, ну-ка... откуда это у вас, Шарлотта?
Мадам Шарлотта. - Из книги вашего друга мсье Гардана "Революция - дитя хаоса"...
Лёвен. - Но у меня нет такого друга!
Мадам Шарлотта. - Разумеется... Мсье Гардан жил два века назад...
Лёвен. - Почему вы назвали его моим другом?
Мадам Шарлотта. - Потому, что он был таким же бабником, каким являетесь вы, мсье... Правда, не таким скандальным... Зато он был вхож в спальню королевы...
Лёвен. - Как жаль, что время королей прошло...
Мадам Шарлотта. - Возможно, однако, вы не знаете главного. У короля было плохо с чувством юмора. Поэтому, узнав от преданных слуг, что его супружеские обязанности регулярно исполняет другой, он приказал отрубить дублёру голову, предварительно объявив его английским шпионом.
Лёвен. - Печально. Без головы в постель к королеве не запрыгнешь... Так на чём мы сойдёмся? Вы поможете мне, Шарлотта, обвести вокруг пальца дорогих племянников и племянниц или нет?
Мадам Шарлотта. - Я подумаю... И если вам не нужна утка, я, с вашего позволения, пойду...
Лёвен. - Спасибо, дорогая Лотти...
Мадам Шарлотта. - ?
Пять месяцев спустя. Там же. В спальню без гипса, но на костылях резво входит Эллиот Лёвен. Следом за ним не спеша, входит Эмиль. В руке у него папка с документами.
Эмиль. - (Подождав пока дядюшка усядется в кресло.) Хорошо выглядите, мсье... Прошло всего пять месяцев, а вы уже почти как новый. Нормальные люди после таких поломок обычно не выживают. Как вам это удалось?
Лёвен. - Любовь к жизни, дорогой Эмиль... любовь к жизни... (Спохватившись.) А ещё смирение и покаяние... (Складывает ладони лодочкой и закатывает глаза.) .... помогли мне пережить эти скорбные дни...
Эмиль. - А те молодые особы, почти ежедневно выпархивающие из ворот особняка, они кто? Активистки армии спасения?
Лёвен. - В силу объективных причин, я вынужден пользоваться услугами профессиональных массажистов. Они возвращали к жизни мои отёкшие члены... (Пауза.) Вы установили за домом слежку? (Скорбно поджимает губы.) Я оскорблён! Не думал, что мои племянники опустятся до такого!
Эмиль. - Ну, ну, дядюшка... Всё не так. Просто я ежедневно в два часа по полудни проезжаю мимо вашего особняка в свой офис. Только и всего. Я же не виноват, что ваши трудолюбивые массажистки, кстати, почему-то всякий раз новые, имеют обыкновение в это же время покидать ваши владения!
Лёвен. - (Неумело изображая на лице покаяние.) Прости, дорогой Эмиль! Если можешь...
Эмиль. - Могу...
Лёвен. - Спасибо, Эмиль... Ты, как всегда, с бумагами на подпись?
Эмиль. - Нет, мсье. Я сегодня к вам совсем по другому делу... (Пауза.) Э-э-э-э... На днях, мсье, я имел честь беседовать с его преосвященством кардиналом Де-Кобриньи...
Лёвен. - Ты заинтересовался виноградниками аббатства? Браво, малыш! Церкви давно пора прекратить заниматься греховным бизнесом!
Эмиль. - Разговор шёл о вас, мсье. Его преосвященство был в восторге от вашего решения!
Лёвен. - От моего решения? Какого решения?
Эмиль. - Пять месяцев назад вы высказали пожелание уединиться в монастыре...
Лёвен. - (Хлопая себя ладонью по лбу.) Ах, ты об этом! Как же, как же... Помню... Но, видишь ли, дорогой мой Эмиль...
Эмиль. - Вы решили дать задний ход?
Лёвен. - О, нет! Конечно же, нет! Моё слово-кремень! Раз сказал, значит, так тому и быть, однако нельзя же вот так, сразу, взять да и уйти! Мне нужно подготовиться к такому важному шагу... и морально, ... и... и... физически... Я ведь ещё не совсем здоров, как видишь... В монастыре мне придется целыми днями, стоя на коленях, читать молитвы, а у меня побиты обе коленные чашечки! Не буду же я молиться лёжа!
Эмиль. - Разумеется. Однако молиться можно и сидя.
Лёвен. - (Закатив к небу глаза.) С Богом нельзя разговаривать сидя, сын мой... Э-э-э-э... Я хотел сказать: племянник мой... Так что с монастырём придётся немного подождать, дорогой Эмиль... По-дож-дать...
Эмиль. - Разумеется, дядюшка. Вам одному решать свои проблемы, однако, все необходимые бумаги о вашем добровольном выходе из состава совета директоров нашей компании мы подпишем уже в среду, то есть через два дня. Надеюсь, вы не возражаете?
Лёвен. - (Сорвавшись на крик.) Что??? Не возражаю ли я??? Нет, вы слышали подобное??? Не возражаю ли я??? (Осекается и склеивает на лице подобие улыбки.) Конечно, не возражаю... (Сквозь зубы.) ... дорогой племянничек... Моё слово-кремень... И на всё воля... Послушай, Эмиль, а к чему такая спешка? Знаешь, что говорили древние китайцы по этому поводу? Всё приходит к тому, кто умеет ждать! Замечательная мысль. Ты как считаешь?
Эмиль. - Согласен с древними китайцами на все сто процентов, но, в данном случае, в нашем с вами случае, более актуально звучит латинская пословица: "Карпэ диэм!", что в переводе означает "Лови момент!" Вот мы его и ловим, дядюшка. (Смотрит на часы.) Однако, мне уже пора, мсье. Советую вам позвонить своему адвокату, мсье Ренару Лангону. Кстати, весьма удобный предлог для того, чтобы объясниться с ним. Рано или поздно, а этот шаг вы должны были бы сделать... Менять адвоката в вашем положении нецелесообразно. Коней на переправе не меняют... Поправляйтесь... и до среды, дядюшка. (Выходит.)
Лёвен. - (Некоторое время неподвижно сидит в кресле. Наконец бешенство, сдерживаемое им всё это время, вырывается наружу и Лёвен, схватив костыль, с львиным рыком бросает его вслед ушедшему племяннику.) Кретин!!! Голубой мерзавец! Монастырь им подавай! Чёрта с два! Мадам Шарлотта! Вы мне нужны! (Спустя минуту, не спеша, входит мадам Шарлотта с огромной мухобойкой в руке.) В молодости вы были гораздо проворнее...
Мадам Шарлотта. - (Не обратив внимания на реплику Лёвена.) Эти ужасные мухи испортят все ваши картины! Вас, мсье, не беспокоят мухи?
Лёвен. - Меня беспокоят мои племянники! Только что Эмиль открытым текстом заявил мне о том, что я через два дня буду лишён своего положения в компании. Он уже, видите ли, даже с кардиналом Де-Кобриньи договорился в отношении меня! Дерзкий мальчишка! Меня силком тащат в монастырь! Ну, уж нет! Уж лучше лежать до конца дней своих в коме, чем добровольно, приняв постриг, поселиться в келье!!! (Несколько мгновений осмысливает только что сказанное.) В коме... в коме... (Резво встает.)
Мадам Шарлотта. - Бог мой!!! Вам не нужны костыли?!
Лёвен. - А они мне уже неделю как не нужны! Целую неделю я искусно притворяюсь больным. Массажи на удивление быстро поставили меня на ноги!
Мадам Шарлотта. - Я имела неосторожность видеть с каким энтузиазмом одна из работниц тела, сидя на вас, массировала вашу впалую грудь! Вот уж не думала, что массажистка во время сеанса обязательно должна быть голой!
Лёвен. - Обнажённое тело хорошо расслабляет...
Мадам Шарлотта. - Я думаю!
Лёвен. - Послушайте, Шарлотта, вы своими неуместными замечаниями сбили меня с мысли!
Мадам Шарлотта. - Если это была мысль о женщине, так с неё вас сбить невозможно!
Лёвен. - Мадам, я вас умоляю! Меня грозятся заточить в монастырь, а вы о каких-то женщинах! Я что-то говорил о коме... Ах да, о коме! Ну, конечно же! Кома! Вот, что спасёт меня! Гениальная мысль!
Мадам Шарлотта. - Вы собираетесь какое-то время полежать в коме?
Лёвен. - (Хитро улыбаясь.) Да, мадам... именно полежать и именно какое-то время... (Явно гордясь собой.) Какой же я все-таки умный! Ну, прямо Аристотель!
Мадам Шарлотта. - Как же! Вы с Аристотелем близнецы-братья! Аристотель, да будет вам, мсье, известно, первым среди философов ввёл в систему научно-философского знания этику как самостоятельную дисциплину. Из этого вытекает то, что сравнивать себя с Аристотелем вам не стоит, поскольку соблюдение этических норм не является смыслом вашей жизни!
Лёвен. - (Некоторое время, находясь в оцепенении.) Вы интересуетесь философией?!
Мадам Шарлотта. - В отличие от вас, мсье, я не только время от времени рассматриваю корешки книг на полках в вашей библиотеке, но ещё иногда эти книги читаю. Однако вернёмся к вашей идее. Вы намерены ещё раз спрыгнуть в сухой бассейн? Без обнажённой дамы, разумеется... Мысль, конечно, гениальная, однако вы уверены в том, что на сей раз отделаетесь только комой? Можно ведь и не рассчитать... А вы знаете, во что обойдутся вам похороны? Нет? Так я вам скажу: в совершенно невероятные деньги!
Лёвен. - (Раздраженно.) Мадам! Никто не собирается никуда прыгать!
Мадам Шарлотта. - Наверное, вы предложите мне огреть вас бронзовым канделябром по голове...
Лёвен. - О, святая Елена! Какой вздор вы несете, Шарлотта! Нет никакой необходимости бить меня тяжёлым предметом по голове! Мы их, моих племянников и племянниц, элементарно разыграем! Понимаете? Ра-зы-гра-ем!
Мадам Шарлотта. - И нечего так кричать... У меня давление...
Лёвен. - В пивной у мсье Альби всегда полно вдовых пенсионеров вполне приличного качества...
Мадам Шарлотта. - Не по адресу, мсье. У меня есть друг... И если я скажу, сколько ему лет, вас хватит удар...
Лёвен. - Восемьдесят!
Мадам Шарлотта. - (Снисходительно улыбаясь.) Тридцать семь, мсье...
Лёвен. - (Крайне удивлённо.) Чем же вы его взяли?
Мадам Шарлотта. - Разумеется, не счётом в банке! В отличие от ваших молоденьких и предельно бесстыжих наездниц, женщины моего возраста отдают себе отчёт в том, что "завтра" может и не быть. Поэтому мужчина воспринимается ими не как скаковая лошадь, которая к тому же ещё и платит за езду на себе деньги, а как мужчина. Просто мужчина, без всяких там имущественных и иных наслоений, которого нужно любить, беречь и, по возможности, не отпускать в деловые поездки.
Лёвен. - Вы меня дурачите, Шарлотта. Нету у вас никакого любовника. Ни пожилого, ни молодого.
Мадам Шарлотта. - Хотите пари?
Лёвен. - Нет, не хочу. (С надеждой в голосе.) Наверное, он чертовски некрасив!
Мадам Шарлотта. - Напротив! Он очень мил... К тому же он курчав, строен и у него нет вашего живота... прошу меня простить...
Лёвен. - Он спортсмен?
Мадам Шарлотта. - Нет. Жюльен профессиональный трубочист. Однажды он чистил ваш камин и мы познакомились.
Лёвен. - Какая экзотика! Он ещё не опускал вас в трубу? Нет? Тогда у вас всё ещё впереди. Однако мы опять отвлеклись. Нам необходимо срочно переоборудовать мою спальню в больничную палату. Принесите, пожалуйста, телефонный справочник... времени у нас в обрез.
Затемнение. Два дня спустя, среда, утро. Спальня Лёвена оборудована по последнему слову медицинской техники. Лёвен, одетый в пижаму, суетится подле всей этой аппаратуры, поминутно включая и выключая всевозможные тумблеры.
Лёвен. - (Осмотревшись.) Мадам Шарлотта!!! Где капельница?! вы забыли поставить на место капельницу!!! (Вбегает мадам Шарлотта с подставкой для капельницы.) Мне пора приступать к тренировке. Племянники могут прибыть уже через час! (Мадам Шарлотта устанавливает капельницу подле кровати.) Благодарю вас. Посмотрите, что у меня с лицом... По-моему вы плохо загримировали уши. Я же должен смотреться как покойник!
Мадам Шарлотта. - Как только племянники вас разоблачат, вы не только будете смотреться как покойник, но и станете им. Я вас уверяю!
Лёвен. - (Ложась в кровать.) Ваша жёлчь, мадам, лет двести назад могла бы сослужить человечеству хорошую службу. Приготовившие вас себе на обед дикари, отведав жаркого, навсегда перестали бы употреблять в пищу заезжих белых миссионеров! (Закрывает глаза.) Ну, как я смотрюсь?
Мадам Шарлотта. - Если вы ещё сможете и не дышать...
Лёвен. - Прекратите, Шарлотта... я сегодня вовсе не расположен к весёлью. Кстати, упрятав меня в монастырь или, что ещё хуже, в сумасшедший дом, мои племянники вряд ли захотят в дальнейшем пользоваться вашими услугами!
Мадам Шарлотта. - (Собираясь уходить.) Не беда... Буду на пару с Жюльеном чистить дымоходы. И чтобы вас не заносило ещё больше, скажу вам, мсье Элиот, следующее: если я вам и помогаю, так это только из жалости, поскольку по большому счёту ваше дело-труба, как говорит мой друг... (Выходит.)
Лёвен. - (Резко садится.) А я не нуждаюсь ни в чьей жалости. Слышите? Ни в жалости, ни в милосердии! Трубочистка! (За окном слышится громоподобный лай сенбернара и крики... Несколько мгновений спустя в открытое окно, хватаясь одной рукой за подоконник, пытается забраться человек. Подтянувшись на одной руке, человек наваливается грудью на подоконник и перебрасывает вовнутрь вторую руку, в которой зажато горлышко литровой бутылки с вином. Не замечая Лёвена человек, отбиваясь ногами от продолжающей лаять собаки, наконец, усаживается на подоконник, перебросив во внутрь левую ногу.)
Квасофф. - Пошёл вон, скотина! Ты не смеешь на меня лаять и хватать меня за ноги! Я потомственный дворянин! Мой дед, морда собачья... (Отпивает из горлышка.) Нет, ты не понял! Не мой дед - морда собачья, а ты - морда собачья, понял? Так вот. Мой дед в своё время служил на единственном в русском флоте клипере "Великая княжна Мария Николаевна" четвертым помощником за счёт вакансии матроса первого класса. Тебе это о чём-то говорит? (Лягает воздух ногой.) Нет? А, собственно, у кого я спрашиваю? (Отпивает из горлышка ещё раз.) Разве может раскормленный до телячьих размеров какой-то там французский сенбернар понять потомственного русского дворянина? Ты, приятель, наверное, так же туп, как и твой хозяин!
Лёвен. - (Пребывавший досель в шоке от происходящего.) Я бы вас попросил, мсье, выбирать выражения!!! (От неожиданности Квасофф кулем валится на ковёр, держа, тем не менее, бутылку с вином горлышком вверх.) И извольте объясниться! С какой целью вы проникли в мой особняк?!
Квасофф. - (С трудом сообразив, где верх, а где низ.) Мсье, вы так категоричны! (Садится, прислонившись спиной к стене.) Я не проникал в ваш особняк, а был загнан сюда той зверюгой, что беснуется снаружи! Кстати, у вас есть разрешение правительства на поедание вашим зверюгой граждан Французской Республики? Нет? Тогда у вас будут большие проблемы. Мой дед...
Лёвен. - Я слышал! И мне наплевать на вашего деда!
Квасофф. - А вот этого не надо! Меня знает сам президент Ширак!
Лёвен. - Вас?!! Не уверен, что наш президент дружит с бездомными проходимцами!
Квасофф. - Я, мсье, не проходимец, как вы тут изволили выразиться, а гробокопатель! Мсье президент в минувшем году лично наградил меня новой лопатой! Я имел честь похоронить его последнего врага!
Лёвен. - Какая прелесть! А я вот тут (Показывает рукой на аппаратуру.) собрался немного в коме полежать... (Смеётся.) Надо же, какое совпадение!
Квасофф. - Тогда вы - мой клиент.
Лёвен. - Нет уж, благодарю!
Квасофф. - Отчего же?! Кладбище Монмартр весьма престижное место! А какие люди там лежат! Золя, Стендаль, Берлиоз, ... э-э-э-э... Офф... Офф... Офф... Оффенбах... Вот чёрт! Дал же Бог фамилию! Да! Делиб тоже там, сын Александра Дюма!
Лёвен. - Вы их всех хоронили?