Бертольд Брехт. Круглоголовые и остроголовые, или богач богача видит издалека

ЧУХИ (круглоголовые)

Вице-король.
Mиссена, его советник.
Анджело Иберин.
Кальяс, арендатор.
Нанна, его дочь, официантка в кофейне госпожи Корнамонтис.
Жена Кальяса с четырьмя младшими детьми.
Парр, арендатор.
Игуменья монастыря св. Варравы.
Настоятель монастыря св. Стефана.
Альфонсо Сас, помещик.
Хуан Дуарте, помещик.
Себастьян де Xос, помещик.
Госпожа Корнамонтис, содержательница кофейни.
Адвокат семьи де Гусман.
Судья.
Полицейский инспектор.
Кальямасси, домовладелец.
Пальмоса, владелец табачной лавки.
Толстая женщина.
Писец.
Монахиня.
Солдаты Иберина.
Три сбиша.
Арендаторы.
Обыватели.

ЧИХИ (остроголовые)

Эмануеле де Гусман, помещик.
Изабелла, его сестра.
Лопес, арендатор.
Жена Лопеса с тремя детьми.
Игнасио Перуинер, помещик.
Второй адвокат.
Владелец продовольственной лавки.
Арендаторы.
Врач.
Обыватели.
Население города Лума, в котором происходит действие пьесы, состоит из двух рас - чухов и чихов; у первых головы круглые, у вторых - острые. Эти острые головы должны быть по крайней мере на пятнадцать сантиметров выше круглых.
Однако круглые головы должны быть так же неестественны, как и острые.

ПРОЛОГ

Пролог в переводе С. Кирсанова.
Из-за внутреннего занавеса выходят семь актеров: директор театра, наместник, арендатор-повстанец, помещик, его сестра, арендатор Кальяс и его дочь. Последние четверо в рубахах. Наместник, в костюме, но без маски, держит в руках весы с двумя острыми и двумя круглыми черепами; у повстанца арендатора - весы с двумя наборами одежды - богатой и рваной; он тоже в костюме, но без
маски.

Директор театра.
Почтеннейшая публика, сейчас
Мы вам покажем вещь, что сочинил для вас
Бывалый человек (хотя не всюду он бывал по
доброй воле).
В своем труде
Показывает он, что видел он и где.
Вот в двух словах спектакля смысл глубокий:
Он наблюдал ужаснейшие склоки,
Как белый черного тузил в неравной схватке,
Как желтого гиганта желтый карлик
на обе уложил лопатки,
Как шведа камнем некий финн хватил,
Как горбоносого курносый
трахнул что есть сил.
Наш драматург пытался выяснить -
с чего это они?
И выяснил: по странам в эти дни
Грядет Великий Черепов Раздатчик,
Он всех людей избавит от болячек,
В его кармане кожа разных рас,
носы фасонов всяких,
При помощи чего он друга ссорит с другом
и расстраивает браки.
И слушает его на площадях
толпа -
Как важно - каковы
у граждан черепа.
И там, где побывал Черепораздатчик сей -
Исследуются волосы, носы
и цвет лица людей,
И если черепок не в норме у кого -
До полусмерти бьют без жалости того.
Наш драматург не раз допрошен был
о взглядах своих личных:
Коробит ли его от черепов
различных,
Или считает он, что меж людьми
различий вовсе нет?
- Нет, есть различье, -
был его ответ, -
Но разница, увиденная мной,
Важней различья между черепами,
Она как ров глубокий между нами,
Рубеж - между довольством и бедой.
И дело все - в том рубеже проклятом.
В различье между бедным и богатым.
Я этим предисловье ограничу
И предложу мной созданную притчу,
Где каждому доказывается мной,
Что дело только в разнице одной.

Эту притчу, дорогие зрители,
вы увидите наяву.
Для этого на нашей сцене построена страна -
Яху.
Вот здесь Раздатчик Черепов
займется черепов раздачей,
Что кончится для многих неудачей.
Но автор пьесы позаботится о том,
Чтоб было видимо различье
меж бедняком и богачом.
Чтоб ясно было вам на расстоянье -
Раздаст он платья всем
по состоянью.
Закройте двери! Пьеса не для робких.
Сейчас Раздатчик Черепов покажет вам
свои черепные коробки.
Наместник (выходит под жестяной грохот, показывает свои весы для черепов).
Два разных черепа я положил.
Так вот:
Один с другим в сравненье не идет.
Один остер. Другой шарообразен.
Этот хвор. А тот здоров.
И где несправедливость и нужда -
Замешан этот остренький всегда.
Где слабость мышц и вздувшийся живот -
Виновен тот.
При помощи весов нажатием перста
Легко узнать, где право,
где неправота.
(Нажимает пальцем на чашку весов, где лежат
круглые головы.)

Директор (выводит вперед арендатора-повстанца).
Раздатчик платьев, покажи-ка нам
Свои весами взвешенные платья,
Какие людям ты даешь еще с зачатья.
Арендатор-повстанец (показывая свои весы, нагруженные одеждой).
Мне кажется, что разница видна.
Вот тут - добротные, а тут - дрянные.
Здесь невозможны мнения иные.
Кто носить отрепья начал,
С тем обходятся иначе,
Чем с другим, что носит модный фрак, -
В городах и селах знает всяк.
При помощи моих весов любой легко бы мог
Определить - кому достанется пирог.
(Нажимает на чашу весов, где лежит богатая одежда.)
Директор.
Как видите вы сами, наш автор пользуется
разными весами.
Вот эти - с платьем, новеньким и грязным.
А вот на этих - чаши с черепами.
Раз! - и весы он взвешивает разом.
(Берет весы в руки и сравнивает их вес. Потом возвращает весы наместнику и
арендатору-повстанцу и обращается к актерам.)
Теперь пусть выберет в параболе моей
Костюм иль череп каждый лицедей
Пред публикой - как в пьесе решено.
И если автор прав (что ясно наперед),
Не с черепом вам будет счастье суждено,
А с платьем. А теперь - в сражение, вперед!
Арендатор (хватает две круглые головы).
Возьмем-ка, доченька, что покруглей. Обнова.
Помещик.
Мы - острые...
Сестра помещика.
Так, Бертольт Брехт, советуете вы...
Дочь арендатора.
Как мой папанька, я круглоголова,
Я женский род от круглой головы.
Директор.
Вот платья вам.

Актеры выбирают платье.

Помещик.
Помещик я.
Арендатор.
Бедняк - вот роль моя.
Сестра помещика.
Сестра помещика...
Дочь арендатора.
А шлюхой буду я.
Директор (актерам).
Вам ясно все? Надеюсь, вы готовы?
Исполнители.
Да.
Директор (еще раз осматривая всех).
Явились вы сюда -
Круглоголовы и остроголовы.
Есть разница - вот роскошь, вот нужда.
Кулисы ставьте, и скорей за дело!
Мы мир в параболе покажем смело.
И верим в то, что станет вам ясней -
Из двух различий что для нас важней.
Все скрываются за внутренним занавесом.

I

Дворец вице-короля.
Вице-король Яху и его советник Mиссена засиделись допоздна в кабинете вице-короля за газетами и шампанским. Советник большим красным карандашом отмечает для вице-короля особенно неприятные сообщения газет. В прихожей, за столом, на котором горит свеча, сидит оборванный писец; там же, спиной к
зрителям, какой-то человек.

Вице-король.
Довольно, друг Миссена!
Уж утро близится, а все старанья наши,
Попытки все проникнуть в суть вещей
Дают один лишь результат плачевный:
Мы видим то, что знать мы не хотели,
И, сколько б ни трудились нынче мы,
Итог один и тот же: полная разруха
Страны.
Миссена.
Не говорите так!

Вице-король. Банкротство!
Нужны тут руки посильней моих.

Миссена молчит.

(Взглянув на газеты.)
Быть может, эти цифры лгут?
Миссена.
Не очень.
Вице-король.
Я иногда не прочь прочесть газету,
Чтоб знать подробно, что в стране творится.
Миссена.
Нас преизбыток губит, государь.
Наш край Яху одним зерном живет
И от зерна же гибнет. Ныне гибнет
Он от его избытка. Ибо столько
Родили наши пашни, что подарок
Сейчас нас губит! Цены так упали,
Что фрахт их превышает. Урожай
Так дешев, что снимать его не стоит.
Зерно взросло на гибель человеку,
Избыток породил нужду. Крестьяне
Отказываются платить аренду.
Колеблются устои государства!
К правительству помещики взывают
И требуют, чтобы оно взыскало
С крестьян аренду! А меж тем на юге
Сбираются под знамя мятежа
Крестьяне, а на знамени том - Серп,
Символ восстанья. Государство гибнет!

Вице-король вздыхает. Миссена задел в его душе чувствительную
струну: он сам - крупный помещик.

Вице-король.
Скажи, не заложить ли нам дороги
Железные?
Миссена.
Заложены. Вторично.
Вице-король.
А пошлины?
Миссена.
Давно даны на откуп.
Вице-король.
Какая неприятность! А нельзя ли
К Большой Пятерке обратиться? Пусть
Она нам денег даст и тем спасет нас!
В ее руках не менее чем треть
Всех пахотных земель.
Миссена.
Да, это можно,
Но требуют они, чтобы сначала
Восстание Серпа мы подавили,
Грозящее отказом от аренды.
Вице-король.
Вот было б хорошо.
Миссена.
Да, но Большая
Пятерка против нас и рвет и мечет
За то, что слишком медленно и вяло
С крестьян мы взыскиваем недоимки.
Вице-король.
Они ко мне доверье потеряли.
Миссена.
Ну, между нами: вы в конце концов
Крупнейший наш помещик, правда?
(Слово сказано.)
Вице-король (взволнованно).
И сам себе я тоже уж не верю!
Я как помещик должен был бы нынче
Сказать, себе как вице-королю:
Нет, хватит, милый друг, ни песо больше!
Миссена.
Скажу вам прямо: есть один исход,
Но он рискован и кровав...
Вице-король.
Не надо!
Не говори!
Mиссена.
Никто нас не услышит.
Война могла бы много новых рынков
Нам дать для сбыта нашего зерна
И в то же время принести нам много
Товаров нужных.
Вице-король (отчаянно мотает головой).
Только не война!
Ведь первый танк, который прогрохочет
По Луме, вызовет такую вспышку...
Миссена.
Враг внутренний препятствует расправе
С врагами внешними. Ну что за положенье!
Носящий шлем стальной - таиться должен,
Как паразит. И генерал не может
На улице при свете показаться:
Как на убийцу, на него глазеют.
Когда б не Серп, все было бы иначе!
Вице-король.
Увы, он есть.
Миссена.
Его сломить мы можем.
Вице-король.
Но кто его сломает? Я не знаю
Такого человека. Если ты
Найдешь его, я тотчас полномочья
Ему вручу.
Mиссена.
Есть человек один,
Кто мог бы...
Вице-король (решительно).
Нет! И слышать не хочу;
Раз навсегда! Его не допущу я.

Молчание.

Могущество мятежного Серпа
Преувеличивать ты склонен!
Миссена.
Государь,
Простите, я, быть может, вас прогневал,
Быть может, в одиночестве хотите
Вы, все поняв и взвесив, путь найти
Спасительный.
Вице-король.
Ну хорошо, до завтра...
Миссена (откланиваясь).
Надеюсь, я не прогневил вас.
(Обращаясь к публике.)
Коль разумом не чует он беду,
Придется намекнуть мне самому.
(На пороге останавливается и быстро чертит что-то
красным карандашом на стене.)
Ба! Что это?
Вице-король.
А что?
Миссена.
Нет, ничего.
Вице-король.
Чего ты испугался?
Миссена.
Я? Нисколько!
Вице-король.
Нет, испугался ты!
(Встает.)
Mиссена.
Не подходите!
Тут нету ничего.
Вице-король (подходит к нему).
Посторонись!
(Берет лампу со стола.)
Миссена.
Я, право, сударь,
Не пойму никак,
Откуда здесь явился этот знак.
Вице-король (потрясенный, видит на стене огромный серп).
Так вот куда зашло! В моем дворце...

Молчание.

Нет, должен удалиться я на время,
Чтоб взвесить все...
(Неожиданно.)
Я выдам полномочье.
Миссена.
Не надо!

Молчание.

А кому?
Вице-король.
Так, значит, надо?
Прекрасно. Но кому же?
Миссена.
Это
Быть должен человек, который
Прижмет нам арендаторов. Покуда
Серп держится, нам не видать войны.
Сплошь из подонков темных состоит он.
И ни гроша платить он не желает.
Зато купец, ремесленник, чиновник,
Иначе говоря, весь средний слой
Считает, что крестьянам не под силу
Платить аренду. Он, конечно,
Сторонник собственности, но боится
Взглянуть нужде и голоду в лицо.
И потому-то подавить восстанье
Способен только свежий человек,
Пекущийся о благе государства
И бескорыстием своим известный.
Один лишь есть...
Вице-король (сварливо).
Скажи уж: Иберин!
Mиссена.
Он вышел сам из среднего сословья,
Он на помещик и не арендатор,
Он не богат, но и не так уж беден,
И в силу этого он убежденный враг
Борьбы двух классов. Он и тех и этих
В своекорыстье алчном обвиняет
И в низменном материализме. Он
Строжайшей справедливости для бедных,
Как для богатых, требует, поскольку
Он в нашей катастрофе склонен видеть
Одну лишь нравственную катастрофу.
Вице-король.
Ах вот как? Нравственную?
Ну а эта?
(Делает жест, как бы пересчитывая деньги.)
Миссена.
Ее последствие.
Вице-король.
Позволь! А та
Чем вызвана? И где ее причина?
Миссена.
Вот это-то и есть открытье Иберина!
Вице-король.
Яйцо Колумба?
Миссена.
Именно! И, кстати,
Оно на двух ногах гуляет.
Вице-король.
Вот как!
Миссена.
На двух ногах. Известно Иберину:
Народ, к абстрактным мыслям не привыкший,
Терпенье потерявший от нужды,
В виновном хочет видеть существо
Обыкновеннейшее и земное,
С ушами, носом, ртом, на двух ногах,
Какое можно встретить всюду.
Вице-король.
И его
Твой Иберии внезапно обнаружил?
Миссена.
Да, государь.
Вице-король.
Не нас, надеюсь?
Миссена.
Что вы!
Установил он, что в стране Яху
Две расы проживают. Эти расы
Ни в чем не схожи меж собой, и даже
В их внешности есть явное различье,
В особенности - в форме черепов.
Одна - остроголова, а другая -
Круглоголова.
И что ни череп, то различный дух!
Круглоголовые честны и прямы,
Их основная добродетель - верность;
Остроголовые - расчетливы, коварны
И склонны к лжи и к низкому притворству.
Ту избранную расу, коей череп
Приплюснут, именует Иберин
Чухами.
И только чухов Иберин считает
Отчизны населеньем коренным,
Страны Яху и гордостью и цветом.
Другая ж, у которой острый череп,
Есть чуждый элемент, что вторгся к нам.
Отчизны не имеют эти люди
И чихами зовутся. Злобный дух их
Есть главная причина наших бедствий.
И в этом, государь, открытье Иберина.
Вице-король.
Что ж, мило! Но какая польза
Нам от него?
Миссена.
Он хочет заменить
Борьбу богатых с бедными людьми
Борьбою чухов с чихами.
Вице-король. Ага!
Это недурно, что?
Mиссена.
За справедливость
Он ратует для бедных и богатых.
Карать он будет также богачей
За злоупотребленье властью, ибо
Оно есть чисто чихская черта.
Вице-король.
Так, значит, чихская... А как с арендой?
Миссена.
Об этом он не высказался ясно.
Но собственность он все же признает
И привилегией ее считает чухов.

Вице-король улыбается. Миссена тоже улыбается.

Вице-король.
Неглупо! Злоупотребляют чихи,
Потребляют чухи! Кто за ним стоит?
Миссена.
По большей части средние слои:
Хозяин лавочки, ремесленник, чиновник,
Кто победней с образованьем высшим,
Мелкий рантье. Короче - средний слой.
Он их объединил в большой союз,
Принявший имя Иберина. Кстати,
Союз, как говорят, вооружен.
Никто, как он, мятежный Серп раздавит.
Вице-король.
Но армию оставьте в стороне,
И шлем и танк в стране непопулярны.
Миссена.
Нет, государь, Анджело Иберин
В ней не нуждается.
Вице-король.
Ну что ж, отлично!
Я напишу доверенность ему.
Уж утро близко. Розовый рассвет
Полнеба охватил... Да будет так!
Попробуем! Пусть Иберин покажет,
На что способен. Зови его сюда!
Миссена (звонит).
Он битых семь часов сидит в прихожей
И приглашенья ждет.
Вице-король (все еще колеблясь).
Да, я забыл!
Ты очень ловок! Но постой! Большая
Пятерка за него? Коль нет, то бог с ним!
Миссена.
Его привел один из тех пяти,
Который втихомолку деньги
Ему дает.
Вице-король (подписывает приказ о полномочиях, надевает шляпу, берет в руки трость).
А я на время
От власти мне постылой отрекусь
И, прихватив в дорогу два-три чека
И две-три книги (мне давно хотелось
Прочесть их на досуге), удалюсь.
Бродить по людным улицам я буду
И любоваться жизни многоцветной
Спектаклем вечным. Где-нибудь на ветхих
Присев ступеньках, буду я следить,
Как месяц плавает по небосклону.
Миссена.
То будет час, когда столицу нашу
Захватит Серп, коль не спасет нас...
(Широким жестом указывает на дверь.)
Иберин!

Ожидающий в прихожей человек по знаку оборванного писца встает, отворяет
дверь в кабинет и низко кланяется.

II

Переулок в Старом городе.
Из окон кофейни госпожи Кориамонтис девицы вывешивают большой белый флаг с изображением Иберина. Хозяйка заведения госпожа Корнамонтис стоит на улице и руководит работой девиц. Подле нее - полицейский инспектор и судейский писец, оба - босые и оборванные. В витрине продовольственной лавки, расположенной слева, опущены жалюзи. На пороге табачной лавки стоит ее хозяин Пальмоса и читает газету. В одном из окон видно, как бреется домовладелец Кальямасси. Перед продовольственной лавкой, расположенной справа, стоят толстая женщина и солдат милиции Иберина с белой повязкой на рукаве; на голове у него большая соломенная шляпа, он вооружен до зубов. Все следят за вывешиванием флага. Издали глухо доносятся топот проходящих
отрядов и выкрики газетчиков: "Покупайте воззвание нового наместника!"

Госпожа Корнамонтис. Высунь древко еще немного, чтобы ветер развевал флаг. А теперь чуточку вбок! (Жестами показывает, как должен висеть флаг.)
Нанна. То налево, то направо - а впрочем, как желаете!
Инспектор. Госпожа Корнамонтис, вот вы - деловая женщина, как вы относитесь к новому курсу?
Госпожа Корнамонтис. Я вывешиваю флаг, этим все сказано. И будьте покойны, чихских девушек я больше нанимать не стану. (Садится на плетеный стул перед кофейней и тоже углубляется в газету.)
Домовладелец Кальямасси (продолжая бриться). Сегодня одиннадцатое сентября. Этот день войдет в историю! (Смотрит на свой флаг.) Немало денег стоил.
Торговец Пальмоса. А война будет? Моему Габриэлю как раз сравнялось двадцать.
Солдат Иберина. С чего вы взяли? Войны никто не хочет. Господин Иберин - друг мира в такой же степени, как я друг народа. Уже сегодня утром все воинские части были выведены из города. На этом настоял господин Иберин. Вы видите где-нибудь хоть один стальной шлем? Улицы отданы нам, солдатам Иберина.
Торговец Пальмоса. Вот и в газете написано, что Иберин, верный друг народа, захватил власть с единственной целью - положить конец растущему угнетению беднейших слоев населения.
Солдат Иберина. Да, это правда.
Толстая женщина (владелица продовольственной лавки справа). Тогда он должен первым долгом позаботиться о том, чтобы в такой маленькой улочке, как эта, не было рядом двух лавок с припасами. Здесь-то и одной только-только удержаться. Та лавка напротив, по-моему, совершенно лишняя.
Писец. Господин инспектор, если и новое правительство не окажет нам, чиновникам, материальной поддержки, я первого числа просто не явлюсь домой.
Инспектор. Моя резиновая дубинка до такой степени износилась, что она разлетится вдребезги от первого столкновения с острой головой. Или вот свисток. Я им зову моих людей, когда мне требуется их помощь. Он за последние месяцы окончательно заржавел. (Пытается свистнуть.) Вы слышите хоть что-нибудь?
Писец (качает головой). Мне вчера пришлось позаимствовать некоторое количество известки из ведерка маляра, чтобы привести мой воротничок в надлежащий вид. Как вы полагаете, господин инспектор, мы получим первого числа жалованье?
Инспектор. Я так твердо в этом уверен, что сейчас же возьму в счет жалованья сигару у господина Пальмосы.

Оба входят в табачную лавку.

Домовладелец Кальямасси (указывает на инспектора и писца). Какое счастье! Наконец-то сократят чиновников. Их слишком много, и им платят чересчур большое жалованье.
Госпожа Корнамонтис. Попробуйте скажите вашему квартиранту, что вы требуете увольнения со службы его последних клиентов!
Солдат Иберина. Как вам нравятся мои новые сапоги? Теперь всем такие дают! (Читает вслух домовладельцу и толстой женщине.) "Уже одно то, как Иберин захватил власть, характеризует этого замечательного человека. Среди ночи, когда все правительственное здание было погружено в сон, он ворвался туда во главе кучки отчаянных храбрецов и с револьвером в руках потребовал свидания с вице-королем. После короткого разговора он просто-напросто низложил его. По слухам, вице-король бежал".
Толстая женщина. Раз так, то я одного не понимаю: на нашей улице все дома украшены флагами. Почему же это один домовладелец не считает нужным вывешивать флаг? (Указывает на продовольственную лавку слева.)
Солдат Иберина (удивленно). В самом деле - нет флага. (По очереди смотрит на всех.)

Все качают головой.
Не помочь ли ему, а?
Толстая женщина. А на что ему флаг? Он ведь чих!
Солдат Иберина. Ну это прямо верх наглости! Так вот, госпожа Томасо, мы сейчас научим эту сволочь, как нужно праздновать приход к власти Иберина. Вон идут мои коллеги. Это сбиши, грозный отряд "сбивателей шляп", - гвардия кровавого Сасаранте, коменданта лагеря Святого Креста. Не бойтесь! Они всем заглядывают под шляпы, но если под шляпой круглая голова, то милее их вы не найдете людей.

Слышны крики: "Шляпы долой! Проверка черепов". Из глубины сцены появляются
три сбивателя шляп, "сбиши". Они сбивают шляпу с прохожего.

Первый сбиш. Сударь, у вас слетела шляпа.
Второй сбиш. Ветрено сегодня, а?
Прохожий. Простите!
Все три сбиша. Пожалуйста!
Толстая женщина. Господа! Господа! Если хотите видеть настоящего остроголового, то есть самого что ни есть остроголового, постучитесь-ка вон в ту продовольственную лавку!
Солдат Иберина (рапортует). Торговец продовольствием. Чих. Выказывает свое презрение правительству Иберина путем демонстративного невывешивания флага.

Из дома выходит остроголовый; он бледен, в руках у него стремянка и флаг.
Все смотрят на него.

Первый сбиш. Я не верю своим глазам. Флаг хочет вывесить.
Второй сбиш. Знамя Иберина в грязных лапах чистокровного чиха. (Смотрит на всех по очереди.)

Все качают головой.

Солдат Иберина. Это верх наглости!

Три сбиша подходят к остроголовому.

Третий сбиш. Чих свинячий! Марш домой и немедленно надень шляпу! Ты думаешь, нам приятно смотреть на твою острую голову?
Толстая женщина. Он небось думает, что Иберин старается для чихов! Он вывешивает флаг! Он этим хочет сказать, что рад перевороту, совершенному Иберином. Но ведь яснее ясного, что, если он считает, будто правительство печется о чихах, он тем самым оскорбляет его!

Остроголовый поворачивается, чтобы идти за шляпой.

Первый сбиш (указывая на него). Попытка к бегству.

Все трое бьют остроголового.
Он еще смеет оказывать сопротивление! Я ему дал по морде, а он поднимает руку. Я в этом усматриваю попытку сопротивления властям!
Второй сбиш (методично избивая остроголового). Ему место в охранном лагере. Там мы охраняем подобный элемент от нашего справедливого негодования.
Толстая женщина. Хайль Иберин!

Два сбита уводят остроголового. Третий вывешивает на его лавке плакат
"Чихское предприятие".

Третий сбиш (толстой женщине, доставая из кармана плакат). Милостивая государыня и соплеменница, вы видите, что в переживаемое нами время не мешает иметь предмет, где черным по белому сказано о расовой принадлежности. Этот плакат стоит тридцать песо. Но истраченные деньги дадут триста процентов барыша, смею вас уверить.
Толстая женщина. А нельзя ли за десять? Дела-то ведь плохи.
Солдат Иберина (угрожающе). Есть люди, у которых чих сидит в душе!
Толстая женщина. Давайте, давайте! (Торопливо расплачивается.) У вас есть сдачи с пятидесяти? (Вешает над дверью плакат "Чухское предприятие".)
Третий сбиш. Так точно! Двадцать песо сдачи. В мелочах - честность. (Однако уходит, не дав сдачи.)
Толстая женщина. Так и не дал сдачи!

Солдат Иберина грозно смотрит на нее.
Хорошо хоть, что выкинули того чиха! Еще две недели назад он говорил, что Иберин тоже кашу не помаслит.
Госпожа Корнамонтис. Вот типично чихская точка зрения! Пробуждается нация, а он болтает о масле.
Солдат Иберина. Все дело в том, что чих одержим низменным материализмом. Он ищет выгоды только Для себя и потому отрекается от своей отчизны, где ему вообще не место. Чих не ведает ни отца, ни матери. Может быть, это оттого, что у него нет чувства юмора. Вы это только что видели. С другой стороны, будучи подвержен патологическому сластолюбию, чих ни в чем не знает удержу. Обуздывает его только скупость, все тот же чихский материализм, - сами понимаете.
Торговец Пальмоса (кричит человеку, бреющемуся у окна второго этажа, - домовладельцу Кальямасси). Конец материализму! Господин Кальямасси, надеюсь, вам ясно, что теперь ни о какой плате за помещение не может быть и речи?
Солдат Иберина. Правильно!
Домовладелец Кальямасси. Напротив, дорогой мой! Плата за торговые помещения будет взыскиваться в судебном порядке. Вы слышите мерную поступь батальонов? Это боевые отряды Иберинова союза. Они идут карать восставших арендаторов, не желающих вносить аренду! Подумайте об этом, господин Пальмоса, - вы, не желающий вносить плату за помещение.
Солдат Иберина. Верно.
Торговец Пальмоса. Вы, должно быть, забыли, господин Кальямасси, что в их рядах марширует мой сын! (Толстой женщине.) Сегодня утром я сказал ему, когда он прощался со мной, отправляясь в поход на юг: "Сын мой, принеси мне трофей - знамя Серпа, и я разрешу тебе курить!" Говорят, банкиры примут на себя всю задолженность разоренных ремесленников и лавочников и откроют новые кредиты - в первую голову прогорающим предприятиям.
Солдат Иберина. Да здравствует Иберин!
Толстая женщина (своей домовладелице, госпоже Корнамонтис). Вы слышали? Теперь, должно быть, снизят плату за помещение.
Солдат Иберина. Да, так оно и есть.
Госпожа Корнамонтис. Нет, дорогая моя, я слышала, что ее повысят.
Солдат Иберина. И это верно.
Толстая женщина. Этого не может быть. Разве что для чихов! От меня вы, во всяком случае, ее так скоро не дождетесь.
Госпожа Корнамонтис. Очень скоро, госпожа Томасо, очень скоро! И повышенной! (Солдату Иберина.) Это простонародье понятия не имеет о политике.
Толстая женщина. Еще больше платить за помещение?
Солдат Иберина (прерывая ее). На сегодня, говорят, назначены массовые преследования чихов. (Читает вслух газету.) "Иберин говорит совершенно определенно, что единственная наша цель - изничтожение остроголовых, где бы они ни гнездились!"

Топот проходящих в глубине отрядов усиливается. Слышно пение.
Смирно! Хорал Иберина! Все подхватывают! Стихийно!

Все поют, солдат Иберина дирижирует.

ГИМН ПРОБУЖДАЮЩЕГОСЯ ЯХУ {*}
{* Перевод С. Кирсанова.}

1

Все Иберина молите квартирную плату
понизить!
И заодно
Пусть он позволит ее
Домовладельцам - повысить!

2

Премьера в Копенгагене состоялась 4 ноября 1936 года в театре "Ридерсален" в постановке Пера Кнутцона. В зрительном зале разрешалось курить и есть, в нем 220 мест. Размеры сцены: ширина - 7 метров, глубина - 8 метров, высота 10 метров.

ОСОБЕННОСТИ ПЬЕСЫ-ПАРАБОЛЫ

Эта пьеса типа параболы, не принадлежащая к аристотелевской драматургии, требовала постановки и сценического исполнения, не расчитанных на подражание действительности. Подготовка, проведенная для того, чтобы придать притче действенность, должна была быть наглядной. Игра актеров должна была дать возможность зрителю делать обобщения. Во время речи Миссены (в конце) над обеденным столом опускался на проволоках ствол большого орудия. Арендатор Кальяс (в десятой картине) проходил в тюрьму через весь зрительный зал, рассказывая зрителям еще раз свою историю. Небольшие изменения, подчеркивающие смысл параболы, заключались в том, что Миссена сам вел гражданский процесс вместо судьи (в седьмой картине) и что; речь Иберина (в третьей картине) разобщила семьи арендаторов. (После слов "власть перешла к народному правительству!" голос в глубине сцены продолжал: "А для нас самое важное то, что наш помещик уже в тюрьме". После слов "миновали дни нищеты, дети" следует речь Иберина, во время которой семьи разобщаются, а затем - слова жены Кальяса: "Для вас, к сожалению, не очень благоприятные вести. Анджело Иберин захватил власть, а ведь вы - чихи. Господина де Гусмана тоже арестовали за то, что он - чих". Выход остальных арендаторов отпал.)

ПОСТРОЕНИЕ РОЛЕЙ

(ИНДУКТИВНЫЙ МЕТОД)

Построение ролей определялось общественной точкой зрения. Сценическое поведение актеров со всей ясностью вытекало из побуждений общественно-исторического характера. Не "извечно человеческое" должно было быть показано, не то, что якобы делают все люди во все времена, а то, что делают в наше время, в отличие от других времен, люди определенных общественных слоев в отличие от людей других общественных слоев. Актеры, которые привыкли добиваться "сопереживания" зрителя и поэтому используют его непосредственные эмоции, обычно объединяют целые куски текста и придают им единое звучание. В пьесе типа "Круглоголовые и остроголовые" необходимо каждую фразу наполнять особым общественным содержанием. Точная передача противоречивого поведения персонажа ни в коем случае не нарушает единства образа: только в развитии он становится подлинно живым. Нанна Кальяс, например (в шестой картине), дает ясно понять, что считает дело своего отца безнадежным; тем не менее она борется с судьей (в седьмой картине) за лошадей, как тигрица, пуская в ход всю свою привлекательность. В разговоре с госпожой Корнамонтис (в восьмой картине) она не скрывает, что, по ее мнению, отец - просто осел, но тут же, прощаясь с ним, преисполнена благодарности и любви. Ведущий сбиш превратился в один из центральных образов благодаря тщательной отработке каждой реплики, благодаря индуктивному продвижению от фразы к фразе. В одном единственном возгласе "Да здравствует Иберин!" (в четвертой картине), в сцене, где Иберин смешивается с толпой ("Вы видите, как теперь трудно...") выразилась вся сила его убежденности. Несколькими словами (в шестой картине) он давал почувствовать, что его ненависть к помещику и сочувствие к арендатору исходят из одного и того же источника. Буржуазная публика даже при изобилии общественно значительных высказываний, вероятно, считала бы сценические образы примитивными, поскольку они не вызывают привычных эмоций; если бы не дифференцированная работа актера, правда была бы на ее стороне. Работа актера затруднена еще и тем, что перед ним поставлена более чем одна задача. Так, например, роль Нанна Кальяс требует от артистки не только того, чтобы в сценах, когда Нанна одна или в своей среде, она показывала себя разумной и естественной, а в остальное время демонстрировала замашки профессиональной проститутки; артистка должна сверх того - так сказать, по поручению автора - обращаться непосредственно к зрителю с некоторыми разъяснениями (картина одиннадцатая). Но именно это бросает дополнительный свет на образ Нанна: ее отношение ко всему происходящему должно вытекать из логики образа.
Арендатор Кальяс был показан как человек, изнуренный тяжелым трудом, который сильно смущен своим отступничеством (в третьей картине). Он с досадой слушает слова своей жены, которая и глупее его и легче идет на предательство. Только когда арендатор Лопес не хочет понять его (Кальяса) особого положения, он начинает сердиться. Его непонимание идеалистических разглагольствований Иберина (в четвертой картине) вызывает к нему симпатии; его колебания относительно чести дочери имеют веские причины; позднее (в шестой картине), когда он мнит себя обладателем лошадей, он с готовностью вступается за ее честь. И все же он уже здесь, в первой сцене суда, обнаруживает явную неспособность к реалистическому мышлению, что заставляет его предпочесть судебное решение борьбе с оружием в руках. При этом он знает, сколь многим он обязан борьбе Серпа. Это видно, когда он, пьяный, пьет за здоровье Лопеса (в шестой картине). Исполнитель роли арендатора - вопреки осуждению, даже презрению, вызванному предательским оппортунизмом Кальяса, - сумел сохранить ему некоторую симпатию зрителя, в которой трудно отказать обманутому арендатору; более достойными презрения все время оставались его угнетатели, и в час окончательного поражения (в седьмой картине) он снова делит участь своего класса; таким образом - хотя он в большей степени, чем классовые враги, способствовал разгрому крестьянского восстания, - и на его долю приходится немного того гнева и отчаяния, которые должна вызвать гибель Серпа.
Вице-король, чья речь и одежда выдают в нем помещика, не без кокетства (в первой картине) позволяет своему советнику считать его человеком неопытным в делах и бескорыстным в экономических вопросах: он предпочитает роль беспристрастного зрителя. После того как он принял решение относительно Иберина во время игры на бильярде (после фразы: "Скажи уж - Иберин" он смахивает с письменного стола оставшиеся газеты и начинает играть на бильярде), он спускается в партер и возвращается оттуда же (в одиннадцатой картине), и он мог бы наблюдать из своего кресла за всем экспериментом Иберина. В таком случае (после восьмой картины) он может произнести из партера небольшой монолог:

"Почти забытый в городе моем,
Подумываю я теперь о возвращенье.
Надеюсь, что оно свершится неприметно.
Победу возглашает колокольный звон.
Ненастье позади, и, знаю: да,
Пора мне сесть за стол, где ждет меня еда,
Не то остынет все. И заверяю вас,
Что новый месяц старого ведет в последний
раз".

Во всяком случае, для исполнителя этой роли было бы очень полезно присутствовать на репетициях, сидя в зрительном зале, и следить за ходом действия с точки зрения вице-короля. Для того чтобы отчасти лишить его ореола deus ex machina в последней картине, где он показывает себя мастером затушевывать противоречия, он был выведен алкоголиком.
Анджело Иберин не был наделен никаким внешним сходством с Гитлером. Уже тот факт, что он в известной степени является сильно идеализированным портретом расистского пророка (что достаточно для параболы), не позволял этого сделать даже там, где полиция не возражала бы. Однако некоторые жесты, частично по фотодокументам, были использованы. Оба поклона вице-королю (в первой и одиннадцатой картине) едва ли могут быть воспроизведены без знакомства с этим материалом. Плач Иберина, вытаскивающего большой носовой платок (в картине одиннадцатой), когда ему сообщают о возвращении вице-короля, многим показался слишком наивным, однако это достоверная и очень характерная черта такого рода личностей, равно как и демагогическое подчеркивание усталости после длинных речей. Обращение Иберина с микрофоном (в седьмой картине) сразу приобрело известную славу - актер изображал почти эротическое отношение Иберина к этому инструменту.
Официантка Нанна Кальяс была изображена как девушка, которая вследствие двойной эксплуатации (в качестве официантки и проститутки) еще менее развита политически, чем арендатор. Ее мировоззрение только кажется более реалистичным; в действительности оно выражает полную безнадежность. Исполнительница показывала это особенно отчетливо в "Балладе о водяном колесе" и, кроме этого, во многих других местах.

ВОЗДЕЙСТВИЕ НА ЗРИТЕЛЯ

(ПРИ ИНДУКТИВНОМ ПОСТРОЕНИИ РОЛЕЙ)

Далеко идущий отказ от "вживания" зрителя не означает отказа от воздействия на него. Показ поведения человека с общественной точки зрения как раз и должен оказать действенное влияние на общественное поведение зрителя. Такие способы воздействия неизбежно дают эмоциональный эффект. Эти моменты преднамеренны и должны быть точно рассчитаны. Сценическое исполнение, в той или иной мере отвергающее вживание зрителя, отнюдь не должно непременно быть "бесчувственным" или игнорировать чувства зрителя. Но оно должно критически противостоять чувствам зрителя, точно так же как и его представлениям. Обычно считается, что чувства, инстинкты, склонности более глубоко заложены, долговечнее, менее подвержены влиянию общества, чем представления, но на деле это вовсе не так. Чувства не являются ни неизменными, ни общими для всех людей; инстинкты - ни безошибочными, ни независимыми от рассудка; склонности - ни непреоборимыми, ни врожденными и т. д. Но прежде всего актер должен учитывать, что ни одно полноценное чувство не будет ослаблено, если его возвысить до ясного и сознательного восприятия. Постепенно, по мере раскрытия образа, появляется все больше связей с другими персонажами, создаются все новые ситуации, в которых герой утверждает себя или претерпевает изменения; это вызывает у зрителя богатую, нередко сложную эмоциональную кривую - его чувства переплетаются между собой и даже вступают в борьбу друг с другом.

ОТЧУЖДЕНИЕ

Отдельные эпизоды пьесы должны были быть - посредством надписей, музыкального или шумового сопровождения, манеры игры актеров - выделены как самостоятельные сцены и приподняты над сферой будничного, само собой разумеющегося, ожидаемого (отчуждены). Такими эпизодами являются:
В первой картине:
вице-король Яху узнает из газет, что его страна обанкротилась;
вице-король узнает во время партии на бильярде, что, по учению расистского пророка Иберина, в нищете арендаторов виновны не он и другие помещики, а остроголовые;
вице-король принимает и разглядывает расистского пророка Иберина.
Во второй картине:
мелкие буржуа узнают из газет, что у них новый властелин;
хозяйка публичного дома Корнамонтис, первой вывесившая флаг Иберина, объявляет, что впредь чихки в ее заведений работать не будут;
конкурентная борьба мелких торговцев выливается в погромы;
остроголовому хозяину продовольственной лавки угрожают, потому что он не вывешивает флаг Иберина; но когда он его вывесил, его арестовывают;
Нанна Кальяс знает для сестры своего помещика другой выход, чем монашеский обет целомудрия;
Нанна Кальяс выдает своего помещика и бывшего любовника сбишу как остроголового.
В третьей картине:
обращение Иберина, призывающего круглоголовых к борьбе с остроголовыми, разобщает двух арендаторов, которые вместе хотели бороться против своих помещиков;
жена арендатора Лопеса берет оружие, отставленное арендатором Кальясом;
арендатор Кальяс отказывает остроголовой семье арендатора Лопеса в приюте.
В четвертой картине:
сбиши бросают жребий - кому достанутся кольца арестованного помещика;
народ и судья спорят о том, кто должен сесть на скамью подсудимых - помещик или официантка;
Иберин указывает судье на то, что он должен вынести приговор не по материалам следствия, а по сводкам гражданской войны;
арендатор Кальяс обвиняет своего помещика не в совращении дочери, а в повышении арендной платы;
Иберин выносит смертный приговор господину де Гусману не как помещику, а как остроголовому, и не за повышение арендной платы, а за осквернение расы;
круглоголовые помещики отдают своих остроголовых собратьев по классу во власть бандитов Иберина.
В пятой картине:
адвокат сомневается, достаточно ли велика арендная плата для того, чтобы сестра помещика могла выполнить свое заветное желание - уйти в монастырь;
монастырь св. Варравы проявляет готовность принять под опеку поместья остроголового де Гусмана, но отказывает его сестре в приюте.
В шестой картине:
арендатор Кальяс истолковывает заявление Иберина о несущественности обладания в том смысле, что он может взять лошадей, которые ему нужны для полевых работ;
Кальяс, считая, что лошади принадлежат ему, отклоняет предложение семьи де Гусмана поступиться честью дочери;
Нанна жалуется на то, что из-за почестей, оказанных ей Иберином, она потеряла свою клиентуру;
помещиков, избитых солдатами Иберина, поучает высокопоставленный чиновник, что своему телохранителю надо платить.
В седьмой картине:
Иберин решает вопрос о том, присудить ли арендатору лошадей чиха или нет, в зависимости от исхода гражданской войны;
игуменья монастыря, которая претендует на лошадей остроголового, показывает Кальясу, что ее голова тоже круглая;
арендатор Парр объясняет, что он взял лошадей, потому что они ему были нужны для полевых работ; арендатор Кальяс ругает его за это;
Кальяс, которому не присудили лошадей, хочет присоединиться к Серпу; он узнает, что Серп побежден.
В восьмой картине:
арендатор Кальяс, не имея средств прокормить свою дочь, приводит ее обратно в публичный дом;
арендатор Кальяс осознает, что Иберин вместе с Серпом победил также и его;
помещик де Гусман требует от своей сестры, чтобы она отдалась его тюремщику; адвокаты не понимают его малодушия;
Нанна Кальяс заявляет, что она не заинтересована в смертном приговоре помещику ее отца.
В девятой картине:
сестра помещика узнает, что и она подходит для роли проститутки; единственное, что говорит против ее падения, - это ее богатство;
Нанна Кальяс согласна за деньги пойти к тюремщику ради спасения помещика, приговоренного к смерти за то, что он ее растлил.
В десятой картине:
перед лицом смерти помещик и арендатор еще торгуются из-за арендной платы;
круглоголовый арендатор Кальяс ради освобождения от аренды идет на риск быть повешенным вместо своего остроголового помещика.
В одиннадцатой картине:
Иберин, стремясь удержать власть, объявляет о своей готовности отменить учение о круглоголовых и остроголовых;
вице-король показывает Иберину, какие рыбы попались в его сети;
вице-король объясняет, что ему нужен арендатор, так как предстоит большая война против соседнего народа с квадратными головами; арендатор Кальяс отказывается от супа вице-короля ввиду казни приверженцев Серпа;
на виселице вице-короля висят, а за его столом едят круглоголовые и остроголовые.

ПРИМЕРЫ ОТЧУЖДЕНИЯ В ПОСТАНОВКЕ КОПЕНГАГЕНСКОГО ТЕАТРА

Нанна Кальяс во время исполнения своей вступительной песни (во второй картине) стояла под эмблемой мелкой торговли (смотри: "Декорации и маски")-товар среди товаров, - а перед третьей строфой приветствовала зрителей с автоматической, почти сразу исчезнувшей улыбкой проститутки.
Перед пятой картиной из боковой кулисы вышла молодая монашенка с граммофоном и села на ступеньки маленькой лесенки. Органная музыка пластинки сопровождала первую, благочестивую часть картины до слов "каков вклад барышни?". Затем монашенка встала и ушла с граммофоном.
Восьмая картина (переулок в Старом городе) включает встречу брата и сестры де Гусман - копию сценического действия елизаветинского театра, а именно: диалог Клавдио и Изабеллы в "Мера за меру" Шекспира. Сцена должна быть исполнена совершенно серьезно, в приподнятом и патетическом стиле елизаветинского театра. Копенгагенская постановка использовала прием отчуждения, введя в эту сцену дождь и снабдив всех исполнителей зонтами. Таким образом, выспренная манера игры была искусственно отчуждена. Но все же не удалось достигнуть того, чтобы зритель, которому дали понять несовременность подобного поведения, мог еще увидеть, что приподнятая манера игры тесно связана с личными проблемами высшего класса. Это могло бы быть достигнуто, например, тем, что инспектор и сбиш, сопровождающие заключенного, слушали бы диалог подчеркнуто равнодушно или даже с усмешкой, а может быть, напротив, с восхищением,
К воспроизведению исторических стилей относится также девятая картина, действие которой происходит в кафе госпожи Корнамонтис; в эту сцену введены элементы французской салонной пьесы конца восемнадцатого столетия. В этой картине у Изабеллы был сплошной белый грим.

ДЕКОРАЦИИ И МАСКИ

Основная декорация состояла из четырех выкрашенных под цвет слоновой кости, горизонтально слегка изогнутых ширм, которые по мере надобности могли быть поставлены в любом порядке. Передвижные лампы были видны; два открытых рояля, когда на них играли, - освещены. Перестановка происходила за небольшим внутренним занавесом, не полностью закрывавшим сцену, но удобным для интермедии. Декорация устанавливалась и дополнялась во время репетиций.
Были использованы:
В первой картине:
маленький стул для вице-короля: бильярд, заваленный газетами; географическая карта на деревянной стойке; разбитая лампа с одной зажженной лампочкой; вешалка для шляпы и трости вице-короля; дверь, на ней маленькая эмблема - гиена со скипетром; деревянный стул для ожидающего за дверью Иберина.
Во второй картине:
две неоструганные деревянные оконные рамы для Кальямасси и Нанна; вывеска: "Табачный магазин Пальмосы"; красный фонарь с надписью "Кафе Парадиз"; плетеный стул для госпожи Корнамонтис; дверь в кафе; два нарисованных двухметровых четырехэтажных дома с продовольственными лавками; шесть эмблем мелочной торговли, подвешенных на проволоке (по Горелику): золотой кренделек, серебряный цилиндр, черная сигара, золотой тазик цирюльника, красный детский башмачок, красная перчатка. Эти эмблемы мелочной торговли опускались, когда Нанна, стоя под ними, пела свою вступительную песню; флаги с портретом Иберина.
В третьей картине:
большой колодец из неоструганных бревен; висящая соломенная циновка.
В четвертой картине:
стул вице-короля для судьи на маленьком деревянном балконе, в стороне, вне сцены; светящаяся надпись, появляющаяся на заднике, над ширмами; неоструганная деревянная лестница; старая скамья для подсудимых; поврежденная статуя Правосудия.
В пятой картине:
церковная скамья для игуменьи; нарисованное церковное окно на железных ножках, открывающееся снизу; два деревянных стула; несгораемый шкаф с иконой.
В шестой картине:
дверь; маленькая деревянная лестница; стол; шесть стульев; красный фонарь; выпиленные черные буквы "Кафе Парадиз"; свеча; на одной из ширм - силуэт двух лошадей.
В седьмой картине:
деревянная лестница, покрытая голубой дорожкой; люстра; статуя Правосудия, починенная: в конце "Песни о живительном действии денег" она была опущена на место поврежденной статуи, поднятой вверх; маленькая дощечка "Иск монастыря св. Варравы к арендатору Кальясу. Предмет тяжбы - две лошади"; стул для судьи; свежевыструганная скамья подсудимых; две подвешенные лошади из фанеры, которые при вынесении приговора могли быть подняты вверх.
В восьмой картине:
грязные флаги; в остальном все как во второй картине.
В девятой картине:
дверная рама, закрытая красной занавеской с бахромой; поднос со стаканом воды; деревянный стул; старая кушетка в стиле ампир; зеленое искусственное горшечное растение, которое Нанна использует как ширму; красная висячая лампа над кушеткой; посетитель, покидающий заведение, куда входит Изабелла.
В десятой картине:
у рампы большая выкрашенная в черный цвет деревянная рама с натянутыми веревками, изображающая тюремную решетку; два деревянных табурета для де Гусмана и Кальяса, приставленные вплотную к решетке по ту сторону; небольшое возвышение с табуретами для связанных арендаторов; световая установка, расположенная таким образом, чтобы арендатор Кальяс мог пройти через зрительный зал, произнося свой монолог; три виселицы за ширмой.
В одиннадцатой картине:
три виселицы за ширмой; черная доска вне сцены с надписью "Казнь одного помещика и двухсот арендаторов"; накрытый стол с золочеными стульями; фанерные силуэты солдат - они видны, когда появляется вице-король; ствол большой пушки, спускающийся на проволоке над столом и направленный на зрительный зал в то время как Миссена говорит о мире.
Головы были высотой около двадцати сантиметров. Вместо лиц - маски с уродливыми носами, ушами, волосами, подбородками. У сбишей были непомерно большие руки и ноги.
Женские костюмы - красочные, не связанные с какой-либо определенной модой; на арендаторах были черные штаны, холстиновые рубахи и деревянные башмаки; на богатых помещиках - котелки и визитки; на Миссене - мундир; на мелких буржуа - обычные пиджаки.

О ШУМАХ

В настоящее время производство грампластинок предоставляет театру возможность пользоваться записанными шумами. Это в значительной мере усиливает ощущение зрителя, что он _не_ в театре. Этими пластинками театры пользуются очень охотно, так что теперь в "Ромео и Джульетте" Шекспира можно услышать подлинный шум толпы. Насколько нам известно, Пискатор был первым, применившим граммофонную запись. Он применил это новое средство абсолютно правильно. Во время представления пьесы "Распутин" звучал записанный на пластинку голос Ленина. На это время спектакль был прерван. В другом спектакле было использовано новое достижение техники - передача по радио шумов в сердце больного. Одновременно на экране демонстрировалось сокращение сердечной мышцы. Тот факт, что для лечения больного, находящегося на пароходе или в каком-нибудь отдаленном месте, можно получить указание специалистов, не играл в пьесе никакой роли. Было лишь показано, как техника облегчает человечеству общение и что этому противодействует современный общественный уклад.
В пьесе типа параболы шумы могут быть использованы лишь в том случае, если они соответствуют назначению параболы, а не для создания настроения, иллюзии, атмосферы. Топот вступающих войск Иберина (в одиннадцатой картине) может быть передан пластинкой. А также победный перезвон колоколов (в седьмой и восьмой картинах) и похоронный звон (в одиннадцатой картине). Посредством записи не должен быть передан, например, скрип колодца, у которого работают арендаторы (в третьей картине). Искусственный шум толпы может сопровождать появление Иберина (в четвертой картине): реакция народных масс за сценой (в четвертой картине) на требования арендатора и решение наместника, а также шум толпы при известии о победе (в седьмой картине) тоже могут быть искусственными.
Было бы правильным поместить проигрыватель, как и оркестр, на виду у всех. Но если такое нововведение может вызвать слишком сильное неудовольствие публики или слишком откровенный смех, лучше обойтись без него.

Переводы пьес сделаны по изданию: Bertolt Brecht, Stucke, Bande I-XII, Berlin, Auibau-Verlag, 1955-1959.
Статьи и стихи о театре даются в основном по изданию: Bertolt Brecht. Schriften zum Theater, Berlin u. Frankfurt a/M, Suhrkamp Verlag, 1957.

КРУГЛОГОЛОВЫЕ и ОСТРОГОЛОВЫЕ
(Die Rundkopfe und die Spitzkopfe)

Пьеса написана в 1932-1934 гг., издана впервые в 1938 г. В первой редакции была написана еще в Германии и готовилась к изданию, которое, однако, было остановлено в связи с приходом к власти Гитлера. Когда Брехт на следующий день, после поджога рейхстага был вынужден покинуть Германию, он успел взять с собой корректурные гранки пьесы, но в эмиграции он ее самым радикальным образом переработал и в окончательной редакции закончил в 1934 г. в Свендборге (Дания).
На русский язык пьеса была переведена в 1936 г. В. Стеничем и в 1956 г. В. Нейштадтом. Первый перевод вышел тогда, же отдельным изданием, второй вошел в однотомник пьес Брехта (изд-во "Искусство").
Отправным пунктом для Брехта в работе над пьесой послужили некоторые литературные образцы. Это прежде всего комедия Шекспира "Мера за меру". Брехт почерпнул из нее основные элементы фабулы и ряд сюжетных положений, подвергнув ее в целом пародийному переосмыслению в свете современных проблем фашизма и антифашистской борьбы. История арендатора Кальяса и его судебный процесс о лошадях несомненно навеяны повестью Генриха фон Клейста "Михаэль Кольхас".
К написанию пьесы Брехта побудило предложение режиссера Людвига Бергера слегка обработать комедию Шекспира "Мера за меру" для предполагаемой ее постановки в театре "Фольксбюне". Работа Брехта вышла далеко за пределы того, о чем просил Бергер, возникла новая, самостоятельная пьеса. Первоначально Брехт назвал ее "Мера за меру, или Соляной налог", затем "Богач богача видит издалека" и т. д. По ходу работы менялось не только название пьесы, менялось также - и самым радикальным образом - и ее политическое направление, ее идейно-тематический замысел. В первой редакции предметом сатирического обличения был не фашизм, а реформизм, не гитлеровская (в частности, расистская) демагогия, а социал-демократические теории о возможности без революции, путем мирных реформ преодолеть классовую борьбу в буржуазном обществе. Лишь в эмиграции, в последних редакциях пьесы, в ней сменился объект сатиры, и она приняла отчетливо антифашистский характер.
Движущим нервом сюжета Брехт сделал расовый вопрос. Но это не означало, что он готов был ограничиться в своей пьесе лишь разоблачением антисемитизма гитлеровцев. Свою главную задачу он видел в том, чтобы вскрыть социальную природу фашизма как террористической диктатуры господствующих классов и при этом показать, что расовый вопрос является производным от классовых интересов промышленных и земельных магнатов, что погромная антисемитская травля разжигается гитлеровцами по заказу их хозяев лишь для того, чтобы отвлечь угнетенных от познания истинных причин их бедствий. В связи с этим существенные изменения претерпел образ фашистского фюрера Анджело Иберина (в ранних редакциях Томасо Ангелас). Первоначально он изображался фанатиком расистских идей, искренне верившим в свою теорию надклассового национального единства. Орудием в руках больших господ он оказывался, сам того не ведая, и как "обманутый идеалист" был своего рода трагической фигурой. Но ход событий в Третьей империи помог Брехту лучше помять фашистских главарей, и в окончательной редакции пьесы Иберину-в соответствии с исторической истиной - приданы черты жестокого деспота, беспринципного демагога, циничного исполнителя социального заказа Большой пятерки.

Первое представление пьесы состоялось 4 ноября 1936 г. в Копенгагене в театре "Ридерсален". Режиссером спектакля был Пер Кнутсон (описание спектакля см. в примечаниях Брехта). Спектакль вызвал ь Дании большое общественное возбуждение. Перед зданием театра состоялись демонстрации с плакатами - прокатолические и антикатолические, антисемитские и контрантисемитские. В некоторых реакционных газетах высказывались требования выслать Брехта из Дании или даже выдать его властям Третьей империи.
В марте 1960 г. состоялась студийная постановка пьесы во Франкфурте-на-Майне. Режиссер - Рихард Лоренц.

Стр. 9. ...бывалый человек (хотя не всюду он бывал по доброй воле). - Имеется в виду вынужденная эмиграция Брехта, во время которой он, прежде чем обосноваться на шесть лет в Дании, проехал через Чехословакию, Австрию, Швейцарию и Францию.
Стр. 21. ...две-три книги (мне давно хотелось прочесть их на досуге)... - В образе вице-короля, подписывающего приказ о полномочиях Иберина, заключен намек на президента Гинденбурга, назначившего Гитлера рейхсканцлером. О Гинденбурге было, между прочим, известно: он гордился тем, что со времени окончания кадетского корпуса не прочел ни одной книги.

И. Фрадкин