Ксения ДРАГУНСКАЯ
ОЩУЩЕНИЕ БОРОДЫ
В деревне В. Дворики...
А что значит "В"? Верхние, Веселые, а может - Вонючие? Непонятно. На трассе указатель - "В. Дворики 0, 8". И стрелочка.
(Марина, рыболовы)
В деревне В. Дворики вот уже месяц стоит жара. Небо словно выгорело, и с самого утра оно не голубое, а белое. Пахнет сухой листвой, словно осенью, а ведь еще только июнь.
На берегу узкой обмелевшей речки сидят рыболовы. Смотрят на тот берег и переговариваются.
- Смотрит, что делается...
- Того и гляди, до нас дойдет...
- Не должно вроде...
- Ишь ведь как...
- А может, и дойдет...
- Нет, не дойдет...
- На все воля Божья...
К рыболовам подбегает взволнованная девушка с рюкзачком. Это молодой, но уже известный столичный литературовед Марина Дербарендикер. Она приехала погостить к знакомому, недавно купившему участок в В. Двориках.
- Пожар! - кричит Марина. - На том берегу пожар! Видите, трава горит, кусты горят! Надо что-то делать! Гасить!
Рыболовы молча снизу вверх смотрят на Марину. Под их взглядами она примолкает.
- Ты, девушка, сядь, отдышись, - советует один. - На вот тебе...
Мочит тряпицу в ведре и дает Марине, показывает, что надо приложить ко лбу.
- Главное, не нервничай, - успокаивает другой. - Все будет хорошо. Когда совсем допечет, прилетят и спасут.
- С вертолетов поливать будут, - соглашается первый.
- Позапрошлый год тоже знатно горело, а? Прилетели и спасли.
- Не то мчс, не то голубые какие-то каски...
- Весь горох на поле сожрали, черти полосатые.
-Зато спасли!
- Как это вы странно рассуждаете, - удивляется Марина, но перестает нервничать и садится рядом с рыболовами, начинает смотреть, как горит тот берег. - А какие тут есть памятники истории и архитектуры? - спрашивает она.
- Родник имеется, - охотно отвечают рыболовы. - Типа источник. При нем деревянная часовня...
- Была, - уточняет второй рыболов.
- Люди водичку брали, Богу молились...
- А Николай Семеныч, прдеседатель сельсовета, сказал, что все это - инфекция.
- Что? - изумляется Марина.
- Инфекция. Так прямо и заявил: все это, сограждане, инфекция. Ну, в смысле, зараза.
- Приказал часовню срыть.
- Срыли.
- Да вы что... - Марина ужасается варварству местного начальства.
- А сам Николай Семеныч пришел домой...
- Поужинал...
- И помер.
- Потрясающе! - дивится Марина. - Нет, это что-то удивительное, это надо записать.
- Давно дело было, - говорят рыбаки.
- Восьмидесятые года, мракобесие.
- Ну, потом-то Петр Кириллыч, следующий председатель, все восстановил.
- Золотой человек Петр Кириллыч...
- И дорогу починил, и клуб отреставрировал...
- Болота наши осушить затеял...
- Да...
- Землемеров приглашал, геодезистов...
- И вот уж совсем перед тем как осушение начать, пошел сам по болотам прогуляться...
- Да...
Пауза. Марина вопросительно смотрит на рыбаков.
- Нашли его через несколько дней, - нехотя говорит рыболов. - Пополам перекушенного. Зубы неизвестного происхождения.
- Следствие работало. Зашло в тупик.
- Не живется у нас председателям... Прямо беда...
- Но нынешний-то, Егор Игоревич, вроде держится пока...
- Он парень правильный, Егор Игоревич, дай ему Бог здровья...
Пауза. Марина думает над услышанным.
Откуда-то издалека раздается странный звук - не то вздох, не то рев, не то стон, словно пароход сигналит, или кто-то медленно дует в гигантский рог.
Рыболовы переглядываются.
- Это что? - спрашивает Марина. - Это звук лопнувшей струны или на шахте сорвалась бадья?
- К дождю, - отвечают рыболовы. - Томится, вздыхает...
- Кто вздыхает?
- Чудовище (произносится с буквой Е на конце) у нас на болотах живет... Жарко ему...
- Что за чудовище еще? - возмущается Марина.
- Никто не видал. Может, и видал кто, да рассказать уж не смог...
-Послушайте! - возмущается Марина и встает. - Чем разыгрывать меня, лучше бы вызвали пожарных!
- Не сердись, - говорят рыболовы. - Сегодня нельзя сердиться. Праздник сегодня.
- Какой? - останавливается Марина.
- У нас в В. Двориках каждый день праздник, - объясняют рыболовы и спрашивают: - Ты, девушка, видно, первый раз приехала?
-Да! - гордо говорит Марина.
- Не аквалангистка, часом? - вдруг обеспокоились рыболовы.
- Нет! - еще более гордо отвечает Марина, подхватывает рюкзачок и идет прочь.
- А то приезжали тут как-то аквалангисты, - грустно стали вспоминать рыболовы, - Нырнули... Долго искали их потом...
Но Марина уже не слышит рыболовских историй, она спешит по тропинке вдоль берега к светлому новому забору, за которым, на только что купленном просторном участке с чистой травой и соснами, ждет ее заветный друг, московский художник Никита У.
Однако, войдя во двор, Марина не видит знакомого зеленого джипа. Марина видит свежесрубленую баньку с мансардой и гамак между двух сосен. Из гамака свисает полная белая нога Никитиной жены.
- Проходите-проходите, что же вы! - томно говорит жена. На лбу у нее - влажная марля, ведро с водой стоит рядом. - Так вот вы какая, Марина...
Жена Никиты У. протягивает руку, словно для поцелуя.
- Хорошо, что приехали, мне будет веселее... Все наши, москвичи, дежурят добровольцами на пожарах в лесничестве, а Никитка, паршивец, вообще уехал в какую-то дыру, еще семьдесят километров вглубь, сруб покупать, представляете, там какой-то сумасшедший идиот продает за ящик водки отличный дом с обстановкой, с утварью, мы и решили купить и здесь собрать, чтобы вот дух, чтобы аура, а то как же без ауры... Никитка поехал за срубом, и нету уже третий день, загулял небось там, морда цыганская...
Марина понуро стоит у гамака, слушает щебет жены. Полный облом.
- Никита предупреждал меня, что к нему приедет девушка - дышать воздухом, изучать деревенскую жизнь. Ну, конечно, пусть приезжает. Да хоть десять. Кислоты на всех хватит... - и добавляет ласково, почти нежно. - Ничего, что я шучу?
По улице проезжает на велосипеде батюшка с зонтиком через плечо.
- На молебен о дожде! - зовет батюшка. - Все приглашаются на молебен о дожде! В шестнадцать часов, на пустыре за клубом!
- Отец Филарет, отец Филарет!... - жена Никиты У. вяло взмахивает рукой.- Вливайтесь в общину, коли уж приехали. Вот я - активный член прихода, раз в месяц мы с отцом Филаретом крестим солдат. Тут военная часть через лес... То есть, крестит, разумеется, отец Филарет, прямо в реке, а я потом полотенцем вытираю... Еще очень много некрещеных солдат кругом... Только теперь засуха, река обмелела, солдаты не помещаются...
А там, в глуши, в дыре, которая еще семьдесят километров вглубь, в деревне Волковойня, в пруду купаются собаки, мальчишки и свиньи. На двух больших грузовиках с прицепами лежит бывший дом кузнеца - стропила и бревна, венцы и бруски, старая мебель, лавки, горшки и темные образа.
На пустом месте, оставшемся от дома - старик кузнец , московский художник Никита У., водители грузовиков братья Камазовы и односельчане кузнеца пьют водку, закусывая плавленными сырками и луком.
В сторонке, в уголку заросшего сорняками сада, притулилась девушка в белом платочке. В руках у нее узелок.
Ближе к вечеру обоз, состоящий из зеленого джипа московского художника Никиты У. и двух больших грузовиков, ведомых королями шоссейных дорог братьями Камазовыми, выбирается по грунтовой дороге из деревни Волковойня на трассу.
На трассе обоз как следует разгоняется. В сосиску пьяный Иван Камазов горланит песни "Машины времени". Девушка в белом платочке, с узелком в руках сидит, вжавшись в угол.
На крутом повороте обоз теряет старый дубовый стол, он долго валяется посреди дороги к верху ножками, автомобили объезжают его, вороны кружатся над ним, впоследствии чьи-то хозяйственные руки устанавливают его на обочине, и множество странников проводят приятные минуты, выпивая и закусывая на темных досках, заводя протяжные песни и неясно печалясь об огромных просторах и извлистых дорогах родной земли.
(Никита, Марина, Жена)
На закате обоз громыхает по улицам В. Двориков.
Жители глядят вслед обозу, ладонями заслоняясь от медного солнца. Общественные псы и беспробудные пьяницы, лежащие как попало на выгоревшей траве возле пивнухи, поворачивают мохнатые головы, приподнимаются на локтях, шевелят ушами, смотрят на процессию.
Обоз останавливается, Никита У. и братаны Камазовы идут выпить пива.
- Художник, когда меня нарисуешь? - кричит из травы парень со свернутым носом.
- Я из тебя чучело сделаю, - обещает Никита, и все смеются.
Вот кому теперь совсем фигово, так это пьяницам. Горит лес, их всегдашний друг, приют и кормилец. Ведь в мае можно набрать ландышей и сморчков, летом грибов и ягод, по осени - снова грибов, а уж совсем перед снегом, в звонкой тишине, пройтись по озябшему, почерневшему лесу за брусникой. С тяжелыми , укрытыми лопухами корзинами и старыми гнутыми ковшами можно сползать на трассу, к автобусной остановке, втюхать дары природы проезжающим мимо дачникам, купить бутылочку, или жахнуть пивка, и жизнь, товарищи, уже совсем хорошая. Но лес горит, вертолеты не спешат на подмогу, погибает родной пьяницам лес , ведь все они здешние, детьми, пацанвой перекликались в лесу - "Ле-ха! - Миша - ня! - Ната - ха!" Плохо теперь пьяницам, поэтому так темны их лица с набрякшими скверной водчонкой веками, сквозь которые едва пробивается сероголубой свет их глаз.
Никита У. первым въезжает во двор и застает свою супругу весело качающейся в гамаке.
Марина Дербарендикер кротко качает гамак, обмахивая супругу Никиты У. ольховой веточкой.
Жена и Марина смотрят на Никиту и молчат.
И вот он еще ничего не сказал, даже не повернулся лицом, он просто стоит и курит с водителями тяжелых грузовиков, а уже видно, какой он классный - Никита У. С превосходной каштановой бородой, с высокими скулами и ясной улыбкой, а глаза - карие, живые, веселые и печальные одновременно. Мешковатые джинсы и линялая, латаная рубаха глядятся на его богатырской фигуре, как наипоследнийший "от кутюр". Никитины долгопалые руки сплошь в ссадинах и занозах. Никита У. - хозяин, мужик, на все руки мастер, весельчак, лихой водитель, преферансист и выпивоха, он может не спать ночами, пить сколько угодно и не напиваться... Вокруг Никиты У. всегда много женщин, и, чтобы не путаться в именах, он называет всех Манями и Дусиками.
Жена и Марина смотрят на Никиту . Потом друг на друга.
Неожиданно жена резко сдится в гамаке и шепчет.
- Сознайтесь. Ведь все дело в бороде, да? Борода, борода, пушистая, кудрявая, высококачественная борода... В детстве я хотела стать мальчиком, чтобы вырасти и отрастить бороду. "Правда ли, мамочка, что все девочки, если не хнычут и хорошо кушают, вырастают в мальчиков?... - Конечно, конечно, главное, кушать хорошенько и не хныкать по пустякам..." Обман, подлый обман! Ни у меня, ни у вас никогда не будет бороды. Мы никогда не узнаем, что это такое, когда она растет, не испытаем ощущение бороды... Непостижимо. Умом не понять, да и аршином общим не измерить, чего уж... Все это тайна... Тайна.
- Здравствуй, светлая моя, ненаглядная, - Никита У. целует жену в колено, затем гостеприимно кивает Марине и, пожимая ей по-дружески руку, спрашивает быстро, тихо, жадно: - Ты меня любишь?
Тут же отходит руководить разгрузкой сруба.
Водители - короли шоссейных дорог братья Камазовы, а также несколько доброхотов из местных, бойко разгружают бревна, обстановку и прочие пожитки дома кузнеца.
Разгрузка мигом переходит в параллельное выпивание и закусывание.
Работает радио.
- Мы продолжаем отвечать на ваши письма, уважаемые радиослушатели. Следующее письмо пришло из Саратовской области. Сестры-близнецы Женя Григорьева и Лена Морозова из поселка Красный Кут интересуются, как поживает Долорес Ибаррури. Дорогие девушки! Выдающаяся дочь испанского народа скончалась на своей родине осенью тысяча девятьсот семьдесят девятого года. В память об этой замечательной женщине мы передаем испанскую народную песню "Я встретил девушку у ручья в жаркий полдень".
Что есть силы ударили по струнам несколькх гитар, и сладкий голос истошно запел по-испански. Грянули кастаньеты.
Никита У., Марина, братья Камазовы, пьяницы и односельчане пустились в пляс, не в силах устоять против зажигательной мелодии.
Жена Никиты У. качается в гамаке.
Никита У. утанцовывает Марину Дербарендикер за баньку.
- Ты чего приперлась, лахудра? - глядя в светлые и близорукие Маринины глаза, спрашивает Никита. - Мы же договорилсь - контрольный звонок...
- Я звонила-звонила, а ты все недоступен и недоступен, - обиженно и капризно, похоже на Никитину жену, говорит Марина.
- Мобильник в эту глушь не достреливает, - сокрушается Никита. - Беда, Мань, беда...
- Я уеду, - еще обиженней говорит Марина. - Сейчас же уеду...
- Главное, на бане одна комната, - еще пуще сокрушается Никита. - Куда деваться, православные? Что делать будем, Дусик?
Вся эта нескладуха забавляет Никиту, он смеется и целует Марину, щекоча кудрявой бородой.
- Нет, я уеду, уеду, - пищит Марина.
Мимо проезжает на велосипеде батюшка с зонтиком.
- На молебен о дожде, собираемся на молебен о дожде, на пустыре за домом культуры, - зовет он.
Долговязый парень Юра Лифшиц, участвующий в разгрузке сруба, охотно подходит к батюшке под благословение.
Издалека доносится протяжный вздох или гул, словно пароход сигналит или вздыхает огромное животное.
Мужики, разгружающие сруб, переглядываются и качают головами.
Марина Дербарендикер уходит купаться на речку.
(Марина, мальчики)
На травяном бережку Марина Дербарендикер встречает двух мальчиков - восьми и двенадцати лет.
- Теть, дай два рубля, стих скажу, - предлагает мальчик.
Марина, охочая до впечатлений, с готовностью дает монету.
- Не, не буду, - спрятав монету, качает головой мальчик. - Стесняюсь. Неприличный шибко, стих-то...
Опять слышится далекий гул, словно трубят в огромный рог.
- Скажите лучше честно, что означают эти охи-вздохи, - просит Марина. - Это все-таки звук лопнувшей струны, или далеко в шахте сорвалась бадья?
- Это чудовище на болотах томится, - буднично говорят мальчики. - Жарко ему.
- Все вы тут заодно, - укоряет Марина.
- Не верите, значит, про чудовище? - усмехаются мальчики. - У нас вон один председатель сельсовета тоже не верил...
- Это которого потом пополам перегрызли?
- Хотите верьте, хотите нет, тетя. А мой батя своими глазами видел. Заикой остался. Так и пьет с тех пор, не напьется никак...
Марина смотрит наверх, на откос, где сквозь буйную зелень просматривается провалившаяся крыша старинного дома с полуразрушенными колоннами.
- А это что за развалины там, на верху?
Мальчики наперебой рассказывают.
- Жил в этом доме один князь, жутко богатый и жутко добрый. Гербарии собирал, а еще птичек изучал. А по воскресеньям в белом костюме выходил на крыльцо и всем раздавал, кому чего надо. А еще устроил больницу, школу и театр. А в доме у него - сокровищ полным-полно и таинственных секретов. И вот вернулся он с Германской войны в руку раненый и стал тут дальше жить, сам себя лечил и птичек изучал. А тут налетают красноармейцы и говорят: "ОТДАЙ СОКРОВИЩА! А то голову отрубим!" Но тут налетели белоармейцы, повесили всех красноармейцев и говорят князю: "НЕ ОТДАВАЙ СОКРОВИЩА! А то голову отрубим!" Но тут налетели еще какие-то, типа черепашки ниндзя, повесили всех белоармейцев, а князю отрубили голову. И когда его вели отрубать голову, он совсем не плакал и не просил пощады, а только посмотрел на небо и улыбнулся. Потом пришел Крутой Уокер и всех победил. А в доме сделали клуб, чтобы кино и танцы. И вот Новый год, все в клубе веселятся, а в самую глухую полночь вдруг входит князь. С новым годом всех поздравляет, кланяется, а вместо шляпы - голову в руках держит. Так там больше ничего и не устраивали. Пустой дом стоит, только иногда по ночам зеленые огни загораются...
Марина зачаровано смотрит на дом на откосе.
- Не бойся, тетя, нет там ничего, просто старый дом и воняет сильно, - успокаивают мальчики. - А вообще у нас тут все панки. В. Дворики - долина панков, да...
- Все это надо немедленно записать, - Марина вскакивает и бежит.
Мальчики смотрят ей вслед.
- Надо было повести ее туда, типа на экскурсию, и взять в заложники! - запоздало соображают они.
(Никита, братья Камазовы, Кузнецова внучка)
На дворе у Никиты У. завершена разгрузка сруба. Никита расплачивается с братьями Камазовыми - Иваном и Дмитрием.
- Оставайтесь, ребята, - говорит он им. - Обмоем. На всю ночь гулянка намечается.
- Не, поедем, домой надо, - говорят братья. - Папаня у нас дурит. Бабенку завел на сорок три года моложе себя, жениться затеял, младшего, Лешку, совсем затерроризровал...
Никита замечает девушку в белом платочке, присевшую у бревен. В руках у нее - узелок.
- Это что за цветик-семицветик? - спрашивает Никита у братьев. - Ваша?
- Твоя, - объясняют они. - К дому бесплатное приложение. Сервис, во.
Не въезжает что-то Никита.
- Ну, ты дом у кузнеца раскатал? А она - кузнецова внучка. Он же тебе дом с внучкой обещал, впридачу, ты чего, не понял, что ли? Забирай себе.
- Вы что , с дубу рухнули? - вытаращивает глаза Никита. - Ты что затеяла, дурында? - Никита цепко оглядывает ее щуплую пришибленную фигурку. - Тут со своим бабьем не знаешь, как разобраться, и еще вот, подарочек!
- А куда ей деваться? - рассуждают братья Камазовы. - Муж у нее пьянь, придурок, колотит ее почем зря, родители через пьянку погибли, дед вон из ума выжил... А тут все же к райцентру поближе, публика почище, москвичей много... Она работящая, тихая... Ее подкормить , так на ней пахать можно... Ну, если тебе без надобности, давай, мы ее до трассы довезем, дальнобойщикам сгрузим, - предлагают братья. - А что? Сервис...
- Ладно, поворачивайте оглобли, без вас разберемся, - решает Никита и говорит стоящей молча девушке. - Ну, Мань, ты и выправила... В няньки, что ли, тебя определить? Я тобой потом займусь, сейчас не путайся под ногами... Да ты не глухонемая , часом? Вот напасть...
Никита перестает обращать на нее внимания.
Кузнецова внучка с узелком выходит за ворота и идет в лес, собирает ягоды, купается в речке. Никто не дерется и не бранится, никто не тыркает ее, и угрюмое, забитое выражение покидает ее светлобровое лицо, оказывается, что она совсем юная и миловидная.
Кузнецова внучка живет в лесу на подножном корму, на ночь прячась в заброшенный после распада колхоза хлев.
(Марина, Юра Лифшиц, колдунья тетя Катя Шаурина)
Ночная жара мешает уснуть, остается только веселиться, ничего не попишешь.
Вечером деревня В. Дворики веселится и гуляет по поводу привезенного московским художником дома.
Пахнет гарью. Река не дает ни малейшего облегчения. Далеко на болотах, тоскуя и маясь от жары, протяжно вздыхает чудовище. Горят леса.
Все пьют и гуляют.
Работает радио.
- В эфире программа "Полуночник", и сейчас время нашей традиционной рубрики "Учитель танцев". Мы прололжаем разучивать танец "вару-вару". Сегодня мы проработаем движение номер шестнадцать, основой которого является кружение на подскоках вправо и влево. Напоминаем вам, дорогие полуночники, что творческий поиск оригинальных движений и фигур должен непременно идти в русле общего характера данного танца. Итак... На счет "и" - легко подскочить на правой ноге, поворачиваясь вправо на 180 градусов. На счет "раз" - поставить левую ногу на каблук влево по диагонали, корпус слегка повернуть влево... На счет "два" легко подскочить на левой ноге, поворачиваясь влево на 180 градусов. Опуская руки, слегка хлопнуть себя по бедрам и коленям.
Внимание, музыка, начали! И...
Те, кто еще не совсем пьян, принимаются разучивать танец. Это переходит в безудержное веселье с плясками.
Никита У. вальсирует с супругой.
Марина Дербарендикер печалится, положив голову на деревянный стол под сосной.
Юра Лифшиц подошел к ней и взял за руку.
Марина посмотрела на него.
- Я сразу понял, - улыбаясь, сказал Юра. - Вы - единственный человек, который по-настоящему интересуется жизнью рыб. Пойдемте со мной...
Марина и Лифшиц долго идут берегом реки и останавливаются на шатких мостках возле камышовых зарослей.
- Тут есть один карась, - пообещал Юра. - Сейчас он будет звать нас человеческим голосом...
Марина и Юра долго стоят на мостках, наклонившись к воде. Тишина, безмолвие в реке, только слышны пьяные песни в дали.
- Жив ли он, в самом деле? - обеспокоился Юра. - Знаете, как плохо быть рыбой в такое жаркое лето? А лягушкой каково? Все москвичи дежурят добровольцами на пожарах, а меня не берут. Я однажды поехал со всеми, шляпу на пожаре потерял, меня больше не берут. Но ведь надо что-то делать!
- Еще бы! - поддержала Марина.
- Вот я и хочу что-то сделать, куда-то бежать, но вместо этого почему-то сажусь и завожу долгие разговоры о лягушках.
- Это все жара и пьянство, - сказала Марина.
- Я не пью вовсе, - поправил Юра. - Слышите, как пахнет? Горелыми сухими листьями, словно осенью. А ведь всего лишь конец июня. Хотите, пойдем во дворец над рекой?
- А можно?
- Да запросто! Там бывает очень интересно... Еще года два-три назад жив был старик-очевидец, он рассказывал мне, как комиссары брали князя, как он защищался... Погодите, я только возьму фонарь. Я живу здесь, на чердаке у колдуньи тети Кати Шауриной.
Юра идет за фонарем, Марина остается ждать его на скамеечке перед воротами.
Проходит время.
Колдунья тетя Катя Шаурина выходит во двор пописать. Пописавши, замечает Марину.
- Ты, девушка, тут чего?
- Человека жду. За фонарем пошел.
- Юрку, что ли? Иди, девушка, домой. Забылся Юрка.
- ???
- В забытье впал. Лежит, бормочет по-своему. Головушкой он прискорбный. Сам-то из Москвы, студент-физик, лет пять назад с друзьями приехал... То ли в лесу чего увидал, напугался, то ли на танцах побили - умом тронулся, совсем науку позабросил, так и пасется здесь... На зиму-то родня его в Америку забирает на леченье - авось поможет, а уж с апреля месяца - тут как тут. Кому огород вскопает, кому дров наколет, за харчи. Или так - разговоры про мирозданье заводит. Хороший парень, непьющий. Юрка Лифшиц - деревенский дурачок.
Марина решительно встает.
- Дайте мне, пожалуйста, фонарь, - твердо говорит она.
(Марина и Князь)
С фонарем в руке Марина бесстрашно карабкается по откосу, туда, где темнеет заброшеный княжеский дворец, и долго бродит по комнатам и залам заваленными хламом и пустыми рамами от картин.
- Я знал, что сегодня кто-нибудь заглянет...
В углу за письменным столом сидел, нахохлившись и кутаясь во что-то долгополое (пальто? шинель?), крепкий дядька лет пятидесяти с хмурым, скуластым лицом. Левая рука его покоилась на черной перевязи под шинелью.
Марина молча светила фонарем в его угол.
Он не отводил глаз.
- Что? - усмехнулся дядька, не заслоняя лица от света. - Храбрая барышня? За чем пожаловали?
- Интересуюсь памятниками истории и архитектуры.
- Вы, часом, не из рода Буниных? - придирчиво спросил дядька.
- Ну что вы.
- Перед войной жил тут у меня Бунин. Сомнительный господин! Коз завел, а они и рады - все яблони погрызли.
- Писатель Бунин?
- Брат его, акцизный чиновник. Приезжал и писатель, приличнее своего чиновного брата, но тоже, скажу вам... Не понимаю я этих новых веяний в русской словесности, не понимаю... И чем кичится! Мелкопоместные людишки!
- Что вы, - литературовед Дербарендикер решила вступиться за Бунина. - Ведь Бунины - старый дворянский род.
- Старый? - насмешливо переспросил дядька и покачал головой. - Так я постарше. Я в бархатных книгах записан. Ежели вы как следует учили историю государства Российского, то должны знать древность моего рода.
- Вы что же, - Марина Дербарендикер привыкает ни чему не удивляться в В. Двориках. - Вы - князь?
- Я - князь, - хмуро ответил дядька. - Один я остался. Леля, младшая, служила сестрой милосердия, умерла от черной оспы под Барановичами. Брат Дмитрий погиб в Крыму. А я, стало быть, здесь. Один я. Князь Михайла. Других нет.
- Вам же голову отрубили...
- Это еще не повод покидать родные места, - так же хмуро и даже сварливо ответил дядька и, кивнув на темную бутылку на столе, спросил: - позвольте, барышня, угостить вас мозельским?
Однорукий князь принимается откупоривать бутыль.
- Я помогу вам? - протягивает руку Марина.
- Э, нет, знаю я эти ваши привычки - терзаете пробку, дергаете, а надо едва-едва, мягко, чтобы не нарушить покой вина... Вот и готово.
Князь разлил вино в бокалы.
- А теперь выйдемте в сад. Выпьем, и надо вам возвращаться обратно, успеть до дождя...
Князь и Марина стоят на полуразвалившейся террасе над откосом. . Отсюда далеко видно. Скоро рассвет.
- Разве будет дождь? - удивляется Марина. - Похоже, что все сгорит.
- Дождь уже близко. Будет лить несколько дней к ряду, размоет дороги... Уже близко... Вот, слышите? Чудовище на болотах тревожится...
- Князь, - серьезно просит Марина. - Скажите мне правду. Что это за чудовище? Кто перекусил пополам председателя сельсовета? Отчего свихнулся студент? Что он увидел в лесу? И что все это значит? Тут есть секрет, и вы, конечно же, только вы знаете этот секрет...
- Если птицам давать подбродившее вино, они потеряют курс, - проговорил князь. - Самые быстрые - синички и стрижи, у них маленькие лапки...- Скажите мне что-нибудь, князь, - привязалась Марина. - Скажите...
- Буйные страсти в сочетании с ужасным легкомыслием будут порождать в самые удивительные заблуждения в судьбах соотечественников, - улыбнулся Князь и сказал тихо, словно боясь, что подслушают: - Не надо бояться своих болот. Не надо бояться своих сизых валунов. Надо беречь и защищать своих чудовищ... А вы молодцом, храбрая барышня. Другие со мной и говорить не хотят. Вышел под Новый год пройтись по снежку - все в крик, в слезы... Думают, я призрак... Скоро дождь. Пройдет дождь, кончатся пожары, успокоится чудовище... Ступайте домой... Наутро будете думать, что я вам от ночной жары померещился...
Марина уходит по откосу.
Князь остается один, кутается в долгополую шинель, смотрит с террасы вокруг.
Совсем низко над его головой пролетают ласточки.
Князь провожает их взглядом.
- Знают ли птицы, что сейчас гражданская война? - спрашивает князь. - Лошади, конечно же, догадываются...
Едва Марина успевает добежать до двора московского художника, и, больно стукнувшись плечом о косяк, войти в баньку, начинается сильнейший ливень, и льет неколько дней к ряду.
Дороги размывает.
Жители В. Двориков прячутся по домам, хлопочут по хозяйству, читают старые журналы, играют в настольные игры, тихо квасят, слушают радиопостановки.
Однажды ночью дождь прекращается, и к утру поют птицы, сияет на солнце мокрый лес...
Жители выбираются на свет белый, здороваются и разговаривают - кто что делал во время дождей, у кого что стряслось.
Жизнь налаживается.
Литературовед Марина Дербарендикер собирается уезжать в Москву и на прощанье, перед отъездом, идет прогуляться в лес.
(Марина, Ковбоец, Председатель, Кондукторша, односельчане)
В деревне В. Дворики - чудесный лес с чистой травой, из травы то и дело весело торчат крепкие разноцветные грибы, в лесу живут ежики, белки и всякая милая лесная мелкота, растут колокольчики на опушках.
Литературовед Марина Дербарендикер гуляет по лесу в светлом платье. Марина дышит вкусным воздухом, разглядывает сквозь очки молодых лягушат, слышит радостное мычание коров поодаль. Ей хорошо.
Как вдруг невесть откуда появляется перед Мариной человек - парень в пиджаке на голое тело, в кирзачах и панаме, веселый и молодой.
Парень и Марина смотрят друг на друга.
- Напугалась? - радуется парень. - Это еще что! А то вдруг из самой чащобы, из бурелома - полковник с портфелем как выскочит! В парадной форме, чин по чину. Места у нас здесь такие... Сказочные места...
- Вы кто? - оторопела Марина.
- Ковбоец местный, Валера Ладушкин. Могу по-мужичьи, могу по-бабьи...Марина молча таращится на него.
А он спрашивает:
- Показать?
И поет песню низким мужским голосом, потом высоким женским. Смотрит на обомлевшего литературоведа, смеется, срывает травинку, хитро складывает в ладонях, дует, травинка пищит. Играет на травинке, ходит вокруг литературоведа, перестает играть, смеется.
- Ковбоец, - спрашивает Марина. - А у вас там за голенищем - что?
- А ты глазастая... - веселится Ковбоец и вытаскиват из-за голенища средней величины нож. - Дудочки из орешины детям режу. Всем режу, кто попросит. Хочешь, и тебе вырежу?
Литературовед и Ковбоец садятся на мшистое бревно.
- Одна тут говорит: вырежь мне, Ковбоец, дудочку, я тебе за это Корсику покажу... Вырезал...
- Показала?
- А то! - улыбается Ковбоец. - Со мной не забалуешь. У нее вот здесь ( на живот показывет) Корсика. Пятно родимое. По очертаниям - точно, Корсика. Остров. Я по глобусу сверял. Корсика. Меня не обманешь. Ну на, держи...
Марина радостно дует в дудочку.
- Не слышно там, в космос никого запускать не собираются?
Марина пожимает плечами.
- Перебои теперь с этим делом, - грустит Ковбоец. - Три года назад полетели какие-то, на меня накатило. Куплеты сочинил.
Ковбоец чуть откашливается и читает.
- Хорошие какие стихи, - словно удивляясь, говорит Марина. - От души потому что. От чистого сердца. Правда, хорошие...
- Да что там, ни складу, ни ладу, - стесняется Ковбоец. - Но я рифмовать тоже могу. Я в районной печати печатался. И у нас в деревне, если помер кто, или наоборот, женился, всегда меня просят, чтобы на памятнике или вот на банкете...
- Почитай еще, Ковбоец, - просит Марина.
- Да у меня тетрадка с собой. Всегда ношу, если вдруг что записать...
Марина листает тетрадку и начинает волноваться.
- Очень интересно, - говорит она. - Как хорошо! Нет, просто замечательно... Слушай, Ковбоец... Ты... Вы... Вы талантливый человек, Валера. Вот это и есть настоящий народ! - то ли самой себе, то ли еще кому-то радостно объясняет Марина. - Наш народ - народ-поэт, народ-сказочник! Валера, я про вас в Москве расскажу... Вам надо развиваться, учиться. Что вы сейчас читаете?
- Да у нас в клубе козы... - машет рукой Ковбоец.
- Какие козы?
- Козы последнюю книгу зажевали.
Марина смотрит на часы.
- Какая жалость, что я сейчас уезжаю. Послушайте, Валера. Завтра же поезжайте в районную газету, возьмите рекомендательное письмо, справки о публикациях, и скорее в Москву. Еще не поздно подать работы на творческий конкурс... Вот мой телефон, я вас познакомлю... Нстоящий самородок, алмаз, а ходит при стаде... Только обязательно! Я вас жду!
Прихватив ореховую дудочку, литературовед Марина убегает.
Ковбоец просыпается на рассвете от волнения и радости. Одевается почище и понаряднее, заворачивает тетрадку в пакет с лицом симпатичной девушки и выходит в светлое теплое утро.
В В. Двориках уже все проснулись, все живет, хлопочет и шебуршится. Ковбоец охотно объясняет встречным, что едет в райцентр, а там и в самую Москву, чтобы стать поэтом. Земляки благословляют его и дают ему в дорогу кто что может - вареные картохи, яйцы вкрутую, пупырчатые крепкие огурцы и зеленый лук, телефонные и банковские карты.
Вот бежит Юля скотница.
- Ты чего, Ковбоец, нарядный такой?
- В Москву еду, на поэта учиться.
- С Богом, Ковбоец, - по-сестрински говорит Юля. - Прославишься, не забывай нас.
- Я для тебя песню по радио закажу, - обещает он.
Вон торопится колдунья тетя Катя Шаурина.
- Куда собрался, Ковбоец?
- В Москву, поэтом становиться. Говорят, талант у меня.
- Хоть покажись, потом-то. Мы тебя вспоминать будем, - по-матерински улыбается тетя Катя.
А вон предсдатель сельсовета Егор Игоревич. Молодой человек, а все его по-отчеству называют, с утра пораньше по жаре в галстуке рассекает.
- Куда путь держишь, Ковбоец?
- В Москву уезжаю, на поэта учиться. Специалисты у меня талант обнаружили, прямо смех. В Москву еду, Егор Игоревич.
И протягивает председателю тетрадку со стихами.
Председатель долго листает тетрадку, серьезно шевеля губми, и возвращает Ковбойцу.
- Горе ты мое луковое, - устало и по-отечески говорит председатель. - Чтобы через пять минут при стаде был, мудило.
Председатель уходит, а Ковбоец остается стоять с тетрадкой в руке, остолбенев и поникнув. Точно очнувшись или спохватившись, пускается вдогонку, обгоняет Председателя, и, взглянув в его спокойное пригожее лицо, наносит ему двадцать шесть ножевых ранений.
Устав кромсать бездыханное тело ножиком для дудочек, Ковбоец оглядывает тетрадку - не замарал ли? Не замарал. Вытерев руки и ножик о траву, Ковбоец спешит к шоссе, на автобус, боясь опоздать в редакцию или в самую Москву.
- Что, парень, в крови-то весь? - спрашивает Кондукторша, плечистая тетя с густыми усами над алой губой. - Натворил чего?
- Председателя порезал, - объясняет Ковбоец.
- Бесплатно поезжай, - угощает Кондукторша. - Можно, можно. Ничего, парень, - сурово глядя в даль, обещает она. - Пришельцы придуть, они их всех разбомблять...
По шершавой дороге в хлипком дребезжащем автобусе едет Ковбоец.
И, радуясь быстрой езде и пахнущему травой ветру, во весь свой странный - то ломкий, то низкий голос поет лихую песню.
В Москве его ждет Марина Дербарендикер...
Марина в редакции украшает полевыми цветами свой пыльный уголок и слушает радио.
Радио: Тревожными выдались выходные в поселке Ве... Ва... Во... простите, в поселке Дворики Вышегорского района Ростиславской области. Местный пастух совершил бандитское нападение на председателя сельсовета. От полученных ножевых ранений несчастный скончался на месте. Хулиганствующие элементы, алкоголики, безработные, колдуны, составляющие большинство жителей поселка, расценили убийство представителя власти, как сигнал к массовым беспорядкам. Прибывших на место происшествия сотрудников милиции жители поселка встретили стрельбой из обрезов и пулеметов, забросали гранатами... Хозяйству поселка нанесен значительный ущерб - разгоромлен сельсовет, клуб, почта, санчасть, магазин, пивная, разбрелся в неизвестном направлении скот. Силами омона и мчс беспорядки купированы, бесчинствующие элементы веролетами отправлены в областную психиатрическую больницу. Но наболее примечательным, считает наш корреспондент, является то, что грузовики омона, первыми вошедшие в мятежную деревню, были буквально смяты, а на уцелевших частях машин обнаружены следы когтей, копыт и клыков неизвестного животного гигантских размеров. Работает следствие. А теперь послушайте музыку.
Марина долго дует в дудочку.
(Юра Лифшиц и Кузнецова внучка)
В деревне В. Дворики - полный разгром. Ветер поет. На стуле посреди разорения молча и прямо сидит девушка, приехавшая со срубом - Кузнецова Внучка. На голове ее платочек, в руках - узелок.
Невесть откуда выбирается живой и невредимый Юра Лившиц. Отряхивается. Потягивается. Глядит по сторонам.
- А где раскрепощенное крестьянство? Что это они тут затеяли? Эй, вы где? Куда подевались? Опять учудили чего-то, селяне...
Юра Лифшиц видит девушку и радуется.
- Девушка... Девушка, а вы учитесь или работаете?
Ходит вокруг и разглядывает ее.
- С кольцом обручальным. Жена чья-то, значит. Чья жена, ребята? Кто жену потерял? Тебя как зовут-то? Молчит чего-то... Оно и хорошо, что молчит.
Юра подходит поближе, и воровато оглянувшись, (не накостыляли бы, что вьешься вокруг чужой жены) прикасается к ее волосам.
Девушка поднимает голову, молча смотрит на него.
Обрадовавшись, что их никто не видит, Юра наклоняется, вдыхая воздух вокруг девушкиных волос.
- Пахнет чем-то... Чистым, вкусным... Девушка, а, девушка... Пойдемте лучше в райцентр, в парк Дзержинского, на каруселях кататься?... Или в Москву, на ВДНХ, есть плов по-самаркандски... Угощаю... А то знаете, на метро Бауманская, в галерейке, один бедняк за деньги на гитаре очень клево играет. Пошли послушаем, приглашаю... Молчит... Пошли со мной, хорошо будет. Я копать могу, пилить... А если приспичит, задачу Изинга решу. О взаимодействии трех тел... Пошли со мной - в райцентр, в Москву, в Америку... И не говори, как тебя зовут, не надо. Я тебя сам назову. Клавой. Клавдея - хорошо. Пелагея, Праскева, Фотинья... А ты меня как-нибудь назовешь. Платоном или Панфилом. Правда, стану Панфилом, давно пора. Панфилом быть хорошо, а то что - тридцать лет, все Юрка да Юрка.
Девушка доверчиво смотрит на него.
- Ну, пойдем?
Девушка встает, и они глядят друг на друга .
Издалека слышится вздох или гул - то ли чудовище в болотах грустит, то ли на ореховой дудочке кто-то играет.