Пантомима

Пантомима (от греч. παντόμῑμος) — вид сценического представления, призванный передавать сюжет, или историю (изначально — в основном комического характера) с помощью мимики и жестов, без использования слов.

Пантомима

Термином «пантомима» также пользуются специалисты в области «Языка Тела», (полицейские, следователи, профессиональные карточные игроки, воры «на доверии», специалисты в области переговоров, дипломаты, и, естественно, представители юриспруденции, такие, как судьи, прокуроры, и адвокаты.) способные оценивать мотивации и внутреннее состояние, равно, как и правдоподобность информации, исходящей от собеседников вне зависимости от произносимого ими текста, и опирающиеся в своих оценках исключительно на био-механические проявления тела оппонента (позиционирование рук, осанка, спонтанные движения губ, изменения температуры тела, проявляющееся в появлении «румянца» или же внезапном исчезновении оного, расширении или уменьшении зрачков, и проч.) См. художественный фильм «True Romance». Драматический монолог Кристофера Уокена (Christopher Walken) адресованный Деннису Хопперу (Dennis Hopper): «Сицилийцы — лучшие в Мире вруны. Чемпионы мира по вранью в „тяжёлом весе“. Мой отец был лучшим из них. Так вот, согласно ему, у мужчины существует 17 пантомим, показывающих, что он — врёт. У женщин — 20…» («Sicilians are the best liars. The best… The World Heavy Weight champion-liars. My father was the best of them. According to him, there are 17 pantomomes showing that the man is a liar. Women has 20…»

Как вид театрального искусства (или магии, что, на самом деле — одно и то же), пантомима существует с доисторических времён (См. Дж. Фрэйзер «Золотая Ветвь»). Совершенно очевидно, что именно она является «перекрёстком» между магическим (симпатическая магия) ритуалом и развлечением.

Наиболее известными фигурами в Европейской классической пантомиме были Жан-Батист Дебюро (XIX век), Марсель Марсо, Этьен Декру, Жан-Луи Барро, (все — Франция), Адам Дариус (Англия), Анатолий Елизаров (Россия).

В начале и середине XX века произошёл очевидный и по сей день, досаднейший раскол в развитии и восприятии искусства пантомимы в Старом Свете и Северной Америке (особенно — в США, где, как ни печально, само слово «мим» («mime») по сей день является если не «ругательным», то, по крайней мере, носит саркастический характер). В то же самое время в Европе, в России (и, в последствие, как ни парадоксально — в СССР) пантомима была трансформирована в более синтетическое искусство и серьёзно использована в театре и в системе театрального образования такими титанами, как А. Арто, Б. Брехт, В. Мейерхольд, А. Таиров, М. Чехов, Ю. Любимов, Е.Гротовски, Е.Барба и многими другими)

В 1960-х в Польше, Чехословакии и Прибалтийских Республиках СССР появился феномен театра пантомимы, наиболее значимыми деятелями которого были Генрик Томашевский (Вроцлав, Польша), Ладислав Фиалка (Прага, ЧССР), и, наиболее значимый — Модрис Тенисон (Каунасский Театр Пантомимы, Литовская ССР). М.Тенисон, художник-график, дал искусству пантомимы — новую энергетику, в результате привнесения которой, само действо в его постановке уже почти ничто не связывало с традиционной пантомимой. Единственным, и непреложным качеством, «удерживающим» его искусство в максимальном приближении к «пантомиме» был факт, что слово или звук (не путать с музыкальным сопровождением!) — по-прежнему оставались табу. Но, в отличие от классической пантомимы, краеугольным камнем которой является дивертисмент, состоящий из до блеска отточенных миниатюр (преимущественно комического свойства), в театрах, указанных выше (и в особенности — в театре М.Тенисона) зритель сталкивался с цельным, продолжительном действом, базированным на цельном сюжете, преимущественно аллегорического свойства.

Из театра М.Тенисона вышло 2 наиболее значимых философа новой пантомимы: Валерий Мартынов и Гедрюс Мацкявичюс. Первый (В.Мартынов, Группа Пантомимы при Музее Электронной Музыки, Москва, 1972—1974) декларировал импровизацию, основанную на медитативном состоянии артиста, как единственный путь к выразительности. Второй (Г.Мацкявичюс, Театр Пластической Драмы, Москва, 1972—1985) был более «консервативен» и использовал импровизацию, как часть своего творческого метода: провоцируя актера на импровизацию в рамках заданной поэтической (метафорической) темы, он добивался органичного результата, и в последствие включал этот результат в зафиксированную канву создаваемого спектакля.

Исключительно важно отметить, что молчание актера на сцене в вышеозначенных театрах было не насильственно-привнесённым условием, а неотъемлемым и органическим элементом выразительности. (См. К.Станиславский «Работа Актёра над Собой», «зона молчания»)

Отдельно стоит отметить феномен театра клоунады п/р Вячеслава Полунина «Лицедеи». Будучи классическим мимом «по образованию», В.Полунин привнес в пантомиму — элемент клоунады. Это же, несколько раньше, в меньшем масштабе и в противоположной пропорции, делал Леонид Енгибаров, привнёсший элемент пантомимы в сольную цирковую клоунаду.

Как ни парадоксально, в Канаде, (провинция Квебек), основанный в 1984 году Cirque du Soleil, (Ги Карон (Guy Caron), Франко Драгоне (Franco Dragone) интуитивно возродил многие элементы постановочной методики Европейских театров пантомимы 60-х годов. Суть этого возрождения базировалась на синтезе циркового искусства, пластической импровизации, включающей элементы акробатики, гимнастики и хореографии, и цельной ассоциативной канвы, объединяющей весь спектакль.

В США в 70-е годы были осуществлены некоторые попытки возрождения пантомимы на новом уровне и для нового зрителя, но, как ни печально, даже наиболее значимые из них (San Francisco Mime Troup и Bread and Puppet) — канули в небытие. Это — вполне объяснимо: обилие и разнообразие хореографических театров в США заняло «нишу зрительского интереса» к пластическому искусству, которая была практически свободна 30-35 лет назад в странах Восточной Европы и бывшего СССР, где единственной «дозволенной» формой физического представления был Классический Балет.